Рубиновый рассвет. Том I

Глава 10

Внезапно один из высших вампиров — тот, что был заперт в черной сфере — засмеялся. Его смех был хриплым, словно ржавые петли скрипели в такт, и он разносился по каменным стенам подземелья, заставляя даже демонов замолчать на мгновение.

— Среди всех глупых вещей, на что были способны эти жалкие черви... — его голос звучал как шелест сухих листьев под сапогом, — ...притащить ЭТО сюда — это новый рекорд.

Демоны Бездны зарычали, некоторые зашипели, будто поняли намёк. Тени Повелителей Ужаса забились в своих цепях, их вопли стали ещё пронзительнее, словно сама тьма содрогалась от осознания. Другие вампиры засмеялись — одни злорадно, другие — с оттенком страха, как будто уже видели, чем это закончится.

Один из младших братьев, сжимая посох так, что костяшки побелели, шагнул вперёд:

— Вы... узнали его?

Вампир лишь закатил глаза и замолчал, его губы растянулись в усмешке, полной древней ненависти. В этот момент дверь с глазом открылась с тихим скрипом, будто сам камень не хотел пропускать их дальше.

На пороге стоял мастер Реми:

Низкого роста, сухопарый, будто его плоть высохла от десятилетий пыток и экспериментов. Его лицо было изрезано морщинами, но на нём застыла улыбка — широкая, неестественная, как у куклы, которую слишком сильно натянули нитки. Глаза светились неестественным жёлтым блеском, будто за ними горел далёкий адский огонь.

— Ах, братья! Сестра! — его голос звучал слишком радостно для этого места. — Как я рад вас видеть! И... о!

Его взгляд упал на клетку с Гиленом, и его улыбка стала ещё шире, обнажая ряд слишком ровных, слишком белых зубов.

— Вы принесли мне гостя! Входите, входите!

Внутри просторного кабинета царил хаотичный порядок:

Алхимические приборы — реторты, тигли, дистилляторы — мерцали остатками зелий, некоторые пузырились, будто живые. Полки ломились от фолиантов в кожаном переплёте, некоторые шевелились, будто что-то пыталось вырваться из-под обложек. В углу был вычерчен рунный круг — сложный, многослойный, явно готовый для "особого гостя".

Мастер Реми провёл рукой по ближайшей полке, его пальцы дрожали от возбуждения, оставляя следы на запылённых корешках книг.

— Ну что, дорогой... — он наклонился к клетке, его глаза сузились в лицемерном подобии дружелюбия. — Давай познакомимся поближе?

Реми весело махнул рукой в сторону двери, его движения были резкими, словно марионетка на невидимых нитях:

— Братья, сестра — прошу, оставьте нас. Допрос требует... конфиденциальности.

Его голос звучал слишком сладко, как перезревший плод, готовый вот-вот лопнуть. Когда последний инквизитор вышел, дверь захлопнулась с глухим стуком, словно гробовая крышка, отрезая последний луч надежды.

Реми подошел к рунному кругу, его длинные пальцы с желтыми ногтями провели по символам, бормоча заклинание активации. Его губы шевелились быстро, как у молящегося фанатика:

— Активация транспорта... да, да, всё в порядке...

Клетка с Гиленом вспыхнула и плавно переместилась в центр круга, световые прутья зашипели, соприкасаясь с древними рунами.

Гилен огляделся, его глаза за очками скользили по каждой детали комнаты:

— Как мило. А с сокамерниками мне удастся познакомиться? Или сразу к делу?

Реми не ответил. Он уже копался в бумагах на столе, его руки лихорадочно листали книгу с пожелтевшими страницами, что-то бормоча себе под нос. Слюна блестела в уголках его неестественно растянутых губ.

Гилен коротко взглянул на рунный круг.

Он увидел код, написанный на древнем языке, что даже боги побоялись бы вспоминать, боясь позора:

FUNCTION Containment_Circle:IF (entity.type == "Chaos") THENCONTAIN(entity)DRAIN(power)ELSEIF (entity.type == "Unknown") THENANALYZE(soul_structure)ERROR: UNKNOWN_COMMANDENDIFENDIFLOOP_UNTIL (command == "release")// ОШИБКА: Бесконечный цикл без выходаEND

Он поднял взгляд на Реми, его голос звучал спокойно, но с лёгким оттенком насмешки:

— Кто создал этот... шедевр? Где логика — в безумии или в стабильности? Или автор просто надеялся, что никто не заметит дыры в коде?

Реми на секунду отвлекся, его жёлтые глаза сверкнули в полумраке. Улыбка не исчезла, но стала... напряжённой, как маска, которая вот-вот треснет.

