Игра не для слабых: Загадка башни

Глава 18 «Блюдо, которое подают холодным»

Натужно заскрипело дерево. Массивный дубовый стол резко оторвался от пола, перевернулся в воздухе, разбрасывая тарелки, кружки и блюда. Жалобно хрустнул и разлетелся на черепки кувшин с пивом. Покатился по полу запечённый циплёнок. Бандиты отшатнулись было назад, но больше сделать ничего не успели. Стол глухо застонал, кувыркнулся в воздухе и приземлился прямо на Когтя и сгрудившихся за его спиной бандитов. Послышался грохот и треск. Они сменились отчаянными криками и стонами раненых бандитов. Пятеро, включая самого Когтя на время выбыли из игры. Против нас осталось восемь человек.

Щёлкнули арбалеты. Два из трёх болтов высекли искры из кольчуг и упали на пол. Арбалеты оказались не в силах пробить доспех. Следом за ними начал оседать один из бандитов. Короткое чёрное древко торчало у него прямо из глазницы. Наши козыри кончились. Семеро остались против семерых. Теперь говорить будет холодная сталь.

Я вскочил. Рука рванула меч из ножен. Другая ухватилась за рукоять мизерикорда. Помещение тут же наполнил чей-то крик.

— Бей уродов!

Те бандиты, что ещё стояли на ногах, бросились в нашу сторону. Один — прямо на меня. Я не медля ни секунды сделал шаг назад. Так, чтобы табурет, на котором я сидел минуту назад, оказался прямо между мной и этим засранцем. Замахнулся ногой. И ударил окованным сталью носком ботинка. Глухо застонало старое дерево. Табурет взвился в воздух прямо перед лицом бандита. Тот отшатнулся чуть в сторону, пытаясь избежать удара. Почти получилось. Сидушка, сколоченная из толстых дубовых досок попала не в лицо, превратив то, в кровавую кашу, а ударила бандита в плечо. Кольчуга и стёганка смягчили этот удар, но говнюк всё равно на секунду чуть повернулся и потерял равновесие. Этого было достаточно.

Я рванулся вперёд. Замахнулся бастардом и ударил. Прямой рубленый сверху. Доспех такой не пробьёт, но синяки оставить а то и ключицу сломать — запросто. Бандит отступил на шаг, приняв бойцовскую стойку. Выставил над головой лезвие фальшиона, упершись в задний, тупой край клинка второй ладонью. Сталь зазвенела о сталь. Руки засранца чуть подогнулись под тяжестью удара, но парировать он его всё-таки сумел. А вот мою руку с кинжалом заметить уже не успел. Лезвие корда влетело прямо под край сбившейся на затылок шапели. Воткнулось в глаз и ушло в голову по самую рукоять. Тот лопнул. По щеке бандита покатилась кровавая слеза. Грязный приём. Но сражаться честно? Увольте. Я ещё пожить хочу.

Несколько невероятно долгих секунд он ещё тяжело дышал, уставившись уцелевшим глазом на рукоятку кинжала. Будто бы не верил, что уже убит. Затем начал медленно оседать на пол. Я рванул корд на себя. Лезвие не подалось. Слишком плотно засело в черепушке. Тогда я ухватился свободной рукой за ворот его гамбезона и толкнул бандита в сторону его товарища, сражавшегося в паре метров от нас. Телу, из которого стремительно уходила жизнь ещё хватило сил сделать пару шагов назад, в судорожной попытке сохранить равновесие. Но затем оно всё-таки завалилось. Прямо под ноги второму бандиту. Тот замешкался на секунду, пытаясь понять, что происходит, но тут же пропустил удар от Остина.

Фальшион солдата высек искры из кольчуги бандита, заставив того чуть наклониться вперёд. Удар попал в бочину. Не пробил доспех, но хорошо прошёлся по рёбрам. Я рубанул нижним боковым, целясь говнюку под колено. Попал. Лезвие бастарда с лёгкостью рассекло кожаные шоссы и впилось в плоть. Ткань и лезвие тут же окрасились в красный. Бандит отчаянно завыл от боли и припал на одно колено, стараясь удержать равновесие. Не так то легко стоять с перерубленными связками. Наотмашь махнул мечом в сторону Остина. Солдат не стал отступать. Лишь чуть вывернул кисть и рубанул снизу вверх. Раздался хруст разрубаемой плоти. Звон выпавшего клинка. По полу покатились три кроваво-розовых червяка отрубленных пальцев. Бандит несколько долгих мгновений пристально рассматривал свою изуродованную руку, на которой остались лишь большой и мизинец. Затем протяжно завыл, прижимая её к себе. То ли от боли, то ли от обиды. Солдат шагнул к нему. Одним движением сорвал с головы шапель. Вторым — наотмашь рубанул бандита по лицу. Разбойник попытался зажать рану руками. Упал на бок и забился в конвульсиях. В просвет между отсечёнными пальцами, потекла кровь, вперемешку со слюной, осколками зубов и какой-то омерзительной слизью. Урод, похоже, лишился ещё и глаза.

