Тонкий огрех холста

Глава двадцать четвертая. Донна

Ночь с 15 на 16 ноября 2002 года

Треверберг

Сумрак отпускал Донну нехотя, как бескрайнее топкое болото в чаще темного леса. Она попыталась открыть глаза, и у нее это получилось, но тьма, заполнявшая пространство под веками, рассеиваться не торопилась. Сперва вернулся слух. Где-то тикали часы, вдалеке выводила печальную трель ночная птица, в невидимом камине потрескивали дрова. Последний звук девушка охарактеризовала после того, как почувствовала знакомый аромат сгорающих дров. Запах из далекого детства. Какая-то часть ее помнила, как мать – настоящая мать – сидит перед камином и баюкает дочь, совсем кроху, глядя на языки пламени. Донна видела лицо этой женщины: тонкое, с нежной, почти прозрачной кожей, обрамленное пышными темными локонами. Глаза у матери тоже были темными. Она гладила девочку по голове и тихо пела колыбельную на древнем языке.

– Э-э-эй, мисс Паркс, – услышала Донна в своей голове. – Вы упорная леди, да? Но я еще упорнее. Хорошие девочки не прогоняют гостей из своего сознания. Вот и вы так не делайте, потому что вы – хорошая девочка. Проснитесь, вам угрожает опасность. Вы слышите меня, мисс Паркс?

Донна поняла, что лежит на пушистом ковре, а голова ее покоится на чьих-то коленях… Джеймс. Она не видела его лица, но узнала по запаху. Не по аромату парфюма или свежего мыла, которое он любил. Она почувствовала его кожей. Чем-то, что находилось под кожей. Так глубоко, что до сегодняшнего дня она боялась туда заглядывать. Девушка подняла руку и ощупала свое лицо. Что-то было не так. Тело казалось ей чужим. А вот комната… гостиная. Это гостиная особняка, в котором она родилась и жила до смерти матери. Донна помнила высокие потолки, большие окна, изящную мебель и камин. Большой камин, у которого любила сидеть мать. Он выглядел так же, как в детстве, за одним исключением: убрали решетку.

– Она очнулась, – донесся до нее голос Джеймс. – Наконец-то. Я уже начал переживать.

– Тебе не о чем переживать, друг мой. Все под контролем.

Изящная мебель была закрыта тканевыми чехлами, а окна прятались за тяжелыми занавесками. Единственной знакомой деталью, помимо камина, в комнате оставалась люстра. Громадина с миллионом хрустальных подвесок. По комнате гулял легкий ветерок, и они мелодично позванивали. Донне в этом звуке чудился плач принцессы по принцу, который никогда не придет.

– Здравствуй, моя девочка. Я скучал. Мы давно не разговаривали. В современном мире многие считают это нормальным…

Мужчину, опустившегося перед ней на корточки, девушка узнала не сразу. На вид ему было чуть за сорок. Представительного вида джентльмен в деловом костюме с посеребренными сединой висками и аккуратной бородкой. Донна попыталась собраться с мыслями. Что случилось? Как она здесь оказалась? Она же была в квартире Терри Нур… Наверное, ей снится сон.

– Папа, – улыбнулась она. – Привет.

– Ты будто ждала встречи, – вернул ей улыбку отец, погладив по волосам.

– Я тоже скучала… не хотела видеться с тобой без разрешения мамы. – Донна помолчала. – Не уверена, что это было бы правильно. Понимаю, что я уже взрослая и могу встречаться с теми, с кем захочу, но… не важно. Я рада тебя видеть. Это хороший сон.

Отец провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Именно так, дорогая. Это очень хороший сон. И у него будет замечательный финал.

– Эй, мисс Паркс! – вновь ожил незнакомец в голове Донны. – Это не сон! Вы понюхали чего-то нехорошего, и вам нужно поскорее выбираться оттуда! Улавливаете?

Девушка отмахнулась от голоса и возмущенно фыркнула. Почему ей даже во сне что-то мешает? Папа прав. Они давно не виделись. И она на самом деле скучала. Но о встрече с ним нужно было бы рассказать матери – она чувствовала, что так будет правильно – а мать эту встречу вряд ли бы одобрила. Теперь Донна понимала, каким глупым выглядело это оправдание.

– Что такое? – спросил отец.

– Да ничего, папа. – Она огляделась. – Это наш старый особняк?

– Верно. Помнишь его?

– Очень смутно… так, будто это было в прошлой жизни.

– В каком-то смысле этих слов так оно и есть. Но скоро мы вернемся в эту жизнь. Мы оба были счастливы, правда? Мы трое. Я, ты и твоя мама.

