Так завершается карьера сыщика в XIX веке (сыщик князь Долгорукий-3)

Глава 5

Итак, по большому фискальному, хм, счету, без него жандармский комитет, как и предполагалось, добыл полезной информации, как будут говорить в XXI веке, ноль целых ноль десятых байта. Офигенные результаты, не зря шеф жандармов так ему обрадовался, а император самолично приехал к нему.

Последний, правда, приехал еще из-за дочери Марии, беспокоится все же, но что-то ему подсказывало, дочь ему была нужна сугубо на втором плане. Показала уже, что ее любовные связи с князем Долгоруким касаются исключительно их двоих. И ведь Николай I уступил. Грозный Самодержец Всероссийский, от слова которого дрожит, по крайней мере, реагирует весь тогдашний мир, не решился настаивать на слабую девушку!

Что же касается его, то такое доверие, конечно, радует, но хотя бы нормальную рабочую гипотезу их высокоблагородия и их превосходительства могли бы разработать? Жалование за что получаете, кстати немаленькое-с?

Что мы пока имеем? Есть глупая баба — горничная, 100% воровка с точки зрения жандармских следователей и совершенно пустая карта, по мнению его императорского высочества Константина Николаевича. Ха, как с отчеством родители подгадали, можно подумать, действительно из детей императора.

Однако, что мы имеем? Единственная надежа в светлом будущем — гипотетический хахаль Грязновой. Если его не будет, о женщине можно окончательно забыть. А если следователи будут настаивать, сделать очную ставку их с ним. Он им хорошенько промоет жандармские мозги!

Медленно прошел к своей жандармской пролетке и велел ехать в ихнее управление. Усмехнулся себе, уже и в XIX веке у него появились служебные обычаи. Вот, в частности, думать по уголовным делам ему было лучше в рабочем кабинете. Почему так, Бог его знает.

По пути, между делом, приказал повернуть к своему дому. Как там Машенька, бедная, не родила еще со скуки, красавица на первом месяце беременности?

Учитывая дефицит времени, даже не подумал заходить внутрь. Все равно ведь не пустят в спальню. Там сейчас женское царство, наверняка, что-то меряют, приодевают что-нибудь легкое, воздушное, в кружевах.

А он и не подумает настаивать. Крикнул привратника, велел послать кого из девок сходить на второй этаж и спросить Марию Николаевну. Девку-то, по крайней мере, пропустят. Походил между делом немного по земле, размявшись.

Девки эти, как в магазине в XXI веке девушки без различия возраста, хоть сорок-пятьдесят лет. Этих тоже, иные уж лет под тридцать, а все равно, как молодые.

К любопытствующему хозяину пришла вдруг кухарка Аглая Спиридонова, которая обтекаемо сообщила, что «Жена ваша освобождается от бремени нормально(!), лежит, все трое их императорские высочества смеются, что-то веселое говорят». По-видимому, он был не первым и, скорее, не последним, что так любопытствует. Больно уж бойко она сообщила, как пописанному.

Бедная Маша! Хотя почему бедная? Болтают ведь, только шум стоит. И она может гордится. Если убрать всю мишуру и бутафорию, то, фактически, она единственная делает хоть что-то полезное — гипотетически готовятся к родам, чем с одной стороны успокаивает родителей — уу детей Романовых в кои-то времена появится ребенок. А ведь остальные, включая огромное большинство мужчин, как могут, стараются либо показать, что работают, либо, в лучшем случае, пытаются убрать преграды, поставленные другими.

Детям так создают ситуацию, чтобы они даром не бездельничали и гадостей не делали. Одни таскают небольшие грузы с левого угла в правое. Другие наоборот — из правового в левое. И все вроде бы заняты. Но эффект круглый ноль.

Появилась вдруг (снова вдруг!) Маша, веселая, раскрасневшая, пробормотала что-то толи про себя, толи нечаянно вслух, но все равно непонятно. Обняла его, мазанула губами щеку. Капризно сказала:

— А мы тут что-то вроде девишника устроили, делимся с мамА опытом о первой ночи с супругом, Ольга аж закраснелась вся. Тебя ведь можно назвать мужем? — спросила, гм, молодая женщина.

