Игра не для слабых: Загадка башни

Глава 5 «Боевое крещение»

Один из моих бойцов, стоявший в трёх позициях от прорыва, внезапно попятился. Первый шаг был робкий. Медленный. Едва заметный. Второй уже шире. Третий ещё шире. Его руки, сжимавшие древко вульжа, разжались. Оружие выскользнуло из его ладоней и с глухим шлепком упало в жидкую грязь. Губы судорожно что-то прошептали. Слова, слетевшие с них разрезались о лязг стали на множество лоскутов. Рёв, крики и стоны десятков глоток разметали их по полю боя. Единственное, что сумело добраться до моих ушей. Короткое и лаконичное слово «Жить».

Солдат сделал ещё шаг. И повторил свои слова чуть громче. Словно бы убеждая себя в правильности своего выбора. «Я хочу жить» — слова на мгновение повисли в воздухе, прежде чем утонуть в гуле боя. Несколько человек стоявших рядом тоже остановились и начали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, кто это сказал. Сам же солдат медленно, словно бы всё ещё не был уверен в собственном решении, повернулся. Замер на одно бесконечно долгое мгновение. И сорвался с места в сторону леса.

Сделал шаг. Другой. Третий. Подскользнулся. Упал. Громко выругался и снова начал подниматься. Парни, следившие за ним попятились назад. Их вульжи и гвизармы тоже начали опускаться. Один судорожно смотрел то на меня, то на своего товарища, уже почти поднявшегося с земли. Другой неотрывно пялился на нежить, беснующуюся прямо перед первой линией и медленно, но верно отходил назад. Третий судорожно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что происходит.

Дезертир же встал. Рванулся вперёд. Успел пробежать ещё один шаг, прежде чем ему в челюсть впечаталась латная рукавица Бернарда. Послышался короткий сдавленный вскрик, тут же перешедший в невнятное бульканье. Дезертир упал, как подкошенный и больше не двигался.

— Стоять на месте! — заорал сержант, — Если кто дёрнется — я трахну его труп!

— Первая линия! Сомкнуть строй! — где-то по правую руку от меня заорал командир синих.

— Генри не спи! — рёв барона, раздавшийся над самым ухом, вывел меня из оцепенения, — Надо заткнуть прорыв. Первая линия колет уродов в брюхо, вторая добивает. На счёт три. Раз!

Я моргнул и огляделся по сторонам. Справа и слева от меня уже стояли по двое пехотинцев с гвизармами. Над плечом высовывалось древко бойца вставшего во второй ряд. Зараза. Теперь я, похоже на передке.

— Два!

Я поудобнее перехватил гвизарму и нацелил её в грудь ближайшего упыря. Раз первая линия колет, вторая добивает, значит моя задача бить нежити в грудь. Желательно так, чтобы остриё вспороло кольчугу и увязло в гнилом мясе. И при этом желательно ещё самому не подставиться под ответную…

Три!

Строй срывается с места. Ноги делают шаг. Другой. Третий. Остриё гизармы нацелено в грудь ближайшего упыря. У него в руках топор. Он не сможет меня достать.

Удар. Остриё с лёгкостью разрывает ржавые кольца кольчуги и входит уроду прямо меж рёбер. Тот на мгновение замирает, уставившись на древко гвизармы. Замахивается топором, намереваясь его перерубить. Но не успевает опустить руку. Лезвие протазана(копьё с листовидным наконечником) с противным, чавкающим хрустом врезается ему в глазницу, утопая в ней и дробя череп. Нежить на мгновение замирает, словно бы не в силах осознать свою вторую смерть, а затем попросту виснет на наших копьях.

— Сбрасывай! — крик раздаётся над самым ухом. Протазан тут же уходит вперёд, отталкивая повисшую на нём нежить. Я наоборот, рывком тащу гвизарму на себя. Остриё с глухим чавканьем выходит из гнилой плоти и обездвиженный труп падает прямо на своего всё ещё живого собрата.

— Давай!

Рывок вперёд. Удар. Остриё гизармы входит в грудную клетку монстра. Тот на мгновение дёргается. А затем опускает длинное ростовое копьё и без замаха бьёт им меня прямо в грудь. Сталь скрежещет о сталь. Воздух густым, липким комком застревает в глотке. Острыми осколками стекла начинает резать лёгкие. Мир начинает темнеть, но пальцы всё ещё судорожно сжимают древко.

