( Не ) нужная истинная маршала драконов

50. Подготовка к празднику

Столица встретила нас не просто ликованием, а настоящим, безумным, исступленным праздником, который, казалось, никогда не кончится. После долгих месяцев страха, утрат и ожидания новой беды город вздохнул полной грудью. Каждая улица, каждый переулок был засыпан живыми цветами, а воздух дрожал от непрекращающихся криков: «Да здравствует Император Корвис! Слава герцогу Харду! Спасительница Миранда!»

Мое имя, звучавшее в этой оглушительной какофонии, заставляло сердце сжиматься от странной смеси теплой благодарности и острой, щемящей неловкости. Я не чувствовала себя спасительницей. Я просто делала то, что должна была, руководствуясь инстинктом и отчаянной любовью к тем, кто был рядом.

Наш кортеж медленно пробивался сквозь толпу к сверкающему на солнце императорскому дворцу. Я сидела в золоченом экипаже рядом с Хардом, чувствуя, как его твердая, уверенная рука сжимает мою. Он смотрел в окно, его профиль был строг и непроницаем, но я научилась угадывать его настроение по мельчайшим признакам. Сейчас он был настороже. Победа была одержана, но расслабляться было рано.

– Народ тебя обожает, – тихо сказала я.

– Народ обожает победителей, – так же тихо ответил он, не отводя взгляда от улицы. – Наша задача – оправдать эти надежды. Теперь. В мирное время. Это порой сложнее, чем выиграть войну.

Дворец встретил нас торжественной, почти давящей тишиной после уличного шума. Высокие, расписные потолки, мраморные полы, в которых отражались наши изможденные лица, бесконечные анфилады залов – все это величие казалось чужим и нереальным после жизни в походных шатрах. Н

ас с Хардом разместили в личных покоях императорской семьи – роскошных апартаментах, где каждый предмет мебели был произведением искусства.

На следующее утро я проснулась от того, что по привычке потянулась рукой к Харду, но его место было пусто и остыло. Он уже встал – дела империи не ждали. Я лежала, слушая непривычную тишину, и чувствовала легкое движение внутри – наш ребенок напоминал о себе. Это ощущение было волшебным.

В дверь постучали, и в комнату вошла служанка с почтительным поклоном.

– Ваша светлость, вас ожидают портные для примерки свадебного наряда.

Меня охватила легкая паника. Свадьба. Императорская свадьба. Я была к ней не готова.

Пока я пыталась освоиться в гардеробной, дверь приоткрылась, и в щелке показалось знакомое, дорогое лицо.

– Вот это размах, племянница, – раздался добрый, насмешливый голос, который я не слышала так давно и так сильно ждала. – Заблудиться недолго.

Я замерла на месте, а затем, забыв о всех приличиях и о присутствии служанки, с радостным криком бросилась к двери.

– Оливия!

Она стояла на пороге,в элегантном платье, с той же лучистой улыбкой и мудрыми, все понимающими глазами. Мы обнялись так крепко, словно боялись, что это сон.

– Ты здесь! Как? Когда ты успела? – засыпала я ее вопросами, отстраняясь, чтобы еще раз убедиться, что это правда.

– Как-как, на крыльях любви и по приказу самого Императора, – она улыбнулась, оглядывая меня с ног до головы. Ее взгляд стал профессионально-оценивающим. – Такая худющая стала. А тебе нужно заботиться теперь о двоих!

За ее спиной в комнату робко заглянула Нора, моя верная, бесценная Нора. Ее глаза сияли от восторга и легкой тревоги.

– Миранда! Я же говорила ,что ты станешь герцогиней!

Мы снова обнялись, смеясь и плача одновременно. А следом за Норой, опираясь на резной дубовый посох, в комнату вошла ее бабушка. Ее лицо, испещренное морщинами, напоминавшими древнюю кору, светилось непривычным, почти непривычным спокойствием. От нее веяло запахом хвои, влажной земли и безмятежностью векового леса.

– Дитя равновесия, – произнесла она, и ее голос звучал как шелест листвы под ветром. – Миранда, лес шлет тебе свои дары. Целебные травы для силы твоей и ребенка твоего.

Потом она рассказал,что друидов вернули на службу. Это известие стало для меня еще одной, тихой, но очень важной победой. Прощение друидов и их возвращение залечивало старую, гноящуюся рану, нанесенную империи годами недоверия и гонений. Это был шаг к настоящему миру.

Однако не все новости, которые ждали нас в столице, были столь радостными. За обедом в огромной, сияющей золотом и хрусталем столовой, Корвис, отложив нож и вилку, с суровым видом обратился к собравшимся.

– Вчера завершился суд над леди Энтой Роуз и ее дочерью Магдой, – его голос был ровным, но в нем слышалась сталь. – Их доставили в столицу под строжайшей охраной. Судили быстро, но справедливо. За измену, сознательное соучастие в распространении скверны и попытку убийства члена императорской семьи.

В столовой повисла тяжелая, гнетущая тишина. Я невольно посмотрела на Харда. Его лицо было каменной маской.

