Стальная Хризантема 2. Самый опасный человек Японии

22. Победа над С.

Чернила на гамашах наконец-то высохли, и теперь казалось, что написанные на них иероглифы были нанесены ещё на фабрике.

Прочесть написанное было, однако, непросто. В современном японском языке эти иероглифы больше не употреблялись. К тому же это была не просто надпись, а печать.

Кимитакэ расправил гамаши, аккуратно свернул их и положил в портфель.

Как обычно это и бывало, очередная каллиграфическая работа заняла намного больше времени, чем он думал. За окном уже вечерело, а значит, настало время идти выполнять задания гейши.

Кимитакэ не знал, какое задание получили другие. Он не знал даже, что с ним будет, если он не справится или даже его поймает охрана.

Скорее всего, ничего. Его просто поднимут на смех. Не станут же исключать за подобное из школы разведчиков, — особенно такого перспективного ученика, как он.

Так он думал во время работы. А пока сохли чернила, набрёл, наконец, на очевидный вывод.

Это надо попробовать. Просто потому что такие испытания просто так не дают.

А испытание было таким: как оказалось, школа для девочек тоже существует. И она расположена как раз по ту сторону горки, что возвышается над домом бывшего хозяина поместья.

Это даже ближе, чем было в Токио. Хотя, если задуматься, то она и не могла располагаться слишком далеко. Наверняка многие учителя преподают и в той, и в другой школе. И к тому же обе школы снабжают через одну и ту же железнодорожную станцию.

Нужно было исполнить мечту любого мальчишки в условиях раздельного обучения: перебраться на женскую половину и успешно вернуться обратно.

На улицах посёлка было безлюдно. Кое-где копались на огородах местные жители, а возле школы ему повстречался потомок легендарного барона. Тот по случаю трудовой мобилизации тащил какие-то мешки и выглядел очень серьёзно. Даже если гейша дала ему похожее задание, потомок барона явно не собирался выполнять его сегодня.

Судя по тому, что для каждого задания полагался отдельный конверт, они всё-таки для разных учеников задания были разные. Хотя Кимитакэ, если говорить начистоту, совершенно был не против повстречать на той стороне кого-нибудь из новых одноклассников. Когда вас несколько, тяжело выбираться — но намного легче убегать.

Подниматься к особняку было почему-то очень весело. Всё-таки это был самый примечательный дом во всей деревне. К тому же Кимитакэ ещё ни разу не видел этого места вблизи.

«И всё-таки нельзя забывать про самое главное, — напомнил он себе, прислушиваясь к звонким камешкам, которыми была вымощена дорога к особняку. — Про то, что рассказала гейша помимо своего задания».

Про человека, которого называют Курортником. Для школы это было не особенно важно. Но это было очень важно для него самого.

Возле дороги изгибался ствол японского можжевелового дерева. На столе было написано белой краской, без применения магии и не особенно умело. Но всё равно надпись казалась значительной. Она гласила:

Здание комендатуры.

Посторонним вход воспрещён.

Головокружительный аромат можжевельника навёл Кимитакэ и на другие мысли. Очень уж странно их учили в разведывательной школе. И учителя здесь были непонятные, и педагогические методы профессора Окавы Сюмэя внушали некоторые сомнения. К тому же они так и не приступили к иностранным языкам, хотя для этого школа вроде бы и создавалась. Потому что с иностранными языками в Японии и правда был позор. Для деятеля европейской культуры было вполне нормально знать с десяток языков старой Европы, а среди японцев пока не появилось даже ни одного настоящего полиглота. Теперешние деятели культуры, особенно из числа пролетарских поэтов, могли не знать даже классического литературного языка. Смогут ли такие разведать, что замышляют европейцы против великой Японии?

С другой стороны, учёба ещё только началась. И, возможно, она должна была подготовить разведчика к встрече с любой неожиданностью и к работе в самых непонятных обстоятельствах. Не в этом ли суть любого шпионажа? Притворяясь совершенно обычным и неотёсанным, проникать в тончайшие предметы и видеть то, что недоступно для взора других?

На всякий случай он обошёл особняк по дуге, невольно залюбовавшись, однако, старинной деревенской архитектурой. Всё-таки распоряжение есть распоряжение. А в самом этом здании сейчас нет ничего такого, что помогло бы ему справиться с заданием. А вот проблем от слишком ретивой охраны получить можно запросто.

