Тонкий огрех холста

Глава семнадцатая. Донна

14 ноября 2002 года, вечер

Треверберг

Одноразовая пластиковая ложечка в маминых пальцах вот уже с минуту мешала сахар в чашке с кофе. Донна видела тонкую трещину, бежавшую по стенке из белого фарфора. Она наблюдала за руками матери, смотрела на логотип кофейни, которым была украшена салфетка, и изо всех сил пыталась вникнуть в разговор, но получалось плохо. Решение поехать в госпиталь имени Люси Тревер девушка приняла спонтанно и направилась туда сразу же после визита в «Сандерс Пресс», по дороге в такси проглотив содержимое двух банок с энергетическими напитками, но не почувствовав ни намека на обещанные крылья. По прибытии выяснилось, что мама на процедурах, и придется подождать. Донне удалось поспать чуть больше двух часов: одна из медсестер, обратив внимание на ее усталый вид, сжалилась над ней и позволила подремать в комнате для персонала. Мисс Паркс бывала здесь достаточно часто, с врачами общалась много и при определенной доле фантазии могла сойти за персонал. Короткий сон только ухудшил ситуацию, хотя другого после ночи, проведенной за работой, она не ждала. Ей хотелось отправиться домой и лечь в свою собственную постель. Она проспит сутки. Нет. Двое суток. Выключит телефон и повесит на дверь огромную табличку «не беспокоить, опасно для жизни», предназначенную для особо общительных соседей вроде Рании и торговых агентов с очередной порцией дурацких духов «совсем как из бутика Франчески Уинстон, но дешевле в три раза».

Думать о сегодняшнем разговоре с офицером Локом не хотелось, но стоило Донне отпустить вожжи самоконтроля и перестать следить за монологом мамы – и мысли возвращались к утренней беседе. От недосыпа чувства притупляются, но ничего подобного с ней не произошло: она помнила каждую мелочь, начиная от запаха парфюма (или то был лосьон после бритья?..) полицейского и его голоса с легкой хрипотцой до глупого финала той сцены. Будь Донна в здравом уме, прокричала бы она на всю улицу в деловом квартале фразу «подумайте о кошках, им не хватает любви»? Вряд ли. Этот мужчина ее настораживал, но было в нем что-то искреннее, как и в детективе Лейб. Вот что казалось ей странным. Аура двойственности, окутывавшая этих людей. Иногда по их лицу будто проходит невидимая рябь – и на вас смотрит другой человек. А потом все возвращается на круги своя.

И еще эта история с охотящимся на нее маньяком… на губах Донны появилась улыбка. Она подумала, что так улыбаются люди, в жизни которых происходит слишком много странного, и они вот-вот начнут хохотать как душевнобольные. Потом будут смеяться, а потом – снова хохотать. И так – до тех пор, пока добрый доктор не сделает им укол успокоительного.

– … что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовалась мама.

Судя по выражению ее лица, этот вопрос она задавала уже не в первый раз.

– Я, как всегда, все прослушала. Что ты спросила?

– По возвращении домой хочу взять котенка. Я посещаю сеансы зоотерапии, через неделю открываются курсы, подумываю записаться. Доктор Мэдисон говорит, что это может положительно сказаться на моем состоянии.

– Котенок – это чудесная мысль. Я бы сама с удовольствием завела, но…

Сегодня на маме было простое платье из белой шерсти, из украшений – только золотая цепочка с крохотным крестиком, пара серебряных браслетов и обручальное кольцо. Последнее она до сих пор носила, не снимая. Донна подозревала, что это мамин способ отпугнуть кавалеров. Болезнь изменила ее, но она оставалась красивой женщиной, и интерес мужчин был естественен и объясним. Мама всегда ухаживала за собой. Она со вкусом одевалась, умела вести беседу, любила пошутить. А еще у нее были деньги. Вывеска «Вина Паркс» у входа в винные бутики (один в старой половине, пять в новой) давала потенциальным клиентам понять, что здесь они найдут продукцию высшего качества по соответствующим ценам. Конечно же, мама могла оплачивать лечение самостоятельно… и Донна позволяла ей думать, что именно так и обстоят дела, перенаправляя средства на счетах соответствующим образом. Она и сама не знала, зачем это делает. Не планировала рассказать обо всем маме после того, как все будет позади, и они выпьют шампанского где-нибудь на Санторини, любуясь закатом. Может, ей просто нравилось думать о том, что она кому-то нужна? Нравилось приносить пользу?