Она что сомневается после вчерашней ночи? — с негодованием подумал Константин Николаевич. Поцеловал ее в сахарные уста с такой страстью, что Мария Николаевна окончательно раскраснелась, нет, не из смущения, а из ласки мужа. А кухарка Аглая Спиридонова, раскрасневшись чуть ли не сильнее, вообще предпочла исчезнуть на господской кухне.

Между тем Мария Николаевна сначала сама поцеловала его в губы, отправив будущего мужа в небесную нирвану. А потом довольно грубо вернула на землю вопросом:

— Милый, ты уже окончательно вернулся домой?

Вот же ж! Поспешил отказаться:

— Нет, Мари, мне надо еще, к сожалению, на работу.

— Мой папА тебя завалит этой работой. Иди, давай, но помни, дома тебя ждет невеста с мечтою оказаться твоей женой!

Она явно еще хотела его поцеловать, но тут появилась хохочущая Ольга с возгласом:

Мари, mon ami? Tre… ой!

Она, по-видимому хотела раскрыть какой-то девичий (женский?) секрет, но неожиданно увидела жениха и остолбенела.

— Все давай, милый! — заспешила Маша и для ускорения двинула ему девичьим кулачком в грудь, — жду тебя через какое-то время на венчании!

Гм, получается, что хозяина выгоняют из собственного же дома… А что делать?

Пробормотав что-то, улыбнувшись напоследок, он вышел на улицу, вскочил обратно в пролетку. Мечтательно посмотрел в светлую даль (воображаемую). В спальню его действительно не пропустили, что было скорее позитивным моментом, чем негативным. Хоть и еще дремучий XIX век, а уже соображают, что такое грязь у некой больной и мужчина у нескольких женщин. Хотя он хотел бы ее увидеть в интимной обстановке, но ничего, успеется!

Приехал в жандармское управление, заставив себя вернуться в деловой настрой. В служебном кабинете было так же казенно уютно, тепло и приятно пахло какой-то травкой. Молодец, секретарь Алексей, надо будет к новому году, то есть, конечно, к рождеству, представить его к следующему чину. Или, может быть, к наградным деньгам? Ха. спросить, чего больше хочет!

Попросил чаю — тоже еще один обязательный атрибут аналитической работы и сел тщательно думать, голову ломать. Марию заставил уйти пока из головы. Некогда милая! Затем вернулся к нашему болоту.

Собственно, это были лишь обязательные вопросы, такие простые и такие многогранные: Кто? Когда? и Каким образом?

Отвечая на первый вопрос, жандармское управление уже обмишурилось и попало, кажется, пальцем в небо. Теперь, видимо, и ему попадать в это многострадальное место. Ладно, хоть не в задницу.

Попробуем пойти по логике жандармов. Главное, вовремя соскочить, когда увидишь, что они идут неправильно.

Жандармы правильно решили, что предпринятые уже меры делают совершенно невозможным проникновение посторонних или, хотя бы, случайных людей, и просто проанализировали и обобщили без ненужных действий. Соответственно, есть три категории людей:

— Обслуга от специалистов и ювелиров до людей ничтожных, но нужных типа уборщицы Марефы;

— Тут же охрана, специальное подразделение жандармов. Свой хлеб едят не даром, сам в прошлом месяце проверял;

— Люди совершенно случайные, как правило, просто любопытные, наивно думающие, что здесь «можно пойти и посмотреть». Хотя и тут бывают люди опасные, главным образом, зарубежные шпионы. Отечественные воры обычно сюда не лезут, инстинктивно не решаются.

Знают, сволочи, что родному государству по большому счету на них наплевать до такого момента, когда они умудряются сделать этому социальному устройству нечаянное (или, наоборот, специальное) бо-бо. Это никчемное и, по большому счету, бесполезное хозяйство в таком случае так же инстинктивно пинает, мокрого места не останется.

— Третья категория, самая многочисленная и бесструктурная, впрочем, и неопасная проходит хороший фильтр. Охрана — люди не глупые, понимают, что не опасны эти люди будут лишь когда их станут постоянно пасти и время от времени трогать «за вымя» — тот ли? Показатель этой работы — некий англичанин. Надо будет его проверить, а заодно опять просмотреть и работу службы.

По всем остальным категориям, — он просмотрел на папки на краю стола, — материалы готовы. Хоть в этом жандармы не лопухнулись, предварительная техническая работа ими сделана.

