Тренировочный День 11

Глава 3

Глава 3

Оксана «Ксюша» Терехова,

Когда она открыла глаза, то сперва не поняла, где она находится. Было тепло и уютно, вставать совсем не хотелось, ей было так хорошо лежать, а еще только что снился такой интересный сон, что она снова закрыла глаза, решив, что реальный мир подождет. Во сне она вместе с Ирией Гай, инопланетянкой с планеты Вестер — спасали Алису Селезневу от злобных космических бюрократов, которые почему-то хотели отправить девочку в детский дом, потому что профессор Селезнев улетел в дальнюю экспедицию к Туманности Андромеда, все решили, что он погиб, пропал без вести, а мама Алисы стала злоупотреблять цветным порошком с планеты Эя. И сперва все было так безнадежно, а потом вдруг прилетела Ирия Гай, конечно же один в один похожая на Лилю Бергштейн — и раскидала космических бюрократов приемами инопланетного кунг-фу. Бюрократы разлетались в стороны, размахивая руками и продолжая кричать что-то про то, что «семья — это ячейка социалистического общества!» и «девочка должна жить в детском доме!».

А потом они все вместе, Алиса Селезнева, Шалтай-Болтай с лицом Виктора Борисовича и Ирия Гай — пили чай на веранде, любуясь облаками из марципана. Что такое марципан Оксана и сама не знала, но почему-то была твердо уверена, что облака были именно из марципана. Потому что такие красивые облака могли быть сделаны только из чего-то такого сладкого, что становилось грустно…

У нее защемило в сердце, и она открыла глаза. Некоторое время фокусировала взгляд. Подумала о том, что Ирия Гай когда спит, то выглядит совсем как девочка, совсем как ее ровесница, а то и помладше. Чуть пухловатые губы раскрылись во сне, ресницы что опахала в руках рабынь что стоят рядом с троном Клеопатры Египетской, глаза в которых вечно прыгают веселые искорки — закрыты. Из уголка рта вниз стекает тоненькая струйка слюны. Даже так она не смотрелась нелепо, а выглядела очень мило. Какой хороший сон, подумала Оксана, мы попили чай на веранде, где мимо пролетали облака из марципана и теплой летней грусти по вечерам в деревне, а потом Шалтай-Болтай, наверное, все-таки свалился вниз и теперь вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая, не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая… собрать? А она и Ирия Гай — как-то оказались вместе, на кровати, в обнимочку. Хорошо, что это сон. В реальности Оксана никогда бы не осмелилась обнять Ирию Гай… а во сне можно. Во сне можно даже вот так — ногу на нее положить и… вообще. Делать что хочешь. В конце концов это же сон. Интересно, а какова на ощупь обитательница планеты Вестер? Теплая? Мягкая? Чисто с научной точки зрения…

— Мммм… — пробормотала что-то во сне Ирия Гай: — отстань, Витька, не до тебя сейчас… — Оксана моргнула. Приподнялась на локте и охнула, схватилась за голову, мир вокруг закружился. Точно, вдруг вспомнила она, мы же вчера с девчонками напились, почти две бутылки вина выпили… или три. Вот у нее голова и кружится, а еще тошнота и слабость, пока лежала — не чувствовала, а стоило чуть привстать, как накатило. Она вспомнила про пьяного отчима, про то как решила было ночевать на вокзале, как встретила Яну Баринову и как потом вместе пришли к Лизе Нарышкиной и она — открыла квартиру Лили. Как они пили вино и ели конфеты, как Барыня сделала вкуснючую яичницу и как они хохотали от души весь вечер, как разглядывали глянцевые журналы с девушками в купальниках и без, как Лизка нашла фломастеры и принялась рисовать всем усы… ах да, они же нашли хомяка, прилипшего к холодильнику…

Реальность вдруг навалилась на нее всей своей тяжестью, и она поняла, что сейчас она не спит. Не может быть ей во сне так худо. Если тебе так худо, то ты точно не спишь. А значит и Ирия Гай ей не снится… она облизала пересохшие губы и опустила взгляд вниз. Ирия Гай тем временем — потянулась, протерла глаза кулачками, зевнула во весь рот, просыпаясь.