– Да… но ведь она умерла.

Сказав это, Донна внезапно почувствовала неуверенность. Может, во сне мама жива? А разве не странно, что она видит сон и осознает, что спит? Конечно, нет. Это осознанный сон. Она читала о таких. Что нужно сделать для того, чтобы понять, спишь ты или нет? Ткнуть указательным пальцем в ладонь. Донна подняла правую руку, вытянула указательный палец левой и попыталась ткнуть им в ладонь правой руки, но, к ее удивлению, не смогла этого сделать. Ее глаза превратились в стекла калейдоскопа, и мир разделился на несколько ровных осколков. Восемь пальцев, восемь рук. Какая из них настоящая?

– Вовсе нет, – возразил отец. – Она ушла в свой мир.

– В загробный мир?

– Да нет же. – В его голосе появились нотки раздражения. – В свой истинный мир. И не забрала меня с собой, хотя обещала. – Он сел на ковер, скрестив ноги. – Но я ее не виню. Я знаю, что она хотела этого. Она ушла туда, где жили персонажи ее картин. В Темный мир.

– Леди, – заговорил надоедливый голос в голове. – Что у вас с губой? Кажется, там кровь. Когда вы прикусили ее? Помните?

Донна провела языком по нижней губе и, к своему удивлению, обнаружила там маленькую ранку. Слабая вспышка в голове осветила мутное воспоминание: она сидит в машине рядом с Джеймсом, они едут по ночному городу и говорят о… о…

– Она была не такой, как все, – продолжил отец. – Не была человеком, понимаешь?

– Нет, – покачала головой девушка. Она изо всех сил пыталась ухватиться за воспоминание, но оно растворялось как туманная дымка поутру. – А кем она была?

– Она принадлежала к древнему роду. Настолько древнему, что ее давние предки помнят дни, когда пустыня цвела, а люди ели сырое мясо и с трудом умели передвигаться на двух ногах. У ее предков были янтарные глаза, и они правили этой пустыней. Темные эльфы, вот как называли этот народ. Она рассказала мне, и я сразу поверил, хотя обычно люди сопротивляются такому знанию. Оно пугает их. Глупцы. Они предпочитают жить с закрытыми глазами и бояться собственной тени. Но она открыла для меня новый мир. Так, как я открою его для тебя сегодня. Знаешь, как на самом деле звучит твое имя? Дидона. Оно такое же древнее, как этот народ. Так звали одну из богинь, которым они поклонялись. Она повелевала восходами и закатами.

На мгновение в гостиной заброшенного особняка воцарилась тишина, и Донна явственно услышала звон хрустальных подвесок люстры. Плач ангелов, подумала она.

– Сьюзан всегда была со мной – и одновременно не со мной, – продолжил отец. – Она открыла для меня свой мир, но был еще один, ее личный, в который она меня никогда не пускала. Она говорила, что там живет настоящая тьма, но именно этот мрак вдохновляет ее на рисование. И часто повторяла, что когда-нибудь эта тьма заберет ее. Так и случилось. – Он опустил голову. Донна увидела мелкие морщинки в уголках его глаз, похожие на складки на древнем пергаменте. – Когда я впервые увидел, что ты рисуешь, то пришел в ужас. Тьма забрала у меня Сьюзан, и я не хотел отдавать ей еще и тебя. Но ты всегда была упряма. Пошла в нее. Я много лет думал о том, что можно сделать. И Мелания, сама того не зная, подала мне отличную идею. Около трех лет назад, в те дни, когда была моей пациенткой, а не любовницей. Она сказала, что чувствует себя так, будто в ней поселилось два человека. Один хочет свою карьеру художника, а второму достаточно помогать мужу, оставаясь в тени. И я впервые задумался: где же творец на самом деле обретает счастье? Где Сьюзан обрела счастье? Куда она стремилась? Во тьму, в тот, другой мир, на другую сторону? И я понял, что должен помочь тебе сделать выбор. Ведь ты всегда мечтала о том, чтобы посвятить жизнь рисованию, верно, Дидона?

– Да, – кивнула Донна, зачарованная звуком его голоса. – Ты прав, папа. Я никогда не видела себя в другой профессии. Рисование – это моя жизнь.

