Товарищ "Чума"#11

Глава 1

Я висел, ухватившись за рукоять тальвары Афанасия у Каина на спине, пытаясь причинить обезумевшему упырю как можно больше вреда. В идеале, конечно, вообще рассечь его на две половинки, но это, увы, было не в моих силах. Его тело было настолько плотным и крепким, что у меня возникало ощущение, что я кромсаю морёную деревяшку.

Волшебный клинок, словно почувствовав моё сокровенное желание, даже задрожал в моей руке, словно живой, будто тоже больше всего на свете жаждал этой смертельной схватки. Каин замер, ухватившись рукой за лезвие, торчащее из его груди и медленно повернул голову, пытаясь заглянуть себе за спину. Его оставшийся глаз пылал холодным адским светом.

— Ты слишком много на себя взвалил, червь! — прошипел он, сдерживая движение острого лезвия.

— Но почему, Каин? Мы же договорились⁈ — воскликнул я, пытаясь тянуть время, в надежде, что дедуля с духом-хранителем успеют с решающим ударом.

— Она — моя мать! — с хриплым бульканьем прорычал упырь. — Ты не понимаешь…

Все-таки моя команда умудрилась нанести ему по-настоящему критические повреждения, хоть и не смогли упокоить его окончательно. Но и наши потери были ужасающи — геройски погибли (по крайней мере я так считал) Глория, Афанасий и Черномор.

Совершенно непонятно, что с отцом Евлампием — Глаша с Акулиной умудрились куда-то его на себе утащить. Подальше от нашего противостояния. Я надеялся, что хотя бы батюшка остался жив. Однако скорбеть о потерях верных соратников и друзей в эту самую секунду не было никакой возможности.

— А как же мир, о которым ты так тревожился? — хрипло произнёс я прямо ему в ухо. — Сейчас мы по твоей милости перебьём друг друга, просто подарив этот мир Хаосу и Рааву…

— Ты не понимаешь… ты не «дитя ночи»… — продолжал хрипеть Каин, тягучая кровь которого продолжала медленно струиться из ран. Похоже, что его регенерация основательно сбоила. Но дури у него еще хватало с лихвой. — Я обязан подчиняться «старшему», как и мои птенцы безоговорочно подчинятся мне…

Каин внезапно дёрнулся вперёд, и я почувствовал, как клинок выскальзывает из его тела с противным хлюпающим звуком. Чёрная кровь хлынула из раны сильнее, но упырь, казалось, уже не совершенно не обращал на это внимания. Его лапа с молниеносной скоростью схватила меня за горло, подняв в воздух, как до этого Черномора.

— Ты предал… меня, Каин… — с трудом продавил я воздух сквозь передавленное горло. — У нас был шанс… спасти этот мир… мы могли бы всё обсудить…

— Это — не могли! — рыкнул Каин, и от его голоса стыла кровь в жилах. — Это — необсуждаемо!

Мир вокруг поплыл, когда он начал сжимать свои когтистые пальцы. Я судорожно дёргал ногами, выронив клинок Афанасия и пытаясь разжать его пальцы обеими руками, но его хватка была крепче стали. И вдруг — громкий хруст. К счастью, не моего горла.

Голова Каина дёрнулась в сторону, когда что-то огромное и мохнатое врезалось в него сбоку, сбивая с ног, и вгрызаясь в руку, в которой он меня держал, гигантскими клыками. Пальцы Каина разжались, и я рухнул на пол, кашляя и хватая ртом воздух.

Огромный волк, весь покрытый старыми шрамами и с бешеным огнём в глазах, терзал Каина, мотая его по полу, как тряпичную куклу. Упырь ревел, пытаясь отбиться, но дух-хранитель не отпускал. Не думал, что Пескоройка вообще на такое способна. Похоже, что она воспользовалась способностью кого-то из предков, как бы не самого прародителя.

Каин зарычал, пытаясь стряхнуть волка, но дух-хранитель вцепился в него мертвой хваткой. Их схватка превратилась в жуткий танец — упырь метался из стороны в сторону, пытаясь вырваться, а огромный волк не отпускал его ни на секунду. Я только слышал, как хрустят кости Каина под огромными зубами волка.