Оксана сглотнула. Это что получается… это не Ирия Гай, а самая настоящая Лиля. А значит…

— О, проснулась. — сказала Ирия Гай, проморгавшись и еще разок зевнув так, что Оксана испугалась как она себе челюсть не вывихнула: — а я тебя не знаю. Ты же подружка Лизы, да?

— Аа… — Оксана замирает. У нее жутко болит голова, все вокруг качается и кружится, а еще ее подташнивает и внутри такое ощущение будто вчера ей туда штопор ввинтили, а потом резко выдернули — так нехорошо она себя сейчас чувствует. Мысли спутались в один липкий ком и вместо понятных рассуждений у нее как будто сплошной звон в голове стоял, вот так — БЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ! Что ей сказать? И как Ирия Гай, то если Лилия Бергштейн оказалась с ней в одной постели?

— Понятно. — кивает Ирия Гай: — нехорошо тебе? Вот был бы тут Витька он бы сказал что-то поучительное… например, — она поднимает палец вверх и Оксана с ужасом понимает, что они лежат под одним одеялом и что на ней — нету бюстгальтера.

— Например вот так… — тем временем продолжает Ирия-Лиля Гай-Бергштейн, нахмурившись и изменив голос: — алкоголизм — это древнейшая и уважаемая традиция, однако каждый юный алкоголик должен понимать простые азбучные истины, например соотношение массы тела на количество выпитого. — она весело блеснула глазами: — но я не Витька, так что скажу просто — пить надо меньше! Познакомимся! Меня зовут Лиля… и ты можешь уже отпустить меня там. У меня и груди-то толком нет, не за что хвататься. Вот лежала бы ты с Валькой Федосеевой, там знаешь, ого какие! Такие вот полусферы! — она показывает руками — какие именно. Оксана вспыхивает и поспешно убирает руку, будто обожглась. И когда она успела? Наверное, когда решила, что это сон и во сне все можно…

— Ааа… — говорит Оксана, отодвигаясь от Ирии-Лили: — аа… извините пожалуйста! Мы… мы все уберем! И деньги заплатим за вино! И конфеты… правда не сразу…

— Чего? — Лиля-Ирия садится в кровати, поджав под себя ноги по-турецки и Оксана понимает, что девушка в одних только белых, хлопчатобумажных трусиках. Она отводит взгляд в сторону и тут же ругает сама себя — чего стесняешься, ты же себя выдаешь, она же тоже девочка, это как в женской бане, подумаешь увидела ее сиськи, ты же не мальчик. С другой стороны, Лилька, наверное, даже с мальчиком стесняться не стала бы, вон у нее на стене фотка висит, где она голая вообще… хорошо хоть сейчас трусы надела. Оксана почувствовала, что ее лицо начало пылать.

Лиля-Ирия внимательно посмотрела на нее и сочувственно кивнула: — так плохо, да? Вы мадеру с портвейном смешали, конечно, будет плохо. Я как приехала так немного обалдела. Захожу в зал, а там картина «Куликовское побоище». Или «Утро стрелецкой казни». Тебя тошнит? С похмелья хорошо рассольчику выпить, да нету у меня ничего. О! Компот есть, венгерский, в банке, он кисленький, сейчас… — Лиля вскакивает с постели, подбегает к одному из многочисленных ящиков у себя в спальне, наклоняется над ним. Оксана машинально отмечает какие у нее стройные и сильные ноги и еще больше краснеет. И чего я стесняюсь, думает она, эта Лиля — она же тоже девочка… почему я как на нее ни гляну — так сразу в краску бросает? Наверное потому, что она инопланетянка… ну не может земная женщина быть такой совершенной…

— Вот! — торжествующе говорит Лиля, доставая из ящика литровую банку с компотом: — сейчас откроем тебе. — она вертит голову, оглядываясь, не находит ничего подходящего, ставит банку на прикроватную тумбочку и… бьет прямо в центр жестяной крышки локтем — сверху-вниз! Оксана только рот открывает. От удара крышка вминается внутрь, края приподнимаются и Лиля, уперевшись двумя большими пальцами — ловко снимает ее.

— На, пей, страдалица. — говорит Лиля, протягивая банку Оксана: — вот чего у меня с утра никогда не было — так это полной квартиры пьяных школьниц. Хорошо хоть вы у меня остались, а не к Витьке пошли, ему с утра такое счастье… точно бы посадили. За растление несовершеннолетних. Давай с самого начала — как тебя звать-то?