– Милая, ты можешь начать жить своей жизнью, – сказала мама. Попадает в десятку, даже не целясь. Как всегда. – Софии больше нет. Я понимаю, это трагедия, но ты должна двигаться дальше. Ты должна стать собой.

– Давай не будем об этом.

Мама провела ладонью по коротко остриженным темным волосам. Донна помнила, как она обрезала пышную гриву иссиня-черных кудрей, и не могла думать об этом без боли. Теперешний «ежик», впрочем, маме шел: у нее было сильное, как говорили художники, лицо с грубоватыми чертами, четко выделявшимися скулами и массивным подбородком. Неудивительно, что сегодня мужчины бегают за ней еще активнее, чем раньше.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая. – Мама протянула руку и прикоснулась к пальцам Донны. – Как у вас с Джесси?

– Мутно. – Девушка оглядела помещение кофейни, а потом посмотрела на улицу через стеклянную витрину. Уже стемнело, и по периметру забора госпиталя имени Люси Тревер на другой стороне улицы загорались прожектора. На круглую бетонную площадку, располагавшуюся неподалеку от здания приемного покоя, опускался вертолет. – Не переживай, мы справляемся.

– Рада слышать. Ну, так что насчет котенка? Я думаю, тебе стоит его завести. Тем более что работаешь ты из дома и сможешь уделять ему достаточно времени.

Донна взяла стоявшую перед ней чашку какао с зефиром, сделала глоток и поморщилась: напиток остыл.

– Котят нужно воспитывать. Вряд ли у меня есть для этого терпение. Возьму взрослую кошку… и, кажется, я знаю, кто сможет мне помочь.

– Кто-то из твоих приятелей, с которыми ты работала в приюте для животных во время учебы?

– Не поверишь, но это полицейский. Он любит кошек, у него их много.

– Мужчина, который любит кошек – это прекрасно, – уверила мама, допивая кофе. – У Джесси появился конкурент.

– Прекрати! – вспыхнула Донна.

Подошедшая официантка осведомилась, не хотят ли леди заказать что-нибудь еще, получила вежливый отказ и вернулась к стойке.

– Джесси ничего не имеет против кошек. Если уж на то пошло, у него есть Мерзавец.

– Чудовище, а не кот, – закатила глаза мама. – Он еще не сожрал попугая?

– Нет. А попугай до сих пор не выклевал ему глаза. Понятия не имею, как Джесси регулирует их отношения. Магия – да и только.

***

Проводив маму до палаты, Донна спустилась вниз и вышла из госпиталя через центральные двери. Разговор оставил неприятное послевкусие: они будто хотели сказать друг другу что-то важное, но не решались, а поэтому ходили вокруг да около. Что бы это могло быть? Донна не рассказала о маньяке… и не намеревалась. Только этого не хватало для полного счастья. Может, мама хотела ей что-то сказать? Что-нибудь об отце? С дочерью он не общался уже много лет, но иногда связывался с бывшей женой, и то были вполне вежливые и даже дружеские беседы. Интересно, где он сейчас? Справился с алкоголизмом? Устроился на работу? Возможно, завел семью, и у нее есть сводные братья и сестры?

Улица ослепляла автомобильными фарами и оглушала воем сигналов, к которому примешивался визг тормозов. Донна оглядела припаркованные возле тротуара машины, но не обнаружила ни одного такси. Ничего другого в такой час в районе госпиталя имени Люси Тревер ожидать не приходилось. К вечеру ощутимо похолодало, дыхание паром вырывалось изо рта. Над городом повисли тяжелые тучи, наводившие на мысли о снеге. Донна поежилась, запахнула пальто и достала из сумочки сотовый телефон. Уходя с мамой в кафе, она оставляла аппарат на подзарядке в ее палате. Прошло от силы полтора часа, но на экране высвечивались уведомления о непринятых вызовах и голосовых сообщениях.

– Привет, это Виттория Лейб из полиции, – так начиналось первое из них. – У тебя полный дом гостей, и ни одного из них ты не звала. Перезвони, как только прослушаешь это сообщение. Важно.

***

– Все это выглядит как плохой фильм, в котором я оказалась по ошибке, мисс Нур. Вот сейчас я ущипну себя и проснусь, Софи будет жива, в очередной раз упрекнет меня за оставленные в раковине чашки…

– Терри, – мягко поправила леди из полиции. – Называйте меня по имени, пожалуйста.

– Да, Терри. Знаю, это звучит глупо, но мне кажется, будто я выдумала маньяка. И моя вера сделала его реальным.

