Волокита

Глава 29

Некоторое время спустя. Клан Волокита.

День открытых дверей в академии. По случаю такого замечательного события в клане случается паника. Устраивает которую не кто-нибудь, а сам патриарх.

К всеобщему удивлению и даже лёгкому шоку всех, выясняется что патриарху нечего надеть. Все камзолы, костюмы и прочие наряды, по мнению Ерофея, не то... От чего он ругается, постоянно ворчит и с завистью смотрит на Славку, который с одеждой вообще не заморачивается.

Надевает чёрные брюки, ботинки, белую рубашку, поверх жилетку. На шее завязывает галстук, на манер Светлоградских аристократов. Взлохмачивает волосы и всё, он готов.

От его вида вздыхают женщины, все... Даже те кто не сним. Называют его картинкой. Говорят что вся женская часть академии едва увидев его упадёт.

Ерофею тоже так говорят, но патриарх не верит. Психует и решает не идти. Потому что по своему мнению, выглядит как бездомный которого с помойки подобрали и во фрак нарядили. Всё не то. Всё не так.

Не выдержав такого безобразия, Ерофей на манер Славки взлохмачивает себе волосы, смотрит в зеркало, вздыхает и садится в кресло.

— Па-а-ап? — подваливает к нему Славка. — Чего психуем?

— Одежда не подходит, — сквозь зубы цедит патриарх. — Надо было что-нибудь прикупить. А я...

— А ты прекрасно выглядишь.

— Не успокаивай меня, Слава. Не надо. Я просто старый и некрасивый.

— Очень даже красивый, — заходит в комнату Маргарита. — Несколько штрихов добавить надо. Садитесь, глава, выпрямляйтесь. Пара минут и вы себя не узнаете.

Первым делом Маргарита причёсывает Ерофея. Немного подумав набрасывает на него простынь. Аккуратно подстригает усы и бороду. Убрав отстриженные волосы, снимает простынь. Развязывает галстук, завязывает по новой. Заставляет Ерофея встать, надевает на него жилетку, сверху пиджак. Застёгивает пуговицы, хмыкает и расстёгивает их. Притаскивает трость, просит Ерофея встать и посмотреть в зеркало на результат.

— Ничего себе... — выдыхает Ерофей. — Маргарита, руки твои золотые. Я даже.... Помолодел как будто. Славка, а ну встань рядом.

Славка встаёт, улыбаясь смотрит и только сейчас замечает как сильно они с Ерофеем похожи.

— Что скажешь, сын?

— Скажу что она уже твоя, — улыбается Славка. — Отлично выглядишь. Через час выходим, пообещай что больше не станешь заморачиваться.

— А Лиза точно придёт?

— Пап...

— Волнуюсь я. Вдруг передумает. Или этот урод...

— Этот урод, как пишет Ника, твою Лизу по потолку обходит. Не бойся.

— Не знаю... — морщится Ерофей. — Ты напиши Нике. Узнай.

Славка пишет. Ответ приходит незамедлительно. Он улыбаясь читает, говорит отцу что всё хорошо. Фотографирует его и идёт завтракать.

В это же время, на другом конце города, в доме Жигуновых, разворачивается драма.

Растерянная Ника, в комнате Лизы, стоит у двери в ванную, смотрит на раскиданные по комнате платья, чулки, нижнее бельё...

— Мам, — постучав в дверь говорит Ника. — Выходи. Времени уже, почти, нет. Мы так опоздаем. Выходи.

— Не выйду. Я старая уродина.

— Ну мам!

— Тебе хорошо. Надела брюки и кофту и уже неотразима. Я с двух часов ночи всё, что было, перемерила. Ничего не подходит. Я не пойду, мне надеть нечего.

— Это будет очень некрасиво. Мы обещали что придём. Тут Слава пишет, интересуется всё ли у нас в порядке.

— Напиши что я не иду.

— Он фотографию Ерофея Евгеньевича прислал. Хочешь посмотреть?

Дверь открывается, Лиза высовывает руку. Ника вкладывает в руку телефон, дверь тут же закрывается. И тишина...

— Мам, смотри как Волокита для тебя готовился. Если не пойдёшь...

— Что мне надеть!? — вылетает из ванной Лиза. — Ника! Выручай. Ни одно платье не подходит.

— Оденься как я.

— Одинаково? Ника...