— Оксана. Терехова Оксана. — она вдруг понимает, что так и не представилась и ей становится стыдно. Приперлась тут, натворила делов, набардачила в квартире, вина с подругами выдула то ли две, то ли три бутылки, конфет точно пять коробок они вчера заточили… фотки неприличные Лилины разглядывали, а она и вовсе — у нее в кровати заснула, да еще и в одежде! И сейчас было невозможно даже сказать, что было бы хуже — если бы она все-таки разделась бы или то, что она вот прямо в школьной форме заснула… а ведь они вчера еще и джинсы меряли! Хорошо хоть переоделась обратно.

— Ага. — кивает Лиля-Ирия: — Ксюша. И что у вас тут вчера было? Я Лизку с детства знаю… с ее детства, вся эта Вальпургиева Ночь не в ее характере. Она что, из дома ушла? С мамой поругалась?

— Да. И она и… я тоже. — признается Оксана и прикладывается к банке. Венгерский сливовый компот вдруг оказывается самым вкусным питьем на свете — кисловатый, не сладкий, прохладный, он словно глоток холодного счастья в жаркий полдень, и она пьет, пьет и пьет, не в силах остановиться. Наконец — открывается от банки только для того, чтобы перевести дыхание и снова к ней прикладывается, пьет жадно, словно в последний раз.

— Тааак. — Лилька садится на кровать рядом, вытягивает свои ноги, закидывает руки за голову и прислоняется спиной к стене: — значит из дому ушли. Не, я, конечно, вас выгонять не стану, я Лизку давно знаю, но что вы дальше делать будете? Она… ну она я так понимаю на маму рассердилась, да? Из-за Витьки?

— Ага. — кивает Оксана. Она уселась, скрестив ноги и пристроила стеклянную литровую банку с компотом между ног: — все так и есть. Но вы не думайте, мы сегодня же все уберем! Подметем, полы вымоем и… может нужно ковры вытрясти? Я и стирать умею и гладить!

— Угу. Гладить ты точно умеешь, вон как с утра меня гладила… — замечает Лиля-Ирия: — какая все-таки молодежь пошла… продвинутая. Я такого от мальчика могла бы ожидать, но не от тебя. С виду — такая примерная, прямо в школьной форме спишь… пьянючая и на моей кровати. Хорошо хоть не заблевала ничего…

— И-извините!

— Да ладно, это я тебя подкалываю. — машет рукой Лиля: — а с тобой что? Почему из дома ушла?

— Ну… — она отводит глаза в сторону. Рассказывать о себе не хотелось.

— Не хочешь говорить — не надо. — Лиля встает с кровати, потягивается и зевает во весь рот: — ладно, у меня сегодня собрание в обед, будем тактику и стратегию обсуждать. Против «Текстильщика», тоже темная лошадка. Витька говорит, что они никак не могли «Буревестник» выиграть, а они выиграли. Говорят, у них там секретное оружие есть, хотя я этого никогда не понимала… ну то есть какое это секретное оружие, если о нем все знают?

— Наверное… ну наверное все знают о том, что оно есть, но никто не знает какое именно? — осторожно предполагает Оксана.

— Смотри-ка, а ты голова… — Лиля-Ирия смотрит на нее с легким удивлением: — значит ты и есть мозг вашей компашки, а? Ботаничка, книжки читаешь… ага. Такая как ты просто так из дома не уйдет, это от Лизы ожидать можно… ага. Вот, что Ксюша, давай так — вы никуда не уходите, я после собрания Витьку и Машку приведу, у них голова большая, они придумают что делать.

— Но у нас сегодня школа же!

— Школа у них… — фыркает Лиля-Ирия: — на часы посмотри, страдалица. У меня собрание через час… день уже.

— Что⁈ — Оксана вскочила было, но тут же — схватилась за голову: — ай-яй-яй!

— Воот. — удовлетворенно кивнула Лиля: — в школу она пойдет. В таком состоянии и до школы не дойдешь и там тебя спалят. Четыре школьницы с похмелья… ой, что будет! — она аж зажмуривается: — в РОНО на ушах стоять будут.

— Не хочу в детский дом. — хмурится Оксана.