Бандиты прижатые столом начинали шевелиться. Один из них почти выбрался и теперь уцелевшей ногой отпихивал его в сторону, помогая остальным. Несмотря на первые успехи, скоро расклад сил мог смениться не в нашу пользу.

— Добей их! Быстро! — скомандовал я Остину, — Только лысого оставь. Он ещё нужен.

Солдат хмыкнул, вытащил из голенища сапога кинжал и рванул в сторону потенциального подкрепления противника.

С улицы донёсся тяжелый, рокочущий вой боевых рогов. Послышались отчаянные крики застигнутого врасплох отребья. Начался штурм крепости.

Я оглядел поле боя. Ульф попал в беду. Его пехотный топорик застрял в щите разбойника, уйдя в него почти по самую рукоять. Боец рванул оружие на себя, но то не подалось. Бандит тоже ударил. Ульф принял удар заслонившись собственным щитом. Так бы они и стояли, еслиб разбойник не подался вперёд и не долбанул бы щитом в торс солдату. Тот пошатнулся от неожиданности и тут же пропустил удар сверху. Сталь зазвенела о сталь. Топорик опустился прямо на макушку бойца. Тот охнул и едва заметно присел. Оружие не пробило шапель, но заброневой силы удара хватило, чтобы у Ульфа начало двоиться в глазах. Я рванул ему на выручку.

Сделал шаг. Другой. Бандит снова замахнулся. Удар боковой. Метит в шею. Третий. Одна рука поудобнее ухватила рукоять меча. Остриё нацелилось прямо в голову врага. Вторая перехватила меч за лезвие, чтобы точнее нанести укол. Но я не успевал. Не мог успеть. Разбойник ударил. Лезвие топорика с чавкающим звуком рассекло плоть, впившись в шею бойца. Тот глухо охнул. На губах выступила кровь. Я с разгону влетел прямиком в бандита. Остриё ударило под край шапели, заскрежетав по кольчужному койфу. Корпус ударил в корпус. Разбойник грохнулся на землю, выпустив из руки щит. Схватился за ухо. Его взгляд на мгновение помутился. Потом в нём промелькнула искра испуга. Он открыл было рот, но сказать уже ничего не успел. Я перехватил лезвие бастарда второй рукой. Размахнулся. И со всей силы опустил яблоко клинка прямо на переносицу бандита. Послышался влажный, липкий хруст. Глухой, протяжный стон. Я снова поднял клинок. И снова опустил. Затем ещё раз. И ещё раз. Когда закончил — лицо ублюдка превратилось в одно сплошное кровавое месиво, из которого торчали осколки костей.

Я выдохнул и принялся искать взглядом нового противника. Но не находил. Ещё двое бандитов уже валялись на полу. У одного в лице застрял пехотный топорик. Второй глухо стонал, пытаясь зажать пальцами рассечённую бедренную артерию. По полу рядом с ним растекалась лужа крови.

Трёх из той четвёрки бандитов, которую придавил стол, успел прирезать Ольрих. Последний бросил оружие и отполз к стене, подволакивая за собой сломанную ногу. Теперь же боец сидел рядом с Когтем, по дружески положив ему одну руку на плечо, а другой — приставив кинжал прямо к горлу. Двое уцелевших разбойников из свиты вожака оказались зажаты в угол четырьмя моими парнями. Шансов у них не было никаких. Бандиты это тоже быстро поняли и бросили оружие на пол. Весь бой занял не больше минуты.

Ко мне подошёл Ольрих и присел на корточки рядом с раненым парнем. Ульф зажимал шею рукой. Между его пальцев толчками пробивалась тёмная кровь. Помутневший от боли взгляд смотрел куда-то за наши спины.