— О-о, умный пленник... — пробормотал он, затем вернулся к книге, листая страницы быстрее, словно пытаясь найти ответ, который уже ускользал.

Гилен закрыл глаза, отсекая внешний мир. Внутри него бурлила кровь — не просто физиологическая жидкость, а концентрированная сила, которую вырабатывал его Исток Крови, впитавшая страхи и ярость поверженных врагов. Каждая капля пульсировала скрытой энергией, готовая взорваться в любой момент.

«Нужно успеть до отлива...»

Его мысли текли чётко, словно отточенные клинки, отсекая всё лишнее, оставляя лишь холодный расчет:

«Если этот алхимик-психопат активирует круг — будет больно. Очень больно. Но не смертельно. А вот если я не успею связаться с Белегорном до смены прилива...»

Он мысленно представил Морского Короля — того самого, кто когда-то был Героем, а теперь правил Берегом Мёртвых Приливов.

«Он единственный, кто знает, где искать ответы. Да и вообще, он может ответить на вопросы об этом мире. А без него...» — Гилен усмехнулся про себя. «Можно поговорить и с пленниками, только они скорее будут заняты местью. А мне нужны факты, а не крики».

Кровавый Туман внутри него зашевелился, принимая силу, что текла тонким ручейком от Истока Крови. Он ощущал, как тьма сгущается, как тени становятся гуще, готовые вырваться по первому зову.

Тем временем Реми метался вокруг своего алхимического стола — весь дрожал от возбуждения, каждое движение было стремительным и выверенным до последней капли точности, словно часы, настроенные сумасшедшим мастером столетие назад.

Склянки, выстроившиеся рядами перед ним, наполнялись таинственными сумеречными жидкостями, едва заметная пульсация заставляла содержимое мигать в такт невнятному бормотанию хозяина, подобно тёмной душе, жаждущей вырваться наружу.

Порошки текли через пальцы, соприкасаясь друг с другом, превращались в ослепительные вспышки синего огня, озаряя пространство дьявольской усмешкой на лице мастера, который становился ещё гротескней и зловещей с каждой секундой, словно чьё-то невидимое прикосновение вытягивало эту ужасную ухмылку, делая её почти нечеловеческой.

Время от времени взгляд его мечущегося взора останавливался на Гилене, после каждого такого взгляда уголки губ расползались ещё шире, будто чья-то рука внутри натягивала губы ремня безумия, готовая вот-вот разорвать ткань реальности своей страшной издевательской кривизной.

— Скоро, скоро, мой дорогой... — прошипел он, его голос звучал как скрежет ножа по стеклу. — Мы с тобой поговорим...

Реми подошёл к клетке, его тень, длинная и изломанная, легла на пол, словно живое существо. Пальцы с длинными, желтоватыми ногтями протянулись к рунам на полу, скользя по ним с отвратительной нежностью, будто лаская давно желанную добычу.

— Ну что, дорогой... Давай начнём?

Его улыбка растянулась до ушей, обнажая слишком ровные, слишком белые зубы, будто вставленные в рот чужеродным существом. Глаза сверкали нездоровым азартом, жёлтые, как гной, зрачки сузились, стали словно у кошки, играющей с мышью.

Он произнёс заклинание — и рунный круг вспыхнул, заливая комнату багровым светом, от которого закипала кровь в жилах.

Гилен вздрогнул.

Ощущение было как будто его тело пронзили тысячей раскалённых игл, каждая из которых вонзалась в нервы, в кости, в саму душу. Кровь в его жилах вскипела, пузырясь под кожей, оставляя ожоги изнутри. Меридианы сжались, как проволока под напряжением, готовая лопнуть в любой момент.

Даже Исток Крови на секунду замер, словно поражённый, будто сама тьма в нём отшатнулась от этой боли.

Реми засмеялся — на этот раз искренне, с детским восторгом, будто мальчишка, впервые раздавивший жука.

— О-о, чувствуешь? Это только начало! — завизжал он, его голос дрожал от возбуждения, слюна брызгала из уголков рта.

Он присел на корточки перед клеткой, его колени хрустнули, как сухие ветки. Глаза сверлили Гилена, впитывая каждую гримасу боли, каждый микродвижение мышц.

— Так кто ты, милашка? Откуда пришёл? Кто тебя послал?

Каждое слово он протягивал, наслаждаясь звуком собственного голоса, будто смакуя каждый слог. Его дыхание стало чаще, горячее, влажное от предвкушения.

— Ты говорил с демонами? С богами? Или... может, с кем-то ещё?

Его пальцы постукивали по колену в нетерпеливом ритме, ногти царапали ткань штанов, оставляя мелкие дыры.