Донна обхватила ладонями большую ярко-красную кружку и уже в который раз оглядела ночной сад. Садом в прямом смысле этих слов он, конечно, не был, всего лишь маленький дворик возле пригородного дома, но ландшафтный дизайнер постарался вовсю. Здесь разметили аккуратные дорожки, посадили деревья, которые девушка, ничего не понимавшая в зелени, приняла за восточные растения вроде бамбука и даже наполнили небольшое озерцо. В прозрачной воде плавали рыбы, а по другую сторону на белых плитах были уложены камни. Рэй пояснил Донне, что так выглядит особый ритуальный курган, и рассказал, что его предки возводили такие в те минуты, когда им требовалось поговорить с богами.

– Здесь можно медитировать и размышлять о жизни, – сказал он с довольным видом. – Я отлично вписываюсь в общую картину, если хотите знать. Большинство жителей Зеленого района так или иначе исповедуют нью-эйдж. Фрукторианцы, йоги, леди, отказывающиеся от сотовых телефонов.

Донна кивала, соглашаясь. Она не знала, кто такие фрукторианцы – наверное, перегнувшие палку веганы?.. – но понимала, что у жителей Зеленого района есть полное право на то, чтобы быть странными. Пусть бы и ездить на работу на велосипеде, не пользоваться сотовым телефоном и приютить во дворе толпу кошек, как офицер Лок. А даже если бы жители Зеленого района в полнолуние отправились на болота для того, чтобы отслужить мессу в честь князя тьмы, то им бы никто ничего не сказал. Потому что в Зеленом районе находились самые дорогие дома Треверберга (особняки старой половины не в счет, там цены такие, что по карману разве что арабскому шейху, Оливии Сандерс или Самуэлю Муну) после элитного кондоминиума «Золотые вязы». А у богатых свои причуды. Донна не удивилась, узнав, что Рэй живет именно здесь. Было в обитателях Зеленого района что-то чересчур разнузданное, диковатое. Иногда они вели себя так, будто им все должны, а они могут делать все, что им заблагорассудится.

Хозяин накормил дам поздним ужином из того, что нашлось в холодильнике (а нашлись там сэндвичи с ростбифом и зеленый салат), а потом показал Донне ее временное жилище, квартиру на втором этаже своего дома. Он удостоверился, что свет горит, а кондиционеры работают, проверил, идет ли из крана горячая вода, оставил на кровати в спальне чистое постельное белье и несколько полотенец, после чего сел за руль и уехал.

– На тренировку, – с улыбкой пояснила офицер Нур. Донна ни за что не дала бы ей больше двадцати, и в то, что эта девушка не только успела окончить полицейскую академию, но и раскрыть первое дело, причем достаточно громкое (об отравленном абсенте газеты писали много и долго), верилось с трудом. – В зале сейчас свободно.

Мисс Паркс решила оставить это без комментариев. Почему бы жителям Зеленого района не ездить в спортзал посреди ночи?..

Терри ей нравилась. Она выглядела трепетной и хрупкой, но было в ее взгляде что-то жесткое, почти жестокое. Смотрелось это странно при учете цвета глаз новой знакомой Донны. Фиалковую радужку она встречала впервые. Только розовую – у альбиносов. Может, этот ген бывает частичным? Не столько ярко выраженным, как у людей, в чьем организме совсем нет меланина? Скорее всего, так оно и есть. Кожа у Терри была бледной, волосы – не светлыми или выцветшими, а серебряными, будто бы седыми. Должно быть, кровей в ней намешалось немало. Похожа на экзотическую куколку из магазина Марко Горетти в старой половине Треверберга. Ее необычную ауру ощущали все, но особенно кошки. Стоило офицеру Нур присесть в плетеное кресло в саду – и животные тут же сгрудились вокруг нее, норовя запрыгнуть на колени и получить порцию ласки. Увидев такую толпу, она слегка опешила, но сопротивляться не стала.

– Слушай, – спросила Терри, поглаживая бок мохнатого бурого кота с кисточками на ушах. – А что такое нью-эйдж?

– Ну, – замялась Донна, – это такая субкультура. Что-то вроде возрожденного язычества. Люди, которые ратуют за возвращение к природе. Не едят продуктов животного происхождения, не носят кожу, не пользуются полиэтиленовыми пакетами… пропагандируют свободную любовь.

– О. – Маленькое личико коллеги Рэя выражало крайнюю степень сосредоточенности. – Вроде хиппи?

– Да, в том числе. От хиппи они взяли еще и стиль одежды, бохо. – Она помолчала. – Ты никогда не слышала про нью-эйдж?

Терри с улыбкой пожала плечами.

