Слишком смышленый дурачок

Глава 5

Мне снился совершенно не запомнившийся, но запредельно прекрасный сон, и тем более было странно, что он так резко прервался. Я пару минут пялился в потолок, едва подсвеченный пробивающимся в щель плотных штор светом уличных фонарей. Сердце бешено колотилось, но быстро пришло в норму. Это что, из-за непривычно мягкой постели? Не похоже.

Я снова прикрыл глаза и постарался прислушаться к собственным ощущениям. Помогло. Повеяло какой-то угрозой, при этом я чувствовал, но далёкой и не направленной на меня. Прежний я накрылся бы одеялом с головой и постарался переждать до утра. Но с одной стороны, любопытство толкало узнать, что же происходит, а с другой, возможно, опасность грозила тем, кто меня приютил. До сих пор не понимаю, что заставило Диму пустить ночевать в дом совершенно незнакомого человека, да ещё и разукрашенного синяками, как последний босяк. Но он это сделал, и я впервые в жизни сплю в мягкой постели после сытного ужина из трёх блюд. Так что точно не смогу отсидеться в стороне. Вдруг Диму сейчас мучает какая-то тварь, как та, что присосалась к Даниле? Ощущение угрозы очень похожее. Тогда я спугнул нечисть, может, получится и сейчас?

Не давая собственным трусости и сомнениям одолеть меня, встал, натянул портки и босиком вышел в коридор, благо тут был расстелен ковёр. Угрозой тянуло от дальней части коридора, где располагались спальня Диминой мамы и кабинет покойного отца. Сам он спал в комнате напротив моей. Слева находилась ванная. Ещё одна была в противоположном торце коридора — там, откуда веяло угрозой.

Очень не хотелось идти туда, но при этом не на шутку разошедшееся любопытство чуть ли не волоком тащило к неведомому. На цыпочках, как вор, я прокрался мимо столовой и лестницы, подойдя к расположенным друг напротив друга большим дверям. Я замер между ними, моля Господа о том, чтобы сейчас меня никто не увидел. Выгонят взашей, а мне в этом доме очень нравится, несмотря на все его странности.

Уже думал отправиться обратно, но тут в звенящей тишине за левой дверью кто-то протяжно застонал. Волосы на затылке зашевелились, и меня всего затрясло от странного предчувствия. Это было очень похоже на то, как стонал Данила, только женским голосом. Меня словно притянуло к полотну двери. Я прижался к нему ухом, чтобы расслышать происходящее внутри. Стон так и не повторился, но внезапно появилось ощущение, что ко мне приближается нечто опасное. Не особо контролируя своё тело, я отскочил ближе к туалету, чтобы не оказаться на пути чего-то невидимого, перелетевшего из спальни хозяйки дома в кабинет её покойного мужа.

Коридор освещался тусклой лапочкой у лестницы, но мне бы это и не помогло. Просто всем своим естеством почувствовал, что прямо передо мной что-то пролетело. Что-то запредельно опасное. Можно было бы списать всё на прочитанные вечером книги, многие из которых были жутковатыми, но пережитое ощущалось так ярко, что не отмахнёшься. Меня даже холодом обдало от близости невидимой жути.

Я прислушался к себе и отметил, что, несмотря на пережитое, все опасения куда-то исчезли. Неужели я всё же спугнул нечто терзавшее матушку Димы? В голове воцарился сущий бедлам. Одни мысли подтверждали догадку, а иначе как объяснить внезапно исчезнувший страх? А другие уверяли, что всё это бред и выдумки воспалённого сознания.

В таком вот раздрае я по-прежнему осторожно, на цыпочках вернулся обратно в выделенную мне комнату и забрался в кровать. Уснуть с таким галдежом в голове было невозможно, и я решил воспользоваться единственным отвлекающим средством, имеющимся под рукой, а именно страданиями Софи.

Колбасило бедняжку нещадно, но всё же, несмотря на презрительное отношение ценителей серьёзной литературы к этим книгам, написано увлекательно. Я бы даже сказал, талантливо, так что через какое-то время удалось отрешиться от тревожных и противоречивых мыслей в собственной голове.

Увы, уснуть так и не смог, потому что, как только закончились страдания Софи, снова начались мои собственные. А других книг под рукой не было, так что, едва дождавшись рассвета, я оделся и решил прошмыгнуть вниз, чтобы взять себе что-то свеженькое с полок библиотеки. Но не добрался даже до лестницы. На выходе из спальни я замер, глядя на худую женщину в чёрном, как раз собравшуюся пройти на кухню, расположенную напротив столовой.

— Здравствуйте, — сдавленно пискнул я, но в ответ получил лишь равнодушный, можно даже сказать, пустой взгляд женщины.

Выглядела она очень скверно. Да что уж там, матушка Димы была похожа на ходячий труп. Сразу вспомнилась русалка, забравшаяся на борт «Селезня». Конечно, тут всё не так плохо, но всё же…

Спускаться вниз я передумал и решительно подошёл к двери в спальню моего нового друга. Кроме него, в доме уже никто не спал, поэтому я постучал без особого стеснения.

Пришлось повторить стук дважды, потому что просыпаться в такую рань Дима явно не любил. Наконец-то щёлкнул замок, и в открывшийся проём просунулось недовольное лицо парня.

— Стёпа? Тебе чего не спится?

— Разговор есть, — сразу перешёл я к делу и, увидев страдальчески сморщившееся лицо друга, добавил со всей доступной мне серьёзностью, хотя и понизив голос до шёпота: — Это очень важно. Касается твоей матушки.

Сонливость тут же слетела с лица Димы, и он отступил назад и в сторону:

— Заходи.

Его тревога стремительно нарастала, так что я сразу перешёл к делу и рассказал как о своих ночных приключениях, так и о выводах, которые сделал, дожидаясь рассвета. А думал я много — времени хватало. В книге Корчака было описание особого вида духов, которых сильные колдуны запирали в предметах. Чаще всего это были языческие истуканы, но порой узилищами становились и вещи попроще.

— Ты опять за своё? — Теперь к тревоге в его голосе добавилось раздражение.

— Да плевать на наши с тобой споры, Дима, — разозлился я. — Даже если есть хотя бы крохотный шанс сделать жизнь твоей матушки лучше, неужели оно не стоит толики твоего времени и усилий?

Мой первый и потому лучший друг, несмотря на всё своё упрямство, дураком точно не был, поэтому мне и было так интересно с ним общаться. Он пару минут молча пялился куда-то себе под ноги, затем почесал макушку и, зябко переступив босыми ступнями по ковру, решительно кивнул:

— Ты прав. С мамой точно что-то не так. Я сам тоскую по отцу, но у неё это уже что-то совсем страшное. Она со мной давно не разговаривает. Только готовит и убирает. Даже думал, что её одолел какой-то бес, но матушка каждое утро ходит в церковь, вот я и успокоился.

— Тем логичнее выглядит моя теория о том, что дух в неё не вселился, а приходит лишь по ночам, на время покидая своё узилище, — постарался я подтолкнуть его размышление в нужном направлении.