Теперь Кимитакэ взбирался по холму, поросшему великолепными красными соснами. Перевалил на ту сторону и увидел ещё одну деревеньку, которая смотрела на собственное отражение на глади вытянутого озерка.

И справа, и слева озеро уже перегородили квадратами и засадили рисом. Но центральную часть оставили. Возможно, там разводили рыбу, а может, просто застали её в таком виде перед войной и решили не трогать естественную преграду между миром мальчиков и миром девочек.

Даже сейчас, в ленивом вечернем полумраке можно было различить, что с деревней на той стороне тоже немножечко поработали. Только здания для девочек были более экспериментальными: они были круглые и с конусообразными крышами, как у старинных пагод.

Нигде не было видно, однако, заборов — ни простых, ни с колючей проволокой. Точно так же не было заметно никакой охраны. Видимо, весь расчёт был на то, что никто не полезет на холм. А может, и на что-то другое.

Кимитакэ спустился к озеру и осторожно вгляделся в его неподвижную сонную гладь. Под поверхностью воды можно было разглядеть металлические ячейки, натянутые в сети, почти незаметные для рыбы и смертельно опасны для любого пловца. Видимо, это была единственная защита. Достаточно простая, чтобы установить её за один раз, и достаточно эффективная, чтобы отвадить непрошенных гостей. Чтобы понять, как преодолеть такое озеро обычными средствами, пришлось бы немало поломать голову.

К счастью, юный каллиграф вовсе не нуждался в обычных средствах.

Он достал из портфеля гамаши. Не торопясь расправил их и просто надел поверх ботинок. А потом ступил на поверхность озера.

Вода запружинила, но не смогла разойтись, скованная могущественной печатью воды, что было нарисовано прямо на ступнях обоих гамашей.

Кимитакэ осторожно зашагал по озеру. Вода пружинила и покачивалась под ногами, так что идти было не очень удобно. Казалось, что он шагает по цирковому батуту. Прямо под ногами в дымчатой глубине темнела зловещая сеть и между её ячеек шмыгали рыбёшки. Но вода продолжала удерживать осторожного школьника.

В хождении по воде не было чего-то уникального. Не было в нём даже влияния христианства. В старинных свитках сохранялись предания о том, как ниндзя незаметно подкрадывались по воде, используя особые сандалии вроде лодочек. Европейцы, крайне обеспокоенные успехами японской армии, потратили немало сил, пытаясь повторить этот таинственный инструмент воинов-ниндзя. Но даже если эти лодочки делали из современных материалов, европеец едва удерживал равновесие и постоянно плюхался в воду. Лучшим достижением так и остались два воздушных пузыря, которые привязывал к ногам император Франции Наполеон III, чтобы блуждать в таком виде по замковому пруду, развлекая своих придворных и иностранных дипломатов. В конце концов европейские учёные были вынуждены своим генералам, что ниндзя, бегающие по воде, — не больше чем легенда.

Но Кимитакэ догадался, что за этой легендой скрывается особая техника. И эта техника не имеет ничего общего с достижениями варварской науки. Здесь шло прямое взаимодействие с элементом воды, благодаря тем самым печатям, с помощью которых легендарный китайский император усмирил легендарный китайский потоп.

Он шагнул на берег другой стороны и чуть не упал. Почва показалась непривычно твёрдой. Но он устоял.

Посмотрел в сторону деревни — она не изменилась, — потом себе под ноги. Туда легло какое-то золотистое сияние. Сперва Кимитакэ подумал, что это светятся его гамаши. Потому что элемент огня там тоже присутствовал, просто маленький. А потом сообразил приподнять голову и увидеть фонарь.

* * *

Фонарь держала сильная, уверенная рука. Он захватывал из вечернего полумрака зыбкий круг света, так что с одной стороны можно было разглядеть Кимитакэ с портфелем и ещё мокрыми гамашами на ногах, а с другой стороны возвышался сумеречный силуэт той, кто держал этот фонарь.

Лицо её было накрыто тенью. И тем не менее Кимитакэ пригляделся и смог опознать этот силуэт. Здоровенная, с крутыми плечами фигура, по-мальчишечьи коротко остриженная голова и пухлые щёчки.

