Витязь. Змееныш

Глава 19

Под горячую руку

Экипаж поднялся по пандусу и замер под въездной аркой. Я обождал, пока лакей откроет дверь и опустит ступени. Не то чтобы сам не мог этого сделать, или во мне проснулся сноб. Просто это нормы местного этикета, которым следует соответствовать. Как говорится, каждый должен быть на своём месте, и коль скоро я не намерен сотрясать устои, то остаётся им соответствовать.

Вышел из экипажа и подал руку Ольге. Она приняла помощь и даже не выказала неудовольствия, во всяком случае, внешне. Рука-то её дрогнула, но я далёк от мысли, что вызвано это приятным томлением. Хотелось бы, но пока для этого слишком рано. Она взяла меня под руку, и мы направились к распахнутой двери, у которой нас встретил дворецкий.

В вестибюле никого. Я помог жене снять манто, обнажая плечи, и принял у неё шляпку, которые тут же передал лакею в гардеробе. Он же принял мою трость-шпагу и цилиндр. Коль скоро оружие это всё одно больше церемониальное, то я предпочёл сменить клинок на вот такой вариант, получающий всё большую популярность.

Мы прошли налево в гостиную с накрытыми фуршетными столами, к которым народ пока ещё не прикасался. До начала танцев моветон. Поэтому, не задерживаясь, направились в бальный зал. Довольно просторный, надо сказать. Князь Извольский любил давать большие приёмы, которые были у всех на устах.

Получить от него приглашение довольно престижно. И не зазорно даже ярым противникам партии царя, к которой принадлежал его светлость. Признаться, он больше номинально поддерживал государя, по большому счёту придерживаясь нейтралитета. Его покойный отец, тот да, являлся истым сторонником самодержавия, а вот наследник выбрал умеренную позицию. Как говорится, за всё хорошее, против всего плохого.

Разумеется, столь податливую фигуру пытались перетянуть к себе оппозиционные партии. Однако князь предпочитал оставаться в стане государя, справедливо полагая, что его поддержка будет куда значимей остальных. Мглинское княжество граничит как с великим княжеством Литовским, так и с Польшей, и ближайшие соседи являлись сторонниками крепкой царской руки. Ибо только сообща можно выстоять против врага внешнего.

— Княжна Зарецкая-Ртищева с супругом, — когда мы с Ольгой вошли в зал, объявил церемониймейстер.

Вообще-то, принято называть именно мужа, указывая супругу как дополнение. И не откажись я от боярского титула, так оно и было бы. Но я отказался, и теперь получаюсь приложением к жене. На что многие тут же обратили внимание, посмотрев в нашу сторону. Ольга искоса глянула на меня, явно желая проследить за моей реакцией.

Но я воспринял эти взгляды совершенно спокойно. Мне даже не нужно делать морду кирпичом. Хотя бы потому, что я реально плевать хотел на мнение окружающих. А ещё точно знал, что подавляющее большинство присутствующих смогу разделать, как бог черепаху, пусть только посмеют вякнуть. Будь иначе, и сомнительно, что я сумел бы совладать с собой.

Хозяева дома стояли практически напротив входа и встречали гостей. Поэтому я уверенно повёл жену к ним.

— Ваша светлость, орловский помещик Ртищев Никита Григорьевич. Моя супруга Ольга Платоновна. Позвольте нам засвидетельствовать своё почтение, — обозначив долженствующий поклон, произнёс я.

Князь приготовился что-то сказать, но на мгновение запнулся, явно не зная, как поступить. Я тупо сломал привычный порядок вещей. Сыграй первую скрипку Ольга, и всё было бы понятно. Я не первый сильный одарённый из худородных дворян, женившийся на княжне. Но даже несмотря на то, что они не отказывались от боярского титула, всё же предпочитали держаться в тени своих жён.

Вообще-то, Ольга изначально и собиралась так поступить. Но была удивлена, когда я заявил, что ей придётся считаться с моим главенством, или мы попросту никуда не поедем. И мне как-то наплевать на то, как воспримут в свете отказ от посещения бала без уважительной причины. Я, конечно, готов ждать, когда жена перестанет беситься и наконец подключит голову. Но только, пока это происходит в кругу семьи.

— Рад, Никита Григорьевич, что вы нашли возможность посетить нас. Ольга Платоновна, — наконец нашёлся князь, ответив на приветствие.

Не стоило задерживаться подле княжеской четы, так как гости продолжали прибывать, и тем следовало их встречать. Поэтому, обменявшись любезностями, мы отошли в сторонку. Я присмотрел в дальнем углу зала стул и повёл супругу к нему. Нечего беременной изображать из себя стойкого оловянного солдатика. Не обнаружился бы свободный стул, я озадачил бы лакея.