— Не молчи! Это только усилит боль! — прошипел он, его лицо исказилось в гримасе, напоминающей восторг маньяка, увидевшего свою жертву беззащитной.

Гилен приподнял голову, его голос звучал хрипло, но без тени страха — только ледяное обещание, прорезающее боль:

— Я... не стану тебя убивать.

Его губы искривились в подобие улыбки, несмотря на то, что кожа трескалась от боли, обнажая на мгновение рубиновый блеск под ней.

— Я выберу самую отвратительную тварь из всех, что пируют на страхе. И... позволю ей напиться твоих эмоций. До последней капли.

Реми рассмеялся, его глаза блестели от восторга, как у ребёнка, которому подарили новую игрушку для пыток.

— О-о, как оригинально! — он захлопал в ладоши, его длинные ногти цокнули друг о друга, как кости. — Знаешь, все они говорят что-то подобное. Демоны, вампиры, даже те полубоги, что мы ловили... Все обещали. А потом...

Он наклонился ближе, его дыхание пахло гнилыми зубами и кислым потом.

— "...сломались.

Щелчок пальцев — и круг сжался ещё сильнее, багровые лучи впились в Гилена, вырывая тихий хрип из его горла.

— Так кто ты? Настоящее имя. Или продолжим играть?

Гилен сосредоточился, игнорируя боль, игнорируя насмешки.

Чёрный Шов — меридиан, отвечающий за восстановление, — запульсировал внутри него, кровавые нити в его теле уплотнились, сшивая повреждённую плоть.

"Ещё... ещё..."

Он чувствовал, как кровь внутри него шевелится, готовясь.

— Смертные... изредка слышали обо мне, — проговорил он, играя на времени, растягивая слова. — Но в этом мире... вряд ли.

Реми оживился, его улыбка стала ещё шире, губы растянулись до неестественных пределов.

— Другие миры? О-о, расскажи подробнее!

Он придвинулся ближе, его колени скрипнули, а глаза расширились с нездоровым любопытством, как у ребёнка, слушающего страшную сказку.

— Какие они? Кто там правит? Можно ли... попасть туда?

Его пальцы дрожали, царапая собственные ладони, будто он уже представлял себя там. Гилен посмотрел на него сверху вниз, будто уже видел его конец, уже хоронил его в своих мыслях.

— Есть миры... где тебе бы понравилось.

Пауза.

— Жаль, ты не доживёшь.

Реми развёл руки в фальшиво-сожалительном жесте, его пальцы изогнулись, как лапы паука, готовящегося к прыжку.

— Увы, дорогой гость, моё свободное время подошло к концу. — Его голос звучал сладко-ядовито, словно мёд, смешанный с цикутой. — Но будь добр... подожди немного.

Его улыбка не дрогнула, когда он развернулся и зашагал к столу, где уже кипели и переливались склянки с мутными жидкостями. Тени от колб плясали на стене, искривляясь в уродливые силуэты. Рунный круг продолжал жечь, вытягивая из Гилена силы, сжимая его тело, как тисками. Каждый нерв горел, каждая мышца деревенела от боли.

Но он не сдавался. Чёрный Шов внутри него пульсировал, словно живая нить, сшивающая разрывы плоти и духа. Каждая волна боли подпитывала меридиан, каждый вздох превращался в топливо для восстановления.

«Ещё... ещё...» — мысли Гилена были четкими, несмотря на ад, в котором он находился. — «Жёваный баг, как же я давно этого не испытывал...»

Тем временем алхимик бормотал себе под нос, его голос сливался с шипением кипящих жидкостей.

— Капля кровоцвета... щепотка костей скорбного... и... да, это — пепел падшего серафима...

Он дистиллировал зелье, переливая его в литровый флакон с мутным зеленоватым содержимым. Жидкость пузырилась, меняя оттенки от ядовито-жёлтого до трупно-синего.

— Совершенно. Идеально. — прошептал он, глаза его сверкали как у алхимика, нашедшего философский камень.

Гилен анализировал ситуацию, игнорируя боль, игнорируя жжение в жилах.

«Кровавый Туман… нет, он не спасёт. Инквизиторы подготовились».

Воспоминания о подземелье всплывали перед ним:

Демоны в клетках из пламени — даже бестелесные не могли сбежать. Тени, запертые в цепях — их нематериальная сущность не стала защитой.

«Их ловушки работают на всех уровнях существования. Если я высвобожу Туман… они просто активируют тот артефакт. А тогда...»

Он внутренне усмехнулся, его разум работал холодно, как лезвие.

«Нет. Нужно что-то другое. Что-то… неожиданное».

Реми аккуратно поставил флакон на край стола, его длинные пальцы с желтоватыми ногтями дрожали от возбуждения, оставляя влажные отпечатки на стекле. Зеленоватая жидкость внутри колыхнулась, отражаясь в его глазах — желтых, как гной на солнце.