Сомнения всё ещё терзали Диму, но любящий сын увидел крохотный шанс сделать хоть что-то и ухватился за эту соломинку обеими руками.

— Хорошо, — сказал он, посмотрев на настенные часы с качающимся маятником. — Через двадцать минут она уйдёт на утреннюю службу, и мы осмотрим кабинет отца.

Спрашивать, почему не сделать это прямо сейчас, я не стал, потому что и сам понимал, что могут возникнуть непредвиденные трудности. Либо его матушка вдруг начнёт задавать ненужные вопросы, либо как-то проявит себя терзающая её мерзость, и чем это всё закончится, совершенно непонятно. Так что рисковать действительно не стоит.

Дима оделся и присел на кровать. Я занял стул у изящного столика с зеркалом. Только теперь удосужился присмотреться к обстановке в комнате. Всё в ней говорило о том, что тут жила девушка. Кокетливые бежевые шторы, светлая обивка стен, покрывала с рюшками и всё такое прочее. Заметив мои взгляды, Дима почему-то покраснел. И напрасно. Да, обстановка непривычная, но даже я заночевал бы здесь с неменьшим комфортом, чем в более сдержанно оформленной комнате парня.

Наконец-то прошли отведённые Димой двадцать минут. Он глянул на часы, вскочил с кровати и, осторожно открыв дверь, вышел в коридор. Через минуту мой друг вернулся.

— Всё, ушла.

Мы тут же направились к кабинету покойного хозяина дома. Дверь оказалась не заперта, так что мы спокойно вошли внутрь. Здесь обстановка была куда интереснее. Возле большого резного стола прямо на полу стоял огромный глобус на резных же ножках. За столом на стене висела карта Руси с явным разделением на княжества. И то и другое сильно манило меня, но я одёрнул своё любопытство. Мы здесь не за этим.

Имелся в кабинете и большой книжный шкаф, полки которого оказались практически пустыми. Похоже, содержимое пришлось продать, чтобы рассчитаться с долгами. Последним из особо привлекающих внимание объектов был большой сейф в углу.

Я осмотрелся вокруг, чувствуя растерянность, особенно под требовательным взглядом Димы. Он пока не понукал меня, но явно был близок к этому.

Ну а что я? Откуда мне знать, что делать и как искать опасный предмет, особенно учитывая то, что его здесь может и не быть вовсе. Ладно, обратимся к единственной вещи, которая пока ещё меня не подводила, а именно к логике. Дима говорил, что их жизнь была радостной до недавнего времени, так что…

— Есть ли тут вещи, которые попали в дом незадолго до начала болезни отца?

— Из тех, о которых я точно знаю, только рукописная копия откровений Илиана Страстотерпца, — чуть подумав, ответил мой друг.

— Где она?

— Наверняка в сейфе.

— Ты читал её? — насторожённо спросил я.

— Нет, — отрицательно мотнул головой Дима. — Страстотерпец был совершенно безумен. Даже отец просмотрел книгу просто для интереса. Но планы на неё у меня имеются. Продавать пока не стал — вещь редкая и дорогая. В Пинске такое точно никто не купит. Разве что церковники, но они наверняка потребует её в качестве пожертвования. Это слова отца. Я думал, если нас с матушкой всё же выгонят из дома, заберу книгу с собой в Туров. Продам, чтобы хватило денег устроиться на новом месте.

— Ты можешь открыть сейф?

— Да, я знаю, где отец хранил ключи, — кивнул Дима и тут же пошёл к столу.

Там он провернул какую-то деталь резьбы и открыл потайной ящичек. Я лишь удручённо вздохнул, поражаясь неосмотрительности моего друга. А если бы вместо меня тут стоял кто-то из подручных того зловредного купца? Ладно, теперь-то у него есть друг, который наивностью не страдает. По крайней мере, мне так хочется думать.

Достав из ящика связку ключей, Дима быстро нашёл нужный и отпер сейф. Как только он открыл дверь, у меня появилось такое ощущение, будто вижу перед собой человека, который вот-вот сунет руку в змеиное гнездо.

— Дима, — поспешно сказал я, чем напряг парня, и это хорошо. — Отойди, пожалуйста, от сейфа.

Он насторожённо посмотрел на меня, но всё же послушался. Я с опаской заглянул за приоткрытую дверцу и увидел внутри пустые полки сверху и лежащую в нижнем отделении толстую книгу в кожаном переплёте. Кожа местами потрескалась, а медные пластины креплений покрыла зеленоватая паутина. Вещь явно древняя и, что самое главное, очень непростая. Похоже, мне повезло — первая же догадка оказалась верной. Правда, я не чувствовал ничего сверхъестественного или похожего на пережитый ночью страх, но, как только подумал о том, чтобы взять книгу в руки, меня пробила внезапная дрожь, а ладони тут же вспотели. Даже невольно убрал их за спину. Затем всё же осторожно закрыл массивную дверцу. Повернулся к Диме и сказал, глядя ему прямо в глаза:

— Я, конечно, могу ошибаться, но это оно. Это то, что сгубило твоего отца и сейчас убивает мать.

— Ты уверен? — недоверчиво уточнил мой друг, явно не собираясь отказываться от ценной книги просто так.

— Нет, конечно! — вырвался из меня эмоциональный ответ. — Кто я, по-твоему, бесогон, что ли? Говорю то, что чувствую. Могу ошибаться. А если всё же не ошибаюсь?

— И что теперь делать? — тоже начал яриться парень, пребывая в растерянности, и я его понимал. — Позвать городских бесогонов? Одна такая наивная уже позвала. — Видя моё недоумение, он пояснил: — Со мной в гимназии училась девочка. Ей кто-то подсунул книжицу, в которой было описано, как вызвать демона, который поможет приворожить парня. Её мать нашла книгу и позвала бесогонов. Те перевернули всё в доме вверх тормашками. Даже обои порезали. Девочку упекли в монастырь. А я точно знаю, что она никакая не сатанистка. Просто дура набитая.

— Ну, тогда, может, оставим всё как есть? — с иронией предложил я. — Вдруг повезёт, и ты успеешь продать книгу до того, как твоей матушке станет ещё хуже. Да только как будешь жить дальше, зная, что по твоей вине эта тварь грызёт чью-то православную душу?

Дима застыл с открытым ртом, так и не высказав очередной довод в свою защиту. Да и мне стало не по себе, ведь парень прав. Даже отец Никодим говорил, что бесогоны могут перестараться «от греха подальше». Так, стоп, отец Никодим!

— Дима, — окликнул я всё так же стоящего с полуоткрытым ртом товарища. — Есть вариант. Можно обратиться к отцу Никодиму. Скорее всего, книгу он сожжёт, но точно только после того, как подтвердит, что она представляет угрозу. К тому же не побежит к бесогонам.

— Ты уверен? — оживился мой друг, скорее всего понадеявшись на то, что знающий священник может и сказать, что с книгой всё в порядке.