— Тут можно что-нибудь сделать? — поинтересовался боец. Я покачал головой. Были перебиты артерия и гортань. Парень потерял уже прилично крови и лишь чудом ею же не захлебнулся. Медики даже если прискачут прямо сейчас — уже не успеют что либо сделать. Даже магия тут бессильна. По крайней мере та, что доступна мне и Айлин.

Ольрих помрачнел, но понимающе кивнул. Протянул кинжал, который мимо проходя вырвал из глазницы убитого бандита. Я присел на корточки рядом с парнем. Его взгляд на мгновение прояснился. Он попытался было что-то прошептать, но на губах вновь выступила кровавая пена.

— Всё хорошо, — бросил я, пытаясь успокоить его, — Мы победили. Помощь вот-вот будет здесь.

В его глазах на мгновение мелькнуло понимание. Затем — страх. Должно быть уловил нотки фальши в моём голосе, которые у меня так и не получилось скрыть. Тело дёрнулось, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Затем ещё раз, когда тонкое, длинное лезвие мизерикорда вошло парню под основание черепа. Дёрнулось и затихло. Его жизненный путь был окончен.

— Командир, с этими что делать будем? — спросил Эрик, пнув в живот скорчившегося на полу бандита. Того самого, которого Остин наградил рубленой раной через всю харю. Тот глухо застонал, продолжая прижимать уцелевшую и изуродованную руки к лицу. Между пальцами всё ещё сочилась кровь.

— Раненых добить, — скомандовал я, — Возится с ними всё равно нет резону. Живых свяжите и пока не трогайте. Они нам могут ещё пригодится. Жак, метнись кабанчиком на улицу и посмотри, как там дела у наших. Не нужна ли им помощь. Эрик, Остин, помогите поставить стол и усадите за него этого лысого борова. Теперь можно и поговорить.

Бойцы принялись выполнять приказы. Некоторые раненые бандиты ещё пытались сопротивляться, но их мнения уже никто не спрашивал. Парни резали глотки. Им надо было отомстить и за Эрика и за Ульфа… Была в этом некая ирония. Один Эрик мстит за другого. Ну да ладно…

Звуки боя на улице постепенно стихали. Где-то ещё звенела сталь, но теперь над ней преобладали стоны и крики раненых. Ржали растревоженные кони. Лаяли и скулили перепуганные собаки. В пылу схватки никто так и не додумался спустить их с цепи. Может, оно и к лучшему, что не пришлось их убивать. В конце-концов уж животные точно не виноваты в том, что попали в говёные руки.

Я подошёл к парням и помог им перевернуть стол. Коготь, сидевший у стены, сопровождал это действие удивлённым взглядом. Такое «единение» с подчинёнными лидеру бандитов было в новнику. Впрочем, оно и неудивительно. Оно было в новинку для всех, кто недельку-другую не пожил с нами.

— Ну а теперь можно и поговорить, — бросил я, поднимая с пола табурет. Поставил его и уселся за стол. Слегка помятого Когтя усадили напротив. Он хотел что-то сказать, но по моему взгляду понял, что лучше держать язык за зубами, пока не спросят. Я мрачно ухмыльнулся. В немалую копеечку мне обошёлся этот взгляд. Разве что уплачено за него было чужими жизнями.

— У тебя два варианта, — начал я, — Ты сейчас сидишь, не пиздишь, чётко отвечаешь на мои вопросы, и если твои слова окажутся правдой, то ни я, ни мои люди тебя не тронут. Либо ты сейчас начинаешь упираться, и тогда мы просто отрежем тебе яйца. Тут один из моих ребят поспорил, что сможет сожрать человеческие яйца. Угадай, чьи мы подадим ему на обед?

Коготь непонимающе уставился на меня. Затем начал понемногу бледнеть. Пусть и медленно, но до него всё-таки доходило, что угроза была вполне реальной.

— Начнём с вопроса попроще, — хищно ухмыльнулся я, — Где общак банды?

— Чего… — непонимающе уставился на меня Коготь и тут же схлопотал увесистую трещину от Эрика. На лысом черепе появился отчётливо заметный след, быстро набухающий каплями крови. Снять с руки латную рукавицу боец перед ударом не потрудился.

— Как я уже сказал, я и мои люди тебя не тронут, только в случае, если ты будешь отвечать коротко и по существу. Итак, повторяю вопрос — где общак банды. Место, где вы храните самые ценные вещи. Например такие, которые можно прихватить с собой, в случае если придётся быстро смываться.