— Сбрасывай! — окрик бьёт по ушам. Руки рефлекторно тянут древо на себя. Труп заваливается вбок, а глаза уже судорожно мечутся по полю боя ища нового противника. Но его поблизости нет.

Земля перед нашим небольшим клином завалена неподвижными трупами. Остальные уже отошли и формируют некое подобие нашего собственного, ощетинившегося пиками строя. Первая линия уже сомкнула щиты за нашими спинами.

— Назад живо! — крик барона на мгновение заглушил рёв нежити, отошедшей от нас на приличное расстояние. Несмотря на то, что их строй вновь ощетинился копьями, идти в атаку они не спешили. И через секунду я понял, почему.

Над головой просвистел камень. Просвистел, и с грохотом ударился о щиты первой линии, сомкнувшейся за нашими спинами. За ним тут же последовал второй. Третий. Четвёртый. Рядом со мной охнул боец. Охнул, выронил пику и схватился обеими руками за голову. На его шапели образовалась солидная вмятина.

Полководец мертвецов не собирался лезть на наши копья, пытаясь расширить прорыв. Вместо этого он выманил остатки второй линии вперёд, из под прикрытия башенных щитов и теперь собирался расстрелять их, словно в тире. Хитрый уёбок.

Щёлкнули арбалеты. Один из бойцов на фланге покачнулся. Выронил копьё. Схватился за торчащий из груди болт и начал медленно оседать на землю. На таком расстоянии кольчуги уже не спасали.

— Назад! — вновь прогремел голос барона, а в следующий миг чья-то рука вцепилась в ворот моего гамбезона и резко дёрнула на себя.

Я попятился, стараясь не выпустить гвизарму из рук. Краем глаза заметил, как один из солдат, тащит того бедолагу, в которого только что угодил камень. Но больше рассмотреть ничего не успел. В следующий миг мир взорвался мириадами цветных точек. Рассыпался на них и растворился в глухой, тяжелой темноте, оставив меня наедине с тупой, ноющей болью где-то в районе лба и тяжелым стуком кровяных молоточков в висках.

— Вытягивай! — чей-то приглушенный крик с трудом продрался сквозь вату, забившую уши. Рука, вцепившаяся в воротник, вновь рванула меня назад. Тело потеряло равновесие, рухнув всем своим весом на того, кто меня тащил. Ноги поволоклись по земле.

— Закрывай! — новый крик. Мир всё ещё был погружен в темноту. Светлые пятна уже понемногу пробивались сквозь её плотный полог, но всё ещё не складывались в цельную картину. Молоточки в висках постепенно затихали.

Чьи-то сильные руки дёрнули меня вверх, поставив на ноги. И поддержали, когда тело повело куда-то в сторону.

— … жив? Сражаться можешь? — слова продрались сквозь шум крови в ушах. Я попытался было ответить, но в следующий миг липкий комок воздуха, застрявший в горле очень настойчиво попросился наружу. Живот скрутила внезапная резь, вынудившая меня наклониться вперёд. А дальше всё произошло само собой. Сил сопротивляться всё равно уже не было.

— Да ёб твою мать! — голос явно принадлежал Бернарду. Он уже второй раз за этот бой вытащил меня из задницы.

— Жив… — я закашлялся и снова согнулся пополам. Но блевать уже было нечем.

— Раз жив, хватай оружие и вставай на позицию, — отрезал сержант, — Нам ещё нужно выиграть этот бой! А потом уже блюй сколько влезет. Хоть кишки наружу через рот выверни.

Выиграть? Он сейчас серьёзно. Мать твою, я на ногах еле стою. Хорошо, если рёбра не сломаны и в черепушке трещины нету. Вот только обязательно появится рано или поздно, если нежить снова прорвёт и без того тонкий и поредевший строй.

Я поднялся опираясь на древко гвизармы и помотал головой. Мир понемногу приходил в норму. Зрение всё ещё было мутным и слегка затуманенным по краям, но общую картину разглядеть уже удавалось. И была она не шибко радостная.