— Нет, конечно, но я точно знаю, что это лучше, чем продать опасную вещь какому-то бедолаге, взяв на душу тяжкий грех.

Дима снова застыл с открытым ртом. Мелькнула ехидная мысль, что это уже входит у него в привычку, но я тут же отогнал её. Сейчас точно не до шуточек. Затем мой друг поник, словно из него выдернули стержень, и посмотрел на меня с какой-то бесконечной тоской в глазах:

— Наверное, ты прав. Нельзя перекладывать свои беды на чужие плечи. Зови своего попа. Вон можешь воспользоваться телефоном.

Мне стало очень жаль его и немного стыдно за то, что именно я стал причиной таких переживаний. С другой стороны, вполне возможно, мне удалось отвести от него беду, более страшную, чем смерть матери и перспектива бедности. Я печально улыбнулся и сказал:

— Телефон — это хорошо, но в нашем районе такая роскошь может быть только в околотке, и то не факт. В общем, ты пока готовься к открытию, а я побежал. Закрой и сейф, и кабинет. Ключи держи у себя и не давай матушке, как бы она ни просила.

Задержавшись ещё немного, я написал записку. Уже выскочив из дома, подумал о том, что остался без завтрака. Но мне не привыкать, а дело не терпит отлагательств. До остановки было рукой подать, к тому же туда как раз подъезжал трамвай. Я неплохо изучил карту города с трамвайными маршрутами, так что сориентировался быстро и у здания речного вокзала сошёл, когда солнце ещё толком не поднялось над горизонтом. Утренняя служба наверняка ещё идёт, но это не значит, что можно тормозить. Придётся ещё побегать. Мой путь лежал мимо каменной ограды складского комплекса аж до старых причалов, у которых по утрам частенько рыбачил Андрюха Заяц.

По тропинке между пустырём и оградой складов я двигался с определённой опаской. Рабочий день у биндюжников уже начался, но всё равно был шанс наткнуться на одного из них. Парни они резкие, а репутация у меня после того, как укусил Кирьяна, наверняка не самая лучшая.

Сегодня мне определённо везло — по пути не наткнулся ни на кого агрессивного и застал Андрюху на месте рыбалки. Немного понаблюдал за ним из кустов, которыми поросла вся территория старых причалов. Заяц, получивший своё прозвище за два выдающихся зуба, пожалуй, был единственным человеком из всего проживающего в нашем портале молодняка, не вызывавшим у меня неприязни. Он, как и все, называл меня дурачком, но получалось это как-то сочувственно, что ли. К тому же пару раз шебутной парнишка разгонял малышню, когда она совсем уж теряла берега в издевательствах надо мной.

Я раздражённо дёрнул головой, разгоняя неприятные воспоминания. Они словно всплыли из какого-то страшного сна. Казалось, что это происходило не со мной и совсем в другой жизни. Ладно, хватит сидеть в кустах. Время поджимает. Я вышел на подгнившие доски причала и окликнул паренька:

— Привет, Андрюха.

Заяц резко подскочил, разворачиваясь чуть ли не в воздухе, и тут же в его руке появился заточенный кусок металла, обмотанный бечёвкой в качестве рукояти. Парнишка даже ощерился как кот, которого в подворотне зажали собаки. Я смотрел на Андрюху словно в первый раз. Раньше он казался мне взрослее, что ли, а сейчас я видел пацана, которому вряд ли больше двенадцати. К тому же явно недокормленного, отчего он казался ещё моложе. Но при этом слабым его точно не назовёшь. Пацан умудрялся как-то увиливать от вступления в банду малолеток и держаться особняком. Пару раз его за это били, но после того, как Заяц порезал одного из обидчиков, оставили в покое.

— Дурачок? — удивлённо распахнул глаза паренёк и даже опустил своё оружие, но затем явно вспомнил то, что обо мне говорят на районе, снова ткнул в мою сторону заточенной железякой:

— Не подходи, нечисть, порежу!

— С чего это я нечисть? Хочешь перекрещусь? — изобразил я обиду и тут же осенил себя крестным знамением, но, похоже, не особо убедил накрутившего себя подростка.

— А с того, что ты чуть не загрыз Кирьяна и Бычка.

— Да ладно. Вот прямо-таки загрыз? Их, наверное, уже отпевают, — ехидно сказал я и снова не убедил.

— Ну, не загрыз, так покусал.

— А ты вон тоже шипишь на меня, аки зверь дикий, и ножиком тычешь. Я же тебя нечистью за это не называю. Андрюха, ты не такой глупый, чтобы слушать Кирьяна. Ему соврать, что высморкаться.

— Я-то, вестимо, не глупый, а вот ты чего такой умный стал, а, дурачок?

Наш разговор нравился мне всё меньше и меньше. Особенно тем, что слишком затянулся. Лопухнулся я. Привык свободно болтать с Димкой, вот и выпал из образа дурачка. Ладно, что уж тут поделаешь.

— Если сомневаешься, спроси отца Никодима. Вот прямо сейчас и сбегай. Заодно и записку от меня отнесёшь.

— А с чего это ты распоряжаешься? Я у тебя чай не на посылках.

— А с того, что у меня есть вот это, — в тон ответил я, демонстрируя парню деньгу. — Видишь, серебро меня не жжёт. Какая же я тогда нечисть?

У Андрюхи глаза загорелись, и было от чего. На деньгу он сможет несколько дней кормить и сестру, и мать. Видя его сомнения, я положил на доски под ногами записку и прижал её сверху монетой, а затем отошёл от причала.

— Так что, уговор?

Не только зубы намекали на его прозвище, но и скорость. Пацан сорвался с места, умудрившись на бегу подхватить и монету, и записку. К его чести, пробегая мимо меня, он всё же крикнул:

— Уговор!

Мне тоже оставаться здесь не с руки. Вряд ли парень приведёт с собой охотников на бесноватых, но рисковать всё равно не хочется. Так что я тут же отправился в обратный путь.

Когда добрался до библиотеки, сидевший за стойкой Дима огорчил тем, что отец Никодим так и не позвонил, а ведь в записке, кроме адреса и просьбы о помощи в очень важном деле, был ещё и номер телефона. Пропустить звонок мы не боялись, потому что, кроме кабинета, ещё один аппарат стоял прямо в библиотеке.

Через час вернулась матушка Димы и пугающей тенью прошла мимо, даже не глянув в нашу сторону. Мой друг дёрнулся подойти к ней, но я удержал его за руку. До прихода отца Никодима нам лучше ничего не предпринимать. В том, что священник не отмахнётся от чужой беды, я не сомневался, как и в честности Андрюхи, но всё равно стоит морально готовить себя к походу в родной квартал с непредсказуемыми последствиями.

Чтобы отвлечься от тягостного ожидания, мы начали обсуждать проблему с бандитами, ведь оба понимали, что рано или поздно от хулиганства они могут перейти к действиям. Бойцы из нас никакие, и тут я подумал о другой возможности:

— Слушай, Дима, а у вас в доме разве нет оружия для самозащиты?