— Стоит мне сказать, вы меня тут же и… — новый удар. С носа кончика носа главаря сорвалась капля крови. Упала на столешницу и неаккуратной кляксой расплескалась по её поверхности.

— Понимаю, — осклабился я, наблюдая за тем, как Коготь мотает головой пытаясь прийти в себя. Надо бы дать знак парням, чтоб были с ним чуть помягче. От мёртвого или дурного бандита нам не будет никакого проку, — Ты привык иметь дело с ублюдками, которые готовы кинуть и нарушить слово при первой же возможности. Вот только я не из них. Если я сказал, что мои люди тебя не тронут, значит они тебя не тронут. Напряги свою голову и соображай быстрее. Тогда, быть может, даже доживёшь до заката.

— Хорошо, — Коготь сплюнул кровь прямо на стол. В вязкой алой лужице плавал осколок зуба. Это он так пытается отомстить нам? Хотя-бы плюнуть напоследок. Вот только в лицо слишком боязно — может прилететь по шее. Поэтому лучше испачкать стол. Смешно и жалко одновременно.

— Между конюшней и псарней, возле частокола, — продолжил бандит, — Всё самое ценное — там. Жизнью клянусь.

А он здорово перетрусил. Привык общаться с крестьянами, которые не в состоянии дать сдачи. Теперь же, когда сам получил по зубам, превратился в такого же перепуганного вахлака, который готов отдать последние трусы, лишь бы хоть немного продлить своё жалкое существование. Мда… И откуда у меня вообще взялась мысль, что в бандитском логове меня будет ожидать серьёзный противник?

— Дурная примета клясться тем, что тебе не принадлежит, — прогудел Ольрих, — Твоя жизнь в наших руках. И пока ты её не выкупил, не стоит ей клясться.

Дверь со скрипом открылась и внутрь ввалились несколько человек с оружием наготове. Бернард, Брандон и парочка бойцов из зелёной десятки.

Я чуть повернулся на стуле и ухмыльнулся.

— О, парни, а мы вас уже заждались. Что-то вы не торопились. Были проблемы?

— Пришлось немного поблуждать по топям, — пожал плечами сержант, — В остальном ничего такого, о чём стоило бы рассказывать.

— Потери?

— Двое… — сержант оглядел зад, по которому были разбросаны тела убитых и тут же поправился, — Трое наших. На почти три десятка их. Неплохой расклад, хотя сражались они неумело.

— А остальные? — поинтересовался я, — Бандитов вроде было шесть или семь десятков.

— Побросали оружие и сдались. Что-то их здорово испугало. Ты опять что-ли пытался глазки строить? — Бернард как всегда был в своём репертуаре. Я ухмыльнулся.

— Вроде того. Но они не соизволили ответить мне взаимностью, чем бесконечно глубоко ранили моё чуткое сердце.

— Поэтому ты решил им кровь пустить? — хмыкнул Брандон, с интересом осматривая заваленную телами комнату.

— Ну так от любви до ненависти один шаг, — я ухмыльнулся, но тут же посерьёзнел и добавил, — Ладно, побалагурили и хватит. Чего хотели? У меня тут важный разговор.

— Что делать с пленными? — спросил Бернард, — В этот раз их оказалось довольно много. Кормить и стеречь такую ораву будет накладно.

— Доставим их пред светлые очи сенешаля? — предположил десятник, — Пущай это будет его головной болью, значица.

Мда уж. Пришли мстить, получили геморрой себе на жопу. Правда, а что нам делать с сорока рылами? Привести к сенешалю? Нахрена? Он знал об их существовании, давно мог с ними расправиться, если бы хотел. Но его целиком и полностью устраивал тот факт, что они за него «собирают налоги и следят за порядком». Он их снова отпустит, они снова сколотятся в банду и опять начнут нам гадить. Передать горожанам? Выживших бандитов слишком много, а горожане слишком трусливы, чтобы воздать им по заслугам. К тому же оставлять их — это оставлять за спиной врага. Наверняка у многих горячих голов возникнет желание отомстить за обиду. Не напрямую. Изподтишка. Пустить стрелу из подворотни. Подкараулить когда боец потеряет бдительность и воткнуть ему нож под рёбра. Как тогда в таверне. А таскать за собой? Нет уж, увольте. У меня и без того геморроя хватает.