Из второй линии на ногах осталось около полутора дюжин человек. Они уже распределились за строем тяжелой пехоты и понемногу отгоняли нежить, вновь навалившуюся на наш строй. У первой линии дела обстояли немного лучше. На ногах оставалось больше четырёх десятков бойцов. До предела вымотанных, но всё ещё способных сдерживать натиск нежити. У той, к слову, тоже не всё было гладко.

Атака на наши фланги захлебнулась. Хоть там и пало немало наших пикинёров, но мертвецы так и не смогли прорваться через первую линию. Большая часть из них теперь устилала собой грязь, пропитавшуюся кровью и гнилью. Оставшиеся влились в костяк основных сил, который тоже был изрядно потрёпан.

Несмотря на то, что нежить не падала на землю после первого же укола, ранения не проходили для неё бесследно. Отрубленная кисть руки или перерезанные сухожилия на ноге неслабо урезали боевой потенциал мертвеца. Доспехи же их были слишком старые и ржавые, чтоб защитить от наших ударов и от такого исхода, так что большая часть оставшейся на ногах нежити оказалась уже изрядно потрёпана.

— Фланги наступают! Остальным ждать команды! Работаем! — заорал командир синих, тоже заметив, что ветер явно переменился.

Ещё раз сплюнув на землю желчь, перемешавшуюся с выступившей на губах, я перехватил древко гвизармы и встал на свободное место в строю. Просунул остриё над плечом пехотинца. Размахнулся ударил.

Работа продолжалась. Нежить всё ещё продолжала огрызаться, но делала это уже вяло и не особо уверенно. Их командир явно рассчитывал, что наш боевой дух сломается либо в момент прорыва строя, либо под градом стрел и камней. И он почти угадал. Почти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Треск ткани. Чавкающий хруст разрываемой плоти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Глухой скрежет металла о металл.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Сдавленный утробный рёв твари, попавшей на пику.

А командир синих прав. Это и впрямь работа. Тяжелая, предельно опасная, до крайней степени выматывающая, но всё-таки. В строю не до искусства фехтования. Не до вольтов, пируэтов, парирований и kolpo de villano. Для всех этих ухищрений фехтовального искусства нет ни места, ни времени. Единственная твоя задача — это выдержать столько ударов сколько получится, и сделать их столько, сколько позволят силы.

— Центр! Дави гадов!

Мой пехотинец качнулся вперёд. Принял удар копья на щит и тут же выбросил вперёд руку, перерубив кисть одной из тварей, подобравшейся слишком близко. Я тут же шагнул вслед за ним. Размахнулся и нанёс удар, попав её аккурат в отвисшую челюсть. Остриё гвизармы прошло насквозь, раздробив череп и перебив подгнившие позвонки. Пехотинец снова шагнул вперёд. Оттолкнул щитом тварь, повисшую на моём древке. Снова ударил.

— Марш! Марш! Марш! — орал командир синих. На каждый его выкрик мы делали шаг вперёд. И били, били и били. Несмотря на стук крови в висках. Несмотря на дрожащие от усталости и напряжения руки. Несмотря на перемешанный с тонкими струйками крови пот, заливавший глаза. Работу надо было доделать.

Командир мертвецов явно растерялся. Остатки его армии продолжали огрызаться, выпадами копий и небольшими внезапными клиньями, выброшенными в сторону нашего строя, но всё больше отходили назад, стараясь просто не попасть в окружение. Над головой вновь засвистели камни. Стрелки врага вновь начали работать по нам немало не заботясь о том, что могут попасть по своим. Большая часть камней била в щиты первой линии. Изредка особо неудачливый мертвяк взмахивал руками и валился под ноги своим собратьям, поймав снаряд затылком. Но нужного эффекта обстрел достичь уже не…

Откуда-то справа послышался короткий вскрик, заставивший меня повернуться. Один из наших пикинёров оседал на землю, прикрывая лицо руками. Между его пальцев сочились тонкие струйки тёмной крови. Иллюзия разрушилась быстро.

Я пригнулся и встал вплотную к своему пехотинцу. Тот сдерживал натиск сразу двух набросившихся на него тварей.

Замах. Шаг вперёд. Выпад. Удар. Треск разрываемой ткани, перемешивающийся с хрустом разрываемой плоти. Левая рука мертвеца безвольной плетью повисает вдоль тела.