— О чём ты? Какое оружие? Мещанам владеть им запрещено. Это дозволено лишь дружинникам, детям боярским и ушкуй… подожди, ты же ушкуйник!

— Честно говоря, не совсем в этом уверен, — немного смутился я, ведь мне нечем подтвердить свой статус. И вообще, кроме справки от священника, не имею никаких документов. — Да, я ходил в поход на ушкуе, но понятия не имею, как доказать право на ношение оружия.

Дима погрустнел и, печально вздохнув, выдал не совсем понятную фразу:

— Вот бы с Настей посоветоваться.

— Кто такая Настя и почему это она может дать совет по поводу оружия? Дима, а что это ты так покраснел-то? А ну давай рассказывай.

Дима сделался ещё краснее, что только раззадорило моё любопытство, так что я требовательно уставился на него, всем своим видом показывая, что отвертеться не получится.

— Мы с Анастасией учились в городской гимназии и были немножко дружны.

Очень хотелось уточнить, как можно немножко дружить, но я боялся нарушить доверительную атмосферу.

— После окончания гимназии я остался в городе помогать отцу, а она уехала в Новгород, чтобы окончить юридические курсы. — Дима всё же поборол смущение и заговорил с определённой гордостью, явно радуясь успехам своей немножко подружки: — Она окончила их не просто с отличием, но и на год раньше срока. Два месяца назад вернулась в Пинск и теперь служит в конторе своего отца.

Из меня прямо пёр вопрос — не влюбился ли мой друг в эту самую Анастасию, но такие откровения могут и подождать.

— Я так и не понял, как твоя расчудесная Настя поможет нам в вопросах оружия?

— В оружии она ничего не понимает, — с лёгким недовольством ответил Дима. — А вот в оформлении разных разрешений и вообще во всяких юридических хитростях очень даже разбирается.

Я на секунду замер, пытаясь поймать промелькнувшую в голове и явно очень важную мысль.

— А почему тогда ты не пошёл к ней со своими проблемами?

Дима опять густо покраснел, и стало понятно, что он готов разориться и вообще уехать из этого города, но не опозориться перед своей любовью. Лично меня такой расклад совершенно не устраивал. Взгляд на телефонный аппарат подсказал вариант разрешения этой странной ситуации.

— Так, прямо сейчас звони ей и договаривайся о встрече. К примеру, предложи перекусить в обеденный перерыв в каком-нибудь кафе неподалёку от её конторы.

— Что ты! Как же можно так бесцеремонно?!

— Что значит «бесцеремонно»? Я так понимаю, её папенька работает стряпчим и она ему помогает? — Дождавшись кивка Димы, я продолжил: — Значит, это её работа.

— Отец Насти лучший стряпчий города и очень дорогой, — вяло отбивался мой друг. — У меня нет на него денег.

— А мы не будем приглашать отца. Зачем нам отец? — попытался я перевести всё в шутку, правда, не уверен, что получилось смешно. — Он наверняка старый и некрасивый. Думаю, начинающей… — запнулся я, потому что не хотелось произносить слово «стряпчая». Слишком уж похоже на «стряпуха», и тут снова помогло словарное наследие чужака: — …начинающей адвокатессе не помешает опыт работы над необычным делом. Да и не может она брать за обычную консультацию так же много, как её батюшка.

— Всё равно как-то неловко.

И вот как его переубедить? Хотя…

— Но ты ведь не для себя просишь. Просто хочешь помочь другу решить его, в смысле мои, проблемы. Как мне вообще жить на белом свете с одной бумажкой от священника?

Кажется, догадка оказалась верной. Дима весь как-то подобрался и решительно ухватился за трубку телефона. Набрав номер, он дождался ответа и сказал:

— Здравствуйте, могу я поговорить с Анастасией Николаевной? Кто спрашивает? Дмитрий Георгиевич Спанос.

Его явно попросили подождать, потому что Дима тут же скис. Я постарался взглядом приободрить его.

— Анастасия Николаевна? Это Дмитри… Дима Спанос. — Мой друг вдруг расплылся в улыбке. Похоже, девушка сразу узнала его. — Да, конечно, мне… точнее моему другу, нужна ваша помощь. Нет, думаю, вашего папеньку такими мелочами беспокоить не стоит. Просто… если бы вы могли… дать нам небольшую консультацию… — Дима опять начал мямлить, и мои строгие взгляды на него уже не действовали, но помощь пришла откуда не ждали. Точнее, ждали, но как-то отвлеклись.

Внешняя дверь открылась, и в зал вошёл отец Никодим. Мой друг моментально подобрался и, скажем так, на грани вежливости завершал разговор с девушкой, успев договориться с ней о встрече в кафе неподалёку от стряпчей конторы.

Я дослушивал краем уха, потому что поспешил навстречу священнику.

— Ну и что тут у тебя случилось, бедовый ты наш? — с доброй улыбкой спросил отец Никодим, и у меня на душе потеплело, а также появилась уверенность, что с его помощью мы одолеем любую напасть. Поэтому начал быстро и максимально подробно пересказывать свои ночные приключения.

Дима в наш разговор не вмешивался и лишь временами кивал. Священник внимательно посмотрел на моего друга, затем вновь перевёл взгляд на меня.

— Понятно, — задумчиво сказал он. — Что же, показывайте эту вашу страшную книгу.

Я боялся, что похожая на призрак женщина как-то помешает нам, но мы без проблем попали в кабинет. Когда подошли к сейфу, я не позволил Диме выйти вперёд, а забрал у него ключи и сам открыл железный ящик. И тут с батюшкой снова случилась уже знакомая метаморфоза. Возникшее в голове слово идеально подходило под то, что я сейчас видел. Да кто же всё-таки скрывается под личной тихого настоятеля проблемного прихода на окраине?! В том, что он может быть одержим, я не верил ни секунды, но преображение впечатляло и даже немножко пугало.

Движения отца Никодима снова стали какими-то хищными. Он весь подобрался и мягким, словно стелющимся шагом подошёл к зеву железного ящика. Заставив нас вздрогнуть, священник заговорил непривычно грубым и даже рокочущим голосом, произнося слова на латыни. От пугающих звуков меня пробила мелкая дрожь. Очень надеюсь, что это всё-таки молитва.

Снова отбросив ненужные сомнения, я продолжил внимательно следить за происходящим. К счастью, продлилось это недолго. Отец Никодим потянулся руками к книге, но так и не прикоснулся к ней, а затем сделал пару шагов назад и прекратил молитву. Затем повернулся к нам. Сначала впился в меня своим пугающе острым взглядом. После этого таким же наградил и Диму, причём изучал его намного дольше. Зато, когда снова посмотрел на меня, во взгляде священника, кроме усталости, чувствовались лишь сочувствие и доброта. Вот таким он мне нравится куда больше.