– Нет. Про хиппи мне рассказывал мой брат Тристан. Как-то раз мы завели философский спор…

– Тристан Хобарт? – Донна наконец вспомнила, где видела фото этой красавицы. В «Треверберг Таймс». – Ты дочь доктора Хобарта, сооснователя восстановительного центра имени Лурии Родман? Он такой джентльмен. Мне нравится его королевский акцент, зря над ним смеются в прессе. И как тебя угораздило попасть в полицию? Ты могла заняться чем-нибудь более… подходящим для женщины твоего круга?

По тому, как изменился взгляд офицера Нур, девушка поняла: вопрос был невежливым. Впрочем, та решила сгладить неловкость первой.

– Я тоже не ем мясо, так что могу сойти за того, кто является частью культуры нью-эйдж.

– Тебе придется сменить джинсы на длинное платье, – рассмеялась Донна.

– Вот поэтому между Зеленым районом и «Золотыми вязами» я выбрала последние. И соседей там мало. Никому до тебя нет дела. Мне это нравится. – Она помолчала и добавила: – Пока нравится. Я должна научиться общаться с людьми.

– По-моему, ты отлично общаешься с людьми.

– Это ты так говоришь, пока я тебя не допрашивала.

– А ты планируешь меня допрашивать? – всполошилась девушка.

Терри сделала глоток из прозрачной кружки с чаем, которую держала в руках.

– Нет. А парня, который орудовал в твоей квартире, допросить придется.

Они замолчали. Студеную ноябрьскую тишину нарушало лишь тихое мяуканье кошек. Воздух в пригороде был чистым и казался каким-то полузабытым, почти чужим. Полная луна выглянула из-за туч, и со стороны болот послышался волчий вой.

– Можно попросить тебя кое о чем? – обратилась Донна к Терри.

– Попробуй, – предложила та.

– Я могу поговорить с парнем, которого вы поймали в моей квартире?

Брови офицера Нур – они были темными и широкими, но идеально подходили и к форме ее лица, и к серебристому оттенку волос – приподнялись.

– Мне надоело прятаться, – пояснила Донна. – Я постоянно прячусь. Всю жизнь. Дошло до того, что меня увели из собственной квартиры, и вот я здесь, в доме незнакомого мужчины.

– Мы поступили так потому, что тебе нужна защита.

– Но ведь я не буду сидеть здесь вечно, правда? Когда-нибудь мне придется выйти? Или…он меня здесь найдет.

Терри откинулась на спинку плетеного кресла. Бурый кот с кисточками на ушах растянулся у нее на коленях в позе полумертвой шкуры.

– Хорошо. Я постараюсь устроить вам встречу. Надеюсь, Рэй не будет против.

– Спасибо. Ты останешься со мной на ночь?

– Да, посплю на диване. Ничего, если я впущу кошек? Хотя, кажется, они тут никого не спрашивают…

***

Телефон пискнул, уведомляя о полученном сообщении, когда Донна уже засыпала, обняв подушку. В ногах у нее дремала большая черная кошка, явно довольная тем, что в кровати появилась человеческая грелка, которую в скором времени можно будет использовать как матрас. Выбираться из-под одеяла не хотелось, но девушка пересилила себя и, пробежав на цыпочках по ковру, взяла брошенный на подоконник аппарат. «Все убегаешь? Может, остановишься, и мы наконец-то поговорим?». Номер был незнакомым. С минуту Донна тупо смотрела в экран, пытаясь понять, что происходит, а потом нажала на «позвонить» и поднесла аппарат к уху. Длинные гудки и тихий щелчок в конце. Во второй раз ей ответил записанный на пленку голос оператора «Треверберг Cell», сообщавший о том, что абонент временно недоступен.

Донна достала из принесенных из дома вещей халат, закуталась в него и вышла на балкон. Наручные часы показывали начало четвертого утра. Самое время отправиться в постель. Девушка подошла к перилам и посмотрела вниз. Офицер Лок сидел на крыльце – дверь была открыта, и квадрат теплого света лежал на подъездной дорожке. Он говорил по телефону и пил кофе, аромат которого Донна ощущала даже на балконе.

– Брось, Вики, – сказал Рэй, отвечая на реплику собеседника. – Кто тут темный эльф, я или ты? Я знаю, как разговаривать с этим прохвостом. Мы дружили, помнишь? Положись на меня. Или старина Рэймонд Уильям Лок тебя когда-нибудь подводил?

Сделав пару шагов назад, Донна прикрыла глаза и шумно выдохнула. Больше суток на ногах – это слишком даже для полуночников. Спать. Срочно спать.