Терри Нур… забытый телефон… нож в одном из карманов рюкзака… на следующей неделе придут рабочие, которые разобьют стены в гостиной…

– Признаюсь, я хотел наказать тех, кто пытался отобрать у тебя твой талант, – заговорил отец серьезно. – Но решил, что у меня нет права их судить. Они – всего лишь заблудшие души, которые искали свою истинную тьму. А поэтому я решил помочь им ее найти. А заодно и дать свободу. Майкл Шоу освободился от тяжелой ноши, которой всегда оказывается ложь, и ему больше не нужно обманывать других, выдавая картины жены за свои. София освободилась от боли из прошлого, которую ей когда-то причинял ее отец. Нильс – от отношений с ней, которые тоже причиняли ему боль. После каждого спасения – кроме случая Майкла, конечно, потому что он не был связан с тобой – я оставлял тебе послания. Жаль, что ты не поняла их, но это в прошлом. Кроме того, я забрал у каждого из них кое-что. Думаю, ты не откажешься взглянуть. В набросках Софии много интересного. Она пыталась украсть твой дар, но у нее ничего не получилось. Что до последнего, финального, самого важного штриха… Я обратился за помощью к Джеймсу, пообещав ему, что он останется с тобой и будет счастлив вечно, и он согласился мне помочь. Мысль о трансформации немного пугает его, но он готов через это пройти. Верно, Джесси?

– Конечно, сэр, – с готовностью отозвался Джеймс. – О большем я не мог и мечтать. Я люблю вашу дочь.

Отец привстал и похлопал его по плечу.

– Очень целеустремленный юноша. Тебе повезло с будущим супругом, Дидона. Мелания так и не смогла сделать выбор. Сначала она боялась уйти от мужа. А потом, когда я предложил ей освобождение, она обозвала меня сумасшедшим, сказала, что не хочет быть соучастницей моих преступлений и покончила с собой. И о чем я думал, когда сделал эту женщину своей любовницей? Мне казалось, что в ней есть что-то от Сьюзан. И ошибся. Точно так же, как в случае с твоей мачехой. – Он тряхнул головой, будто прогоняя ненужные мысли. – Но это уже не важно. Сегодня вы заключите союз так, как это делали предки Сьюзан. Поклянетесь друг другу в любви и разделите вечность.

– Леди-и-и-и-и, – включилось радио в голове Донны. – Вы продолжите делать вид, что ничего не слышите? По ходу дела, он обкурил вас той же дурью, что и остальных, а Джеймсу Ламберту дал какой-то сильнодействующий наркотик, нейтрализующий ее действие, и он умудрился довезти вас до особняка. Ну, так я и думал. Психиатр, да еще и знакомый с фармакологией Темного мира. Беда. Откройте внутренние глазки, леди. Ваш папочка – псих.

Девушка удивленно заморгала, глядя на огонь в камине.

– Папа, – сказала она. – Но ты же убил этих людей. Мелания права.

Странно, но эта мысль не пугала ее. Скорее, наоборот: оставляла ощущение легкости и освобождения. Она снова увидит маму. И всегда будет рядом с Джеймсом. Это прекрасно.

– Нет, детка, – терпеливо пояснил отец. – Они убивали себя, а я подарил им новую жизнь. Они рисовали так, как рисовала Сьюзан. С использованием особой жидкости для холста. Она открывает новые миры. Они творили, пребывая в измененном состоянии сознания. Соединялись с высшей силой, недоступной другим. Мне пришлось постараться, чтобы уговорить Меланию помочь… София тоже не хотела уходить от доктора Портман, но согласилась стать моей пациенткой. А с Нильсом мне помогла его сожительница Саммер. Конечно, я контролировал их. Это слишком важная миссия, чтобы пускать все на самотек.

– Какого хрена?! – возмутился голос в голове Донны. – У мужика совсем крыша поехала! Слышите, леди? Убирайтесь оттуда! Я не шучу!

– Заткнись! – завопила девушка.

Отец дернулся, как от удара по лицу, и его глаза опасно сузились.

– Извини, папа. Это я не тебе. Просто у меня в голове кто-то поселился… и он несет чушь. – Она рассмеялась. – Что мы будем делать? Мне не терпится начать!

Он встал и протянул Донне руку, приглашая подняться.

– Я припас для тебя кое-что особенное, милая. Подойдем к огню.

Приблизившись к камину, девушка вгляделась в пламя. Ей вспомнилось, как она однажды под Рождество пробралась за решетку, когда там были лишь холодные угли, и попыталась забраться в трубу – выяснить, не спрятался ли там Санта. Украшенная светлым кирпичом арка выглядела большой… она бы могла войти туда и сейчас, тем более что решетку убрали. Осознав эту мысль, Донна нахмурилась. Зачем ей туда входить?

