Трон галактики будет моим! Книга 5

Глава 17 Кому было выгодно?

Челнок Меркурьева взорвался в конце полёта, на траектории посадки.

Сгоревшие обломки упали в паре километров от Меркурьевска. Мы мгновенно вылетели туда, я лично осмотрел обломки — выживших в челноке не было. От Меркурьева остались одни золотые запонки.

Пока я отправил Октавию и специально обученных горничных Иоланты успокоить безутешную вдову, началось расследование.

— Найти виновных, наказать причастных, — постановил я.

Жалко было Меркурьева, хоть он мне и не доверял до конца, хоть нам так и не удалось подружиться, хоть и человеком он был выпивающим — очень жалко. И, конечно, просто так не был намерен оставить.

Мне сразу показалось ясным, что всё это связано с предыдущим нападением. Типа, преподать некоторый урок для всех нас, показать всем, что нас ждёт. Но как тогда они установили взрывное устройство? К нашим-то челнокам на стоянке невозможно было подобраться.

Меньше всего хотелось думать, что кто-то остался на планете.

Что же касается контракта — отчасти можно было порадоваться, что мне не придётся иметь дело с Ганзоригами. Ну не хотел я у них заказывать работу! А придраться было не к чему.

Только вот они сейчас могли придумать что-нибудь нехорошее. Попросить неустойку за предпроектную подготовку, например. Хоть это по всем разумным правилам вообще невозможно, но мало ли, чего там недо-столичные бандюганы придумают.

В общем, ситуация накалялась.

— Взорвался серв, — сообщила Октавия, вернувшись с виллы и внимательно изучив обломки и данные чёрных ящиков. — Кто-то нашпиговал его взрывчаткой.

Что-то какая-то невезуха вышла у Меркурьева с сервами. Один был перепрограммирован Церберовыми, второй взорвался…

Тут же быстро, не отходя от кассы, организовали ревизию на его предприятиях. На первый взгляд ничего подозрительного не обнаружили. Но дьявол, что называется, в деталях, поэтому я приказал продолжить расследование и ревизии.

Вечером, прямо там, в Меркурьевске, на вилле к княжичей я собрал совещание.

Место оставалось, пожалуй, самым безопасным и достаточно неплохо укреплённым — горничные, десяток гиацинтовых, шагоходы и боевые сервы. Добавили к этому включённый «Термитник» в режиме патрулирования дронов и проактивной радизащиты.

На самом деле, я начинал уже несколько уставать от этого процесса — но, что поделать. Назвался груздем — полезай в кузовок, что называется. Назвался графом — проводи много совещаний. Да ещё и убийство барона, да ещё и в момент проведения тендера — следовало выполнить работу как можно лучше.

К тому же, княжичи на заседании присутствовали. Убийство поместного дворянина, да ещё и приютившего их — это однозначно требовало присутствия их самих.

— У нападения и у взрывчатки — разный почерк, — сказала Октавия. — Мы установили, что такой тип ультракомпактной взрывчатки в ближайших окрестностях производится на предприятиях холдинга «Аста-ла-виста», которые расположены на Помпаде, Лотосе и Агате.

— Помпада и Лотос… Два остальных заказчика с этих же двух планет, — хмыкнул я. — Совпадение? Не думаю.

— Это может ни о чём не говорить, — добавил Крестовский-младший. — Если те гаврики, что украли Иоланту, прилетели со стороны Ковыля — может, там и купили.

Тут я вынужден был согласиться.

— Иоланта, ты не помнишь, они успели что-то сказать, когда тебя похищали? По поводу взрывчатки, или чего-то такого? Аудиосигнал не успела перехватить?

— Конечно же они молчали, учитель, — Иоланта посмотрела на меня немного как на умалишённого. — И в обычном, и в радиоэфире. Общались через внутренний экран, видимо.

— Хорошо. То есть, конечно, ничего хорошего. Что там твои горничные? Сходили к Светлане? Что сказали? Октавия, ты же тоже была?

— Сказала, что она в печали, и требует графа, — изобразив на лице что-то вроде презрения, сообщила Октавия. — Я бы рекомендовал быть осторожным, господин рыцарь, если вы всё же решите её навестить.

