Путешествие на восток

Глава 47

Ночь с 25 на 26 день 13 месяца 879 года

Бранд находился на склоне горной гряды, окаймлявшей Город Любви с севера, укрывшись в тени одной из скал. Где-то справа еле слышно покашливал наблюдатель в одном из сторожевых постов-пещер, укрытых в этих скалах. Сам Город оставался оживлен, готовились к безлунию, но об его обитателях следовало беспокоиться позже, когда Бранд заберется туда.

Еще на Мойне, слушая объяснения Валланто, Бранд заподозрил кое-что, а затем проверил свои подозрения уже на местности. Телепорт и порталы отпадали, Город Любви был надежно укрыт от них. Проникновение снизу, сквозь толщу камня, было возможно, но незаметно проникнуть не удалось бы. Сама горная гряда служила не только для наблюдения и защиты, но и выступала приманкой, манила слететь с нее вниз в Город Любви.

Разумеется, любой полет не прошел бы незамеченным, любое движение в воздухе.

Любое, кроме того, что сейчас собирался осуществить Бранд.

Он пристукнул кулаком по скале, топнул, и масса снега и камней вокруг сдвинулась с места. Помесь лавины и селя, только без грязи, помчалась вниз, устремляясь с трехтысячефутовой высоты в ущелье. Мчался в этом потоке и Бранд, притворяясь его частью. Дно ущелья было покрыто толстым слоем слежавшегося снега и льда, поэтому Бранд принял меры по смягчению удара — незадолго до приземления начал отталкиваться ногами от камней и взмывать выше, словно пробиваясь через поток.

От полетного ранца пришлось отказаться, чтобы не выдать себя использованием магии.

Рухнул и оказался под слоем снега, льда и камней, но обошелся без сломанных ног. Сориентировался и начал продвижение внизу к возвышенности, на которой стоял Город Любви. Возможно, и правда его строили как крепость против живых Опоры Небес, а может просто поклонники Адрофита слегка спятили в горах и опасались неведомо чего. Вокруг практически не было живых и государств, а они принимали такие меры безопасности, банкам Золотого Круга впору.

Второй очевидный путь — по мосту — тоже отпадал. Пройти там можно было только обманув пирамиды оценки чем-то вроде Полога Тайны, но от него Бранд отказался еще до начала этой экспедиции. Ролло смог его найти даже в глубинах Провала, кто знает, что смогли бы жрецы Адрофита? Да, Особенность на вере не в их бога, но все же, божественная вещь, а значит родственная им.

Рука Бранда натолкнулась на камень, он достиг нужной стены. Перешел в алмазное тело, начал подъем, легко цепляясь пальцами за трещинки и выбоинки. Вопрос того, почему жрецы Адрофита настолько параноидальны, как-то сразу перестал его волновать, Бранд сосредоточился на текущих проблемах и опасностях. Мост наверху был зачарован и снабжен комплексными заклинаниями, которые он смог бы преодолеть, но не смог бы остаться незамеченным.

Здесь, внизу, дела обстояли лучше. Заклинания где-то разрядились, где-то были настроены только против живых. Стоило бы Бранду отпрыгнуть от стены хотя бы на три-четыре фута, заклинания засекли бы движение в воздухе (пускай и не самого Бранда, благодаря алмазному телу). Заклинания против живых, заклинания против големов, демонов, нежити, сигнализации на вере — проверки на любовь и способность ее ощущать, почти наверняка. Временами ему приходилось прыгать на десятки футов вверх, почти взлетать, не отдаляясь от стены, цепляясь одним пальцем, повисая на нем, замирая и напрягая Восприятие.

Бранд двигался легко, но часто останавливался и всматривался вперед. Сочетание трех Особенностей: алмазного тела, взгляда ветерана и чувства опасности, позволяло ему продвигаться вперед, но никто другой не смог бы здесь пройти. Будь он живым, давно бы уже звенела сигнализация, ни один голем, нежить или демон не смогли бы так маневрировать и обходить или видеть опасности. Хотя нет, демоны смогли бы, но опять же цель — остаться незамеченным — оказалась бы провалена.

Подъем на полмили, дорога, которую он мог бы неспешно проделать вертикально вверх пешком за десяток минут, заняла добрую половину ночи. Перед безлунием свет Моса и Боса всегда тускнел, да и сама отвесная скала давала глубокую тень, но все же наблюдатели в скалах напротив могли его засечь. Поэтому Бранд вынужденно совершил подъем не по прямой, а со смещением в сторону, но без выхода под мост — там его могли засечь со стороны поселения.

Маловероятно, конечно, но кто-то мог и прийти помолиться на краю обрыва.

Уже приближался рассвет, когда Бранд поднялся на самый верх и аккуратно, медленно и неспешно, прилег на камень и отполз от края. Затем огляделся, выпрямился, разминулся со стражником, оставаясь у него за спиной и просто не дыша и не совершая поспешных движений. Умения и Способности вызвали бы срабатывание сигнализации, дыхание выдало бы, но в алмазном теле все прошло незаметно.