Замах. Шаг вперёд…

Внезапно вражеский строй снова приходит в движение. Стрелки врага ломают порядок. Поначалу их движения кажутся хаотичными, но спустя несколько секунд становится понятно, что они делятся на две примерно равные группы и начинают расходиться в стороны, явно намереваясь зайти нам во фланги. Часть мёртвой пехоты тут же отделяется от основной группы и направляется к ним, пытаясь сформировать прикрытие. Оставшаяся нежить бросается вперёд, прямо на щиты первой линии и пики, пытаясь нас задержать и связать боем.

Замах. Шаг вперёд. Удар. Рёв твари, повисшей на острие пики. Шаг назад.

Мертвые стрелки формируют две слегка вогнутые шеренги на флангах. Остатки уцелевшей мёртвой пехоты выстраиваются аккурат перед ними. Ещё несколько секунд и воздухе вновь засвистят камни. Только теперь они уже будут направлены в наши спины. Враг снова перехватывал инициативу. Перехватывал прямиком из, казалось бы, безвыходной ситуации. Дерьмо.

— Центр стоит на месте! Фланги отходят! — орёт командир синих. Но мы и так уже стоим. И у нас всё ещё хватает работы.

Руки поднимают древко вверх. Замирают на несколько секунд. И тянут его вниз, обрушивая лезвие на голову очередного трупа. Глухой скрежет металла о металл. Хруст ломающихся позвонков. Руки снова тянут тяжелое древко вверх…

Внезапно в шум боя вплетается новый звук. Вой боевого рога тяжелой, оглушающей волной прокатывается по поляне. Его ни с чем не спутаешь, ведь так дуть в него умеет лишь один человек.

Нежить на мгновение замерла в нерешительности. Начала оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать источник опасности. Оглядываться так, будто бы их сгнившие, покрытые бельмами и гноем глаза всё ещё могли видеть. А в следующий миг из под густых крон деревьев показалась могучая фигура Тура. Показалась, размахнулась своей секирой и легко, будто бы играючи снесла голову одному из мёртвых стрелков, отправив её в первый и последний полёт. Мертвецы начали поворачиваться в его сторону, явно намереваясь наказать обидчика. Но сделать это им это уже было не суждено.

Спустя секунду над полем боя повис яростный рёв множества глоток. Вот только эти глотки принадлежали живым. Из под полога деревьев, вслед за здоровяком показались десятки бойцов в пурпурных, коричневых и жёлто-зелёных коттах. Нежить вновь сломала строй. Начала перегруппировываться, пытаясь прикрыть остатки своих стрелков. Но ей никто не дал этого сделать. Бойцы рванулись вперёд. Врубились в линии мертвецов, начав рвать их на части. Наши парни, всё ещё державшие центр, тоже не захотели оставаться в стороне. Строй разделился на две части и бодрой трусцой направился к двум мёртвым группам, моментально попавшим в окружение. На месте остались только я, да пара моих ребят. У нас уже просто не было сил, чтобы продолжать этот бой.

Нежить продолжала сопротивляться. Но вяло и хаотично. Большая часть мертвецов в какой-то момент просто побросала оружие и начала бросаться прямо на щиты, размахивая гнилыми пальцами и щёлкая зубами. Без тактики. Без стратегии. И без попыток хоть как-то защитить себя. Будто бы разум, столь искусно управлявший ей долгое время наконец утомился. Или, поняв, что сражение проиграно, потерял интерес к своим куклам. Потерял и сейчас на всех парах удалялся от места схватки, надеясь избежать праведного возмездия. Впрочем, надеялся он на это не безосновательно. У нас просто не было ни сил, ни людей, чтобы вылавливать урода по всем окрестным лесам и болотам.

Я опёрся на древко своей гвизармы, закрыл глаза и шумно выдохнул. Все тело ныло. По спине текли струйки липкого пота. Во рту чувствовался металлический привкус свежей крови, а один из передних зубов был наполовину сколот. Зараза. Опять отращивать. Хорошо, хоть пока маги под рукой есть. А потом? Придётся как-то самому выкручиваться.

— Ну, — на плечо легла чья-то тяжелая рука, от которой по всему телу прокатился очередной приступ тупой ноющей боли, — Поздравляю боевым крещением.

