Игра не для слабых: Загадка башни

Глава 1 «Гронесбургские топи»

— Выпад делай глубже и целься либо в горло либо в подмышку, — бросил Бернард кладя тренировочный клинок на завалинку, — Если ты будешь так неуверенно бить, то лишь оцарапаешь противника, вместо того, чтоб его убить. Кольчугу прорубить всё равно не получится, так что уместнее будут колотые удары в те места, которые ей не прикрыты.

— Ну хорошо, — Айлин тоже отложила меч в сторону и отёрла тыльной стороной ладони вспотевший лоб. В последние дни степь накрыло одеяло тяжелой, изнуряющей жары, разжимавшей свои душные объятия лишь после заката солнца, — А если на нём надета полнорукавный хауберк, а на шее — горжет.

— Ну хоть эти слова ты выучила, — хмыкнул сержант, но увидев недовольный взгляд девушки тут же посерьёзнел и добавил, — В таком случае метить лучше в лицо или попытаться полоснуть его по ногам. Повезёт — попадёшь в бедренную артерию. Нет — так хотя-бы пустишь врагу кровь и выведешь его из душевного равновесия. Так, теперь что касается тебя, — он повернулся в мою сторону и смерил меня придирчивым взглядом, — Ногу доворачивай сильнее. Если не будешь этого делать — откроешь паховую область врагу. И он, уж поверь, не преминет этим воспользоваться. Щит держи ниже. Поднять к лицу ты его всегда успеешь, а вот если атака пойдет по ногам — заблокировать её будет труднее. С уколами у тебя всё в порядке — слава трём, научился, но слишком медленно и предсказуемо. У тебя взгляд выдает то место, куда будет нанесён удар за пару секунд до самого удара. Конечно, какие-нибудь головорезы с большой дороги или кметы вряд-ли заметят эту особенность, но опытным фехтовальщикам она уже давным-давно известна. Допустишь такую ошибку и враг моментально перехватит инициативу. Старайся обманывать до последнего. Взглядом, движениями, стойкой. Тогда у тебя будет шанс застать противника врасплох. Так, всё, хорош отдыхать, — Он поднял деревянный тренировочный меч и поудобнее рондаш (средних размеров круглый щит) и принял боевую стойку, — Нападайте.

Я тяжело вздохнул. Отёр со лба пот, поплотнее нахлобучил шлем и взял тяжелую струганую палку, заменявшую нам тренировочные мечи. После неё страшно болели мышцы плеч и предплечий, а оставленные этим орудием пытки синяки могли не проходить неделями. Но Бернард настоял именно на таком варианте, аргументируя это тем, что выносливость тоже нужно тренировать.

И он был прав. Стоило схватке затянуться дольше, чем на три-четыре минуты, я тут же начинал выдыхаться. Движения становились медленными и неточными, взгляд — замутнённым, а поддоспешник начинал липнуть к телу натирая и мешая в бою. Эту проблему надо было как-то решать.

Я бросил на взмокшую девушку короткий взгляд. Убедился, что она смотрит на меня и два раза моргнул. Вторая схема атаки. Мы уже не первый раз тренировались вместе и использовали эту систему сигналов. Конечно, телепатия была бы удобнее, но одним из условий боёв было полное отсутствие магии. Тоже идея сержанта. И тоже верная. Магия — ненадёжный и опасный союзник. Инструмент, ресурс которого может исчерпаться в самый неподходящий момент. А вот рука вряд ли тебя подведёт. Конечно, если никто её прежде не искалечит.

Я рванулся вперёд. Щит поднять. Короткий рубящий удар снизу, через ногу и пах. Раздаётся глухой тяжелый стук. Деревяшка бьётся о деревяшку. Скрипит, входя в клинч. На мгновение перед глазами мелькает кривая ухмылка сержанта. Айлин, стоявшая у Бернарда за спиной, делает шаг вперёд. Короткий прямой выпад. Сержант не видит её. Не может знать откуда ему сейчас прилетит. Просто не успеет отразить этот удар.

Вновь раздаётся скрип деревяшек. Мой меч проваливается в пустоту, чуть было не утаскивая меня за собой. Девушка, вложившая всю силу в удар пролетает чуть вперёд, на мгновение теряя сержанта из виду. Ошибка. Причём большая. Бернард делает вольт в сторону, отступает чуть назад и коротким точным ударом бьёт девушку под коленку. Затем ещё раз, но уже по шее. Короткий вскрик. Девушка падает на землю, пытаясь прийти в себя. Сержант поворачивается ко мне. Что ж, теперь мы один на один.

Шаг вперёд. Широкий рубящий удар сверху справа. «Клинок» с глухим стуком бьётся о дерево рондаша. В следующий миг мой собственный щит сотрогается от удара, заставляя меня чуть отступить назад. Замешкаться на секунду. На ту самую секунду, которой хватает Бернарду, чтобы перехватить инициативу. На щит обрушивается град ударов. Отступаю ещё на шаг и занимаю глухую оборону, попутно выискивая прореху в защите противника.