— Это почему? А-а… Мы её тоже считаем подозреваемой, ведь так? Но, на самом деле, не самый лучший момент для получения наследства.

— Но Светлана Меркурьева не блещет умом, — ответила Октавия.

— Как грубо! — подала вдруг голос с задних рядов княжна, Ипполина Игоревна. — Тётя Светлана очень заботливая женщина! Она очень заботится о вас. А дядя Валентин…

— Он был несколько… груб с ней, — продолжил за сестру княжич. — Особенно когда напивался. К тому же, по брачному договору он не выпускал её за пределы города.

Я как-то не учёл, что княжеские дети за прошешую неделю могли сдружиться с Меркурьевыми. Нет, это было ожидаемо, учитывая, что княжеские дети осиротели. Я видел отчёт горничных о том, что они ходят друг к другу в гости, и не препятствовал этому — но как-то не учёл.

С другой стороны, мы же тогда не просто так княжеских детей Меркурьевым под бочок отгрузили — чтобы те хоть как-то компенсировали родительскую заботу княжичам, а княжичи компенсировали умственные недостатки семейной парочки.

— Вот как? Был груб? А она была заботливой с вами? Очень интересно. А давайте-ка я сам её навещу.

На самом деле, терпеть не могу заниматься детективными делами. Моё ремесло — это мчаться в первых рядах атакующей пехоты с Чёрным Молотом наперевес, например. Или распоряжаться огромными денежными средствами. Или взрывать ядерную гранату, ловко подкинув её из шлюза ядерного челнока. Или чертить схемы заводов — куда ни шло. Но точно не участвовать в расследовании заказного убийства своего потенциального контрагента по тендеру.

А ещё — терпеть не могу навещать безутешных вдов. Был такой опыт ещё в прошлой, адмиральской жизни. Как-никак, битва у Первопрестольной — была не самой первой, в которой гибли флотские офицеры. Но такова работа, что поделать. графский визит в таких случаях совершить надобно.

Благо, идти было совсем недалеко — городок в кратере был в поперечнике всего семь километров, нужно было спуститься со склона, перейти по мостикам речку, обогнуть озеро в центре кратера — и вот, я уже у баронской усадьбы.

Путь я проделал пешком, по зачем-то оцепленной горничными дороге, вдоль которой уже высыпала детвора. Рискованно, немного безрассудно, особенно после случившегося — но ещё я не боялся ходить по территории собственного графства.

Планета-то моя теперь. Вся моя.

К тому времени уже стемнело окончательно. Во всей усадьбе горело всего пара окон, и я уже понял, что это за окна — это баронская опочевальня, та самая, где я уже когда-то был в гостях у баронессы.

— Впустите графа! — услышал я голос из-за дверей.

— Но ваша милость…

— Впустите! — взвизгнула Светлана. — Одного!

Я кивнул Октавии и гиацинтовым, сопровождавшим меня, остаться в фойе, и вошёл.

Баронесса возлежала на всё тех же перинах, не то в халате, не то в кружевном пеньюаре. Я на миг задержал взгляд, явно увидев не совсем то, что должен был, но тут же демонстративно отвернулся.

Мальчика с опахалом, кажется, уже сводила судорога от непрерывного процесса. Вот же, блин, старые плантаторские традиции. Давно пора заменить сервом потупее, раз уж такая потребность в опохале.

— Светлана Чингизовна, я не знал, что вы не одеты…

— Ах, граф, полно те, посмотрите на меня… вы разве не видите, насколько я в печали!

Ну, я снова посмотрел — и правда, слёзы на лице присутствовали. Вряд ли это были слёзы радости. Ведь так?

— Я теперь свободна! — словно в опровержение моей догадке продолжила Светлана. — Валентин больше не будет запрещать мне перемещаться по планете! И я смогу получить наследство! Герольд-нотариус уже был, он сказал, что надо провести какое-то расследование… А какое может быть расследование! Это всё Крестовский, Крестовский его убил!

Я аж вздрогнул. Очень неприятное предположение. Сильно меняющее ход дел. Я знал, что у Меркурьева были давние тёрки с родом Крестовских. Тут и орбитальный биатлон, который Меркурьев так и не выиграл, и какие-то дела в сфере недвижимости. Но Крестовский отдал мне сына. И их род теперь тоже не был мне противником.