Я думал, что зверюга подобного размера играючи отгрызёт руку упырю. Но не тут-то было! Похоже, что чертов вурдалак был вылеплен из очень крутого теста, замешанного Создателем на земном прахе[1]. Невзирая на раны, наносимые ему гигантским волком, он всё еще пытался сопротивляться, даже сумел встать на ноги.

Я поднял с пола оброненный ранее меч, и тальвар вновь вспыхнул в моей руке голубым пламенем. Я еще не успел им взмахнуть, как из темноты выпрыгнул дедуля. В одной руке — старая выщербленная секира, но тоже не простая — просто полыхающая цветными переливами рун в магическом зрении, в другой — свеча, пламя которой горело холодным синим светом. Нахрена моему мёртвому дедуле эта свеча, и куда он её собрался засунуть грёбаному вурдалаку, я так и не понял.

— Довольно! — прогремел голос старика, и в тот же миг свеча в его руках ослепительно вспыхнула.

Каин взвыл, зажимая глаза, и даже дух-хранитель на секунду ослабил хватку, отпрянув от внезапного света. Ну, и мне основательно досталось — я на мгновение ослеп, но особой боли не ощутил. А вот Каину, видимо, основательно зенки-то «пропесочило» — вон как тоскливо подвывает, ублюдок!

Проморгавшись, я увидел, что мой старикан двинулся вперёд, будто сквозь сопротивление невидимой стены, а потом взмахнул секирой. Каин успел только обернуться на свист рассекаемого воздуха (зрение у него так и не восстановилось), но топор уже вошёл ему в шею с влажным чвякающим звуком, будто мясник на рынке рубит сырое мясо.

Я думал, что мертвец наконец-то отчекрыжит голову упырю, но топор дедули вгрызся в шею примерно на треть. Упырь заревел — но теперь его крик звучал уже не злобно, а с какой-то почти человеческой болью. Черная кровь брызнула фонтаном, но Каин лишь упал на колени.

— Ты опять забыл свои клятвы, Каин! — громогласно заявил старикан, силясь выдернуть своё оружие, застрявшее в шее вампира, словно в бревне. Но сил у него на это явно не хватало. — Жду не дождусь, когда же сдохнешь окончательно!

Каин медленно поднялся, его тело дрожало, но теперь уже не от ярости, а от боли. Наконец-то мы его основательно измотали. Он смотрел на Вольгу Богдановича, на меня, на Пескоройку в образе огромного волка, и в его глазах мелькал едва уловимый страх и уважение.

— Я не мог иначе… — просипел Каин, поднимаясь с колен.

Упыря шатало, но он был еще весьма опасен. Возможно, что мы все тут ляжем — рядком. Старик не ответил. Вместо этого он поднял свечу выше, и синий свет разлился по помещению, отбрасывая причудливые тени. Вдруг воздух содрогнулся, и из тьмы начали выступать призрачные силуэты — люди в старинных одеждах и боевых доспехах с бледными лицами и горящими глазами. Духи пришли нам на помощь! Духи моих предков.

Один из них — Лютовлад, шагнул вперёд и протянул руку, указывая на вампира:

— Пришло время за всё ответить! — пророкотал он. — Помогайте, братцы! Зовите на помощь всех, до кого сможете дотянуться.

И развалины зала начали стремительно наполняться многочисленными духами-призраками. Но это уже были не мои предки, а какие-то совершенно незнакомые мне люди… Вернее, те. Кто когда-то был ими. Каин отшатнулся. Впервые за всё это время я увидел в его глазах не безумие, а чистый, животный ужас.

— Нет… вы не можете…

Но духи уже окружили его. Они не нападали — они просто стояли и смотрели на него в упор. И в их молчании было что-то страшнее любой угрозы.

Я перевёл взгляд на деда:

— Кто они?

— Те, про кого он давным-давно забыл, — коротко ответил старик.

Я присмотрелся. И тогда увидел: призраки, которые тянулись к Каину и которых становилось всё больше и больше, не просто окружали его — они словно входили в него, сливаясь в одно целое с упырём.

И тогда до меня дошло.

— Эти духи, дед… Они… они его жертвы?

Старик мрачно кивнул. Каин закричал — но теперь это был уже не боевой рёв, а глас, полный отчаяния. Ведь он ничего не мог сделать тем, кто сейчас терзал его изнутри, буквально сводя его с ума. А жертв у него за тысячелетия накопилось весьма предостаточно.