Я открыл глаза и посмотрел на говорившего. Это был Бернард. На щеке у него красовалась свежая, кровоточащая ссадина. Руки почти по локоть в какой-то отвратительной гнилой слизи. А на вышитом жёлтыми нитками льве — коричневое пятно от моей блевотины. Впрочем, и сам я выглядел не сильно лучше.

— В каком это смысле? — я устало уставился на ухмыляющегося сержанта. Не знаю почему, но его, похоже изрядно повеселило произошедшее на этой поляне, — Эта далеко не первая моя схватка.

— Те, в которых мы участвовали раньше — были скоротечными и хаотичными, — после недолгого размышления пояснил Бернард, — Стратегией там не пахло, да и тактики тоже было не особо. А тут… — он обвёл рукой поле боя, усыпанное телами мертвецов и тех, кто ещё полчаса назад мог причислить себя к стану живых, — Тут тебе показали настоящую войну, пускай и в миниатюре. Точнее то, как её видит простой пехотинец.

— Не могу сказать, что испытываю дикий восторг, — я скривился и снова сплюнул накопившуюся во рту кровь. Затем потянулся к застёжкам шлема. Железяка, не один раз спасшая мне сегодня жизнь, стала вдруг тяжелой и очень неудобной, — Почти всё, чему ты меня учил, тут оказалось бесполезно. Знай себе стой, держи линию и бей до тех пор, пока у тебя не отвалятся руки или какой-нибудь особо удачливый сукин сын тебя не прикончит.

— Зато теперь ты понимаешь, как выглядит настоящая война. Без дуэлей. Без магии. Глазами простого пехотинца. Это довольно ценный опыт, который у меня так и не получилось тебе вдолбить, — ехидно заметил сержант.

— Ага, — хмыкнул я, — Зато с задачей справился говнюк, управлявший этой мёртвой оравой. И быть может я даже усвою урок. Если только прямо сейчас не подохну от…

Я не договорил. Чьи-то тёплые руки обвили мою шею, вызвав новый приступ ноющей боли. Они же помогли расстегнуть завязки и стащить с головы шлем, а за ним и подшлемник. Прошлись по слипшимся от крови волосам. Затем девушка чуть отстранилась, достала из сумки длинный лоскут ткани и пропитала его отваром из кровоцвета. Резкая, щиплющая боль, вновь заставила меня поморщится, когда повязка коснулась лба. Но почти сразу же прошла, сменившись приятным, успокаивающим теплом. Айлин внимательно осмотрела свою работу, многозначительно хмыкнула и сказала.

— Немного сняло кожу со лба и ссадина на правом виске. А в остальном порядок. Я… — она на мгновение не смогла сдержать эмоции. Осеклась. Шумно выдохнула. И лишь затем продолжила, — Рада что ты жив. А сейчас извини. Мне надо бежать. У нас тут полно раненых, а команду лекарей носит хер знает где.

Я молча кивнул, и девушка тут же направилась к бойцу, прикрывавшему лицо руками. Он уже не сидел, а лежал на земле, свернувшись в позе эмбриона. Меж его пальцев все ещё сочилась кровь вперемешку с какой-то прозрачной слизью. Айлин присела на корточки рядом. Тихо бросила что-то успокаивающее. Достала из сумки новый пузырёк с зельем, относительно чистый бинт, кожаный чехол с полевым хирургическим набором и небольшой обрубок толстой, пеньковой верёвки. Снять боль магией она не могла, так что раскроенную рожу бедолаге придётся собирать «на живую».

Я отвернулся. Не потому что меня пугал вид крови или увечий — этого дерьма мне довелось повидать уже более чем достаточно. Моё внимание привлёк кряхтящий и неловко поднимающийся с земли сир «пенёк». Прочные латные доспехи защитили его тупую задницу от ударов десятков мертвецов. Вот только заброневое действие этих самых ударов всё равно отправило идиота отдыхать почти до самого конца схватки. Теперь же рыцарь пытался встать, попутно оглядывая ошалелым взглядом поле боя.

— Эйнар, Вигги. Кончайте жевать сопли и двигайте за мной, — скомандовал я. Бросил гвизарму прямо в грязь, положил руку на эфес своего клинка, хищно ухмыльнулся и добавил, — Нам нужно кое с кем очень серьёзно поговорить.