— Граф… Мне одиноко… Останьтесь на ночь, ладно? — вдруг прервала мои размышления баронесса.

— Кхм. Светлана Чингизовна. Вы уверены, что вы сможете вступить в наследство, если не выдержите необходимый для процедуры траур по усопшему?

— Траур… Ах, да, траур, — кивнула баронесса, встала с перин, снова заставив меня отвернуться из деликатности, и позвала откуда-то служанку. — Аглая! Аглая! Срочно принеси мне чёрную сорочку. У нас траур!

Переодевалась баронесса за воздвигнутой ширмой не сильно пытаясь скрыться от моего взгляда.

— Светлана Чингизовна, — спросил я осторожно. — А кто у вас в гостях был в последние дни?

— Ох, очень много гостей. Нероновы… чудесные дети, скажите ведь, да?

— Ага. Ещё?

— Александров, его давний друг… Порфирий, наш врач. Он всегда приезжал раз в неделю. Ваша девочка, Октавия… и горничные… А, или это уже после, ведь так?

— После. Ещё? С кем ваш покойный общались по делам тендера?

— Хм… По какому-то проекту… Ах, да! К Валентину приезжал младший камердинер моего папеньки, он как раз был проездом в Орхидее… Привёз какие-то документы, да! Они ещё так спорили, так спорили.

— Холдинг «Унаган» там упоминался?

— Да-да, «Унаган», помню. Папенька с дядьями ещё там, в Столице вечно говорили про какой-то «Унаган».

Столица — это они так про Первопрестольную, конечно. Откуда её Валентин и вывез.

А вот это уже интереснее. Ну, в общем, я уже и так знал, что тендер Меркурьев планировал осуществить через родственников жены, у них же и был заказан предварительный проект.

— О чём конкретно спорили, Валентин не говорил?

Светлана, к тому времени уже вынырнувшая из-за шторки в сорочке — очень, очень чёрной и не менее откровенной, чем предыдущая, — пожала плечами. (Отчего, конечно же, лямка сорочки резво соскользнула с плеча, и я снова вынужден был отвести взгляд.)

— Что-то там про деньги… про проценты, видимо. Валентин после очень сильно напился. Лез ко мне и всё говорил, что всем мужикам хочется добраться до моего сокровища! Не понимаю, зачем было ехать на тендер, если он напился?

— И где сейчас этот камердинер?

— Уже улетел… на Орхидею.

— Не дадите мне его реквизитов? Очень хочется пообщаться.

Я успешно отмахнулся от попыток баронессы оставить меня у неё в гостях, вышел к всё ещё ожидавшей меня Октавии.

— Господин рыцарь, — тихо затараторила она, пока мы покидали поместье, — ваш отказ выглядит неразумным: уже давно установлено, что женщины в подавленном состоянии, потерявшие близкого человека, к тому же человека, с которым были проблемы в отношениях, гораздо более склонны к случайным половым связям, а у вас давно не было соития, поэтому…

Как же я иногда удивляюсь степени её циничности! Ну, она кровь от крови Империи, а любая огромная государственная машина может работать только если она умеет быть циничной, когда это требуется для выживания.

Сейчас это для выживания точно не требовалось.

— Октавия, не совершай соитие с моим мозгом, пожалуйста, — прервал я её нравоучения.

Мы погрузились в «Скотинку» и направился домой, к Королёв.

Младшему камрединеру позвонил уже дома, по квантовой связи. Парень, одного со мной биологического возраста, смуглокожий, с хитрым разрезом глаз — ответил почти сразу.

— Да, мне уже сообщили. Очень грустная история. Мы можем переоформить заявку на тендер. Я буду ответственным.

— Вот как? — я прищурился.

— Да. Напрямую, не через Валентина… вернее, не через наследницу. Или можете нам сразу отказать. Как посчитаете нужным. Возможно, так будет всем проще.

Как-то очень легко он ответил. Если цель была — перехватить тендер, избавиться от посредника в лице Меркурьева — он бы точно не стал говорить «как посчитаете нужным». Сам бы первый мне позвонил, да ещё и уговаривал, и цену указал ниже…

Возможно, для этого «Унагана» проект моего мегазавода — самый маленький заказ в галактике. Возможно, дешевле будет отказаться, чем всё переоформлять и искать нового прораба, знакомого с местностью — кто знает этот сверхкрупный бизнес? Но это уже совсем другая история.

