Путешествие на восток

Глава 40

13 день 13 месяца 879 года, Черная Пустыня

Песок шелестел под ногами, солнце светило тускло, устало и практически не грело. Вокруг, насколько охватывал глаз, расстилались лишь безжизненные барханы песка, песка и еще раз песка. Вчера группа Бранда, мелькнув в паре городов по Восточному Тракту, свернула с дороги и углубилась в Черную Пустыню.

— Безрадостное зрелище, — протянул Минт тоскливо, обозревая пустыню с высоты спины Дж’Онни, — в котором меня радует только отсутствие лесов и светлых эльфиек. Здесь вообще живых нет, что ли?

— Есть, — ответила Валланто.

Она ступала легко, невесомо, Бранд видел и ощущал легкие вспышки магии, Валланто на мгновение окаменяла песок под ногами.

— Все торговые пути в пустыне связаны с оазисами и источниками воды, и все они остались или западнее, или восточнее.

— Можно же брать с собой мага! Двух!

— А можно объезжать пустыню с севера, по тракту или обплывать по океану Спокойствия, — улыбнулась Валланто. — Не все берут с собой магов воды, экономят, надеются на протоптанные дороги и широкие копыта верных химер.

— А разве тут ездят не на этих, как их? — Минт задумался.

— Верблядях, — подсказал весело Дж’Онни.

Валланто лишь закатила глаза, мол, чего еще можно ждать от Матершинника? Песок шелестел под ногами, расступался, заставлял вязнуть ноги и терять силы, по крайней мере так бы оно было для обычных живых. Герои же просто шли и шли вперед, как ни в чем ни бывало. Высокая Выносливость у всех, даже Минта, позволяла легко переносить дневную жару и ночной холод, не задыхаться от иссушенного воздуха и не особо страдать от жажды.

Вайдабор с его широкими великанскими ножищами тоже шагал легко, но по сторонам уже не озирался с любопытством, как вчера. Нечего было тут рассматривать, пустыня она и есть пустыня, особенно Черная. В лучшем случае потом, когда они пройдут середину пустыни и на горизонте покажутся зыбкие очертания гор, тогда начнут появляться какие-то там растения да мелкая живность. Бранд тут проходил несколько раз, но, разумеется, никаких особых примет или точных маршрутов не помнил, да они и не требовались сейчас. Иди строго на юг, не промахнешься.

— Ездят, конечно, как и на обычных лошадях путешествуют, но в основном предпочитают улучшенных лошадей, то есть химер, — ответила Валланто. — Здесь же это улучшенные верблюды. Копыта еще толще и шире, бока вздуты, горбы ниже, в общем, как на покачивающемся кресле едешь.

— Дж’Онни, если к тебе привязать кресло? — тут же поинтересовался Минт.

— Хуй себе ко лбу привяжи! — огрызнулся кентавр.

— Организм их перестроен так, что в этих боках расположены карманы для запасов пищи. Не магические карманы, эти опыты оказались неудачными, а просто емкости, вроде защечных мешков у мелких грызунов. Они едят и пьют в запас и перерабатывают поглощенное в высокопитательную смесь, которую потом расходуют в дороге. Бока постепенно опадают, но это нормально, а если вот горбы начали опадать, это признак, что запасы уже все, практически исчерпаны. Благодаря запасам и общей неприхотливости, на химерах-верблюдах можно ездить через пустыню даже напрямую, ну вот как мы идем.

— Но этого не делают, так — так, я уже чувствую здесь трагедию на три песни, минимум, — чуть оживился Минт.

Валланто начала объяснять, Бранд не вслушивался особо, так как и так знал причины. Не у всех были химеры, дороги через пустыню заметало песком, легко можно было заблудиться и исчерпать все запасы, и так далее, еще добрая дюжина причин, из-за которой караваны предпочитали водить проверенными путями. Где были запасы воды и еды по дороге, где имелись ориентиры и возможность позвать на помощь. Будь здесь государства, они может и решили бы все эти проблемы, но в пустыне присутствовал только песок.