Он подошел к клетке, его тень легла на Гилена, искажаясь в багровом свете рун. Наклонился, скрипнули суставы, и его дыхание — горячее, прокисшее от перегара эликсиров — окутало пленника.

— А теперь, дорогой гость... — его голос звучал сладко, почти песенно, как колыбельная перед казнью. — ...главное — не двигаться. Я нанесу на тебя немного... особой магии.

Он провел пальцем по воздуху, очерчивая невидимый символ.

— Обещаю, больно не будет.

Пауза. Затем добавил с игривой интонацией, будто делился секретом:

— Ну, если не будешь сопротивляться. А если будешь... — он прищелкнул языком, — ...ну, ты понял.

Его губы растянулись в широкой, неестественной улыбке, обнажая слишком ровные, слишком белые зубы. Глаза блестели — не от жестокости, а от чистого, почти инфантильного восторга, как у ребенка, разрывающего крылья бабочке.

Гилен приподнял голову. Несмотря на то, что его тело все еще сковывали волны боли, голос звучал ровно, лишь слегка напряженно, будто обсуждал погоду:

— Забавно... как смертные становятся беспечными в моменты мнимого превосходства.

Он медленно перевел взгляд на Реми, и в его глазах под темными стеклами вспыхнуло что-то древнее, нечеловеческое — рубиновый отблеск, глубже самой тьмы.

— И как же они удивляются... когда их иллюзии разбиваются. Как тончайший хрусталь.

Реми слушал, не перебивая. Его улыбка на мгновение дрогнула, края губ подрагивали, будто маска дала трещину. Но тут же вернулась — еще шире, еще неестественнее, натянутая до боли.

— Ох, какая жалость... — он покачал головой, изображая сожаление, но глаза его сверкали. — Значит, будет больно.

Он с преувеличенной театральностью вздохнул, отступил от клетки и закрыл флакон, его пальцы замедлились, лаская стекло, будто прощаясь. Затем убрал флакон на полку, где тот встал в ряд с другими — стеклянными гробами для неизвестных кошмаров.

Неспешно, прошелся к другому столу, заваленному бумагами, и уселся там, склонившись над какими-то записями. Его пальцы быстро перебирали страницы, перо скрипело по пергаменту, выписывая символы, что шевелились, как живые. Время от времени он поглядывал на Гилена, но больше не произносил ни слова.

Тишину нарушал только скрип пера, царапающего бумагу. Тихий треск рунного круга, продолжающего свою работу. И ровное дыхание Гилена, не выдававшее боли.

Реми работал с бумагами четыре долгих часа, его сгорбленная фигура казалась еще более жуткой в мерцающем свете магических ламп. Перо в его тонких пальцах скрипело по пожелтевшему пергаменту, оставляя за собой следы чернил, которые иногда пульсировали слабым синим свечением. Время от времени он бросал взгляды на Гилена - не из беспокойства, а скорее как коллекционер, любующийся редким экспонатом.

Когда последняя формула была записана, он аккуратно сложил листы, его движения были почти нежными. Встав, он поправил запачканный реактивами манжет и совершил изящный поклон, как придворный перед королём:

— До завтра, дорогой гость. Надеюсь, ты не заскучаешь без меня.

Его улыбка оставалась сладкой и искренней, будто он оставлял не пленника в кольце пыток, а старого друга у камина. Только расширенные зрачки выдавали истинное возбуждение.

Когда дверь закрылась с мягким щелчком, Гилен позволил себе едва заметный вздох. Его тело, измождённое часами боли, медленно выпрямилось, суставы хрустели, но он упрямо принял позу лотоса.

Черный Шов внутри него пульсировал живой энергией, словно миллионы невидимых игл сшивали разорванную плоть и дух. Каждая капля крови, вырабатываемая Истоком, направлялась в повреждённые меридианы, восстанавливая их с методичной точностью.

Боль, которая должна была сломить, стала топливом. Каждый новый импульс круга превращался в энергию для восстановления.

«Терпение... всего немного времени до отлива...»

Его сознание погрузилось вглубь, отрешившись от жгучего света рун, от запаха горящей плоти, от давящей тишины камеры. Осталось только ждать - и готовиться. В глубине его сущности что-то шевелилось, что-то древнее и неукротимое...