— Признаться, вы меня удивили, Никита Григорьевич. Не ожидала, что вы будете держаться столь самоуверенно на светском приёме при стечении большого числа высокородных дворян, — идя со мной под руку, произнесла Ольга.

— Для начала я насмотрелся на высокородных отпрысков в университете и не обнаружил особой разницы между ними и худородными дворянами. Разве только раздутое самомнение, но это выглядит даже смешно.

— А как же ваше положение примака? Вы же не думаете, что в свете поверили в то, что между нами возникла неодолимая страсть.

— Да мне как-то наплевать на то, что они думают.

Я говорил совершенно искренне. Мне и впрямь плевать на всех, потому и держусь совершенно спокойно. Пусть окружающие думают и шушукаются по углам о чём угодно. Пока я этого не слышу, меня оно и не касается. У меня и без этих светских условностей проблем хватает.

Благодаря захваченной пленнице нам теперь стало точно известно, кто именно стоял за двумя последними покушениями. Но несмотря на это, исполнителя обнаружить так и не удалось. А иначе со старым князем Каменецким разговор не сложится. Достать его не так уж и просто. Будь иначе, и среди глав родов случилась бы ещё та текучка. Но ничего подобного не происходит. Значит, нужно выдернуть факты на суд остальных князей. Ну или начинать боевые действия и быть готовым к ответке.

— Невозможно жить в обществе, игнорируя его, — опускаясь на стул, произнесла Ольга.

— По окончании университета я намерен обосноваться в поместье, вплотную заняться охотой на тварей, чем заменю царскую службу. Не думаю, что при таких планах меня будут задевать светские условности.

— Хотите быть обычным витязем, а меня решили запереть в деревне? Полагаете, что я соглашусь отказаться от этого? — Она кивнула, явно намекая на окружающую обстановку.

Я окинул взглядом зал, где было заметно оживление. Молодые и не очень мужчины пребывали в постоянном движении, перемещаясь от одной группы женщин к другой. С мужскими пересекались, только чтобы поздороваться, после чего вновь устремлялись в забег. Нужно ведь успеть застолбить за собой танец. Женщин, как всегда, не хватает, а под лежачий камень вода не бежит.

— Мне не нужно ваше согласие, Ольга Платоновна, чтобы воспользоваться моим правом мужа. Но я не стану возражать, если вы будете регулярно выходить в свет.

— Одна? — изобразила она удивление.

— А в чём проблема? Меня не задевают слухи и шепотки, пока я не слышу их лично. Так что пусть себе забавляются.

— А на то, что будут говорить обо мне, вам наплевать?

— Ну вам же плевать на то, что подлость с вами устроил не я, а Михаил. Ненавидите-то вы меня. Хотя убей бог, понятия не имею, за что. На вашем месте могла оказаться любая другая девушка или дама. Как я уже говорил, на постоялых дворах это обычное дело.

— Вы узнали меня, едва увидев в университете, и тихо потешались надо мной, наблюдая со стороны, — коброй прошипела она.

— Вообще-то, силился понять, что, собственно говоря, происходит и чем мне это аукнется, — возразил я.

Не так я себе представлял наше объяснение. Только не при скоплении народа. Ольге-то, может, и плевать, она та ещё лицедейка и владеет собой в совершенстве. Но я-то так не могу. Пока уверен в себе, совершенно спокоен. Но вот такой разговор для меня точно не пройдёт бесследно. Не хватало только дать повод для пересудов. Не о себе беспокоюсь, а о жене.

— А вам не приходила мысль подойти и прямо сказать? — спросила она.

— Как вы это себе представляете, Ольга Платоновна? Я понятия не имел, что именно происходит, но по меньшей мере всё было тихо, хотя и могло рвануть в любой момент. Стоило же мне только заикнуться о произошедшем, как полыхнуло бы сразу. Я, конечно, не трус, но и не самоубийца бодаться с двумя княжескими родами.

Я худею с её логики! Если она вообще присутствует в этих рассуждениях. Как по мне, то там одни эмоции. Если учесть то, что княжеских детей с младых ногтей учат в первую очередь думать и принимать взвешенные решения, я вообще ничего не понимаю. Любила Каменецкого на срыв башки? Признаться, иного объяснения у меня попросту нет. Сначала ради любви она была готова пойти против воли родителей. Теперь же испытала такое разочарование, что неспособна здраво рассуждать. Ну-у-у, как вариант.

— Так-то оно так, но вы могли бы что-то придумать, — и не думала отступаться она.