— Ну что, дети мои, дело очень нехорошее. Книга хоть и написана о достойном человеке, но кто-то осквернил её. То, что вы не вызвали скорбников, конечно, плохо, но всё же разумно. Неладное что-то творится в Пинском отделении братства Скорби. — Священник ещё раз пристально посмотрел на Диму. — В тебе, отрок, не чую тьмы и поэтому не желаю того, что может случиться, когда сюда явятся скорбные братья. Буде на то воля Господня, сих испытаний всё равно не избежать. Так что вы поступили правильно. У вас в доме есть ведро, желательно побольше, и спирт из аптеки?

Переход с вдохновенно-мрачной речи на какой-то простецкий слог ошарашил Диму, и он с трудом выдавил:

— Д-да. А зачем?

— Спалим эту мерзость, и вся недолга, — просто и по-доброму ответил отец Никодим и, кажется, зря прекратил нагонять жути.

— А нельзя её как-то очистить? Вещь-то дорогая.

— Можно, — всё так же по-простецки и открыто сказал священник, но его взгляд вновь стал холодным и колючим. — В братстве Скорби есть люди, которые занимаются такими вещами, но книгу они тебе всё равно не вернут, а затем долго и со всем пылом своей истовой веры станут искать в доме сем следы скверны и пытать домочадцев о том, не пустили ли они тьму в сердце своё.

Особенно на меня подействовало слово «пытать». Думаю, Дима тоже проникся.

— Сейчас всё принесу! — поспешно выпалил мой друг и убежал.

Вернулся он быстро, притащив большое ведро и изрядную ёмкость с прозрачной жидкостью. Такие же пузатые бутылочки я видел в аптеке. Отец Никодим забрал всё из рук смущённого парня. Ведро поместил прямо у сейфа, а баночку со спиртом поставил на верх железного ящика. Затем снова начал говорить на латыни. Ощущение было уже не таким острым, но всё равно морозец по спине пробежался. С молитвой на устах батюшка смело взял в руки книгу и бросил её в ведро. Затем, не прекращая молиться, полил сверху спиртом. Я уже начал беспокоиться о том, что отец Никодим забыл попросить спички, но у этого любителя жечь всё, что вызывает хоть малейшие подозрения, они были с собой. В голове шустрым сусликом выскочило слово «пироман», но я посчитал его слишком уж резким и несправедливым.

Продолжая говорить, священник чиркнул спичкой и тут же бросил её в ведро. Вверх взметнулось синеватое пламя и тут же опало. Книга горела неохотно, и даже показалось, что сейчас огонь погаснет, но вдруг пламя снова ударило вверх. Теперь оно было не синим, а ярко-белым. Голос отца Никодима окреп и усилился. Он почти кричал, и непонятные слова молитвы звучали очень пугающе. Да и атмосфера в кабинете потемнела и сгустилась так сильно, что дышать стало тяжело. Казалось, что за окном не позднее утро с безоблачным небом, а глухая ночь со зловещей полной луной на небосводе. Мне даже почудилось, что кто-то пронзительно и яростно закричал, словно проклиная своих мучителей.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Солнце снова заглянуло к нам через большие окна кабинета, разгоняя страх и непонятно откуда взявшийся холод. В ведре вместо книги остался лишь белёсый пепел, а ещё дым в воздухе. Сразу захотелось проветрить комнату, но я бросился не к окну, а к пошатнувшемуся священнику. Успел поддержать его под руку, хотя он вряд ли бы упал. Отец Никодим выглядел так, будто в одиночку разгрузил трюм «Селезня», да ещё и без помощи крана.

— Батюшка, вам плохо?

— Ничего, сейчас всё пройдёт, — тяжело дыша, сказал священник, но я всё равно помог ему присесть на стул.

Затем осмотрелся и не увидел Димы. Хотел уже позвать его, но макушка парня показалась из-за массивного рабочего стола. Он как-то умудрился нырнуть туда и спрятаться.

— Всё уже закончилось? — с робкой надеждой поинтересовался мой друг, но строгий голос священника заставил его втянуть голову плечи:

— Нет, всё не так просто, как кажется. Зло, которое твой отец сам принёс в этот дом, пустило тут толстые корни. Сейчас передохну и пойду исповедую твою матушку. Приход, конечно, не мой, но ваш настоятель явно не справляется. Так что окажу посильную помощь брату во Христе. Завтра после утренней службы приду и ещё раз освящу весь дом. Так что, отрок, ничего не закончилось.

Недолгий отдых пошёл священнику на пользу. Он встал, повёл плечами, словно встряхиваясь, и в приказном тоне сказал Диме:

— Проведи меня к своей матушке.

Они ушли, а я остался в кабинете. На всякий случай открыл все окна и аккуратно вынес ведро с пеплом. Предосторожности были явно ненужными, потому что никакой угрозы от своей ноши я не чувствовал. Теперь-то я буду верить своим ощущениям, какими бы странными они ни были.

Оставив ведро на кухне, я вспомнил, что мы не заперли дверь в библиотеку, так что быстро спустился вниз. К счастью, за время нашего отсутствия посетителей не было. Я уселся за стойку и снова открыл всё ещё находящуюся там книгу Корчака. Через минуту ко мне присоединился бледный Дима.

— Ну, как там? — спросил я, на что он лишь пожал плечами:

— Не знаю. Твой поп сразу выгнал меня.

— Не называй его так, — недовольно мотнул я головой, и Дима сразу стушевался:

— Извини, это нервное.

И без того скупой разговор утих. Каждый думал о чём-то своём. Так мы и просидели, пока по лестнице не спустился отец Никодим. Он встал перед стойкой и устало сказал:

— Тьмы в ней я тоже не заметил. Прочитал очищающие молитвы. Теперь она спит. Беспокоить не нужно. Пусть наберётся сил. Утром посмотрим её состояние и будем решать, что делать дальше. Если не станет лучше, возможно, ей придётся какое-то время побыть в женском монастыре. Степан, к нам больше не ходи. Даже краем. В порт тоже не суйся. Что-то твоя тётушка притихла, и мне это не нравится. С неё станется затеять какую каверзу. Ей бы сына нормально оплакать, а она козни строит, — вздохнув, сокрушённо покачал головой священник. — Если что-то понадобится, позвонишь в наш околоток. Попросишь дежурного передать мне привет от… — отец Никодим задумался, глянул на Диму и продолжил: — …от библиотекаря. Я предупрежу околоточного.

Взяв со стойки ручку и карточку для регистрации новых читателей, батюшка записал номер и попрощался с нами. Мы же продолжали сидеть в гнетущей тишине. Честно, я был бы даже рад приходу бандитов. Чтобы занять себя, снова взялся за книгу Корчака, а Дима уткнулся в большой справочник. Так и просидели до момента, когда стоявшие в библиотеке большие часы с боем сообщили нам, что пора готовиться к встрече с адвокатом. Я в очередной раз пожалел, что не потратил больше денег на одежду. С другой стороны, ещё нужно как-то оплатить услуги этой самой Насти. Да и за угощение тоже рассчитываться мне, ведь решать будем именно мои проблемы, по крайней мере поначалу.

— Всё, пора собираться.