— А что? Мам, сама посмотри. Мы как сёстры. Если тебя одеть как меня, то нас за близняшек примут. А если, как я с недавних пор подозреваю, у Славочки и Ерофея Евгеньевича вкусы схожие...

— Мне пятьдесят. Ника, я не могу одеваться как школьница.

— Почему?

— Стыдно?

Ника отбирает у Лизы телефон, открывает фотографию Ерофея, улыбаясь смотрит и показывает её маме.

— Ладно, — вздыхает Лиза. — Я попробую. Только вот... Мне штаны нужны. Кофта твоя подойдёт. А вот штаны...

— Как-нибудь влезешь. У меня есть на размер побольше. На вырост покупала.

Ника притаскивает штаны. Начинается процесс заталкивания Лизы в предмет одежды.

Тянут и толкают вдвоём. Кряхтят, шипят, матерятся. Слишком выдающиеся нижние полушария Лизы, несмотря на эластичный материал одежды, налазить и вмещать такие объёмы отказываются.

Не помогает даже натирание бёдер мылом. А когда, с помощью мата и упоминаний чьей-то матери, штаны всё же оказываются на месте... При первом же движении Лизы, расходятся по швам.

— Ну нет, — шипит Ника. — Такую встречу я не пропущу. Мама, снимай. Я сейчас такое принесу... Волокита старший, ляжет как только тебя увидит. Да и младший тоже...

****

Некоторое время спустя. Академия.

Шагая рядом с сыном, Ерофей замечает какие сильные изменения последовали в школе.

Сегодня Славка не пытается спрятаться за отца, он с гордо поднятой головой уверенно идёт в класс. Встреченные ученики... Парни... Одни идут здороваться, другие пытаются сбежать. Девушки, в основном, бросают в Славку комплименты. Восхищаются его внешним видом.

Также Ерофей замечает, что женщины из числа преподователей и матери других учеников, уж слишком пристально смотрят на самого Ерофея. Что вызывает гордость.

Так они проходят в класс. Ерофей садится рядом с сыном. За ними с дочерьми приземляется Никита. Подтягиваются остальные.

Славка же замечает что отец ждёт Лизу. Смотрит на дверь, и когда кто-нибудь входит, пытается подпрыгнуть. Когда входит Вася Жигунов, Ерофей кривится. Но радуется, если это недоразумение пожаловало, то и Лиза где-то рядом. Однако Лизы и Ники всё ещё нет. Зато есть барон Рябинин Андрей Михалыч. Такой же рыжий как его сын. И вот он...

— Здравствуйте, Ерофей Евгеньевич, — подваливает к парте Рябинин.

— И вам не хворать, — кивает Волокита. — Хотите что-то обсудить?

— Вы знаете — да, — улыбается Рябинин. — Я бы хотел обсудить наше будущее.

— Наше? — глянув на побледневшего Васю Жигунова спрашивает Ерофей. — Ну давайте, удивляйте меня. Просто очень интересно, какое общее будущее, может быть у нас с вами.

— Понимаю ваше настроение, ваше сиятельство. Наши сыновья часто вздорили...

— Вздорили? — заставляя Рябинина икнуть поднимается во весь рост Ерофей. — Многолетние издевательства теперь так называются? А давайте, Андрей Михайлович, мы с вами тоже повздорим. Так, не сильно, чисто по дружески. Например через дуэль, до смерти.

— Ерофей Евгеньевич... — мямлит Рябинин. — Я не хочу...

— Хех, такая же жаба как и Жигунов, — встаёт Никита. — Ты чего хотел, обморок. Только не вздумай юлить передо мной. Я в отличии от моего друга, спокойствием не страдаю.. Сломаю тебе челюсть и дело с концом. Выкладывай!

— Как есть говорю, — громко икнув выдаёт Рябинин. — Давайте женим нашу Машеньку и вашего Славу. Закончим вражду. Получим выгоду.

От таких слов, падает со стула Жигунов. Ракитские напрягаются. Тимирязевы, Саня и как понимает Слава его дед, начинают злорадствовать.

— Исключено, — краснеет от злости Ерофей. — Мой сын и твоя дочь, даже рядом никогда не встанут. Попробуйте, женить свою красавицу, на... Да вот, на младшем Жигунове.

— Младший Жигунов, — морщится Рябинин. — Это глупость. Более неподходящего варианта, найти невозможно. Мальчишка, учитывая его действия, умом слаб.