Сержант продолжает наседать, на первый взгляд бездумно лупя палкой в щит. Но он ничего не делает бездумно. В следующий миг ритм прерывается. Правая нога на мгновение ощущает холод и лёгкое прикосновение тренировочной палки. Щит рефлекторно опускается вниз. И тут же в груди возникает пожар. Кромка рондаша, ударившая в солнечное сплетение, заставляет отступить назад, на мгновение потеряв сосредоточенность. На лице Бернарда блуждает торжествующая улыбка. Он делает шаг вперёд. Наносит своим щитом прямой удар в мой. На мгновение что-то заслоняет заходящее солнце. И прямой рубящий удар сержанта обрушивается в то место, где я стоял секунду назад, лишь едва цепляя меня по плечу.

Вольт в сторону. Рубящий справа снизу. Деревяшка звенит по кольцам кольчуги, заставляя сержанта отступить назад и поднять рондаш. Рывок вперёд. Удар щитом в щит и тут же замах, прямой сверху, с прицелом в голову. Бернард перехватывает клинок в середине пути. Зажимает в клинч и тут же уводит его в сторону, пытаясь вывернуть рукоять у меня из руки. Шаг назад. Клинок вверх и вправо. Удар. Тренировочный клинок бьётся о дерево рондаша. Шаг вперёд. Прямой удар щитом и…

Поединок прервался, рассыпавшись сотнями разноцветных искр, медленно утопающих во тьме. Голова болела. Воздух с трудом вырывался из груди. В спину упиралось что-то твёрдое и острое. Его «присутствие» ощущалось даже через толстую ткань гамбезона и два ряда колец кольчуги.

— Эй! Ты как? Живой? — голос с трудом пробивался сквозь вату, забившую уши. Чья-то рука потрясла меня за плечо. Затем ухватилась за него, помогая встать на ноги.

Я открыл глаза, и свет тут же резанул по ним, отдавшись тупой ноющей болью в затылке. Перед взглядом на мгновение появилось встревоженное лицо Бернарда. Затем Айлин. Меня усадили на завалинку. Расстегнули пряжки ремней, стянули с головы шлем и подшлемник.

— Вроде ничего страшного, — послышался голос сержанта. Он всё ещё продирался сквозь густой слой ваты, но уже был намного отчётливее, — Крови нет, вмятин тоже. Жить будет.

— Ну конечно, ты погляди на него. Он на ногах не стоит, а если отпустить — завалится, — ответил ему возмущенный голос Айлин, — Не мог ему куда-нибудь в другое место залепить, а? Обязательно надо было снова по голове?

— Моя дорогая, — в голосе Бернарда послышались раздражённые нотки, — Ты думаешь в реальном бою вам кто-то будет делать поблажки? Вы оба либо можете сражаться, либо нет. Если да, значит и на тренировках делать будем это в полную силу. Если нет — значит вам просто не место на поле боя.

— Я в порядке, — прохрипел я, опершись спиной на стенку фургона и прикрывая глаза рукой. Лучи заходящего солнца били прямо мне в морду, — Просто мутит слегка. Минут пять и всё пройдет.

— Уверен? — Айлин села рядом и окинула моё лицо внимательным взглядом, — Может тебе снова к Вернону сходить? В прошлый раз его микстура здорово поставила тебя на ноги.

— Уверен, — кивнул я, — Обычное сотрясение. Пройдет за неделю, а пока остаётся просто перетерпеть.

— Угу… И не получать новых ударов по голове, — проворчала девушка, глядя на сержанта. Тот лишь равнодушно покачал головой. Мол, я уже всё сказал, что хотел, а ты можешь теперь трындеть, что душа пожелает.

Я тяжело вздохнул, отстегнул от пояса фляжку, сделал небольшой глоток и передал её девушке. Та тут же присосалась к горлышку. Несколько мгновений сидела неподвижно, просто глотая воду. Затем всё-таки нехотя оторвалась и с виноватым видом вернула её назад. Я отмахнулся, мол ничего страшного. Воду в последнее время приходилось сильно экономить. Дождей давно не было, а почти все колодцы, попавшиеся нам по пути оказались завалены трупами. На людей ещё худо-бедно хватало запасов, а вот лошади уже начинали недомогать от нехватки влаги.

— В чём мы продолбались на этот раз, — поинтересовался я, убирая флягу и вновь опираясь спиной не стенку фургона.