— Я очень рад снова тебя видеть, Соноко-тян, — пробормотал Кимитакэ. Как ни странно, уроки гейши действительно ему пригодились. Он не просто опознал пропавшую дочку банкира, которую некогда прочили ему в жёны. Но даже сразу сообразил, что ей такого сказать, чтобы она не сразу подняла тревогу. — Если не секрет, откуда ты здесь?

— Мобилизована по трудовой повинности и работаю кем-то вроде сторожа, — произнесла девушка низким грудным контральто. — И я тоже рада тебя видеть здесь, Кими-кун. Хотя я не могу понять, что ты здесь делаешь.

— Я здесь учусь.

— Но это же женский корпус! Ты что, сегодня на свидание пришёл?

— Ничего подобного. Это просто по учёбе.

— Когда мальчиков ловят, они всегда говорят про учёбу. Хотя приходят, конечно же, на свидание.

— Ну, в этот раз совершенно другой случай, — уверенно произнёс школьник. — И ты даже не представляешь, как рад тебя видеть. Я по тебе так сильно скучал! В городе тебя все разыскивают, и никто даже из твоей семьи не знает, что ты поступила сюда. Они очень беспокоятся. Надо как-то их известить.

— Нет, — сурово произнесла девушка, — ты не должен им об этом говорить. Моё пребывание секретно. Пожалуйста, пообещай мне, что ты не скажешь отцу и кому-то ещё. И тогда я не стану поднимать тревогу и забуду о том, что ты здесь.

— Хорошо, обещаю.

Кимитакэ не очень понимал, что за интрига здесь происходит и к чему такая секретность. Он был уверен, что банкир наверняка гордился бы дочерью, которая училась в таком важном месте.

Зато он понимал другое: с женщиной лучше не спорить. Особенно если она может в любой момент поднять тревогу и сдать тебя военной полиции.

Фонарь постепенно проплыл мимо него и двинулся дальше вдоль озера. А Кимитакэ зашагал к деревне под залихватские трели цикад.

* * *

Между деревней и озером была небольшая лужайка, которая служила, судя по всему, чем-то вроде выгона. Кимитакэ уже почти её прошёл, когда заметил, что он снова не один.

Среди высокой травы стояло несколько параллелепипедов примерно в половину человеческого роста. Сперва он принял их за ульи. Но потом сообразил, что никто не будет устраивать пасеку в таком неудобном месте.

Приглядевшись, он опознал в параллелепипедах стандартные картонные коробки, в которых перевозят блоки сигарет и другие почтовые товары. Запах табака был слегка, но ощутим. А приглядевшись к этим коробкам ещё, он обнаружил, что они неторопливо движутся.

В этом зрелище было что-то даже успокаивающее и беспечное. Оно напоминало о том, что переход к мирной жизни всё-таки неизбежен.

С полдюжины коробок неторопливо ползли по вечерней лужайке на фоне сизой глади только что преодолённого озера. Иногда они замирали и опускались на землю, словно о чём-то задумывались. А потом опять поднимались и ползли, примерно на один палец выше земли.

В голову забралось непрошенное предположение о том, что они просто не могут двигаться быстрее, у них для этого форма недостаточно аэродинамическая. Но потом Кимитакэ всё же разглядел на передней части коробок небольшие дырочки и, кажется, о чём-то догадался.

Он подошёл к той коробке, что была ближе всех, и постучал в верхнюю грань картонного параллелепипеда. Кусок картона откинулся в сторону, и оттуда показалась уже знакомая голова с любопытными чёрными глазками и волосами, заплетёнными в бесчисленные косички.

— Я совершенно не ожидала тебя здесь увидеть, Кими-кун, — сообщила девочка.

— А я вот вполне ожидал чего-то такого от неповторимой Атами Ёко, — заметил школьник. — Но всё-таки, если не секрет, — зачем вы забрали все эти коробки и так ходите? Это что-то вроде маскировки на случай налёта вражеской авиации?

— Нет-нет, — отозвалась Ёко, — это моё собственное изобретение. Мы работаем над культурной программой. Нас попросили поставить спектакль, но оказалось, что театр кабуки никому у нас не нравится, а современных пьес никто не помнит. Проектор нам тоже не завезли и подавать заявки бессмысленно. И поэтому и предложила поставить оперу.

— Опера жанр древний и уважаемый, — заметил Кимитакэ, — пускай он скорее европейский, чем японский. Но девочкам, я думаю, понравится, особенно в твоей постановке. А ты готовую музыку возьмёшь или тоже её напишешь?