Бранд скользнул за угол и замер, вжавшись в стену, сопоставляя карту Города Любви в голове со строениями на местности. Храмовая часть города, необходимая ему, находилась восточнее и севернее. Он мог бы сразу подняться туда, но наблюдатели в скалах помешали. Надо было вернуться в обычное тело, но Бранд замер на мгновение, опять сражаясь с собой. Воспоминание о злости на богов и их служителей как обычно помогло, дало толчок для возвращения.

Бранд тихо выдохнул, накинул традиционное одеяние паломника, заранее спертое еще в Килиасе, чтобы не давать подозрений внутри города и поселения. С его уровнем, конечно, любая Оценка тут же показала бы неладное, не каждый день встретишь паломника 320-го уровня, но именно поэтому Бранд собирался скользить по Городу, не попадаясь никому на глаза. Одеяние и немного грима на лице требовались на тот случай, если кто-то все же случайно мазнул бы взглядом, мол, паломник и паломник, чего его оценивать?

— А! А! А! Адрофит! — донесся до его слуха чей-то выкрик.

Деревня молодоженов. Бранд покачал мысленно головой, не стал вслушиваться в редкие крики, но конечно же вспомнил Ордану. Ничего, с рекомендательными письмами графини Норданиэ их примут в лучшем виде в столице Иниалиодэли. Да, кольцо утратило свою магию, едва Бранд передал его Торсону, но Олесса все поймет и вознаградит его щедро, уже по возвращении в Твердь.

Бранд сдвинулся, начал пробираться по Городу, удаляясь от «деревни новобрачных». Дело было, разумеется, не в криках, количество которых должно было резко увеличиться с рассветом, просто Бранд знал, что не найдет там дочери Валланто.

Воспитанная и выращенная с детства в Городе Любви, скорее всего она находилась в храмовой части города. Но могла и прислуживать паломникам, трудиться в одном из храмов основной части, доступной тем живым, что допустили в Город. В храмовую часть ему все равно предстояло попасть, хотя бы из-за Минта, поэтому Бранд решил вначале проверить все остальное.

— Я так волнуюсь!

— Надо еще раз повторить финальную часть танца!

— Говорят, ночью безлуния будут Проклятие снимать!

— Да, с самого несравненного барда Вольдорса! Я ночью прокралась к его келье, но меня стража прогнала!

— Ах, у меня от его песен сердечко так и поет, словно само молится!

— Я бы полжизни отдала, чтобы станцевать ему танец Очищения и слиться в объятиях любви!

— А все это великолепие достанется сестрице Лианто!

— На то она и лучшая ученица верховной!

— Не волнуйтесь, она с нами поделится, будет нам и мясо, будут нам и песни!

Перезвон девичьих голосков, пошлых замечаний и смеха удалялся, Бранд только покачал головой. Штамп из развлекательных книг вроде того же Эл Дожа, в жизни то и дело оказывался верным. Всего-то надо было пробраться незаметно в крепость, укрепленную лучше золотохранилища банка, да обладать Восприятием, превосходящим все доступное обычным живым. Дальше подслушивание разных «тайных» разговоров происходило словно само собой.

Бранд осмотрел внимательно и реку, протекавшую через город и носившую незатейливое название реки любви. Магия поднимала воду сюда, затем она служила для питья и стирки, смыва отходов, возвращалась вниз и магия направляла ее куда-то прочь. Река петляла по Городу, в случае чего можно было скрыться в ней, отсидеться в прозрачном алмазном теле на дне.

— Кровавое безлуние — не шуточки.

— Уверен, верховная отгонит всех демонов в танце.

Мимо прошли два стражника, позевывая в рукава. Из ртов их вырывался пар, но видно было — Выносливость у них повышена. Конечно, с определенного момента сидение голышом или в одной накидке на камнях, снегу, вершинах просто переставало действовать и повышать Выносливость, но все же.

— А то, что было этим летом на Мойне? Нехороший знак.

— Ну, до нас точно не доберутся, — голоса тоже удалились. — Жрецы их одной молитвой обратно в Бездну сметут.

Город оживал, пробуждался. Шарканье шагов и метел, первые молитвы, разговоры и пересуды. Бранд невидимкой скользил между зданий, осматривал, там, где не было сигнализаций, входил, отводя глаза и внимание, где были — просто проскальзывал внутрь. Смотрел и всматривался, слушал проповеди, проникал в храмы в алмазном теле и торопливо покидал их. Каждый раз не более десяти минут, позывы остаться в алмазном теле выходили слабенькие, Бранд легко преодолевал их, скользил дальше.

Масса статуй, големов в пассивном состоянии, еще штришок к общему помешательству на безопасности.