— Много в чём, — пожал плечами сержант, прохаживаясь взад вперёд, — Для начала, у вас слишком очевидная схема атаки. Один колет сзади, другой спереди. Слишком уж легко от такой увернуться. Вот если б вы сделали рубящие удары в двух противоположных направлениях, мне было бы на порядок труднее это парировать. Затем, Айлин — ты слишком громко пыхтишь, когда нападаешь. Я момент твоей атаки затылком почувствовал. И вкладываешь слишком много силы в удар. Любой опытный фехтовальщик тут же использует это против тебя.

— Но ты же сам сказал бить сильнее, — возмутилась девушка.

— Да, сказал, — кивнул сержант, — Но это не значит, что надо вкладывать всю силу в удар. Если тебе её не хватает — тренируйся, но не забывай про стойку и равновесие. Генри, — Бернард повернулся ко мне, — У тебя с этим лучше. По крайней мере, гораздо лучше, чем когда мы начинали тренировки. Но у тебя всё ещё проблемы с вниманием. Схватку следует видеть целиком, а не концентрироваться на её отдельных деталях. И нужно хоть немного предугадывать движения противника. Иначе так и будешь пропускать удары. Так… — он обвёл нас задумчивым взглядом и снова прошёлся взад-вперёд, — Теперь в общих чертах. Вам нельзя драться в паре.

— Это ещё почему? — мы спросили это почти одновременно.

— Вам коротко или длинно? — Бернард наконец закончил ходить и присел на перевёрнутое ведро, стоявшее аккурат на краешке нашей импровизированной площадки.

Я посмотрел на заходящее солнце, затем окинул взглядом линию горизонта, раздёленную надвое тонкой полоской змеистого тракта. Разведчиков всё ещё не было видно. Должно быть деревня оказалась дальше, чем мы предполагали.

— Времени навалом. Давай длинную версию, — я снова приложился к фляге. Совсем немного. Чтобы просто смочить пересохшее горло. Затем протянул её Бернарду. Принял. Обтёр горлышко рукавом гамбезона. Сделал глоток и поморщился.

— Опять вода, — проворчал он, возвращая мне флягу, — Клянусь шестерыми, я уже скоро начну её ненавидеть.

— Сам же решил бросить, — пожал плечами я, — А коль уж пошёл на принцип…

— То иди до конца, — закончил за меня сержант, — К сути. Любой опытный фехтовальщик, когда ему приходится драться с двумя бойцами сразу, первым делом будет пытаться выбить самого слабого противника. Не только ради того, чтобы сосредоточить всё своё внимание на более опытном бойце. Но и чтобы вывести того из душевного равновесия. Да, да, не смотрите на меня так. Обычно видя, как их товарищ истекает кровью, люди теряют над собой контроль и начинают допускать ошибки. Смертельные ошибки, — Бернард на мгновение замолчал, вытирая рукавом пот со лба, затем вновь окинул нас тяжелым взглядом и продолжил мысль, — Опытному фехтовальщику достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто самое слабое звено. Двух — чтобы определить, насколько не насрать второму на первого. Впрочем, на вас даже смотреть не нужно. И так на лицах всё написано.

— То есть… — до Айлин похоже не совсем дошло, к чему клонит Бернард.

— То и есть, что первой под меч такого фехтовальщика попадёшь ты. Генри взбесится, сделает ошибку и сам отбросит копыта, или что у вас, демонов, отбрасывается, — в голосе сержанта послышались раздражённые нотки. Будь перед ним обычный солдат, он бы давно уже принял жим лёжа, и отжимался бы до тех пор, пока лекция о его мозгах размером с орех не подошла бы к концу. Но с «начальством» ему приходилось себя сдерживать и проявлять недюжинное терпение.

— Поэтому, лучше избегайте таких схваток, — уже спокойным голосом закончил мысль сержант.

— Так уж вышло, что такие схватки нас находят сами, — мрачно ухмыльнулся я, — Так что у нас есть ровно два варианта. Либо научиться сражаться вместе. Либо сдохнуть, напоров ошибок. Я бы предпочёл первый вариант.

— А получите первый, — ухмыльнулся сержант, но затем, увидев наши взгляды, посерьёзнел и добавил, — Но если иначе никак, то твоя первостепенная задача, — он ткнул пальцем в Айлин, — Не сдохнуть и не дать себя покалечить. Мечом ты машешь пока-что отвратительно, так что постарайся просто не лезть в Генри под руку. А твоя, — он перевёл взгляд на меня, — Оттягивать внимание противника на себя, чтобы она не сдохла или не покалечилась. Всё ясно?

— Более-менее, — кивнул я.

— Тогда на сегодня достаточно, — Бернард хлопнул себя по коленкам и встал, — На следующем привале продолжим.

— Что, учишь молодёжь уму-разуму? — со стороны одной из повозок послышался голос…. К нам бодрой походкой подошёл капитан бароновой стражи. В последнее время они с сержантом довольно неплохо общались. В этом не было ничего удивительного. Два старых вояки просто не могли не найти общий язык.