По-видимому, работа велась хорошо, с привлечением различных слоев людей, в том числе с самых низов. Несмотря на это, Константин Николаевич видел, что это практически бесполезно, виновные не обнаружены. И это совсем неудивительно. Подобного рода проверки и раньше велись с регулярной дотошностью и относительной эффективностью. Что еще они хотели?

Теперь, после конфуза с Марефой Грязновой, среди подозреваемых персон можно гарантированно рассмотреть только английского дипломата. И все!

Да и дипломат этот действует как-то топорно, Словно сам хотел, чтобы его арестовали. Хотя, как раз англосаксонские дипломаты себя так ведут, пусть в XIX веке, пусть в XXI. Что еще желать от господ, работающих в фактории в Санкт-Петербурге! Как будто на островах Полинезии. Случай, разумеется, удобный для того, чтобы пнуть в жиденькие мышцы пятой точки господ колонизаторов, но времени нет. Надо принципиально определить их позиции под угрозой высылки из России. Придется просить графа Александра Христофоровича снова обратиться к министру иностранных дел Нессельроде…

Константин Николаевич поморщился, как будто по ошибке всласть попробовал зеленый лимон. Такая кислятина, упаси боже! Немец Нессельроде, считавший, что он служит не России, а исключительно императору Николаю и откровенно плюющий на все русское, скорее, станет на сторону англичанина и будет только мешать русской жандармерии.

Сразу обратится к императору Николаю I? К зеленому черту! Попаданец хотя бы и высокопоставленный, но все равно чиновник. Сделал свое дело и отправил дальше официальные бумаги. Пусть дальше начальство думает, оно по чину и по должностям денег больше получает.

Пришел в кабинет к Бенкендорфу, объяснил суть момента. Обычно он всего лишь посылал к шефу бумаги по надобности резолюции или, в ряде случаев, затребованные объяснения. Через два-три дня, максимум через неделю, бумаги возвращались в нужном Константину Николаевичу направлении. Если же нет, бумаги отправлялись снова с дополнительным объяснением. Причем не самого князя, а его чиновника. Так, месячишко — другой и или Бенкендорфу надоест, или, по-домашнему, князю Долгорукому. Все остальные, в том числе и другие его превосходительства, при этом глухо молчат. Как же, такие «гиганты мысли» сошлись — стародавний личный друг самодержца и новый его зять!

Но сегодня, что б ему любезному лукавому присмиреть, времени для официального политеса совсем не оказалось. Пришлось напрямую просить у его сиятельства срочной аудиенции. Дело не запретное, но для великого князя неведомое. Отправил с этим «неотложным делом» секретаря. Пусть прогуляется по коридорам управления, подышит «свежим» воздухом.

Пока не спеша допивал официальный чай, секретарь вернулся обратно с сиятельнейшим «Да». Или даже так — «ДА». Ох уж эти средневековые византийские приличия. Почему бы ему просто не зайти к сослуживцу «на огонек»? Граф выше его по должности по казеной службе, он фактически при дворе. Т есть, по сути, равны. Но нет же, не положено. Тьфу!

Взял роскошную папку с надписью золотом «на доклад». Двумя пальчиками, небрежно. Как девушка берет послание от когда-то любимого, но теперь уже очень надоедливого жениха. Глядя на князя, любой чиновник поймет — это еще не начальник, но и тебе отнюдь не ровня. Как вольноопределяющийся. Тот же рядовой, но уже не товарищ солдатам.

В обширной приемной его сиятельства графа Бенкендорфа всегда было много разнотравчатых чиновников всяких чинов и должностей. Кто по делу, а большинство просто прилетели «на огонек». почти как мотыльки на костер.

Ну, любит человек многолюдство и привечает подчиненных! В отличие от своего заместителя затворника князя Долгорукого, который сразу завил, что его должность сплошная синекура и что разного рода прихлебатели могут не приходить — на доклад не примет, чина не даст.

Сквозь приемную Бенкендорфа он прошел, как ледокол через тающий весной лед — легко и не принужденно, хотя и с некоторым шумом. Никто и не подумал его остановить. Хотя здесь были и два жандармских генерала и даже еще один заместитель. Посмотрели на спесивое холодное лицо Константина Николаевича и молча пропустили. Слава богу, они в состав зятьев императора не входили!

В кабинете шефа жандарма, правда, спесивость гостя быстро исчезла, как и надменность хозяина. И не перед кем было выделываться и важные, очень важные дела нетерпеливо ждали.