– Леди Энта Роуз приговорена к пожизненному заключению в башне Безмолвия, – продолжил Корвис. – Ее титулы и земли конфискованы в казну империи.

– А Магда? – тихо, почти шепотом, спросила я.

Корвис перевел взгляд на Брэндона, который сидел молча, уставившись в свой бокал. Тот тяжело вздохнул и поднял на нас глаза. В них читалась сложная гамма чувств – боль, стыд и странное облегчение.

– Магда… была пешкой в руках своей матери, – сказал Брэндон, его голос был хриплым. – Следствие показало, что она действовала в большей степени из страха и извращенного желания заслужить любовь и одобрение Энты, чем по своей злой воле. Ей дарована жизнь. Но она лишена всего – титула, состояния, права когда-либо ступить на землю империи. Она будет изгнана. Навсегда.

Я увидела, как напряглись мышцы на его скулах. Несмотря ни на что, между ними когда-то существовала связь, пусть и отравленная скверной. И он, прошедший через очищение и освободившийся от ее влияния, слишком хорошо понимал, что значит быть марионеткой, лишенной своей воли.

Именно тогда, в тот самый вечер, Брэндон и объявил о своем решении. Он отодвинул стул и встал, его фигура в свете люстр казалась одновременно могучей и очень одинокой.

– Я не буду присутствовать на вашей свадьбе, – сказал он твердо, глядя по очереди на Харда, на Корвиса и на меня. – Мы с Мартой уезжаем на рассвете. В земли Пожирателей Даров. Она… согласилась стать моей женой и править вместе со мной. Мы должны помочь ее народу восстановиться, вернуть им достоинство и мир. И… – он сделал паузу, и его взгляд, полный старой, застарелой боли и новой решимости, устремился на Харда, – долг нашего дома должен быть выплачен… Отныне Харды свободны от этого бремени.

Алларик молча кивнул. В его глазах не было ни злорадства, ни торжества. Не было и полного прощения – некоторые раны заживали слишком долго. Но было понимание. Понимание между двумя драконами, между двумя братьями.

После их отъезда дворец погрузился в настоящую суматоху, связанную с подготовкой к свадьбе. Дни превратились в калейдоскоп бесконечных мероприятий: примерки невероятно сложных и тяжелых нарядов, дегустации блюд для свадебного пира, репетиции церемонии до полного изнеможения. Я чувствовала себя дорогой, но абсолютно бесправной куклой, которую наряжают, причесывают и водят по бесконечным залам.

Единственным спасением стали вечера, которые я проводила в своих покоях в компании Оливии и Норы. Мы запирались от всего мира, заваривали травяной чай и предавались воспоминаниям. Мы смеялись над нелепостями придворного этикета, над моими неуклюжими попытками выглядеть «как подобает герцогине», вспоминали наше прошлое, и простые радости.

В эти моменты я снова чувствовала себя просто Мирандой и это была моя отдушина.

Именно в один из таких вечеров я вышла в сад подышать прохладным ночным воздухом и застала там Оливию. Она сидела на мраморной скамейке в тени цветущих жасминов, одна, глядя на полную луну, и на ее щеке блестела одинокая слеза.

– Что случилось? – тревожно спросила я, подсаживаясь рядом.

Она вздрогнула, словно очнувшись от глубоких раздумий, и быстро, почти смущенно, вытерла лицо.

– Корвиса? – рискнула я предположить, положив руку на ее ладонь.

– Чувства, Миранда, – тихо сказала Оливия, глядя куда-то вдаль, – они не умирают. Никогда. Они просто… уходят глубоко-глубоко, как самые ценные сокровища, которые прячут в сундуки и забывают о них на долгие годы. А потом… потом кто-то приходит, находит ключ и открывает этот сундук. И сокровище оказывается таким же сияющим, как и прежде.

Этим «кем-то» оказался сам Корвис. На следующее утро он прислал за Оливией приглашение на приватную прогулку по утреннему саду. А вечером, за семейным ужином, его лицо светилось странным, почти юношеским волнением. Он встал, слегка подался вперед, опираясь на стол, и его взгляд нашел Оливию. Она, вся зардевшись, как девочка, опустила глаза, но улыбка выдавала ее с головой.

– Друзья, семья, – начал Корвис, и его голос звучал непривычно тепло. – У меня есть важное объявление. Помимо свадьбы моей любимой сестры и верного друга, герцога Харда, которая состоится через неделю, в дни всеобщего празднества произойдет еще одно радостное событие. Я, Корвис, ваш Император, спустя долгие годы непонимания и разлуки, наконец-то обрету свое счастье. Я возьму в жены леди Оливию Блэксторм.

В столовой на мгновение воцарилась оглушительная тишина, которую тут же взорвали громкие, искренние аплодисменты, смех и поздравления. Нора захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте, а ее бабушка, сидевшая в углу, улыбнулась своей мудрой, дремучей улыбкой, словна знала это задолго до всех. Я смотрела на Оливию, на ее сияющее лицо, и сердце наполнялось теплой радостью. Она, отдавшая так много ради меня, не родной ей по крови, но родной по духу, наконец-то получала свою награду – любовь, которую заслуживала.