— А мне какое дело? — разводит руками Ерофей. — Значит так. Славку не отдам. Будешь что-нибудь мутить, вызову на дуэль и убью. Тебе Слава, запрещаю подходить к Рябининым. Узнаю что хотя бы заговорил с ними, пороть буду несколько дней. Обрати внимание на невест. Вон Люба и Света. Ника...

— Считаешь наш выродками, Ерофей?

— А кто вы? Выродки и есть. И ты, и дети твои. Вы же знаете, что подобное притягивает подобное. Ну так вот и женихайтесь с Жигуновыми. Следуйте своему учению, рожайте уродов. Это поколение Жигуновых, тщедушное и большеголовое. Как головастики. Сойдётесь, будете ещё и рыжими. Аха-ха! Минус на минус, дают плюс. Только здесь не математика, а генетика. Так что...

— Зря ты так, Ерофей. Я договориться хотел, по-хорошему.

— А ты меня не пугай, — складывает руки на груди Волокита. — Пуганый. А раздавить тебя, мерзость, труда не составит. Вспомни своего друга, Павла. Каким он был и где он сейчас? Отказался от дуэли, журналисты сей позор в красках осветили. Теперь даже помоечные псы, над Павлом смеются. Хочешь повторить? Я организую. Ну что ты замолчал, Рябинин? Или ты думал что я с тобой с разбега породнюсь? Ошибся ты. А теперь пошёл вон. Я сегодня добрый, меня сын радует. Но проверять насколько и испытывать меня, категорически не советую. Ты меня знаешь, порву и расстраиваться не буду.

— Разговор окончен, — садится Никита. — Пшёл отсюда.

Рябинин, от страха, гордой походкой мефедронщицы удаляется. Но оставлять Волокиту в покое никто не собирается. Подходят Тимирязевы. Дед с ходу извиняется, а потом начинает благодарить Славу за то, что хоть и очень травмоопасным образом, смог поставить Саше мозги на место. Саша теперь учится, хорошо одевается и больше не унижается перед Жигуновым.

К удивлению Славика, отец общается с ними вежливо и доброжелательно. Шутит, смеётся, говорит что всякое бывает. Ну и радуется за Сашу. Правда пальцем ему грозит, от чего Санёк бледнеет. И тут...

Открывается дверь.. В класс заставляя Славика и Ерофея встать, заходят они. Ника и Лиза. Обе в коротких кожаных курточках. Обе в чёрных лосинах. Грациозно покачивая бёдрами, они подходят к парте. Ника хватает Ваську за ухо и выкрутив выкидывает его из-за стола. Обе надменно фыркая садятся. Синхронно поворачиваются и улыбаются. От чего Ерофей едва не вскакивает, но все планы рушит звонок. В класс заходит сам директор. Обводит всех тяжёлым взглядом и начинает первый урок. На котором разбирает успеваемость, поведение и порядки в академии.

Ерофея всё это не интересовало. Он смотрел лишь на Лизу и улыбался.

Несколько часов спустя. Город. Славик.

Я, Люба, Света, Ника, Лиза, отец и Никита, сидим в ресторане. В отдельной комнате. Обедаем и...

И тут очень интересно. Ерофей от Лизы отлипнуть не может. Держит её руку, улыбаясь что-то рассказывает. Лиза на это млеет и хихикает. Точно также млеет и сидящая у меня на коленях Ника.

Волокушин ест и усмехаясь смотрит на нас.

— Давайте уже к делу перейдём, — сняв с себя Нику и усадив Любу киваю.

— Да, давайте, — смотрит на меня Лиза. — Очень хочется послушать планы мальчика, который, на словах, меня в кино водил, цветы с конфетами дарил, но так никуда не сводил и ничего не подарил.

— Признаю, уделали... Кхем... Один - один. Но шутки - шутками, а поговорить всё же придётся. Значит так, Вероника и Елизовета, у нас есть план и вы поможете его нам воплотить.

— Что за план? — напрягается Лиза. — если вы хотите отравить Павла, то я в деле. Я с радостью налью ему в еду всё что можно, да и то что нельзя тоже.

— Подождите, о воинственная красавица. Травить никого не надо...

— Тогда как!?

— А ты, Елизавета, просто послушай, — улыбается Никита. — Удивишься. Я когда услышал, даже не поверил в то, что вот этот чертёнок сам всё придумал. Слушай...