— Пытаюсь, — хмыкнул Бернард.

— И как? Получается? — капитан окинул нас изучающим взглядом. Я криво ухмыльнулся и кивнул ему. Мол, мы тоже рады тебя видеть.

В последнее время Карл всё больше и больше ошивался у нас. То общался с Бернардом, то сидел у костра с простыми солдатами, деля с нами вечернюю трапезу. Полгода назад я бы заподозрил, что его подослали к нам шпионом, но теперь… Теперь понемногу начал разбираться в людях. Он приходил сюда не ради того, чтобы выкрасть какие-то наши секреты — было бы что красть. А просто чтобы хоть ненадолго оказаться посреди тех, кому не нужно лизать жопу знати, просто потому, что она знать. У барона в отряде царила жёсткая иерархия. Выгребать этому бедолаге приходилось не только за любой косяк своих солдат, но и просто, когда у Байрана было плохое настроение. А у нас он мог почувствовать себя свободным человеком. Хотя-бы на полчаса-час.

— Да не особо, — махнул рукой сержант, — Отрабатываем пока самые простые приёмы. К комбинированным атакам подойдем хорошо, если, через месяц-другой. И то, — он многозначительно покосился на нас с Айлин, — ежели продолжим тренироваться с тем же усердием.

— Ну, раз молодёжь тебя не сильно укатала, может разомнёмся уже по-настоящему? — предложил Карл, — Хоть я и давненько уже не дрался с хорошим мечником, но руки поди сноровку то ещё не подрастеряли.

— Добро, — хмыкнул Бернард, — На деревянных?

— Не, ну мы что, дети что-ли? — возмущённо бросил капитан, доставая из ножен бастард. Затем покосился на нас и добавил, — Без обид.

Я махнул рукой. Мол, говно вопрос. По части фехтования мы и правда, пока что недалеко от детей ушли. Во взгляде Карла промелькнуло удивление. На долю секунды, но мне и этого хватило, чтобы заметить. Он улыбнулся, кивнул и принял боевую стойку. Бернард тоже вытащил из ножен меч. Несколько секунд оба бойца неподвижно стояли друг напротив друга. А затем в воздухе завихрилась сталь.

Я тяжело выдохнул. Достал из промасленных ножен кацбальгер, взял прав прави́льный камень и принялся приводить в порядок собственный клинок. Вообще-то это была работа нашего отрядного кузнеца, но изредка, когда ремонт был не слишком уж сложный, я и сам этим занимался. Чтобы убить время и чтоб лишний раз подтянуть навыки. В конце-концов кузнец не всегда будет под рукой. Поэтому способность самому позаботиться о своём оружии уж точно не будет лишней.

— Ты явно чем-то недоволен, — Айлин легонько толкнула меня в плечо, — И даже не вздумай отнекиваться. У тебя прямо-таки на лбу это написано.

— Недоволен? — я бросил на девушку короткий взгляд, отложил в сторону камень и на несколько долгих мгновений задумался, — Нет, скорее напуган.

— Чем?

— Тем, как прошла последняя битва, — я вновь взял в руки камень и принялся водить им по краю щербатого лезвия, — И той пропастью, которая лежит между нами и, — я кивнул в сторону бойцов, вокруг которых продолжали танцевать клинки, — И ими.

— Давай по порядку. Чем тебе битва не угодила?

Вот чем она иногда бесила, так это тем, что не могла вовремя помолчать и оставить человека наедине со своими мыслями. Обязательно нужно было докопаться и всё выяснить. Сопереживание, конечно, хорошая штука, но всё-таки иногда уж больно она не в тему.

Я тяжело вздохнул, ещё немного помолчал, собираясь с мыслями и всё же ответил. Не отстанет ведь, пока не отвечу.

— Нас раскатали в том сражении. Не смотря на то, что у нас было и преимущество в виде вагенбурга и время на подготовку.

— Но ведь мы всё-таки победили в том сражении, — возразила девушка, — Потеряли всего одного человека, а положили чуть ли не добрую сотню. По-твоему это называется «чуть было не раскатали»?

— Двоих, если быть точным. Лейн потом умер от гангрены, — поправил её я, продолжая водить камнем по лезвию, — И ещё пятеро в ближайшие пару недель не смогут встать в строй. Это не считая потерь барона и сира пенька. В целом получилось примерно… Один к пяти. При том, что у нас были выстроены укрепления.

— А у них численное преимущество, — возразила девушка, — И лошади. Сам говорил, пехоте очень сложно сражаться против конницы. Так что мы ещё очень неплохо держались.