И редкие живые, включая тех, что приближались к ним с юга.

— У нас гости, — сообщил он остальным.

— О, о, о, можно я дам им концерт! — подпрыгнул Минт. — А то скукотища же, даже спеть некому!

— Можно нам петь, — пророкотал Вайдабор, усаживаясь на землю, чтобы его не заметили.

— Вам я и так пою, — отмахнулся Минт, — но это не то! А здесь — свежие слушатели!

Бранд почти не сомневался, что Минт сумел бы песнями очаровать даже очередных бандитов, именующих себя как-то выспренно, вроде «гроза песков», «ужас пустыни» и прочее в том же духе. Но они специально отклонились от всех привычных караванных путей, чтобы избежать любых контактов с живыми, поэтому Бранд сказал:

— Нельзя. Дж’Онни, пристукни копытом, чтобы пески вперед запели.

— Мне нельзя, а пескам можно?!! — вскричал Минт обиженно.

— Не выебывайся, — посоветовал ему кентавр. — У тебя от такого пения несварение желудка случилось бы, а ругательства комом в горле застряли бы. Нам тут нахуй не нужны встречи с посторонними. Разлом, давай, пизданем совместно на счет раз!

Дж’Онни пристукнул копытом, Валланто прибегла к магии камня, песок впереди отвердел и завибрировал, «запел», а также начал скатываться, словно в воронку. Поющие пески не всегда бывали зыбучими, но обитатели пустыни предпочитали не связываться и не приближаться. Некоторые даже верили, что это стонут демоны, которым не удалось вырваться наружу, а пустыня вокруг, мол, дело рук тех демонов, которым все-таки удалось.

Судя по умелому исполнению, Дж’Онни сталкивался с такими песками на землях Кирфа и Керики.

— Пошли в сторону, — сказала Валланто, касаясь рукой песка.

— Интересно, что эта толпа долбоебов делала так далеко от торговых путей, — добавил Дж’Онни.

Бранд лишь пожал плечами. Может отсиживались. Может с юга прискакали или еще откуда. Когда не требовалось экономить и не стояло задачи выжить, существовала масса способов пересечь практически любые пустыни, горы, океаны, хватало бы Атрибутов или денег.

— Дед, я требую компенсации за сорванный концерт! — провозгласил Минт. — Может, они там сокровища зарывали!

Бранд лишь пожал плечами еще раз, и они отправились туда, откуда прискакали бандиты. У них были лошади, нет, химеры, но на основе лошадей, чтобы успевали догонять химер на основе верблюдов. Среди тех встречались и беговые, конечно, но их в торговых караванах, как правило, не использовали. Равномерное и как можно более дешевое движение, перевозка как можно большего количества груза.

Герои, разумеется, с собой никого и ничего брать не стали, знали, что пешком проще и быстрее.

— А если они зарывали сокровища, то почему у них не было с собой наблюдательной птицы или еще чего похожего? — спросил Вайдабор задумчиво.

— Хороший вопрос, — хмыкнул Бранд на ходу. — Подозреваю, что ответ на него звучит примерно так «потому что у них не было сокровищ на их покупку, а если бы были, то демона лысого они бы их зарывали». Переехали бы куда-нибудь ближе к Клину и воровали и грабили бы уже на законных основаниях, то есть стали бы Купцами.

Дж’Онни заржал:

— Чистую правду ебанул! Но вопрос, какого хуя они там делали, остается!

— А если у них там лагерь? — предположил Вайдабор. — Специально в глубине пустыни, чтобы не нашли? Наняли мага воды, создали себе оазис, чтобы воду в карманах не таскать?

— Так поступали когда-то, — снова легко улыбнулась Валланто.