— А может, ты сам пойдёшь? Мне нужно быть рядом с матушкой, — начал канючить совсем упавший духом Дима.

— Ну, во-первых, ты и сейчас не рядом с ней, а во-вторых, отец Никодим сказал, что беспокоить её не нужно. Пусть спит. К тому же мы ненадолго.

Возразить было нечего, так что он обречённо кивнул. Мы рискнули закрыться на пять минут раньше. Дима уверял, что за это время без проблем дойдём до нужного места — благо и сами находились почти в центре города. Как выяснилось, кафе выбирала девушка, и было оно… как там это слово? Во, каким-то гламурным. В основном там угощались мороженым хорошо одетые барышни. В общем, если мой друг и вписывался в интерьер, то я тут смотрелся не очень. Хорошо хоть, не попросили на выход.

Анастасия оказалась девушкой пунктуальной и явилась ровно в пять минут первого, как и договаривались. Мы тут же вежливо вскочили со стульев.

— Здравствуй, Дима. Очень рада тебя видеть, — мило улыбнулась девушка, на что мой друг поклонился каким-то деревянным болванчиком. С такими в нашем районе игрались дети бригадиров, которым доходы позволяли покупать подобные игрушки.

Затем Анастасия перевела взгляд на меня и оценивающе осмотрела. Я приложил неимоверные усилия, чтобы не начать дёргаться или вообще сбежать от смущения.

— А вы, как я понимаю… — в голосе девушки прорезались строгие нотки, заставившие Диму выйти из ступора.

— Простите. Позвольте представить вам моего друга Степана… — он снова завис, пришлось вмешиваться.

Пусть что угодно говорят о бульварных романах, но сейчас «страдания Софи» спасли меня.

— Степан Романович Чекан. Рад знакомству. — Я изобразил лёгкий поклон, очень надеясь, что он выглядел уместным.

Думал даже помочь даме со стулом, не будучи уверенным, что справлюсь, но Дима всё же отмер и сделал это сам. Наконец-то мы расселись и даже сделали заказ, так что пора переходить к делу. Девушка снова порадовала, начав разговор сама:

— Итак, господин Чекан, чем я могу вам помочь?

Бойкая девица, и это хорошо. Её деловой тон позволил мне собраться.

— Для начала хотелось бы узнать, во сколько мне обойдутся ваши услуги?

Она снова оценивающе пробежалась взглядом по моей одежде, затем посмотрела на густо покрасневшего Диму и спокойно ответила:

— Давайте, пока не станет понятен масштаб проблемы, сойдёмся на предоплате в одну серебряную деньгу. Это даст мне право сохранять ваши тайны в секрете даже от властей.

Судя по её снисходительному тону, деньга для неё сущий пустяк, сродни медной копейке. И всё же я быстро достал из подаренного Виринеей кошеля серебряную монету и положил её на белую скатерть. Увидев расшитый затейливыми узорами кошель, девушки восхищённо приподняла брови, но я тут же малодушно спрятал кошель обратно в карман. Вдруг захочет в подарок, а передаривать ведь нельзя.

— Теперь можете быть со мной совершенно откровенны, — чуть нахмурившись, заявила Анастасия.

Ну, я и не стал сдерживаться, рассказав практически обо всех своих невзгодах, начиная с конфликта с тётушкой и заканчивая сложностями с оформлением статуса ушкуйника. Заодно через необходимость получить разрешение на оружие притянул проблемы Димы. Сам не заметил, как невольно перенял стиль, которым была написана книжка о Софи, и, кажется, правильно сделал. Когда дошёл до момента первой ночёвки в доме покойного книготорговца, сделал паузу и вопросительно посмотрел на Диму. К этому моменту он успел несколько раз поменять цвет лица с бледного на пунцовый. Бедолага явно не ждал, что я вот так, напрямую вывалю на девушку все его тёмные тайны. А всё дело в том, что я видел, как Анастасию захватил мой рассказ и что она искренне сопереживает своему однокласснику по гимназии. Какое-то наитие подсказывало, что если привлечь её к нашей мистической тайне, то мы заполучим не просто юридического консультанта, но и друга, а может, даже соратника.

Дима мой взгляд понял правильно и весь скукожился, отрицательно мотнув головой. Настя прозорливо заподозрила какую-то тайну и умоляюще посмотрела на парня. Он обречённо вздохнул и кивнул.

Я же разошёлся не на шутку и, почувствовав какое-то вдохновение, заливался соловьём, точнее зловещим вороном. Так что рассказ об изгнании духа, а также страданиях матушки Димы получился очень красочным. Может быть, даже на уровне хорошего бульварного романа. В ход пошли не только словечки из романтической книжки, но и всё то, что оперативно возникало в моей голове. Под конец Анастасия так расчувствовалась, что накрыла своей ладошкой судорожно комкавший салфетку кулак Димы. Парня снова затрясло, но при этом он расплылся в какой-то блаженной улыбке.

Вот-вот, именно на блаженного он сейчас и походил. Эва как корёжит бедолагу! Софи в книжке тоже колбасило неслабо. Если это и есть любовь, то мне такого «добра» точно не надо. Я даже оценивающе посмотрел на Анастасию, заставившую моего друга терпеть такие мучения. Да, очень приятная девушка, особенно в прекрасно смотревшемся на ней комплекте из курточки поверх белоснежной блузки с кружевным воротником и длинной юбки. Изящная шляпка добавляла образу кокетства, но очень сдержанного. Что же касается других достоинств, то красавицей её не назовёшь. Слишком худа и с резковатыми чертами лица. Та же Даша, дочь хозяина продуктовой лавки в нашем районе, выглядела куда привлекательнее.

Почувствовав мой взгляд, Анастасия посмотрела на меня с вызовом. Я же в ответ постарался нацепить на лицо простодушную улыбку. Получилось плохо, и доверительный момент был немного подпорчен.

— Так, господа, — с показной деловитой строгостью резюмировала юная адвокатесса. — Если я всё правильно поняла, вам сейчас необходимо находиться в библиотеке и присматривать за Агнессой Георгиевной.

Только после этих слов я понял, что так и не удосужился узнать имя Диминой мамы. Стало стыдно, так что пришлось приложить усилие, чтобы не упустить то, что говорит Анастасия:

— Я пока постараюсь выяснить способы решения ваших проблем. Как освобожусь, зайду к вам в гости. Дима, будь добр приготовь договор аренды, чтобы я могла его просмотреть. А теперь давайте пообедаем. У нас всех сегодня много работы, и сил понадобится много.

Обедом это, конечно, не назовёшь. Девушка немного поклевала своё пирожное. Дима вообще от смущения потерял аппетит, и только я внаглую сожрал свою порцию, запив её чаем. На этом мы и попрощались. Мне пришлось буквально вытаскивать друга из кафе, потому что он был не совсем адекватен и, только когда добрались до библиотеки, немного пришёл в себя. Правда, теперь выглядел совершенно ошарашенным от того, что разговор с предметом его воздыханий произошёл на самом деле, а не в его воспалённом воображении.