— И, тем не менее, нас всех чуть было не перебили. Из этого надо бы сделать выводы. Но, честно говоря — хрен его знает какие. Разве что: «Чем дальше в лес, тем толще партизаны», — я отложил меч в сторону и снова уставился на нитку тракта, заворачивавшую за тёмные силуэты холмов у самого горизонта. По ней в нашу сторону довольно быстро двигались несколько чёрных точек, поднимая за собой облака пыли. Разведчики возвращались. С хорошими ли вестями на этот раз? Скоро узнаем. Хотелось бы, конечно, чтоб с хорошими. Давненько их не было.

— С партизанами тоже всё понятно, — пожала плечами Айлин, — На нас рискуют нападать только те, кто думают, что смогут нас победить. Поэтому, чем сильнее становимся мы, тем более могущественными становятся наши враги. А те, что помельче, просто начинают избегать с нами встречи, — она на мгновение задумалась, — Сам посуди. Неужели мы бы сейчас проиграли тем бандитам из Медовища, про которых ты рассказывал?

— Им то? — я на мгновение задумался, — Нет. Этих мы бы раскатали минут за десять, если не меньше. Они и драться то толком не умели. Впрочем, что ещё ты возьмёшь со вчерашних крестьян.

— Тогда тем более, о чем переживать? — улыбнулась девушка.

— О том, что чем сильнее мы становимся, тем более серьёзные ребята начинают обращать на нас внимание. Впрочем, в одном ты права. Бессмысленно переживать о том, на что ты не можешь повлиять. Но, — я отложил меч в сторону, встал и слегка прошёлся, разминая ноги, — Это не значит, что мы прекратим тренировки. И боевое слаживание с женским батальоном не помешало бы провести.

— Тяжело это всё, — Айлин сняла с головы шапель и подшлемник, вытерла лоб платочком. Затем коснулась шрама на щеке и болезненно поморщилась. Рана затягивалась хорошо, но тёмный, змеистый след никуда пропадать не собирался. И это её бесило, — Ночью идём. Утром и вечером деревяшками машем. Днём жара такая, что хрен уснёшь даже под навесом фургона. Вам, мужикам, может и просто такое даётся, но не забывай, что я то всё-таки…

— Хотела быть наравне со всеми, — хмыкнул я, не сумев отказать себе в удовольствии её подколоть, — А наравне со всеми быть тяжело. Никто тебе в бою поблажек делать не будет. И на то, что ты женщина — не посмотрят. Уработают чем-нибудь тяжелым, а если после этого выживешь… — я на мгновение замолчал и бросил в её сторону весьма выразительный взгляд, — Ну, ты знаешь. Так что давай, определяйся поскорее, ты всё-таки наравне со всеми или ты самка женщины.

— Скажешь тоже, самка женщины, — раздражённо бросила Айлин. Она хотела ещё что-то добавить, но уже не успела. К нашей палатке подъехали трое разведчиков. Ольрик — боец возглавлявший дозор, спрыгнул с лошади и подошёл к нам. Видок у него был мрачный.

— Ну что там? — поинтересовался я. Хотя мог бы и не спрашивать. Ответ и так был ясен.

— То же, что и всегда, — ответил солдат, стягивая со вспотевших ладоней кавалерийские перчатки, — Обугленные руины. Трупы, которыми уже успели попировать вороны и дикие собаки. Ещё одна мёртвая деревня.

— Которая уже по счёту? Третья? Или четвёртая?

— Пятая, товарищ командир. Осбрук, Дернвил, Странд и название ещё одной я не запомнил. У этой тоже его нет. Её то и деревней назвать трудно. Так, три больших хутора человек на тридцать народу.

— Может на выселках кто уцелел? — поинтересовалась девушка. Солдат смерил её задумчивым взглядом, затем покачал головой.

— Если и так, то они наверняка уже ушли от греха подальше. В сёла покрупнее. Туда, где есть какие-никакие стены.

— А с колодцем что? — спросил я, уже не питая особых надежд. Во всех предыдущих разорённых сёлах в колодцы скидывали трупы. Они разлагались, отравляя воду так, что она не годилась даже для лошадей.

— Отравлен, — сплюнул Ольрик, вытирая тыльной стороной ладони вспотевшее лицо, — Алерайские ублюдки не покорять эту землю пришли, а очищать её. Им колодцы ни к чему.

Понятно. Что ж… Значит, придётся ужиматься ещё сильнее. Надо будет поставить парням задачу соорудить хотя-бы самые примитивные переносные водосборники. На рассвете, когда караван останавливается, они могли хотя-бы потихоньку накапливать росу, а уж в случае дождя так и вовсе стали бы нашим спасением.

— Значит привал отменяется, — бросил я. Подхватил небольшой ящик с инструментами, запихнул его в фургон. Немного постоял, повернувшись к остальным и скомандовал, — Всё, парни. Сворачивайте лагерь! Нам ещё до гор топать и топать!