— Кстати, Ольга Платоновна, коль скоро вы всё вспомнили. На вас ведь была «Метка». Отчего же Фрол Акимович не заметил, как вы покинули дом? — решил я немного изменить тему разговора.

— Я её сбросила по просьбе Михаила. Он предложил подразнить Любавина, и я сочла это забавным. Получилось не сразу, но в итоге всё вышло, — далось ей это нелегко, но она всё же ответила.

При этом внешне Ольга излучала доброжелательность и даже кивала, обмениваясь приветствиями с проходящими в отдалении знакомыми. Но говорила холодным и даже промораживающим тоном.

— И Фрол Акимович не поднял тревогу? — усомнился я.

— Только после моего возвращения попенял мне на это, — уже чуть успокоившись, более нейтральным тоном ответила она.

— Вот, значит, как, — озадачился я.

И было с чего. Не упомню я как-то халатности со стороны Любавина. Взрослый и бывалый дядька, в компаньонах уже не первый год. Вон и сейчас находится в зале, войдя вслед за нами. Держится вроде в стороне, но ситуацию контролирует.

Ладно ещё, он не стал соваться на молодёжную тусовку. Но, потеряв контакт с подопечной, должен был озаботиться. Как минимум подняться, вызвать Ольгу, попенять и вновь пометить. На секундочку, он за неё головой отвечает. И это не фигура речи. А тут такая халатность. Ну и такой момент. Его, кажется, даже не наказали за данный просчёт, а лишь пожурили.

— Ольга Платоновна, позвольте засвидетельствовать своё почтение, — подошедший приложился к ручке моей жены и обернулся ко мне. — Позвольте отрекомендоваться, боярич Третьяков Михаил Игоревич.

— Очень приятно. Помещик Ртищев Никита Григорьевич.

— Вы позволите мне пригласить вашу супругу на полонез?

Я даже мысленно усмехнулся от подобной наглости. Полонез первый танец любого бала. И в программке, присланной вместе с приглашением, он так же значился во главе списка. Традиционно первый танец дамы и девицы танцуют с сопровождающими их мужчинами, если таковые имеются. Буде она прибыла с матушкой или батюшкой, тогда совсем другое дело. Но Ольга-то не одна. И он отлично это знает.

Подобное поведение можно интерпретировать не просто как пренебрежение, оно граничит с оскорблением. И судя по тому, что даже Ольга не смогла сдержать эмоций, тут же заледенев взглядом, я в своих умозаключениях был не одинок. Не дав жене открыть рот, я заговорил первым, придерживаясь нарочито вежливого тона.

— Позвольте уточнить, Михаил Игоревич, что вы сейчас делаете? Пытаетесь спровоцировать меня пренебрежительным поведением? Или решили прощупать, насколько правдивы сплетни, и действительно ли у нас с Ольгой Платоновной чувства, а не брак по расчёту?

— Я попросил бы…

— Не стоит, Михаил Игоревич, — продолжая вежливо улыбаться, оборвал его я. — Кто бы ни попросил вас об этой выходке, затея эта глупая. Во избежание недоразумений я бы советовал вам принести извинения и удалиться.

— Б-боже, куда катится мир. Какой-то худородный дворянчик…

— Я бы вас попросила…

Ольга начала было подниматься, но я положил ей руку на плечо и, глядя в глаза, успокаивающе улыбнулся. Потом обернулся к бояричу и самым беззаботным тоном произнёс:

— Пшёл вон, убогий. Или я тебя сейчас в пол втопчу и скажу, что так и было.

— Ожидайте моих секундантов, сударь, — тут же выпрямившись, словно лом проглотил, ответил он. После чего удалился, не удосужившись попрощаться хотя бы ради приличий.

— Вообще-то, я и сама могла поставить его на место, — уже совладав с собой и томно обмахиваясь веером, заметила Ольга.

— И лишили бы меня возможности поучить этого придурка, — не согласился я.

— Ох, Ртищев, Ртищев. Что у вас за привычка вынуждать окружающих бросать вам вызов, — с безнадёжным видом вздохнула она.

— Я лишь довожу до логического завершения ими же и начатое, — возразил я.

— Не желаете кого-нибудь пригласить на танец? — решила сменить тему Ольга.

— Нет. Если только ради приличий составить пару вам.

— Предпочту воспользоваться этим, чтобы пропустить полонез. Хм. А впишу-ка я вас на все мазурки, кадрили и польки.

Я отметил, что пропускать она намерена только подвижные танцы, где приходится скакать козочкой. Вполне объяснимо в её положении. Понятно, что медики моего мира не чета местным лекарям, но и они не боги, а потому, если есть возможность избежать рисков, то так и следует поступить.