— Нет! Нет!! Не-е-ет!!!

Но призраки не слушали. Они все плотнее сбивались вокруг него, проваливаясь в его тело, как горячие ножи в мягкое масло. И тогда я понял, что это конец. Конец нашему противостоянию — мы сумели его победить! Вот только какой ценой? Вот как по мне — это по-настоящему Пиррова победа.

Но всё закончилось не так, как я ожидал. Каин не умер. Он просто вновь рухнул на колени. И когда поднял голову, в его глазах уже не было ни безумия, ни ненависти, в них не было ничего. Только глобальная тоска и пустота. Упырь больше не сопротивлялся.

Его черная кровь медленно сочилась из раны на шее, но он словно не чувствовал боли. Его пальцы судорожно сжались, но не для удара — просто в бессилии. Вокруг него стояли призраки, сотни теней, неотступно смотревших на него. И в их глазах читалось одно — они ждали. Чего и

Старикан наконец выдернул секиру из шеи вампира и грузно опустился рядом, тяжело дыша. Его глаза тоже были устремлены на Каина, но в них не было торжества — только усталое, почти жалостливое понимание.

— Всё, — прохрипел дед. — Теперь он не опасен. Ну, покуда эти с ним…

Я хотел возразить, но вдруг понял, что он прав. Даже если Каин всё ещё обладал чудовищной мощью — он был сломлен. Не физически, нет. Гораздо глубже. Я даже представить не мог, что творилось у него внутри.

Каин медленно повернул голову, и его взгляд упал на меня. Его губы дрогнули, будто он пытался что-то сказать. Но вместо слов из его рта вырвался лишь тихий, скрипучий шепот:

— Почему… они… не уходят? Я скоро не выдержу этой муки! — И он схватился руками за голову.

— Чтобы они ушли, ты должен покаяться перед ними, — просто сказал Вольга Богданович. — Но искренне… Лишь после этого они покинут тебя.

— Я… не могу… — Каин зажмурился, будто пытаясь отгородиться от реальности.

Но призраков это не остановило. Они продолжали проходить сквозь него снова и снова, будто возвращая ему каждую минуту и секунду своих мучений, своих несбыточных надежд и планов на будущее, заставляя упыря переживать эти мгновения тысячи и тысячи раз.

— Дело сделано, родичи! — неожиданно произнес Лютовлад, постепенно теряя «плотность». — Мы уходим!

— Спасибо, отцы! — произнес Вольга Богданович, кланяясь духам предков в пояс.

Я повторил за ним слова благодарности, тоже низко поклонившись.

— Дед? — Я повернулся к старику, указав на Каина. — А что с ним теперь будет?

— Теперь? — Мертвец усмехнулся. — Теперь он будет помнить каждого, кого убил… А не только родного братца Авеля… Всех каждого до самого своего конца… А Кондрашка[2], уж поверь мне, рано или поздно, любого хватит. Даже такого упыря, как этот…

Каин вдруг вскинул голову и закричал — но не от боли, а словно от внезапного осознания всей той мерзости, которую он сотворил за свою долгую жизнь. Его голос звучал так, будто он наконец увидел что-то, что скрывалось от него всю его долгую жизнь.

— Я… — Он словно захлебнулся собственными словами. — Я не хотел…

— А то мы не знаем, — перебил его старик, — все вы всегда не хотите! А потом…

Договорить он не успел, потому что в поле нашего зрения вновь появилась Пескоройка, всё ещё пребывающая в облике волка. Она глухо рыкнула, волоча в зубах основательно придавленную тушку второго упыря-фрица — археолога Грейса. Огоньки её глаз сверкнули в темноте, когда она положила вяло трепыхающееся тело вампира у ног деда.

Я вздохнул и спросил старика:

— Может, добить его?

— Подожди, внук, — Вольга Богданович мотнул головой, — сначала с его патриархом решим…

Неожиданно Каин вздрогнул, истошно заорал, едва не порвав мне барабанные перепонки, а затем кулем рухнул на пол, царапая когтями разбитый мрамор. Наступила тишина, лишь слабо поскуливал помятый пескоройкой вампирёныш. Регенерация у него была куда хуже, чем у его босса. А потом…

Потом призраки начали неожиданно исчезать. Один за другим, один за другим, один за другим. Они растворялись в воздухе, словно дым, и с каждым исчезнувшим силуэтом в комнате становилось немного легче дышать. Уж слишком напряженную атмосферу они создавали — уныния, безысходности и тоски.