— Англичанин еще один возможный вариант и нам необходимо незамедлительно с ним покончить хотя бы так, — подытожил князь, объясняя обращение в МИД.

Бенкендорфу к Нессельроде обращаться тоже не хотелось, но уже не так чрезмерно и совсем не противно. Он знал собственную административную силу, как друга российского императора и главы всесильного института жандармерии, не собираясь уступать свое место в ряду столичной бюрократии.

Единственно, чего ему не было никак не понятно — почему князь не собирается использовать свою личную близость к семье правящего императора? Ему казалось, что вежливая неофициальная просьба вечером у камина будет иметь больше перспектив, чем просьба на официозной аудиенции.

Шеф жандармов постарался задать этот вопрос вежливо и завуалировано, чтобы Долгорукий не дай бог не обиделся, но ответ великого князя был прямым и твердым. Князь Долгорукий и не собирался смущаться или как-то чураться своим положением. Он объяснил, что англичанин — это слишком мало для просьбы целому монарху. И что если уж тратить благорасположение Николая, то на весьма что-то очень большее и ценное.

Объяснение было циничное и довольно грязное, Георгий Васильевич в своей жизни никогда бы так не действовал. Да и сейчас в личине Константина Николаевича он побрезговал бы. Зато граф Бенкендорф, на своем посте шефа жандармов видевший и слышавший слишком много грязного и как раз от российского дворянства, сразу все понял и только кивнул. Действительно шкурка выделки не стоила.

Бенкендорф встал во весь свой немаленький рост у служебного стола, показывая, что он как бы «incafedra» и официально объявил:

— Великий князь Константин Николаевич! Я тотчас же испрошу у государя аудиенцию и попрошу разрешить рассказать о положении в отношениях России и Англии. Сегодня же министр иностранных дел Карл Нессельроде будет проинформирован о поведении иностранных поданных для скорой реакции.

Граф опустил часть рассказа, что он будет делать, когда министр заупрямится, но это и так было ясно. Судя по всему, может и отругать при личной встрече, а потом пожалуется императору Николаю. Тот тянуть не будет, взаимоотношения Нессельроде и монарха давно определены.

Пусть их. Главное, пусть нужный результат будет. Константин Николаевич в большем не нуждался.

Прошел обратно в свой служебный кабинет и снова сильно задумался. Отрицательный результат в конечном итоге тоже результат, но в проводимом следствии, как правило, конечным итогом работы должен быть выведенный на чистую воду злоумышленник. А то, что девяносто девятых из ста остались чистыми и правдивыми, это, по большому счету, никого не волнует.

А у нас в этом отношении ничего. Полный ноль. Ибо, чувствовало его сердце, этот самый англичанин тоже может оказаться большой пустышкой. В XIX веке в английском обществе очень популярен был нувориш от науки. Эдакий джентльмен, безвозместно отдающий свои деньги и жизнь за просто так, ради банального интереса. Или, в крайнем случае, ради желанного авторитета эксцентричного джентльмена.

В любом случае, еще раз крепко подумать и решить, как идти дальше. Мало ли что. Можно, например, материалы вновь рассмотреть. Ведь преступник не семи пядей во лбу, должен оставить хоть какие-то следы!

Листал, читал, сравнивал, анализировал. Нет, конечно, бюрократы-кадровики XIX века ничем ему помочь не могли. Ну, что ему, прошедшая два недели назад грандиозная пьянка. Два ведра водки выпили. Нынешняя водка гораздо слабее ХХ века, на его субъективный взгляд, где-то градусов тридцать. Может быть и крепче, но Константина Николаевича в этой жизни на первых порах никак сбить не могла.

Потом уже, когда он адаптировался,водка давалась тяжелее, но ведро он под хорошее настроение тоже бы выпил. Если б кто дал. Он хмыкнул. Нет, охрана это точно тупиковый путь. И не найти, и ни фига не найдешь, если и захочешь.

Однако такой мелкий бредень рано или поздно выскребет нужный фактик. Мелкий, но очень важный. Только как его определишь?

Отложил полученные материалы. Можно, конечно, заподозрить, внутреннюю службу безопасности или как ее еще называют, в халатности или предвзятости. Дескать, рука руку моет и т.д. Но Константин Николаевич видел — стараются люди, ищут крамолу. А что не получаются, так по невозможности такими методами. А, может, и нет ее совсем, этой крамолы?