Похоже, в прошлом она ловила тут бандитов. То ли магию камня повышала, то ли обращала пойманных бандитов к любви, ведь многие жрецы следовали путем своего бога: воевали, любили, мастерили, сочиняли стихи и рисовали, даже торговали, смешивая веру и профессию, и дополняя одно другим. Множили веру, подумал Бранд, припоминая слова Первой Ветви о том, что раньше были другие боги. Им перестали молиться и поддерживать верой? Сменили имена и верующих, нет, заменили вообще всех живых?

Убить всех верующих, и боги умрут, подумал Бранд. Некоторые герои верили (и не без оснований), что даже думать о подобном — вставать на путь, ведущий к Проклятому.

— Поэтому те живые песков, кто промышляет разбоем, больше всего ценят подвижность. Налетел, унес, что смог, сбежал. Никаких постоянных лагерей, оазисов, которые можно найти и уничтожить. Маг воды в банде считается показателем силы, жрецов Сайроса, конечно, там нет, но есть специализации в профессии магии, чьи умения позволяют повышать прочность вещей или восстанавливать их, и когда такой маг в банде, то она считается «могучей». Обычно же просто у бандитов вторичными профессиями идут всякие полезные в их преступной деятельности: сковать там что-то, уход за химерами и прочее. Не у всех есть даже профессия Путешественника, так как они не покидали никогда пустыни и ее окрестностей. Жизнь у них скучная, тяжелая и короткая, как правило.

— А чего ж тогда они существуют до сих пор? — изумился Минт.

Они уже прошли ту точку, где находились бандиты, когда их заметил Бранд и впереди ощущалось что-то неправильное. Скорее всего, оттуда они и прискакали.

— Кто-то бежит от тяжелой жизни, кто-то не видел ничего другого, кто-то…

Валланто не замялась и не смутилась, но в ней регулярно прорывалось такое вот. Она видела в Минте собрата по несчастью, проклятию бога, если не ровесника собственной дочери и старалась не задевать его лишний раз. В отличие от кентавра.

— … наслушался песен бардов о пиздатой жизни разбойничков и съебался из дома, а там такая жопа! — заржал Дж’Онни.

— Пф-ф-ф-ф, это были хуёвые барды, — самоуверенно фыркнул Минт.

Они приближались и глазам их предстал небольшой конус, торчащий из песка. Вокруг было разрыто, похоже, разбойники тоже решили, что кто-то зарыл сокровище и поставил знак, и попытались раскопать. Мало что вышло, уже сейчас песок катился обратно, шелестел по склонам и без того небольшой ямы.

— Давайте уже достанем сокровища! — провозгласил бард, потрясая лютней, словно лопатой.

Валланто раскинула руки, выкрикнула заклинание и на добрую сотню футов вокруг, включая глубину, песок обратился в камень. Не какой-то там прочнейший гранит, а рыхлый, легко откалывающийся, но в то же время не осыпающийся, подобно песку, камень. Дж’Онни и Вайдабор заработали, откидывая камень, Минт приплясывал рядом и пел что-то о сокровищах, повышая остальным Атрибуты и умения. В этом отношении он удивительно соответствовал пустынным и степным сочинителям, обычно певшим о том, что видят, с той лишь разницей, что в пустыне чаще всего смотреть было не на что.

— Я жила здесь и состояла в одной из банд, после того… ну ты знаешь, — тихо сказала Валланто, словно оправдываясь перед Брандом. — Моталась по пустыням, грабила, убивала, готовилась к возвращению и потом вернулась. Лучше бы я этого не делала.

Бранд лишь кивнул, в чем-то понимая Валланто. Ему тоже иногда хотелось вернуться и отменить какой-то поступок, который тогда казался абсолютно правильным. Бранду не хотелось опять чесать старые шрамы и мысли его скользнули на прежнюю дорожку. Убить всех живых и верующих, боги умерли бы, и тогда открылась бы дорога Бездне. Некому было бы карать за нарушение договора и вмешиваться. Конечно, Проклятые и без того были кровожадны, но что, если, это было не просто воздействием маны бездны, а попыткой именно что взять верх в этой борьбе? Убить не просто живых, а богов через их верующих?