Мы неторопливо двигались на юг по тонкой, давно иссякшей ленточке зелёного тракта. Двигались, а перед нашими глазами разворачивался гобелен войны. То тут, то там попадались руины сожжёных деревень. Нередко ночной горизонт расцветал заревами далёких пожаров. Днём же в тяжелые, свинцовые тучи, никак не желавшие разродиться дождём, упирались столбы жирного чёрного дыма.

Впрочем, Алерайцам не давали безраздельно хозяйничать на просторах Воющей степи. Нередко нам по дороге попадались и следы схваток. От мелких стычек на пару десятков человек, до крупных сражений в которых принимали участие несколько сотен бойцов. И всегда достаточно легко было определить, кто победил. Если Алерайцы, то они просто бросали трупы на месте схватки и мчались дальше, грабить и жечь. Если тяжелая конница Эйденвальда, то своих павших они хоронили, а трупы южан стаскивали в кучу и сжигали, чтобы те не привлекали внимание хищников.

Нередко на дороге попадались и беженцы. Когда совсем малыми группами, когда — большими отрядами. Все они шли в сторону моря, ища спасения за стенами прибрежных твердынь. Многие были истощены. Просили у нас воду, провизию и фураж. Но мы ничего не могли им дать. Нам самим отчаянно их не хватало. Мы рассчитывали на переход через худо-бедно, но всё-таки населённую степь. Никто не ждал, что путь будет идти через выжженную пустошь.

Некоторые из беженцев присоединялись к каравану, ища спасения. Помогали, чем могли, за возможность пожрать и в кои-то веки нормально выспаться. С полдюжины мужиков даже попросились в отряд. Большую часть Бернард отбраковал. Оставил лишь двоих, которые уже умели обращаться с оружием. Мы не настолько нуждались в новых рекрутах, чтобы брать на содержание кого попало.

Несколько раз нам навстречу попались крупные отряды тяжелой конницы Эйденвальда. Они шли по следу налётчиков, проникших вглубь страны. Именно от них мы и узнали, что пожар войны охватил практически весь юг от Дрейка до Розенхофа. Но большая часть вражеских сил сосредоточилась вокруг золотого тракта или двинулась дальше. По этим местам они лишь прокатились опустошающей волной, не став задерживаться и ждать, когда тяжелая рыцарская конница перебьёт их.

Встречались и уцелевшие городки. Виндхол и Дернхоф. Их спасли стены и бдительная стража. Одни отряды налётчиков просто обошли селения стороной. Другие же — обломали о них зубы. Но и в них мы не смогли пополнить запасов. Из-за наплыва беженцев колодцы вычёрпывались до самого дна, а еды и местным уже отчаянно не хватало.

А один раз мы наткнулись на ферму с пристроенной к ней скотобойней. И того, что мы там увидели, боюсь никому из нас уже не забыть до конца жизни. Когда-то в просторном сарае, с крыши которого свисали крюки для сушки и свежевания туш животных, забивали скот. Но пришедшие сюда Алерайцы нашли строению совершенно иное применение.

Внутри стоял тяжелый терпкий смрад гниющих трупов. На цепях болтались изувеченные человеческие тела. У многих из них не хватало кистей рук и ступней. Некоторых женщин отрезали груди. Мужчин почти поголовно оскопили. Пропажа обнаружилась тут же. Все «лишние части» просто побросали в угол. Теперь они выглядели скорее, как гниющая и воняющая куча мяса, но в ней ещё угадывались очертания отрубленных конечностей.

Вот только к несчастью попавших под ножи бедолаг, им не дали умереть сразу или истечь кровью. Культи прижгли, а то, что осталось от их тел, развесили, подцепив за рёбра. Те, кого миновала смерть от болевого шока, ещё сутки, а то и двое, мучались, прежде чем отдать богам душу.

Когда мы вышли на свежий воздух, никто так и не сказал ни слова. Но даже барон, за всю свою долгую жизнь на юге повидавший немало дерьма, был мрачнее тучи. Айлин мутило. Она то и дело порывалась отойти в кусты и вывернуть свой желудок наизнанку. Посеревшее лицо Бернарда не выражало ничего, кроме злости и отвращения.

— Там было явно не всё, — заметил сержант, бросая мрачный взгляд в сторону сарая, некогда служившего скотобойней, — Интересно, куда делось остальное? Растащили дикие собаки?

— Сомневаюсь, — мрачно бросил барон, — Не припомню, чтобы собаки умели открывать засовы, пускай и наружные.

— Ну тогда, разве что они сами их съели, — Бернард невольно поморщился, представив себе эту сцену.

— Не исключаю, — всё так же мрачно ответил барон.

Но путешествие не могло продолжаться вечно. Очередным утром, затянутым дымчатой хмарью, мы увидели его. Величественный горный хребет, мрачной стеной протянувшийся от горизонта до горизонта. Его укрытые снегом вершины терялись в тяжелых свинцовых тучах.