Прутья клетки давили, как свинцовый саван. Воздух был густ от запаха сухой крови, пыли и чего-то металлического — возможно, ржавчины, а может, остатков чьих-то недоделанных заклинаний. В центре этого мрака, на холодном каменном полу, сидел Гилен. Скрестив ноги, словно монах в медитации, он не подавал ни единого признака дискомфорта. Лишь пальцы слегка подрагивали — не от страха, а от постоянного, назойливого жжения рун, будто выжигающих его плоть изнутри. Но он не шевелился. Даже дыхание оставалось ровным, почти незаметным, будто он и вправду спал.

Черный Шов под кожей пульсировал, как живое существо. Каждый раз, когда магия пыталась разорвать его тело на части, подкожные нити сжимались, сшивая плоть кровавыми стежками. Паук, неутомимо латающий дыры в паутине. Гилен чувствовал каждый укол, каждый рывок — будто кто-то методично водил по его внутренностям раскаленной иглой.

Исток Крови работал на пределе. Капля за каплей, сила возвращалась, но процесс был мучительно медленным, словно кто-то вычерпывал океан наперстком. Он ощущал, как энергия сочится сквозь него, как ржавая вода через треснувшую трубу.

А вокруг гудел рунный круг — низкий, монотонный гул, напоминающий перегруженный сервер. Он сканировал, анализировал, пытался разложить его душу на составляющие. Безуспешно. Гилен представлял, как древние символы пожирают сами себя в бессильной ярости, не в силах понять, что перед ними.

"Ну вот, Рубиновый, ты и попался".

Мысль прозвучала в голове с плохо скрываемой издёвкой.

"Как последний юзер, который забыл пароль от админки и теперь пялится в экран, надеясь, что система сжалится".

Пауза. В темноте за решеткой шевелились тени — демоны из соседних камер. Они, наверное, тоже когда-то считали себя неуязвимыми.

"Хотя нет. Они хотя бы дрались. А ты? Ты сам полез в пасть к Псам, да еще и инквизиторов подставил. Гениально. Теперь сидишь в этой дыре, как экспонат в музее устаревшего кода. 'Вот, смотрите, дети, — последний дурак, который думал, что может переиграть систему'".

Мысленный взгляд скользнул по столу Реми — груда склянок, потрёпанных книг, пергаментов с рунами, которые, казалось, шептались между собой. Может, там было что-то полезное...

"Ладно. Раз уж root-доступа нет, придется ковырять этот древний BIOS вручную".

Фокус снова вернулся к Черному Шву. Еще час. Еще капля силы. Еще один шаг к тому, чтобы снова стать целым.

"Интересно, они хоть понимают, что держат в клетке?"

Губы Гилена дрогнули в усмешке.

"Нет, конечно нет. Для них ты просто баг. Глюк. Ошибка в матрице, которую надо пофиксить перед следующим релизом".

Боль снова пронзила тело, но он лишь стиснул зубы.

"Ждите, сволочи. Сейчас пофикшу вас".

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

Дверь кабинета скрипнула, словно кость, вывернутая из сустава. Реми вошел с театральной небрежностью, будто переступал порог модного салона, а не камеры, пропитанной болью и отчаянием. Мерзкая улыбка не покидала его лица, а глаза блестели, как у кота, который только что загнал мышку в угол и теперь наслаждался ее последними судорогами.

Гилен не шевельнулся.

Только веки — медленно, словно через силу — приподнялись. За стеклами темных очков рубиновые зрачки сузились, холодным сканером зафиксировав Реми. Без эмоций. Без страха. Просто констатация факта: вот он, враг.

Рунный круг под ногами ноет, как перегруженный процессор, но боль уже стала фоном — монотонным гулом в крови, привычным, как собственное дыхание.

На столе у Реми аккуратно разложены инструменты. Не орудия пыток — нет, это слишком грубо. Скорее, изысканные столовые приборы для ужина, где главное блюдо — чья-то плоть.

— Доброе утро, Гилен.

Голос Реми звучал сладко, как сироп, налитый в рану. Он слегка наклонил голову, будто официант, уточняющий заказ у важного гостя.

— Выглядите... живо.

Пауза. Тишина сгустилась, стала осязаемой.

Реми наклонился ближе, его тень легла на Гилена, как пятно плесени. Улыбка треснула — на миг в ней проступил настоящий восторг, голодный и детски-жестокий.

— О, вы даже не сгнили! — прошептал он, почти с нежностью. — Какой восхитительный экземпляр.

Гилен не моргнул.

— Принеси завтрак. — его голос был хриплым, но тон — ровным, командирским, будто он отдавал приказы, а не сидел в клетке. — И чай.

Реми замер. Затем — разразился смехом. Звонким, как бьющееся стекло, и таким же острым. Он даже схватился за живот, будто это была самая смешная шутка на свете.

— Ха! — выдохнул он, вытирая несуществующую слезу. — Вы нуждаетесь в пище? Но ведь твари Тьмы питаются тьмой, разве нет?