— Это он чего, дед, — с изумлением произнёс я, — Каин покаялся? Искренне покаялся? Да быть такого не может!

— Жить захочешь — еще не так раскорячишься! — философски произнес мертвец, не подозревая, что предвосхитил крылатую цитату Кузьмича из «Особенностей национальной охоты».

— Это что-то для него изменит? — поинтересовался я у деда.

— Для него — да, — вздохнул старик. — Для нас… не уверен…

— Тогда, может, его это… пока не поздно…

— Думаю, что какое-то время он будет паинькой, — произнёс старик. — Но ты прав… — И он вынул откуда-то из-за пазухи металлический ошейник, который защелкнул на шее упыря. — Сдерживающий антимагичекий артефакт! Он, конечно, Каина не удержит… Но учитывая его теперешнее состояние — на пару-тройку дней его хватить должно…

— Слушай, дед, а чего он вообще взбеленился? Ведь могли бы и обсудить… Ну, вопрос о его матери…

— Да не мог он это обсуждать, — просветил меня старик. — У этих тварей настолько жесткая иерархия, что нижестоящий не может противиться своему Мастеру… Ну, тому, кто его обратил — сделал вампиром. Похоже, что у Каина был чёткий приказ от Лилит, который он не мог нарушить. Всё-таки, первой была она…

— А сейчас что мы с ним будем делать? Ведь он не прекратит…

— Вот мы и посмотрим. Никто не знает, как повлияло на него это «испытание душ»?

Каин лежал без движения, лишь слабые судороги время от времени пробегали по его телу. Его глаза были закрыты, но по выражению лица казалось, что он все еще видит призраков — тех самых, которые только что исчезли. Его губы дрожали, словно он шептал что-то, но звука не было.

Следом я взглянул на Грейса, который пришёл в себя и уже сидел на полу, скрючившись, и смотря на нас с животным страхом.

— Пусть живет, — неожиданно сказал Вольга Богданович. — Все-таки ученый… Может, что-то полезное знает.

— Ты сейчас серьезно, дед? — Я уставился на старика. — Он же упырь!

— А Каин — патриарх упырей, и ничего — терпим, — недобро усмехнулся дед. — Да и потом… — Он наклонился к Грейсу, и взгляд его стал ледяным. — Ты понял, что если попытаешься убежать или напасть, Пескоройка тебя догонит?

Грейс быстро закивал, будто боялся, что его тут же прикончат за малейшую задержку с ответом.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул старик.

Немец-вампир сглотнул и снова кивнул, стараясь не отсвечивать клыками, которые он, отчего-то, никак не мог втянуть обратно — я это явственно читал у него в голове. Неожиданно Каин начал шевелиться. Он медленно поднялся на колени, его движения были неуверенными, словно он только что проснулся после долгого сна. Его глаза, когда он наконец открыл их, больше не горели безумием — в них читалось что-то другое. Осознание. Ужас. Боль.

— Я… помню, — прошептал он.

— Что именно? — спросил я, настороженно сжимая рукоять тальвары покойного Афанасия.

— Всех. — Его голос дрогнул. — И каждого.

В комнате повисла тяжелая пауза.

— И что ты чувствуешь? — тихо спросил Вольга Богданович.

Каин закрыл глаза:

— Пустоту.

Он сказал это так, будто это слово могло объяснить все. И, возможно, так оно и было.

— Ну что ж, — вздохнул дед, — теперь тебе предстоит решить, что с этой пустотой делать?

Я посмотрел на Каина, потом на Грейса, потом на Пескоройку… и понял, что эта история еще далека от завершения. Но по крайней мере, бедные замученные Каином призраки, наконец-то обрели покой. А нам оставалось разбираться с живыми…

[1] Согласно библейскому повествованию, Бог создал Адама из праха земного. В книге Бытия (2:7) говорится: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою».

[2] Одна из версий связывает выражение с именем Кондратия Булавина, предводителя восстания донских казаков в начале XVIII века. В ходе восстания казаки убили князя Юрия Долгорукова, а депеша об этом якобы начиналась со слов: «Кондрашка Булавин Долгорукова хватил»