Степь понемногу начинала сходить на нет. Бурые волны безбрежного травяного моря бились о скалы сухого, колючего кустарника, покрытого мелкими, жёлто-зелёными листочками. За полосой кустарника начинались деревья. Сначала такие же небольшие и скрюченные, как и сами кусты, затем всё прямее и выше. Вскоре над нашими головами зашелестели густые зелёные кроны. Тучи немного разогнал прохладный горный ветер, и сквозь листву пробились яркие лучи полуденного солнца. Расплескались солнечными зайчиками по густому моховому ковру. Над головами запел свою трель одинокий скворец. Где-то вдалеке послышалось журчание первого горного ручейка.

Мы надолго остановились возле него. Сначала пили сами и набирали бочки. Потом стали распрягать и подводить коней. Животные очень ослабли и отощали под конец нашего пути. Еды то у них было в достатке — трава степей пускай и не самое изысканное блюдо, но всё же кони её жевали. А вот воды на них уже не хватало. Ещё немного и у нас бы начался падёж скота. Но, горы показались как нельзя вовремя.

— Я снова почти люблю этот мир, — улыбнулась Айлин, запрыгивая на спину своей кобылы.

— Это ненадолго, — хмыкнул барон, тоже ехавший верхом, рядом с нашей телегой, — Полоса леса тут довольно узкая. Скоро начнутся топи. А это значит, духота, дурман, комары, а так же… — он выдержал эффектную паузу, — Топляки, болотники, мороки, блуждающие огни, лоймы, лозовики, бродницы, бианьши.

— Опять клятые духобабы, — тихо выругался под нос Брандон — командир зелёной десятки. Барон презрительно покосился на него, мол всякую чернь к разговору не приглашали, но комментировать не стал. Лишь мрачно ухмыльнулся и добавил:

— Этим путем перестали пользоваться не просто так. Он намного опаснее золотого тракта. По крайней мере, был опаснее до недавнего времени. Так что будьте начеку. Иначе эти проклятые болота поглотят нас так же, как и всех прочих, пытавшихся пройти этой дорогой.

Барон оказался прав. Уже к вечеру лес начал редеть. А по бокам от мощёного тракта меж корней деревьев начали попадаться тёмные заводи бочагов. Сначала мелких, а затем всё глубже, глубже и глубже. В тяжелом, пропитанном влагой воздухе зазвенели крыльями первые комары. Поначалу они приставали лишь к лошадям. Те недовольно фыркали, крутили головами и били по бокам длинными метёлками хвостов. Вскоре зачесались и люди. Мелкие пакостники распробовали вкус человеческой крови и начали докучать уже нам, облепляя лицо и норовя забраться под накидки и гамбезоны.

Солнце кровавым маревом разливаясь по небосводу тонуло за тёмными кронами далекого леса. На мир стремительно наползала хмарь серых, промозглых сумерек. Хмарь, в которой начинали то тут, то там загораться крохотные зелёные огоньки. Суеверные солдаты поговаривали, что так обозначают себя души людей, давным-давно утонувшие в бездонных маслянисто-чёрных бочагах, обступавших тонкую нитку тракта с двух сторон. Вернон и Родрик успокаивали всех, что это всего-лишь болотный газ, периодически вырывающийся на поверхность. Но их уговоры мало на кого действовали.

Людям было не по себе. Лошади тоже волновались, фыркали и крутили мордами. Все ощущали присутствие чего-то. Или кого-то. И этот кто-то безмолвно взирал на нас зелёными огоньками бескрайних топей, затянутых густым, белесым туманом. Туманом, в котором то тут, то там возникали тёмные очертания безликих фигур. Провожали нас пустыми, мёртвыми взглядами и бесшумно растворялись в молочно-белой мгле.

— Брр, — поёжилась Айлин, — Днём то тут ещё ничего, а вот ближе к ночи становится совсем как-то муторно.

— Тоже чувствуете, — в голосе барона послышались напряженные нотки, — Это хорошо. А то я уж было подумал, что мне дурман на голову давит.

— Надо бы разбить лагерь, — кивнул я, бросив короткий взгляд вниз по насыпи. Туда, где над тёмной поверхностью очага только что зажегся очередной призрачный огонёк, — Думается мне, ночью по этим топям идти небезопасно.

— Твоя правда, — согласился Байран, — Только нужно найти подходящее место.

Долго искать его не пришлось. Вскоре из тумана показались развалины какого-то старого хутора, располагавшегося на обочине тракта. Крыша его давно сгнила и провалилась. Насыпь под одной из стен размыло и она рухнула в болото, оставив наверху лишь вывороченный кирпичный остов. Три другие тоже, выкрошились, вымылись дождями и теперь смотрели кривыми пеньками гнилых, почерневших зубов в усеянное звёздами небо.