Он ловко перевернул в пальцах тонкий серебряный стилет, будто проверяя его баланс.

— Или... вы недоговариваете?

Гилен медленно приподнял голову.

Стекло очков бликнуло, скрыв глаза — лишь на миг.

— Я познакомлю тебя с Тьмой, Реми.

Пауза. В кабинете резко похолодало.

— Обещаю, тебе не понравится.

Тишина в камере была густой, тягучей, словно застоявшийся воздух в склепе. Реми сделал театральную паузу, поднял руку и щелкнул пальцами.

Рунный круг под Гиленом затих — жгучая боль отступила, словно волна перед отливом. Но Гилен не вздрогнул. Не моргнул. Даже дыхание его осталось ровным, будто его не перестали жечь заживо, а просто сменили декорации.

Реми устроился напротив, изящно скрестив ноги. Блокнот лег на колени, перо замерло над страницей — на мгновение. Потом застучало. Методично. Как метроном, отсчитывающий секунды до чьего-то срыва.

В кабинете запахло лавандой — навязчиво-сладкой, приторной. Но под ней сквозило железо. Где-то на полке, в углу, засохли старые пятна крови, и теперь этот запах пробивался сквозь духи, как напоминание.

Гилен чувствовал, как Черный Шов тут же оживился — нити под кожей зашевелились быстрее, затягивая раны, восстанавливая плоть. Но внешне он оставался неподвижным. Как статуя. Как мертвец, который просто еще не упал.

Кабинет тонул в полумраке, лишь тусклый свет дрожащих свечей отбрасывал неровные тени на стены. Реми лениво развалился в кресле напротив, перелистывая страницы блокнота с преувеличенной небрежностью. Его перо постукивало по бумаге — легкий, почти музыкальный звук, так контрастирующий с мрачной атмосферой подземелья.

— Ах, как приятно наконец-то побеседовать без лишнего... фона, — протянул он, бросая взгляд в сторону, где за толстыми стенами слышался приглушенный вой демонов. — Вы даже не представляете, как надоедает этот шум. Но вы...

Его глаза скользнули по неподвижной фигуре Гилена.

— Совсем другое дело. Тихий. Вежливый.

Улыбка растянулась, обнажив слишком белые зубы.

— Почти как человек.

Гилен не ответил. Он сидел, скованный невидимыми нитями магии, его дыхание было ровным — слишком ровным для пленника, которого только что вытащили из рунного круга.

Реми наклонился вперед, упершись локтями в колени. Блокнот прижался к груди, как любимая игрушка.

— Ну же, Гилен. Вам ведь не нравилось в круге? Признайтесь.

Перо замерло в воздухе, готовое записать каждую микрореакцию.

— Это не стыдно — даже высшие вампиры скулят, когда их жжёт Свет.

Пауза.

— А вы... даже не пошевелились. Интересно.

Гилен медленно поднял голову. Стекло очков сверкнуло в полумраке, на миг отразив пламя свечи — два кровавых блика в черной пустоте.

— Ты ошибся.

Реми приподнял брови, изображая наивное любопытство.

— О?

— Мне не "не нравилось", — голос Гилена был спокоен, почти ленив. — Мне было скучно.

Перо в пальцах Реми замерло.

Всего на секунду.

Потом он тихо рассмеялся, но его глаза оставались холодными, как лезвие ножа перед ударом.

— Скучно.

Блокнот с легким шорохом опустился на стол.

— Ну что ж... Тогда давайте развлечёмся.

Он потянулся к ящику стола, доставая оттуда тонкий серебряный стилет. Металл сверкнул в дрожащем свете, когда Реми начал вертеть его между пальцами — ловко, с привычной грацией фехтовальщика.

— Вы знаете, что происходит с тварями Тьмы, когда им в сердце вводят освящённое серебро?

Гилен не дрогнул.

— Они умирают.

Пауза.

— Но ты не сделаешь этого.

Реми игриво подбросил стилет в воздух, поймал его за рукоять.

— А почему, собственно, нет?

Гилен слегка наклонил голову.

— Потому что ты не хочешь меня убить.

Его голос стал тише, но в нем появилась сталь.

— Ты хочешь, чтобы я боялся.

Пауза.

— А я... не боюсь.

Тишина.

Где-то за спиной Реми треснула свеча.

Внезапно инквизитор откинулся назад, разразившись смехом — слишком громким, слишком резким для этой могильной тишины.

— О, вы просто восхитительны!

Стилет со звоном упал на стол.

Реми встал, поправил манжеты с изящной небрежностью и подошел к полке. Его пальцы скользнули по ряду склянок, прежде чем остановились на одной — с мутной, переливающейся жидкостью.