Вообще-то, была у меня мысль, что она пожелает избавиться от моего ребёнка. Но, как видно, материнский инстинкт в ней оказался куда сильнее, чем мне казалось изначально. Вот как-то не хотелось верить в Ольгин прагматизм и желание заполучить потомство с сильным даром. Признаться, в этом случае я сильно разочаровался бы в ней.

— Я вижу, у вас тут весело, — заметил подошедший Любавин с бокалом игристого в руке.

— Не сказать, что совсем весело, но и не особо скучно, — пожал я плечами, высматривая лакея с подносом.

До фуршетных столов дело ещё не дошло, но по залу уже разносят вино. Не то чтобы местным нужно перед танцами слегка разогреть кровь и сломать ледок для преодоления смущения, как это бывало на дискотеках моего времени. Здесь с развлечениями не очень, а потому народу раскачиваться не нужно. Вино же требуется, чтобы просто занять руки и слегка промочить горло.

Ольга также взяла бокал, предпочтя безалкогольное столовое вино. Признаться, до появления в этом мире я понятия не имел, что такое вообще существует. Безалкогольное пиво, оно конечно, да и то, я полагал, что это технологии будущего, а тут пожалуйста. И ведь на вкус самое настоящее вино со всем полагающимся букетом.

Наконец распорядитель бала объявил о начале и призвал пары занять стартовую позицию. Я даже залюбовался тем, как этот ловкач виртуозно разруливал толпу желающих принять участие в танце, выстраивая их в нужном порядке. Впрочем, справедливости ради, присутствующие и сами прекрасно разбирались в вопросе, а потому их достаточно было лишь слегка направить.

— Никита Григорьевич, не принесёте ли мне мороженого? — попросила супруга, едва зазвучал торжественный полонез.

— Разумеется, Ольга Платоновна.

Я глянул на Любавина, и тот едва заметно кивнул, мол, понял, составлю компанию и присмотрю. Несмотря на особенности нашего общения, я успел изучить пристрастия жены и не назвал бы её лакомкой. Вообще она предпочла бы мороженому пирожное или торт. Но ни то ни другое в бальный зал не пронести, моветон-с. Совсем другое дело мороженое. Оно и допустимо, и в то же время наличие чашечки в руках дамы являлось уважительной причиной отказать партнёру в танце. Впрочем, кавалеры, видя столь явственный сигнал, даже не пытались их приглашать.

Мороженое можно было получить в буфетной комнате, где за стойкой обнаружился пока ещё скучающий лакей. Ведь вечер только начался, и дамы, основные потребители холодного лакомства, пока ещё не успели разгорячиться.

— Полноте, Лев Сергеевич, возможно ли подобное? Ольга Платоновна известна как добропорядочная девица, — с сомнением произнёс полноватый мужчина, что среди одарённых явление достаточно редкое.

— Уж давно не девица, а дама, Корней Михайлович. И я вам совершенно авторитетно заявляю, что она понесла от покойного Каменецкого. Этот же худородный дворянчик просто вовремя подвернулся под руку. Сильный дар, достаточно выгодное оправдание, только и всего.

— Но не проще ли было избавиться от плода, как и не было ничего. И уж тем паче при лекарских талантах её матушки.

— А кровь? Это же кровь Каменецких. Каково Зарецким заполучить в свои руки такой козырь? Мне стало известно из достоверного источника, что князь Каменецкий будет настаивать на освидетельствовании плода, дабы удостовериться, что кровь Каменецких не уйдёт на сторону.

— И чего вам было не поговорить где-нибудь в другом месте, — тяжко вздохнув, произнёс я, чем привлёк к себе внимание.

— Прошу прощения, милостивый государь, с кем имею честь? — поинтересовался тот, которого собеседник назвал Львом Сергеевичем.

— Худородный дворянчик Ртищев Никита Григорьевич. Не представитесь?

— Столбовой дворянин Лужин Лев Сергеевич.

— Не соблаговолите ли, Лев Сергеевич, пройти вместе со мной и принести извинения Ольге Платоновне за ту ложь, которую вы только что тут изливали?

— С чего бы мне так поступать? — вскинулся тот.

— В принципе, я так и думал, — удовлетворённо кивнул я.

После чего без замаха, но от души врезал этому сплетнику апперкот, разом опрокинув его на паркет, где он благополучно и замер. Оглядел неподвижное тело, неодобрительно покачал головой и обернулся к лакею за стойкой:

— Любезный, сделай-ка мне чашечку ванильного.