Да уж, прав был кузен Софи, говоривший ей, что такая любовь сродни сумасшествию. Сначала за стойкой остался я, а Дима сходил посмотреть, что там с матушкой. Затем мы поменялись местами, и я сбегал в трактир, где купил нам мясной пирог. Мы наконец-то нормально поели.

Чтобы скоротать время, вернулись к чтению, но теперь я взял предложенную более опытным читателем книгу об известном голландском путешественнике Абеле Тасмане. Этот человек побывал во множестве диковинных стран. Он отбивался от морских сирен на побережье Франции, помогал африканской деревне ловить оборотней-людоедов, превращавшихся в подобие горилл, и подносил подарки царю обезьян в Бхарате. Причём это действительно была разумная обезьяна, а не обезьяний оборотень, которых в джунглях далёкого материка тоже хватало. И правил этот царь целым народом таких же, как и он, существ.

Приключения мореплавателя так увлекли, что оторвался, лишь когда Дима начал дёргать меня за рукав. Сначала я испугался, что снова явились бандиты, но с удивлением увидел подошедшую к стойке Анастасию. На всякий случай посмотрел на часы и понял, что провалился в увлекательнейшую историю почти на шесть часов.

Машинально кивнув поздоровавшейся со мной Насте, я перевёл взгляд на полки библиотечного фонда и ошарашенно подумал, что передо мной открывается не просто целый удивительный мир, а бесконечная вселенная, от предстоящего знакомства с которой аж дух захватывало. Увы, провести всю оставшуюся жизнь, путешествуя вместе с героями тысяч историй, не получится — реальность упрямо тащила меня в обычную серую жизнь. Как жаль, что сейчас её инструментом выступала симпатичная девушка.

Время посещения библиотеки уже закончилось, так что мы закрыли внешнюю дверь и перебрались за ближайший стол, на который Настя начала выкладывать документы из принесённой с собой папки.

— Начнём с вас, Степан Романович. Я сделала выписки из законов Туровского княжества, которые распространяются и на наш удел. По большому счёту они копируют Новгородскую Правду. Проблем с вашим статусом ушкуйника и разрешением на владение оружием не должно быть. Когда вам исполняется семнадцать?

— Послезавтра, — тут же ответил я.

— В принципе, это не так уж критично. Вы действием подтвердили свою самостоятельность и можете требовать процедуру досрочной эмансипации. Но так как осталось два дня, не будем усложнять. Чтобы подтвердить статус ушкуйника, вам нужно получить у капитана ушкуя справку о вашем деятельном участии в полноценном походе. Надеюсь, вы сможете это сделать?

Я машинально кивнул, совершенно не будучи уверен, что у меня получится.

— Значит, послезавтра оформим вам и паспорт, и лицензию ушкуйника.

— А сколько всё это будет стоить, включая оплату ваших услуг? — наконец-то оправился я от её бешеного делового напора.

Девушка в который раз осмотрела мою одежду, и я дал себе обещание, что, как только получу хоть какие-то свободные средства, оденусь максимально прилично.

— Вы, кажется, говорили, что должны получить наследство?

— Да, отец оставил мне какие-то деньги, но я не уверен, что их там так уж много.

— Значит, отложим разговор о моём гонораре до выяснения вашей платёжеспособности. Паспорт получим сразу, там фиксированная плата в десять рублей.

От её уверенности в том, что для меня выложить такую сумму не проблема, немного покоробило. Снова возникла своевольная мысль о том, что Анастасии не хватает опыта общения с клиентами. Впрочем, не мне её судить — у самого этот самый опыт, если верить ведунье, вообще заёмный, а может, даже является бредом сумасшедшего. Я уже начал забывать, каким был всего несколько дней назад. Нет, с памятью всё в порядке, но прошлая жизнь казалась чужой, словно я прочитал о ней в какой-то книге, причём далеко не такой интересной, как приключения великого мореплавателя.

Снова по детской привычке захотелось постучать себя кулаком по голове, но удалось погасить этот нездоровый порыв. Пока я пытался разобраться в том, что творится в моей голове, Анастасия успела перейти к проблемам Димы и чуть ли не силой отобрала у него договор аренды.

Минут пять она изучала документ, затем, отложив его в сторону, подняла на нас печальный взгляд:

— Увы, господа, ничего хорошего сообщить не могу. Договор составлен грамотно, и, если будет нарушен хотя бы один пункт, приказ градоуправления имеет право расторгнуть его в одностороннем порядке. Дима, ты ведь понимаешь, что максимум через шесть дней должен уплатить в кассу приказа триста рублей на ассигнации?

Мой друг лишь обречённо кивнул, а я автоматически перевёл сумму в червонцы. Если верить тому, что сказала девушка, когда мы сидели в кафе, — это почти пятнадцать золотых монет. Теперь понятно, откуда взялась такая цена на книгу Корчака. Пока считал чужие деньги, девушка продолжила говорить, явно не собираясь отчаиваться и оставлять дело на самотёк. Лично я был ей за это благодарен, в отличие от Димы, который совсем поник.

— Я могла бы предложить тебе необходимую сумму в долг, но ты наверняка откажешься. К тому же это всего лишь временное решение проблемы. Тут нужен более серьёзный подход. Это место должно приносить доход, но в договоре чётко сказано, что торговать можно лишь книгами. Поэтому и будем планировать в данном направлении.

Похоже, отчаяние придушило в душе моего друга чувственные порывы, и он с лёгким раздражением заявил:

— Мне нечего продавать. Всё испорчено. Минимальный ассортимент, чтобы получить хоть какую-то прибыль в ближайший месяц, потребует вложения как минимум пары сотен червонцев. Серьёзная литература стоит дорого.

Сказав это, он замолчал, зато зажужжали мысли в моей голове. Казалось, что даже череп завибрировал от их гула. Наконец-то удалось вычленить из мысленного хаоса главную идею:

— А несерьёзная?

— Ты это о чём? — понуро спросил Дима.

В глазах Анастасии светился тот же вопрос.

— О бульварных романах, — пояснил я и тут же спросил у девушки, надеясь на её поддержку: — Анастасия, вы читаете бульварные романы?

Девушка внезапно едва заметно покраснела, но всё же справилась с необычным для такой деловитой особы смущением и искренне ответила:

— Да, иногда читаю, чтобы скрасить досуг.

Услышав такое, Дима посмотрел на предмет своего обожания с явным удивлением и даже некоторым осуждением.

— Я тоже прочитал один и нашёл его интересным, — поспешил я на помощь девушке, за что было вознаграждён благодарным взглядом. — Уверен, не только нам с Анастасией нравится подобная литература, почему бы не продавать такие книги в этом магазине.

Не давая парню сразу отвергнуть идею, Настя поспешила добавить от себя:

— Думаю, на закупку таких романов потребуется куда меньше средств. Если ты не хочешь брать в долг, можно найти деловых партнёров. Я, к примеру, смогу вложить в общее дело пятьдесят червонцев из того, что мне оставила бабушка. Да и у господина Чекана тоже намечается получение наследства.