Сеансы утренней любви в лучах рассвета и первые молитвы, осмотр достопримечательностей Города, демонстрация реликвий. Днем храмовая часть была отчасти доступна, особо верующих допускали туда, как подозревал Бранд, заодно и вербовали, звали в служители. Завтрак, «приготовленный с любовью», как правило грибы и зерно, напитки с жиром и мукой, маслом.

Караваны с продовольствием, идущие к Городу, с ними обычно приезжали и паломники, но все же служители старались и выращивали что-то свое, стремились обеспечить полную независимость. Паломники охотно помогали, трудились бок о бок с жрецами, распевали священные гимны. Представив на их месте любовные песни от Минта, да еще сдобренные влиянием Матершинника, Бранд невольно улыбнулся.

— Проповедь! Сам Верховный будет читать проповедь! — начали раздаваться крики, когда солнце дошло до полудня.

Проповедь и обед, Бранд высматривал и запоминал, но дочери Валланто нигде не видел.

Пока служки были заняты закрытием храмовой части, Бранд проскользнул внутрь. Здесь было еще скучнее, чем в самом Городе, храмы и жилье жрецов, какие-то подсобные здания, вроде кухни, и все. Бранду была близка концепция «тренировки и еще раз тренировки, повышение умений», в случае жрецов заменявшаяся на «молитвы и еще раз молитвы, повышение Веры», но он знал из личного опыта, насколько скучна такая жизнь.

Чтобы блистать в короткий миг схваток, герои проводили долгие месяцы в скучных тренировках, но в книгах, стихах и песнях бардов о них обычно не писали, поэтому для живого жизнь героев обычно выглядела непрерывной чередой подвигов, развлечений, выпивки с королями и прочих дел.

— Пойдем, посмотрим на Проклятого?

— Да нас не пустят!

— Завидую я Лианто.

— Пф-ф-ф, танцевать и спать с Проклятым, это как с нежитью миловаться! Чему тут завидовать?

— Верховная ее потом отметит особо и приблизит, буквально.

— О, за такое я бы и демону сплясала!

— Фу, как можно, не оскверняй себя и храм!

Знали и готовились, отметил Бранд, что же, это было ожидаемо. Для того и распускали слухи, гнали волну славы «несравненного барда», а Минт подыгрывал, опять же, не понимая того и поэтому вел себя естественно. Заодно и мечта его сбылась, о славе и концертах, влиянии на сильных мира сего и возможности наблюдать подвиги вблизи, чтобы потом воспеть их в песнях.

Правда, как правило наблюдавшие вблизи гибли, но об этом песни тоже молчали, так как пели их только выжившие и каждый думал, что у него полно шансов спастись. Ошибка выжившего, как обычно называли этот парадокс, относящийся не только к бардам, но и самим героям. Бранд крался над головами, замирал и вслушивался, всматривался.

Да, здесь знали, но вопрос был в том, сколько они знали.

Жрецы и жрицы возносили молитвы, любили друг друга и мир вокруг, творили какие-то артефакты на Вере, что-то писали и обучали детей, трудились и выращивали грибы в подземных нишах, жили своими жизнями и читали вездесущую «Повелительницу Корней». Три молодых жреца как раз спорили по поводу постельной сцены, обсуждали детали, как они смогли бы лучше ее удовлетворить и в каких позах, и в чем ошибся автор. Бранд покачал бы головой, если бы не наслушался похожих разборов, только со стороны героев по части подвигов, описанных в книгах.

На мгновение захотелось вернуться назад, в Благую Тишь, сидеть в тиши сада и ни о чем не думать, читать развлекательную литературу, вместо тех справочников, энциклопедий и прочих специальных вещей, которые приходилось изучать Бранду последние несколько месяцев.

— О, слышите? — вскинул голову один из молодых жрецов. — Танец для Проклятого, будь я проклят!

— Ты осторожней со словами-то!

— А я не боюсь, — тряхнул головой тот. — Ради того, чтобы сама Лианто станцевала мне обнаженной и отдалась в ритуальном круге, не страшно и проклятие получить!

Бранд оставил их и устремился на звуки музыки, уже видя, откуда она исходит. Широкий квадрат стен, укрытых затейливыми крышами, словно внутренний дворик, только без здания. Бранд осторожно выглянул из-за гребня, увидев, что это огромная площадка для танцев.

На краю ее стоял диван и на нем возлежал Минт, пожиравший глазами танцовщиц. Дочери всех народов кружились перед ним в синхронном танце, бард подыгрывал им на лютне, возможно даже сам не замечая того. Изо рта у него разве что слюна не капала, сидевшая рядом верховная жрица Олинэ наблюдала за бардом и девушками, с материнской снисходительностью и любовью во взоре.

Взгляд барда был прикован к главной из танцовщиц, невысокой, смуглой и гибкой.

Взгляд Бранда тоже оказался прикован к ней, но вовсе не из-за женских прелестей.

Дочь Валланто, наполовину обнаженная, танцевала перед Минтом и для него, призывно двигая бедрами.