— Давайте попробуем иначе.

Он повернулся, держа склянку между пальцами, как сомелье, демонстрирующее редкое вино.

— Знаете, что это?

Гилен взглянул на сосуд с абсолютным равнодушием.

— Яд. Или зелье правды. Или просто вода — ты любишь театральность.

Реми широко улыбнулся.

— И то, и другое, и третье.

Он приблизился к прутьям решетки из Света, опустив голос до конспиративного шепота:

— Но главное — оно покажет мне, что скрывается за этими...

Его палец медленно протянулся, указывая на черные круглые очки.

Гилен наконец повернул голову, напрямую глядя на следователя. Стекло по-прежнему скрывало его глаза, но уголок рта едва заметно дрогнул.

Когда он заговорил, его шепот был едва слышен, но каждое слово падало, как капля яда:

— Ты уверен, что хочешь это увидеть?

Улыбка Реми дрогнула. Всего на мгновение. Но это было достаточно.

Воздух внезапно наполнился едким ароматом ладана и чем-то горьким — как пережжённый сахар и пепел. Реми встряхнул склянку, и мутно-золотистая жидкость внутри заиграла густыми бликами. Его пальцы слегка дрожали — не от страха, нет, от предвкушения. Он уже видел, как кожа пленника задымится, как его ледяное спокойствие наконец расколется криком.

Гилен наблюдал. Не шевелясь.

Первая капля упала на его рукав, оставив тёмное пятно. Только тогда он медленно поднял бровь. Реми широко улыбнулся — слишком широко, неестественно, будто маска растянулась до предела.

— Ну что, "неуязвимый"? — его голос звенел искусственной веселостью. — Давайте посмотрим, как вы переносите святую воду, усиленную пеплом феникса!

Он резко брызнул зельем прямо в лицо Гилену. Жидкость стекала по его щекам, капала на грудь, пропитывая ткань.

Ни дыма. Ни шипения. Ни намёка на боль. Только мокрые пятна, медленно расползающиеся по одежде. Гилен медленно вытер щёку тыльной стороной ладони, осмотрел испорченный рукав.

— Ты deadlock’нутый, что ли?

Пауза. Реми застыл. Его улыбка оцепенела, словно превратилась в гипсовую маску.

— ...Что? — он прошептал, и в его голосе впервые дрогнули нотки чего-то, что не было ни злостью, ни игрой.

Гилен равнодушно продолжил:

— Ну знаешь, когда процесс зависает, потому что ждёт освобождения ресурса, которое никогда не произойдёт?

Он показал на пустую склянку.

— Так вот, это ты.

Звон разбитого стекла взорвал тишину. Реми швырнул склянку на пол — она разлетелась о каменные плиты, осколки рассыпались, как последние ошмётки его самообладания.

— ПОЧЕМУ?! — его крик прорвался, резкий, почти истеричный. — Это зелье выжигает плоть демонов за секунды! Почему ты не горишь?!

Гилен спокойно наклонил голову:

— Может, потому что ты перепутал склянки?

Пауза.

— Или потому что твои "святые" ингредиенты — просто дорогая подделка?

Лицо Реми исказилось.

— Ты... ты...

Гилен прервал, тонким, лекторским тоном:

— Ладно, раз уж ты так любишь аналогии...

Он сделал паузу, словно давая собеседнику время осознать неизбежность.

— Ты как бесконечный цикл в коде, который даже не понимает, что у него условие выхода недостижимо.

Реми резко схватил со стола серебряный кинжал — но замер на полпути. Его пальцы сжали рукоять до побеления костяшек.

Дыхание сбивалось, неровное, как у загнанного зверя. Он осознавал. Осознавал, что теряет лицо. Осознавал, что игра уже не по его правилам.

А Гилен молчал. И в этой тишине звучало больше, чем любые крики.

Собственное сердце бьётся в висках Реми тяжёлыми, глухими ударами, словно молот по наковальне. Идеально подпиленные ногти впиваются в ладонь, оставляя кровавые полумесяцы. Всё, что он может предложить – очередной круг пыток, но даже этот последний козырь рассыпается как пепел между пальцев.

Гилен сидит в позе лотоса, спина прямая, подбородок приподнят – будто на аристократическом приёме, а не в камере пыток. Его пальцы лениво отстукивают ритм по колену – счётчик потраченного впустую времени.

— Последний вопрос.

Голос Реми сдавлен, будто пропущен через тряпичный фильтр.

— Кто. Ты. На самом деле.

Хруст – перо ломается в его пальцах, чернила стекают по запястью тёмными ручейками.

— Ни один вампир не выдерживает Святого зелья. Ни один демон не игнорирует рунный круг. Так что ты за...