— Так вот, — тобнимая Любу продолжаю. — Ваша цель, подлить в еду Павла, одну очень интересную жидкость. Она же сыворотка правды. Сделать это нужно аккуратно, прямо перед приёмом в честь двухсотлетия Императора. Далее, Павел, после первой же рюмки, выпито на приёме, теряет голову и вываливает окружающим все свои козни, планы и даже свои гадские мыслишки.

— И про нас, — твздыхает Лиза.

— А на вас грехи есть? Даже если есть, это легко можно убрать.

— Как? — щурится Лиза.

— Очень просто. Начните доводить его. Понимаю, общаться с ним, вы не хотите. Но так надо. Говорите, про Императора которого он ненавидит. Восхищайтесь им. Гоните на учение Вальмонда. На самого Павла, Тимофея и Ваську. Выводите их из себя. Если надо будет, стойте под дверью и кричите о том как любите Императора. Когда придёт время, он об этом расскажет. Потом... Мы отберём у вас всё...

— А это зачем? — удивляется Лиза. — И как?

— Затем, что после того как Павла закроют, а его закроют. Унаследует все Тимофей, если Павел его за собой не утянет. Тимофей и Васька, ламбухи каких мало. Оставшись на улице, вы последние о ком они будут думать. А у нас есть три расписки, моя невеста, Маргарита, обчистила Павла в карты. Расписки на сто тысяч, двести и пятьсот. Когда вы окажетесь на улице, я подойду к наследнику и предложу отпустить вас. В обмен на расписки. Конечно же расписки мы им не отдадим, получат обычные бумажки. Вы получаете свободу и переезжаете к нам, ваша прошлая жизнь идёт нахрен. Понимаете?

— Действительно, чертёнок, — вздыхает Лиза. — А ты не обманешь?

— Посмотрите вот на этого человека, — указываю рукой на отца. — В вас, Елизавета, он втрескался с первого взгляда. А теперь посмотрите на Нику и на меня.

— Да, глупый вопрос, — твздыхает Лиза. — А что будет с верными мне людьми? Их немного, всего пятеро. Наша целительница. Две домохозяйки, нянька Вероники. Сторож...

— Если верны, — улыбается Ерофей. — Не бросим.

— Они верны. Они лечили меня. Втихаря кормили когда я сидела в подвале... Только благодаря им, я на цепи не загнулась.

— На цепи? — удивляется Никита.

— Мне трудно об этом говорить, — опускает голову Лиза. — Но да, на цепи. Как собака. Я... Я не сдавалась. За это меня или приковывали к стене или подвешивали к потолку. Я всё таки ведьма, хоть мне запретили учиться, физическая сила у меня была. Так бы я их изломала. Поэтому...

— Подробнее, — рычит Ерофей. — Что эти твари делали с тобой?

— Я не могу... Это в прошлом. Это...

— Быстро! — рявкает Волокита.

— Б-быстро... — теряется Лиза. — Быстро... Учение Вальмонда. В скором времени, я должна была родить от Тимофея. Ника от Василия. Потом Павел передумал и решил сам жениться на Нике. Я этого не хотела. Я против. Но кто меня слушал... Я глупая женщина не осознающая всего величия учения. Простите...

— Всё в порядке, — бормочет Ерофей. — Павел идиот. Ты не виновата. Сейчас мы выпьем и больше не будем об этом вспоминать.

Выпить не получается. Дверь в нашу отдельную комнату открывается. Внутрь вваливаются злые, но при этом бледные от страха Тимофей и Василий Жигуновы.

— Лиза, Ника, — пищит Васька. — Вам пора.

— А вот это, уже не тебе решать, — улыбается Ерофей. — Слава, сын, я хочу видеть на полу их зубы. Не жалей, тебе за это ничего не будет. Сами они немощные, а их папаша трус каких мало.

— А если ты, Тимофей, — встаёт Никита. — Попытаешься использовать магию... Ты пойдёшь со мной на дуэль. Тебе, сопляк, от боя не отвертеться.

Ссаживаю с себя Любу, целую своих девушек, выхожу из-за стола...

— Это не ваше дело, — понимая что сейчас будет, стонет Тимофей.

— Теперь наше. Ты подходи, не стесняйся... Можешь убежать, но тогда я тебя в покое не оставлю. Ты, за то что пришёл сюда и помешал нашим посиделкам, проклянёшь всё на свете. Сюда иди!