– В Темном мире особый огонь, – сказал отец. – Холодный. Он не обжигает, но несет истину. Он очистит тебя. Не бойся, протяни руку.

Донна послушно простерла руку к огню и медленно провела ей по языкам пламени, а потом поднесла пальцы к глазам.

– И правда, не обжигает, – улыбнулась она.

Отец кивнул Джеймсу, и тот приблизился.

– А вы уверены, что это не больно, сэр?

– Ты сам видел, Донне не было больно. Огонь благословит ваш союз. Он откроет вам двери в новый мир. Вы изменитесь навсегда.

Девушка взяла Джеймса за руку.

– Я готова! – сказала она решительно.

– Эй, леди!

Донна запоздало поняла, что голос звучит не в ее голове. Он доносился от входа в гостиную. Мужчина в черном приблизился к ним мягкой кошачьей походкой и остановился на расстоянии нескольких шагов.

– Кто вы, сэр? – вздернул брови отец.

– Тот, кто положит конец вашему сумасшествию, мистер Лозински, как же иначе. – Мужчина склонил голову, изучая Донну и Джеймса. – Отойдите-ка от огня, ребята. Разве в детстве вам не рассказывали, что нельзя играть со спичками?

– Как вы попали в мой дом?! – в негодовании выпалил отец. – Убирайтесь! Я вызову полицию!

– Вот это гостеприимство. Может, я просто зашел на огонек? Одинокий джентльмен гулял по ноябрьской ночи и слегка продрог?

Донна чуть крепче сжала руку Джеймса, и он бросил на нее непонимающий взгляд. Зрачки… широкие зрачки.

– Да-да, леди, – обратился к ней мужчина в черном. – Вы мыслите в правильном направлении. Смотрите мне в глаза. Во-о-от сюда. Я здесь.

Девушка встретилась с его взглядом и замерла, как загипнотизированная кобра. Туман в ее голове разорвался в клочья, сметенный невидимой волной. Виски сдавила боль, рана на губе начала саднить. Донна подняла к лицу свободную руку – ту самую, которой гладила языки пламени – и ахнула. Пальцы и ладонь были покрыты ожогами. Мозг, до сих пор работавший на нейтральной передаче, подсказывал, что совсем скоро эти ожоги начнут болеть, и очень сильно. Из оцепенения ее вывел щелчок, в тишине гостиной прозвучавший почти оглушительно. Звук взводимого курка. Отец сжимал в руке пистолет, и его дуло смотрело ей в лоб.

– Еще шаг – и я нажму на спусковой крючок. – Он говорил спокойным и совершенно не знакомым ей тоном. Донна понимала, что ей нужно что-нибудь сделать. Заплакать. Закричать. Упасть в обморок. Но тело отказывалось подчиняться. – Я не позволю вам отобрать ее у меня. Я слишком долго ждал этой минуты. Отходите к двери. Медленно. И держите руки так, чтобы я их видел.

– Во второй раз за эту ночь кто-то достает пушку, но целятся не в меня, это радует. – Мужчина в черном поднял руки. – Слушайте, а где вы доставали психотропную дурь, сэр? Не подумайте, чисто спортивный интерес. Я знаю пару-тройку дамочек, на которых был бы не прочь это использовать. Они и вправду делают все, что вы попросите? Далеко продвинулась фармакология. Это я про то, чем вы обкурили свою дочь, если что. На полукровок абы какая дурь не действует.

– До, – тихо позвал Джеймс. – Что тут происходит?

Донна открыла рот для того, чтобы ответить «может, ты мне расскажешь?», но слова застряли у нее в горле. Темнота, клубившаяся у входа в гостиную, больше не была абсолютной. Сначала в ней четко обозначились два золотых глаза. Потом из сумрака выплыла морда волчицы. По сравнению с волками, которых девушка видела в передачах о дикой природе, она была просто огромной. И белой, как снег. Почему волчица? Донна могла поклясться, что в очертаниях морды зверя было что-то изящное и женственное. Животное остановилось, потянуло передние лапы, а потом оттолкнулось от пола поднялось в воздух в гигантском прыжке. Отец обернулся к волчице и перевел на нее оружие, но выстрелить не успел, потому что она приземлилась на него, впившись зубами в руку. Пистолет отлетел в сторону, и мужчина в черном тут же его подобрал.

– О боже, – простонала Донна. – Боже, боже, боже.

Джеймс поддержал ее под локоть, иначе бы она свалилась на пол.

– По-моему, сюрпризов на сегодня достаточно, – сказал он.

В темноте послышались торопливые шаги, и к камину подошли Рэй и Терри. Последняя уставилась на волчицу во все глаза.