— Понимаю. Никто не хочет. — снова кивает Лиля: — но и в семье у тебя не лучше, как я погляжу.

— Откуда вы…

— Мне вот часто говорят, Лилька ты поверхностная, мол. У нас в команде Наташка Маркова глазастая, все видит и выводы делает. — поясняет Лиля, направляясь к стулу, на котором была сложена ее одежда. Надевает футболку, вставляет ноги в короткие спортивные шорты, делает пару взмахов руками, разминаясь.

— Но я все же спортсменка. А в детстве меня называли Шаровая Молния. Потому что я всегда непоседой была. — продолжает говорить Лиля: — с крыши гаражей прыгала, по стройкам лазила, с тарзанки падала… в общем на мне всегда синяки были и царапины. Коленки так и вовсе всегда в зеленке… — она поворачивается к Оксане и смотрит на нее: — так что я многое про синяки знаю. Могу книгу написать.

— А… это тут при чем? — не понимает Оксана. Лиля смотрит на нее. Вздыхает. Садится рядом.

— Мне еще часто говорят, что я с мужчинами не умею себя вести и никого к себе не подпускаю. — говорит Лиля тихим голосом: — знаешь, ну… типа всех отшиваю. А я всегда раньше с мальчишками везде — на стройке, на пустыре, на речке. Наоборот, с девчонками не умела общаться, о чем с ними говорить не понимала. А потом… на стройке дело было, наших пацанов нигде не было, какой-то мужик там в одного одеколон глушил. И… понимаешь, синяки они же на коленках обычно или если на бедрах — то с внешней стороны бедра. А тогда я домой пришла и… в общем я много знаю про синяки, Ксюш. У тебя они на внутренней стороне бедер.

Оксану словно ледяной водой окатило. Горло сжалось:- Неправда! — она поджала ноги к подбородку, едва не опрокинув банку с компотом: — вы-то откуда знаете!

— С тех пор я никого и не подпускала к себе. — говорит Лиля-Ирия: — вот если прямо рядом, то только с девчонками. Я уж, и сама себя ругала, мол Бергштейн, мало ли что в детстве было, жизнь продолжается, да только без толку, едва только рядом мужчина, ну, близко… да еще если от него одеколоном пахнет — то все. Не могу.

— Но у вас же Витька… то есть Виктор Борисович есть! — не выдерживает Оксана: — неправда это все!

— Витька… я вот когда в первый раз его встретила, знаешь, чего подумала? Что он — безопасный. Надежный. Рядом с таким спокойно, надежно и… скучно. И почему-то захотелось вот так жить — спокойно и скучно. — говорит Лиля: — потому что от него вот этой волны страсти не идет, он как будто уже утомленный по жизни, такой вот старичок в теле двадцатипятилетнего парня. Так я сперва подумала. А потом выяснилось, что рядом с ним — скучно не будет. Так что… — Лиля разводит руками: — я и сама не могу понять, чего мне нужно, то ли спокойствия, надежности и скуки от этого всего, то ли безудержной веселухи… но с ним как-то возможно и то и другое. Хотя я не скажу, что уже определилась. Если отношения выстраивать, то я хотела бы шведской семьей жить — с Машей и Витькой… ну наверное еще Аринку Железнову взяла бы с нами — она такая интересная! Знаешь, что в «Советском Спорте» ее назвали гением и вундеркиндом?

— А… так разве можно? — Оксана была готова говорить на любую тему, лишь бы не говорить о синяках на ее бедрах, не вспоминать отчима…

— Конечно. Наверное. — Лиля пожимает плечами: — в конце концов отношения нужно выстраивать по любви, верно? А если я вот их всех люблю? Кстати, Вальку я люблю тоже, но она мне такую оплеуху пропишет если я к ней приставать стану… — она качает головой: — даже думать страшно. А с другой стороны живем один раз… — она задумывается.

— Как интересно… — выдавила из себя Оксана, все еще надеясь перевести тему.

— Вот что, Ксюша, сиди тут с девчонками. Ждите. Я Витьку и Машу приведу, вместе подумаем что с тобой делать. Лизка-то к матери вернется, перебесится и вон через площадку спать пойдет. А ты…

— Да все со мной в порядке!

— Я же тебе говорила, Ксюша. Я разбираюсь в синяках…