Бежать братья Жигуновы, даже не пытаются. Видимо от страха, стоят как вкопанные.

Первый удар достаётся Ваське. Который отхватив в зубы садится и начинает плакать. Тимофей выдерживает два удара. На третьем падает и прикидывается ветошью.. Помогает это слабо, схватив одной рукой за шею, второй бью в зубы.

Увы, этот мир жесток. Делать скидки слабоумным, вырожденцам и текущим крышей, здесь смерти подобно. Они не поймут, не оценят. Они лишь убедятся в своей безнаказанности. Может быть это неправильно, может слишком жестоко, но они сами виноваты.

Они, по отношению ко мне, Лизе, Нике, никакой жалости не проявляли. Они были уверенны в том, что с ними ничего не случится. Что всё будет как всегда. Не угадали.

Да, становиться злым я не хочу. А становиться поехавшим от силы монстром не хочу ещё сильнее. Но в этом случае... За то что эти уроды издевались над беззащитной женщиной, за то что били и пытали...

Заношу руку, укоряю кулак выбросом воздуха. Едва не ломаю руку от силы получившегося удара. Но ломаю Тимофею табло. Челюсь с хрустом разламывается, изо рта вместе с кровью вываливаются зубы.

— Смотри, ничтожество, — схватив плачущего Ваську за волосы подтаскиваю его ближе. — Что видишь? Кучу дерьма! А это за то, что он позволил себе прикоснуться к Лизе. Просто прикоснуться. Урод трогал её грудь, когда она в подвале висела. Как думаешь, Вася, что было бы с вами, если бы твой брат зашёл чуть дальше? А я тебе скажу. Вас, уродов, я бы наизнанку вывернул. Скажешь не моё дело? Нет, теперь моё. Ника моя, а Лиза женщина моего отца. И за них, я буду вас убивать. Каждый день, я буду калечить и уродовать вас. Передай Павлу, я приду за ним. Приду за всеми вами. Я вас уничтожу, размажу, я заставлю вас попробовать зачать в Павле новую жизнь. И вы, потому как трусы, сделаете это. А теперь пошли отсюда. Жалкие, немощные выродки.

Как только Васька утаскивает Тимофея, возвращаюсь за стол, вытираю салфеткой кровь с руки....

— Мы так много для тебя значим? — спрашивает Лиза.

— Да, — подтягивая рюмку улыбаюсь.

— Приятно... — вздыхает Ника.

— А ради нас он троих убил, — надувается Люба, но видя взгляд Никиты отворачивается.

— Лиза, — смотрит на неё Волокушин. — как я понимаю, своих детей вы...

— Детей, Никита Иваныч? У вас есть сыновья? Если не ошибаюсь, трое. А вот теперь представьте. Поставьте себя на моё место. Вы женщина. Вас связывают и насилуют. Неоднократно. Потом, вы рожаете. Ваших детей воспитывает тот кто вас насиловал. И ваши дети, ваш старший сын, называет вас шлюхой. Не может пройти мимо, не ударив в почку или в живот. А когда вы плачете от боли, взываете к совести отпрыска, этот самый отпрыск, хватает вас за волосы, тянет и шепчет на ухо как и в каких позах отымеет вас. Вы можете представить, как ваш сын, прижигает вам ноги раскалённым железом, лупит розгами до тех пор, пока кожа не лопнет. Вы можете представить, как это, наблюдать как ваш сын, в наглую домогается вашей же дочери? Как сидя за ужином, в открытую говорит что ночью придёт к ней и воспользуется её ртом? Можете?

— Извини, Лиза, — опускает голову Волокушин.

— Никто не знал. Было время когда я любила их. Но потом... Их натуру пробудили. Павел вскрыл их истинные сущности. Да, даже сейчас мне их жалко. Видя как Слава уродует Тимофея, у меня сердце удары пропускало. Но после стольких лет ада, страха и боли... Всё что можно во мне умерло. Извините. Мне пора.

— Сядь, — ловит её за руку Ерофей.

Садит рядом, обнимает и поцеловав в лоб прижимает к себе. Лиза не выдерживает, начинает плакать...

Да... Этот мир очень жесток. Нет здесь места сантиментам и уж тем более всепрощению... Но могло быть и хуже... Возможно, даже намного, хуже...