– Милый песик, – произнес мужчина в черном, с опаской глядя на зверя. – Хочешь косточку? Хотя… нет. Беру свои слова назад. Это обеспечит сохранность моих яиц.

– Детектив Хилборнер, джентльмен в обмороке, – заговорила обретшая дар речи Терри.

Волчица тряхнула головой, фыркнула и… это ведь не почудилось Донне, правда? – преобразилась в красивую женщину с длинными волосами цвета меда. Почти все ее тело покрывали татуировки. Девушка оценила работу мастера – твердая рука, свое дело знает, хорошо чувствует цвет. И холст для этой работы она тоже оценила, потому что женщина была абсолютно голой, если не считать тонкой цепочки с медальоном на шее. Она сидела верхом на бесчувственном теле отца с таким видом, будто попадала в похожие ситуации каждый день.

– Многое бы я отдал за то, чтобы оказаться на месте этого мужика хотя бы на минутку, – сказал офицер Лок.

Женщина поднялась, бросив взгляд на Донну – в глубине ее золотых глаз сверкнули красные искорки – и, хорошенько размахнувшись, ударила Рэя по уху.

– Ладно, ладно, я сказал лишнее, – признал он, торопливо отойдя на несколько шагов. – Слушай, меня всегда интересовал вопрос. А куда девается ваша одежда после того, как вы обращаетесь?

– Рвется в клочки, разумеется, – пожала плечами женщина. – Если не успеваем раздеться. Но не буду же я раздеваться на улице? Детектив Гайла Хилборнер, руководитель отдела криминалистической экспертизы, – представилась она, повернувшись к Донне. – Извините за фривольный вид.

Донна, приоткрыв рот от изумления, разглядывала женщину. Кожа у нее была золотистой, а тело – тренированным, с хорошо проработанными мышцами. Разве что плечи чуть широковаты, а так – само совершенство.

– О нет, мэм, – возразила она. – У вас отличный вид!

Терри взяла с кресла вязаный плед и набросила его на плечи детектива Хилборнер.

– Очень хорошо, – напомнил о себе Рэй. – Значит, женщины могут говорить тебе все, что хотят, а если я позволю себе двусмысленную шутку, то получаю оплеуху?

– Хочешь еще одну, не хватило? – поинтересовалась Гайла.

– Нет-нет. Лучше пойду к Виттории. Она, должно быть, уже приехала и ждет у ворот. Обсудим, где бы найти для тебя косточку посытнее.

Мужчина в черном подошел к Донне и Джеймсу.

– Лоуренс Уайт, – назвался он. – Нужно было представиться еще в тот момент, когда вы очнулись, но как-то не подумал.

Девушка страдальчески изогнула брови. Голова у нее кружилась, к горлу подкатывала тошнота, хотелось прилечь, а рука начала болеть всерьез.

– Нужно отвезти тебя в больницу, – сказала Терри, обняв ее за плечи. – Вам стоит поехать с нами, мистер Ламберт.

Джеймс заморгал, пытаясь вникнуть в смысл услышанного.

– Я не сделал ничего плохого, – уверил он офицера Нур. – Я бы не причинил ей вреда. Я люблю ее!

– Верю. – Терри успокаивающе погладила его по руке. – Не будем думать об этом сейчас. Пусть вас осмотрят медики.

Уже шагая к двери, Донна бросила последний взгляд на отца. Детектив Хилборнер стояла рядом с ним и смотрела в экран сотового телефона, набирая номер.

– Дом оцепят? – спросила она.

Офицер Нур кивнула.

– Думаю, что так. Здесь есть твои вещи?

– Нет, но… возможно, здесь есть вещи моей матери. В одной из верхних комнат. Я хотела бы их забрать.

– Хорошо. Я скажу об этом Гайле.

– Извини за то, что я ушла. Я понаделала всем проблем.

Терри вздохнула.

– Да уж. Мне пришлось сделать кое-что неправильное.

– Досталось от начальства?

– Нет. – Она улыбнулась, открывая Донне дверь. – Иногда правильнее делать что-то не по правилам.

– Нахрен правила, – раздалось за спиной.

Лоуренс нагнал их и пошел рядом, спрятав руки в карманы.

– Что такое, офицер Нур? Не краснейте. Я всего лишь процитировал вашего наставника. Идем искать сладкую косточку для детектива Хилборнер?

– Засунь треклятую косточку себе в задницу, Уайт, и молись, чтобы я не проводила твой следующий допрос, потому что я засуну ее лично! – крикнула из гостиной Гайла.