Вокруг строения была площадка, на которой виднелись несколько старых кострищ, внушительная колода дров и даже несколько завалинок, сколоченных из того, что попалось под руку. В траве возле обожжённой, полуразвалившейся стены поблёскивал чёрным боком брошенный походный котёл. Похоже, мы далеко не первые, кто останавливается здесь.

— Всё, стой! — рявкнул барон, дёргая за удила своей лошади, — Разбивайте здесь лагерь! Только не забудьте коней стреножить как следует! Не хватало их потом ещё из болота вытягивать. Генри, Айлин, — он спрыгнул с коня и окинул нас взглядом, — На пару слов.

Бросил и пошёл к краю насыпи и уставился куда-то в молочно-белую мглу, всё ближе подступавшую к нашему будущему биваку. Мы слезли с лошадей и поравнялись с ним.

— Сегодня выставите двойные дозоры, — бросил барон, даже не оглянувшись на нас, — И попросите магов начертить вокруг лагеря какие-нибудь охранные руны или иные знаки, которые отпугивают нечисть. Я же в свою очередь вытрясу с нашего слегка обеззубевшего друга пару-тройку фунтов соли. Говорят она тоже здорово всякую нечисть отпугивает.

— Думаешь, тут настолько опасно, — поинтересовалась Айлин, бросила взгляд на болота, увидела в белёсой мгле ещё один тёмный силуэт и зябко поёжилась.

— Хрен его знает, — пожал плечами Байран, — Слухов ходило великое множество. Я то во всей этой нечисти не особо разбираюсь. Привык сражаться с живыми ублюдками, из плоти и крови. А вот призраки, мороки и проклятые — больше по вашей части. Так что вы мне и скажите, как от них защищаться.

— Кабы мы сами знали, — ответил я, невольно положив ладонь на эфес меча. На границе молочно-белой мглы показался ещё один странный силуэт. Вместо рук у него были четыре длинных щупа а голова разделялась на два цветка, или чего-то очень напоминающее их, — Но в одном ты прав. Лучше в таких вопросах перебздеть, чем недобздеть и потом обгадить штаны. Ладно, — я глянул на Айлин, заворожённо смотревшую на фигуры у подножия насыпи. Их там собралось уже целых три, — Идём трясти Вернона и Родрика. Они могут что-нибудь подсказать.

— И этих… Твою мать, как их? — барон на мгновение замялся, пытаясь вспомнить имена магов, — Альберта и Сюзанну ещё потрясите. Пусть отрабатывают харчи в конце-концов.

Весело потрескивал костёр, плюясь огненными мотыльками искр в тёмное ночное небо. В котле булькала похлёбка перебивая своим приятным ароматом тяжелый дух багульника, стелившийся над землёй. Где-то вдалеке кричала одинокая ночная птица.

Луны видно не было. Как и звёзд. Весь небосклон вновь заволокли тяжелые низкие тучи, из брюха которых уже начинал накрапывать мелкий дождик. Где-то в тумане стрекотали сверчки. Вернее должны были стрекотать. На деле же над болотами висела гнетущая, тяжелая тишина. Тишина в которой зажигались всё новые и новые призрачные огни.

Но теперь между ними и нами стояла целая стена из телег скреплённых деревянными щитами. Телег, на которых неусыпно дежурили две дюжины арбалетчиков.

— Айлин, может споёшь что, — бросил Якоб, присаживаясь к костру, — Развеяться бы немного. А то эти проклятые топи так и давят на голову.

— Дурман-трава всё это, — ответил ему Олмер, наливая себе в плошку дымящуюся похлёбку, — Надышались мы ейным духом, вот у нас голова кругом и пошла. Но хорошую песню послухать — оно так то завсегда приятно. Так что, мастерица, просим тебя, уж уваж.

— Или может нам наш бард подсобит в кои-то веки? — добавил Тур, — Сыграют и споют дуэтом, всяко веселее будет.

— Этот брехун-то, — раздался голос Ингмара из задних рядов, — Да он поди и лютню носит только для вида, а сам только тем и занят, что девок без разбору трахает.

— Э не, ты тут шляпу то не гони, — проворчал Одрин, тоже подходя к котлу и набирая полную миску похлёбки, — Я сам своими ушами слышал, как он поёт. Тоже мастер, каких поискать. Только мастерство своё показывает редко.

— Ну так-то значица просим сыграть и тебя, госпожа, и тебя мастер, — подытожил Олмер, кивая сначала то на Айлин, то на Роберта.

Девушка уже было открыла рот, намереваясь ему что-то ответить. Но в этот самый момент ночную тишину разорвал громкий крик, долетевший до нас со стороны болот. Вопила не ночная птица. Орал человек. Причём орал так, будто за ним по пятам гналась сама смерть. А ещё спустя миг, с ближайшего к нам воза послышался окрик одного из дежуривших там арбалетчиков.

— Стой! Кто идёт? Стрелять буду!