Гилен перебивает, монотонно, словно зачитывает техническую документацию:

— Ты либо буферизованный идиот, либо типичный невалидный хеш.

Реми моргает. Его брови медленно ползут вверх, рот приоткрывается. На секунду он выглядит точно студент-первокурсник, проваливший базовый экзамен по магической теории.

— ...Что? – звучит осторожно, почти неуверенно.

Гилен вздыхает, как взрослый, вынужденный объяснять очевидное ребёнку:

— Завтрак. Я всё ещё жду.

Тишина. Потом – резкий, истеричный хохот. Реми хватается за край стола, его плечи дёргаются в конвульсивном смехе. Звук трескается, переходит в надрывный кашель, затем – в шёпот, едва различимый в полумраке:

— О, конечно! Распоряжусь...

Он встаёт, поправляет манжеты с преувеличенной аккуратностью.

— ...чтобы вам принесли помои. Свежие.

Шаги эхом отдаются по каменному полу. У двери он останавливается, не оборачиваясь:

— А рунный круг...

Щелчок пальцев – символы вспыхивают кроваво-алым, заливая камеру неестественным светом.

— ...я отключу, когда вам надоест молчать.

Дверь захлопывается с глухим ударом, словно гробовая крышка.

Гилен остаётся один. Где-то за стенами воет демон – долгий, тоскливый звук, будто ветер в печной трубе. Где-то капает вода – метроном в этой мрачной симфонии. А он...

...считает секунды до отлива. Капля. Удар сердца. Тень на стене. Ожидание.

Интерлюдия: "Маска и Перо"

Чёрные базальтовые стены Башни поглощают звуки, как прожорливая утроба. Лишь эхо далёких голосов пробивается сквозь каменную плоть, теряясь в лабиринтах коридоров. Сводчатые потолки украшены руническими фресками — они мерцают в свете магических бра, холодном и безжизненном, как льды Аргентайна.

Реми идёт, и его тень — верный спутник — то вытягивается в бесконечную полосу, то сжимается до размеров ребёнка между островками факельного света. Улыбка. Всегда улыбка. Отполированная до блеска, как доспехи на параде.

«Сколько раз ты повторял этот путь?» — шепчет внутренний голос. «Сколько раз эти стены видели тебя таким — безупречным, нерушимым?»

Братья Ордена проходят мимо, их мантии шуршат по камню, словно стая нетопырей.

— Перо режет правду, — звучит хором, и пальцы в унисон касаются записных книжек — их библии, их оружия.

— Лёд не лжёт, — бросает Реми, не замедляя шага. Формальность. Пустой ритуал.

Лестница в библиотеку узка, как лезвие ножа. Его пальцы скользят по перилам из чёрного дерева — гладким от тысяч таких же прикосновений.

«Сколько здесь было тех, кто так же шёл за знаниями? И сколько из них нашли то, что искали?»

Библиотека встречает его тишиной, тяжёлой, как покрывало. Воздух пропитан запахом старого пергамента и чего-то ещё — горького, как полынь. Послушник, худой, с синяками под глазами (слишком много ночей без сна), вздрагивает при его появлении.

— Мастер Сайлос де Сильва здесь? — голос Реми сладок, как испорченный мёд.

— Он... ушёл в город, мастер, — бормочет юноша, взгляд прикован к полу.

— Как не вовремя, — улыбается Реми, но глаза остаются мёртвыми, как стеклянные бусины.

Отдел монстрологии. Пыль. Тишина. Книги, запертые в железные клетки — на всякий случай.

«Как будто бумага может укусить».

Его пальцы скользят по корешкам:

— «Трактат о нежити» — переплёт шершавый, грубый. Человеческая кожа всегда такая.

— «Кровь и руны» — запах меди, въевшийся в страницы.

— «Ересь бездны» — книга шевелится под пальцами, словно живая. Он улыбается — по-настоящему, впервые за день.

Трапезная. Тепло. Шум. Запах жареного мяса и пряностей — острый, как напоминание о том, что он ещё человек.

Он выбирает угол — тёмный, укромный. Блюдо перед ним — жареный фазан в гранатовом соусе, картофель по-аргентайнски (тонкие ломтики, розмарин, чеснок — всё как положено). Вино — густое, тёмное, как кровь из вены.

Он ест медленно, листая страницы. Время от времени его губы растягиваются в улыбку — не той, что для мира, а другой. Настоящей.

«Голодной».

Вилочка звякает о тарелку. Где-то за спиной смеются. Он отрезает ещё кусочек мяса — аккуратно, методично.

«Сколько времени осталось до того, как ты перестанешь притворяться?» — спрашивает внутренний голос.

Он отпивает вина. Не отвечает.