Что-то дамочка совсем уж разошлась в распоряжении чужими деньгами. Похоже, сдержанности и строгости ей хватает только на первое время, а когда заносит, то наружу лезет её истинная, явно взбалмошная натура. В принципе, то, что она предложила, меня вполне устраивало, но всё равно нужно немного охладить её пыл:

— Не уверен, что меня ждёт большое богатство, но, если там будет хоть что-то, я с удовольствием войду в общее дело.

Дима хлопал глазами, не зная, как реагировать на все эти заявления, но всё же взял себя в руки и показал, что у отца был не просто на побегушках, а неплохо разобрался в деле:

— Всё равно не получится. Главные покупатели таких романов — это женщины с невысоким достатком. Они не будут тащиться в центр города только для того, чтобы купить книгу. Скорее прикупят искомое, когда пойдут либо в бакалею, либо в галантерею, где подобным вещам и место. Да и вообще, это очень проблемные покупатели. Простите, Анастасия, — растеряв профессионально-уверенный настрой, скомканно закончил свою речь Дима.

— Хватит уже выкать, — возмутилась девушка. — Забыл, как называл меня в первом классе синицей?

Уверен, мой друг покраснел как помидор, но мне было не до этого, потому что в голове опять зажужжали не на шутку разошедшиеся мысли. Как же тяжело выуживать идею, которая, как мне казалось, ни на что не опирается. Не давали покоя прилепившиеся друг к другу слова «книги» и «женщины». Уверен, заработал бы себе головную боль, но краем уха услышал, как Анастасия убеждает Диму в том, что бульварные романы покупают и дамы из высшего городского общества. Она упомянула, что на приёме у жены градоначальника обсуждалась новинка известного романиста Этьена Лаву. И тут столкнувшиеся друг с другом мысли выдали странное словосочетание, которое я невольно высказал вслух:

— Женский клуб!

— Что? — почти хором переспросили мои собеседники.

— Женский книжный клуб, — спокойнее сказал я. Ухватив главную мысль, остальные удалось легко выстроить в стройном и радующем душу порядке. — Мы будем приглашать раз или два в неделю всех желающих дам на обсуждение новинок бульварных романов. Каждая сможет рассказать о своих впечатлениях, ну и заодно купит себе что-нибудь новенькое.

Они смотрели меня как на заговорившего кота. Дима сразу недовольно сморщился, а вот глаза Насти загорелись:

— А ведь может сработать! Устроим чаепитие. Сейчас очень популярны разные травяные смеси.

А затем её понесло. Мы с Димой смотрели на то, как возбудившаяся девушка, чуть ли не размахивая руками, начала расписывать перспективы нашего совместного дела. Составление списка минимально необходимых книг она сразу взяла на себя. Конечно, были споры, но всё проходило в таком приподнятом настроении, что я чувствовал себя совершенно счастливым. Особенно порадовало, что в процессе и мне было позволено обращаться к девушке на «ты».

Мы даже не заметили, как наступил поздний вечер, и лишь звон часов, возвестивших о том, что мы сильно засиделись, заставил вернуться к реальности. Настя ойкнула, испуганно заявив, что отец её выпорет. Но деятельная натура быстро поборола страх, и девушка убежала к стойке кому-то звонить.

— Я попросила тётушку забрать меня, — пояснила она, вернувшись обратно к столу. — Тётя Элен у меня просто удивительная.

Увидев наше недоумение, пояснила:

— Тётя долго жила в Париже, но сейчас вернулась домой. Все, кроме меня, называют её Еленой, но ей это не нравится. Для вас она Елена Кирилловна.

Дальше наше общение как-то скомкалось, и неловкость нарастала с каждой минутой, так что все с радостью отреагировали на стук в закрытую дверь. Дима быстро подсуетился и открыл замок, впуская внутрь женщину. Да уж, слово «удивительная» явно недостаточный эпитет для этой дамы. Высокая, одетая в… мысли что-то забуксовали, но всё же нужные слова появились. Она была одета в брючный костюм, причём пиджак надет на голое тело. Высокие каблуки и отсутствие головного убора наверняка являлись вызовом обществу. Женщина, которая была старше нас максимум лет на десять, внешне походила на Настю, но задорный, на грани безумия огонёк в светло-голубых глазах преображал её лицо, делая необычайно притягательным. Да и формы там такие…

Что-то я себя нехорошо чувствую. Меня вдруг бросило в жар, и даже дышать стало трудновато. Теперь я понимаю Диму. Впрочем, что-то мне подсказывало, что это нечто другое — не любовь, а… я опять не находил верного слова. Со скрипом провернувшиеся мысли выдали целый пук — страсть, вожделение, похоть! Похоть — это плохо, как и то, что мне стало трудно думать. Неожиданно понял, что просто ненавижу, когда снова становлюсь тупым. Я даже прикрыл глаза и в который раз подавил желание постучать себя кулаком по голове.

Справился на удивление быстро и, когда снова посмотрел на женщину, разглядывающую меня с весёлым любопытством, но без насмешки и надменности, смог выдать приветственную улыбку. Настя представила нас своей тёте, и мы церемонно поклонились. Это действо почему-то вызвало у неё необидный и заразительный смех.

Да что же меня корёжит-то так? Почти так же, как бедную Софи. А я ещё думал, что героиня романа сильно странная и в реальной жизни таких заморочек не бывает.

— Рада знакомству, мальчики, — изобразила шутливый реверанс женщина. — Поболтала бы с вами, но нам пора. Насте и так достанется от моего старшего братишки. Но мы ещё обязательно пообщаемся.

Мне показалось или она сказала это именно для меня?

Когда обе дамы покинули библиотечный зал, он вдруг стал каким-то совсем унылым. Разговаривать совсем не хотелось, и мы, взяв по паре книг, разошлись по своим комнатам, при этом дружно не вспомнив об ужине.

Я долго не мог уснуть, и даже нормально читать не получалось. Мысли почему-то постоянно возвращались к тётушке Насти. Действительно, удивительная женщина. Трудно представить, что какой-то мужчина стал бы терпеть подобное поведение своей жены, но спросить у Анастасии о семейном положении родственницы я не успел, да и вряд ли решился бы на такую бестактность. Попытка не думать об этой женщине провалилась, и стало ещё хуже, потому что в голове замелькали такие образы, о существовании которых я раньше не имел ни малейшего понятия. Нечто отдалённо похожее видел на картинке, которую Осипка прятал под крышей пристройки у чёрного хода трактира.

Успокоиться удалось лишь к полуночи, а затем ещё пару часов я чутко прислушивался к тишине. Теперь меня волновали не соблазнительные образы, а, возможно, притаившаяся в доме угроза иного плана. Ведь отец Никодим освятит здесь всё лишь завтра утром. Вдруг что-то осталось после книжного аутодафе.

Уснуть всё-таки удалось, но сон был переполнен эротическими кошмарами, но даже этим, новым для меня заковыристым словосочетанием увиденное не передать.