В общем, яснее не становится. Ещё и Крестовские эти.

Ну, с этим я быстро разберусь.

— Вова, — приказал я через коммуникатор. — На завтрак ко мне, пожалуйста, загляни.

— Прямо во дворец.

— Прямо во дворец.

Во внутреннем дворике, в тени тамарисков, примерно на том месте, где когда-то давно лежал истлевший скелет кисубака, а теперь был уютный чайный столик для утренних завтраков на свежем воздухе — сидели мы трое. Я, Потёмкин и Крестовский-младший.

И тот уже прекрасно понял, что за допрос будет сейчас.

— Скажи-ка мне, друг, а что именно за тёрки были у твоего папаши с Меркурьевым? Из-за биатлона?

— Из-за него тёрок точно никаких не было, — покачал головой Владимир. — Было честное — ну, насколько это возможно — соревнование.

— Но бомбы на маршруте твой отец подкладывал. Я это помню.

— Так ведь… традиция! — ухмыльнулся Владимир. — По всем окрестным системам про наш биатлон знают только потому, что в нём есть шанс реально убиться насмерть.

— Ладно, — кивнул я. — А что тогда по поводу недвижимости?

— У Меркурьева большие наделы в болотном поясе. Около двух миллионов гектар. Самый плодородный участок. И свободный от гнили и гнуса.

Гниль и гнус — это особые спутники герберского бамбука. Особая экосистема, из-за которой этот самый бамбук можно собирать только или сервам, или людям в серьёзной химзащите. Ну, или намазавшись с ног до головы каким-то хитрым секретным составом, которым владеют всего два ближайших к болотному поясу племени.

— Так. И что с этим участком не так?

— Отец давно говорил, что Меркурьев завладел им как-то не особо честно. Дескать, выторговал тогда взамен на что-то у Церберовых. Что участок должен быть нашим, Крестовских.

— Но у вас же нет производства стройматериалов? Всех этих древесно-волоконных плит? Да и логистически везти, через полушарие.

— Думаю, то всё могло бы решиться. Просто воткнуть ещё пару цехов рядом, а затем везти челноками. Вопрос инвестиций.

— И как считаешь? Твой отец мог начать мстить после того, как понял, что Меркурьев может выиграть мой тендер?

Владимир поджал губы.

— Я не знаю, — он отвёл глаза.

— Точно ли не знаешь? — я наклонился вперёд и вкрадчиво посмотрел на него.

Потёмкин понял, что мы сейчас, возможно, будем применять методы допроса с пристрастием и приготовился: отвлёкся от трапезы, ощетинился, и цвет поменял на фиолетово-чёрный.

— Не знаю, вот и всё! Александр Игнатьевич, зачем вы меня пытаете? Вы же знаете, что я не могу свидетельствовать против своего рода.

— Но я твой учитель. И я ваш сюзерен.

— Но он мой отец!

Против такого аргумента было сложно поспорить.

Чёрт, как же не хотелось этим всем заниматься! Я, конечно, спихнул всю аналитику Октавии, а разыскную работу — горничным, и они приносили всё новые и новые детали. Только вот не докопаться до истины и не держать на контроле эту задачу я не мог, при этом мне очень хотелось уже заняться чем-то совершенно другим.

Поэтому как я рад был, когда ровно в середине нашего завтрака на низкую орбиту над Герберой вернулся из дальнего похода наш корабль «Инженер Кобылкин», и голоса Андрона и Петеньки Скорого известили:

— Запрашиваем посадку, Королёв, ответьте!

— Говорит «Королёв», — отвечал я, выйдя в общий канал космопорта. — Ну как успехи?

— Привезли, Александр Игнатьевич! Привезли людей. В том числе важных персон.

— Вот как! Тогда — посадку разрешаю.

А сам поднялся. Владимир, похоже, был рад, что я прекратил разговор на повышенных тонах и тоже намеревался выходить. Но я его остановил.

— Ты посиди, посиди, — предложил я. — Мы разговор с тобой не закончили. Сейчас приоденусь для встречи делегации — и продолжим.