— У нас нашлись пианино и граммофон, — гордо заявила девочка, — их мы и задействуем. Проблема была выбрать подходящую оперу. Нужно было что-нибудь простое, доступное даже для музыкально необразованных людей, чтобы без Леверкюна. У нас и так сирены ревут по случаю военного времени, а тут ещё додекафонию слушать. Поэтому я решила не усложнять, взять всё готовое. И музыка будет готовая, и даже оперу готовую возьмём.

— Будете ставить из Вагнера или сразу «Гейшу»? Насчёт интерпретации спрашивать не буду. Судя по вашим костюмам, — коробки уже обступали Кимитакэ со всех сторон, — интерпретация Малера вам не близка.

Юный каллиграф не очень хорошо разбирался в опере. Если быть точным, он вообще в ней не разбирался и никакого музыкального образования у него не было. Но он когда-то читал про это статью и не хотел, чтобы девочки запомнили его человеком культурно недоразвитым.

— Это всё слишком неоклассическо, — заметила Ёко, — нужны профессиональные певицы, профессиональные декорации. Мы поставим самую простую оперу, футуристическую. Её видела моя русская бабушка, когда ещё жила в Петербурге. Она будет называться «Победа над С.».

— А что это значит?

— Ну, вообще-то у русских футуристов она называлась «Победа над Солнцем». Но в условиях войны это звучит как-то совсем не патриотично. Кто-то может не так понять, обидеться, подумать, что имеется в виду не то солнце. А мы ведь люди искусства, а не журналистики. Мы развлекаем людей, а не пытаемся их обидеть.

— Я никогда не слышал про эту оперу, — признался Кимитакэ. — Ну то, что ты рассказываешь, звучит совершенно грандиозно.

— Да, это опера довольно простая. Либретто у нас особенно нету, но всё равно никто из потенциальных зрителей оригинала не видел. Так что поймать нас на слове или хотя бы на ноте будет некому. Костюмы, как видишь, уже готовы.

— Костюмы и правда впечатляют, — согласился школьник. — После всего, что ты рассказала, я бы посмотрел эту постановку.

— Между прочим, это редкий пример оперы, в которой нет ни одного женского персонажа, — добавила Ёко. — Возможно, настолько редкий, что вообще единственный за всю историю оперного искусства. Ну, в нашей постановке, как видишь, будут играть только девочки. Потому что никого другого у нас всё равно нет. Это позволит уравновесить исходную нехватку вынужденным избытком и придаст нашей постановке новый колорит. Со временем про неё будут, может быть, даже писать в каких-нибудь специализированных изданиях. Потому что эксперимент интересный. Мне так кажется.

— Мне тоже интересно, — сказал Кимитакэ. — А ещё приятно было узнать, что ты смогла попасть в такую престижную школу. И у тебя немало актрис — значит, ты неплохо здесь освоилась. А можешь мне теперь немножко помочь?

— Помочь получить роль не могу. Как я уже говорила, у нас играют только девочки. Если насчёт контрамарки — надо подумать.

— Я хотел тебя спросить вот о чём. Одна из учителей — возможно, она преподаёт и у вас тоже — дала мне задание пробраться к женскому корпусу. Как видишь, что-то у меня получилось. Но я добился этого своим мужским умом. Можешь подключить свой женский ум и подсказать, не нужно ли мне ещё здесь что-нибудь делать, чтобы было доказательство, что я добился? Или можно уже возвращаться назад, пока не поймали?

Ёко посмотрела на небо. Закусив верхнюю губу. Её напряжённый взгляд выдавал ожесточённые размышления. Эта девочка умела думать, а ещё лучше умела изображать.

— Мне кажется, ты должен принести с нашей стороны какой-нибудь трофей, — наконец сказала она, — чтобы никто не смог усомниться. Предупреждаю заранее: наши костюмы нужны для постановки и в качестве трофеев мы их тебе не отдадим. Ну, если ты пойдёшь вон туда, в школьное здание, то там для тебя, возможно, что-нибудь да найдётся.

— А другие девочки меня не выдадут?

— Чтобы девочки тебя выдали, ты должен забраться не в женскую школу, а как минимум в женскую половину горячего источника, — со знанием дела заявила Ёко. — Да и в случае горячих источников всё зависит от девочек. Вдруг это будут девочки, которые соскучились без гостей?..