Хард, сидевший рядом со мной, под столом тихо взял мою руку и сжал ее.

***

Наконец настал день свадеб.

Весь город был украшен гирляндами и гербами обеих семей. Дворец сиял, как огромный драгоценный камень. Церемонии решено было провести в главном зале дворца, под сводами, расписанными фресками, изображавшими историю драконов и империи.

Сначала вступали в брак Корвис и Оливия. На ней было не пышное платье, а элегантное одеяние цвета слоновой кости, простое и удивительно гармоничное, подчеркивавшее ее природное достоинство. Когда она шла к алтарю, где ее ждал Корвис в парадном императорском облачении, в ее глазах стояли слезы счастья, а он смотрел на нее как на чудо, явленное ему во второй раз, как на потерянное и обретенное сокровище. Их клятвы звучали тихо, но были наполнены такой глубокой, зрелой любовью, что у многих присутствующих навернулись слезы.

Затем настал наш черед. Мое платье было настоящим произведением искусства – тяжелый белый атлас, расшитый причудливыми узорами из серебряных нитей и крошечных кристаллов, символизировавших единение льда и пламени – наше странное и прекрасное наследие. Голову венчала легкая диадема с сапфиром, цвет которого повторял глаза Харда. Когда я шла по длинному-длинному ковру к алтарю, я видела лица всех, кто стал моей настоящей семьей: сияющую Оливию, с гордостью смотрящего на меня Корвиса, подмигивающую и плачущую от счастья Нору.

Сама церемония слилась в единое яркое, волнующее пятно: твердые, надежные руки Харда, держащие мои дрожащие пальцы; его низкий, уверенный голос, произносящий древние клятвы верности и защиты; холодное прикосновение обручального кольца, которое он надел мне на палец; и мои собственные, чуть сбивчивые, но такие искренние слова в ответ.

А потом был бал. Великолепный, ослепительный, о котором будут слагать легенды. Залы дворца были переполнены гостями со всей империи и соседних королевств. Мы с Хардом открыли его традиционным свадебным танцем. Он вел меня уверенно и бережно, его рука на моей талии была моей главной опорой. Музыка лилась рекой, а мы кружились в центре зала, и на несколько мгновений мне показалось, что весь мир состоит только из нас двоих.

– Ну что, герцогиня Хард, – прошептал он, склонившись ко мне так близко, что его дыхание коснулось моей щеки, – теперь ты официально вся моя. Со всеми вытекающими последствиями.

– Только до первого же моего непослушания, Ваша Светлость, – парировала я, чувствуя, как расплываюсь в глупой, счастливой улыбке.

– О, я с нетерпением жду твоего следующего непослушания, – он улыбнулся своей редкой, но такой прекрасной улыбкой, от которой перехватывало дыхание. – Жизнь с тобой, моя дорогая, обещает быть абсолютно непредсказуемой. И я ни на что ее не променяю.

Мы танцевали еще несколько танцев, а вокруг нас кружился в вихре веселья весь свет империи. И где-то далеко, за пределами этих сияющих залов, Брэндон и Марта начинали свою новую жизнь, восстанавливая свой народ и залечивая старые раны. Леди Энта Роуз томилась в холодной башне Безмолвия, а ее дочь Магда искала свой путь в изгнании. Но здесь, сегодня, под звуки прекрасной музыки, в сиянии тысяч свечей, было только наше счастье. Счастье, завоеванное такой дорогой ценой, оплаченное кровью, слезами и мужеством, и оттого оно было бесконечно ценным и хрупким.

Позже, выйдя на большой балкон, чтобы перевести дух и укрыться от шума, я увидела Корвиса и Оливию. Они стояли, обнявшись, глядя на усыпанное звездами небо. Он что-то тихо говорил ей на ухо, и она смеялась, запрокинув голову. Ее смех был легким, беззаботным и счастливым, каким я не слышала его много-много лет.

Ко мне подошла Нора, слегка запыхавшаяся от танцев.

– Никогда, – искренне, со всей силой обняла я ее. – Ты всегда будешь моей лучшей, самой верной подругой. Как и Оливия, и твоя бабушка. Все мы – семья. Самая настоящая. И никакие титулы, короны или дворцы не изменят этого.

В ту ночь, когда праздник начал постепенно стихать, а самые стойкие гости еще продолжали веселиться, Хард тихо увел меня в наши покои. Он был нежен и внимателен, как никогда. Его прикосновения, его поцелуи говорили гораздо больше, чем любые слова. Они говорили о любви, о верности, о бесконечной благодарности за то, что мы живы и вместе.

Засыпая в его крепких, надежных объятиях, под мерный, убаюкивающий стук его сердца, я думала, что наша история, такая длинная, извилистая, полная боли, отчаянных битв и горьких потерь, наконец-то обрела тот самый счастливый конец, о котором мы так мечтали в самые темные времена. И я знала, что теперь, что бы ни приготовило нам будущее, мы справимся со всем. Потому что мы были вместе.