Бранд подавил желание скрипнуть зубами.

— У всех у нас есть что-то, чем мы не гордимся, — сказал он.

— Дед, че за нахуй? — спросил Минт, поворачиваясь к Бранду. — А где сокровища⁈

— Дж’Онни, ты плохо на него влияешь.

— А он на меня! — засмеялся кентавр. — Равновесие соблюдено!

Валланто подошла к провалу, оставшемуся на месте шпиля, провела рукой по… стене, наверное, решил Бранд.

— Это верхушка солнечной башни, — тихо сказала она. — Раньше, пятьсот или тысячу, или даже больше лет назад, здесь не было пустыни, тут высились города людей и леса эльфов. По легенде, в Оплоте Небес обитали гномы, а на вершинах гор гнездились драконы и все существовали мирно, в любви и гармонии. Бранд, не надо дергать щекой, я знаю, что это все вранье, но я пересказываю тебе легенду основания Города Любви, имей уважение!

— Имел он уважение к богам! — последовала реплика Дж’Онни.

— И живые здесь жили. К небесам возносились солнечные башни, с которых славили Зероса и напитывались энергией светила. Солнечники правили здесь и по слухам забирали все больше силы, возгордились своей силой и в гордыне забыли, что они лишь обычные живые.

Бранд не стал дергать щекой, так как эту часть легенды он тоже слышал. Солнечники возгордились и раз их не пустили на небеса, решили спустить солнце к себе, собрались толпой, потянули и притянули светило, которое сожгло их и все вокруг, и так дескать появилась Черная Пустыня. Подобных легенд тут была дюжина и какая из них была правдива, никто не знал. Возможно, что все врали.

— И тогда, мол и возник Город Любви, как преграда смерти, напоминание о том, что живые вокруг убили себя и природу, из-за того, что мало любили, — закончила Валланто. — Как там было на самом деле я не знаю, в те времена, когда у меня были разрешения и власть, я интересовалась совсем другими вопросами.

— Да, в Городе Любви тебя лучше вообще не упоминать, слышишь, Минт? — еще раз решил напомнить Бранд.

Бард не ответил, он стоял и касался рукой стены или верхушки башни, наверное, вынесенной из глубин каким-нибудь землетрясением. Повернулся, не пытаясь скрыть слезы, бегущие по щекам.

— Столько лет, — прошептал он. — Столько лет, все сгинули, а город продолжал стоять и его заносило песком, пока не осталась лишь пустыня. Ни имен, ни славы, ни памяти, ничего не осталось. Ничего. Никого. Словно и не было никогда. А ведь они тоже были живыми, радовались, любили, набирали уровни, собирались спасать и покорять мир, но от них ничего, ничего не осталось.

Как не останется и от нас, подумал Бранд, а жизнь продолжится. Жизнь в вечной борьбе, в мире чужой борьбы, совсем не нужной живым. Остальные герои тоже молчали с самым мрачным видом, словно отдавая дань памяти неведомым строителям солнечной башни, Бранд и не слышал никогда о таких.

— Но я, несравненный бард Минт Вольдорс, исправлю это упущение! — прозвучал громкий возглас, и мрачная торжественность момента оказалась непоправимо нарушена. — Я сложу песню, нет, целую балладу и назову ее «Черный город»! Увековечу их память, поведаю миру об их жизни!

О которой Минт ничего не знал, но, когда это мешало бардам и прочим сочинителям перевирать все подряд? Минт стоял в горделивой позе, вскинув руку к солнцу, словно бросал ему вызов. Бард, конечно, сильно изменился за эти полгода, но в чем-то остался прежним.

— Идем дальше, — сказал Бранд. — Пустыня сама себя не пересечет.