— От этой шушеры всё равно никакого прока, — равнодушно бросил я, — В расход всех. Головы им отрубите и на колья посадите взамен тех, что там уже висят. А старые, пожалуй, соберите в мешки. Отнесём губернатору плоды его трусости.

— Что, даже женщин и детей? — опешил Брандон. Бернард лишь вопросительно посмотрел на меня. В отличие от десятника, совесть сержанта совершенно не мучала. Подозреваю, что он собственноручно заткнул ей рот много лет назад, задолго до встречи со мной.

Твою мать. А ведь в горячке боя я совсем забыл, что в логове живёт не только бандитское отребье, но ещё и их семьи. Резать женщин и детей, которые уж наверняка, ни к преступлениям, ни к наезду на нас не причастны? Это уже немного перебор. Но и за собой такой хвост тягать… Кормить, поить за наш счёт, смотреть чтобы не сдохли, не попытались исподтишка отомстить. Нет, не вариант.

Но есть идея получше. Коготь любил мстить родственникам своих недругов? Вот отведём всю эту толпу в Новый Гронесбург и пусть что хотят с ними то и делают. В конце-концов жители города виноваты в зарождении этого гадюшника не меньше самого сенешаля. Бабы не с луны свалились. И не думаю, что банда таскала их с собой. Наверняка это бывшие городские жительницы, которые просто решили, что раздвинув ноги перед кем-нибудь из бандитов, можно обеспечить себе сытую, безопасную и безбедную жизнь. До какого-то времени эта стратегия и правда работала. Но за всё приходится платить. И час расплаты настал. И для них, и для горожан, которые наверняка передерутся между собой, пытаясь решить их судьбу.

— Их пока оставьте. Свяжите и соберите куда-нибудь, чтоб не разбегались. Для них будет отдельное развлечение, — я замолчал, но заметив встревоженный взгляд Брандона добавил, — убивать мы их не будем. Более того, пальцем не тронем, если не спровоцируют.

И ведь не соврал. МЫ действительно не будем их убивать.

Десятник кивнул и скрылся за дверью. Бернард же остался стоять с интересом разглядывая Когтя. Тот же со смесью страха и любопытства пялился на моего сержанта. Впрочем, продолжалось это недолго. Бернард презрительно поморщился и сплюнул на пол. Его взгляд очень красноречиво говорил: «Мда уж. А разговоров то было.» Добро пожаловать в клуб, дружище. Я сам откровенно говоря разочарован.

— Будут ещё распоряжения? — спросил сержант, потеряв к главарю бандитов всяческий интерес.

— Да. Между конюшнями и псарней спрятан общак банды. Откопайте его и притащите сюда. Поглядим, не обманул ли нас наш новый дружок. Что до остального имущества — запрягите лошадей в повозки возле входа и стаскивайте туда всё мало-мальски ценное барахло, какое найдете. Скот тоже забираем. Коров можно неплохо продать, а гусей мы и сами сожрём. Не всё же одной кашей брюхо набивать.

— Обманул, — хмыкнул Бернард, — Вернее, не сказал всей правды. Я имел дело с такими бандами ещё в Деммерворте. У них, как правило, две, а то и три серьёзные нычки. Одна в самом логове, другая — далеко за его пределами. Если во время большой облавы они не смогут забрать основной тайник, то обчистят хотя-бы схрон в лесу.

— Эвона как, — я покосился на Когтя, — Об этом ты, значит, решил умолчать? Что ж… Не могу сказать, что ты мне соврал. В конце-концов, я сам тебя не спросил. Но с этого момента за каждое такое умолчание мы будем отнимать у тебя по пальцу. Бернард, отдай распоряжения и возвращайся. У тебя в таких делах и правда больше опыта, так что будет лучше, если ты поприсутствуешь при допросе.

Сержант кивнул, развернулся и вышел за дверь. Послышались резкие окрики команд. Одобрительные возгласы бойцов и отчаянные вопли пленных бандитов. Они услышали свой приговор. Так же завыли и бабы, которых уже вывели из хозяйственных пристроек на главный двор. У них на глазах собирались казнить их кормильцев. Жестоко? Может быть. Зато справедливо.

— Итак, пока мои друзья проверяют не соврал ли ты насчёт основного схрона, что насчёт запасного? — я снова повернулся к бандиту. Главарь уже открыл было рот, но тут внезапно подал голос один из его подручных. Усатый, полноватый мужик, с бегающими глазками. Лицо его покрывала испарина, но кожа была бледной словно мел. Он уже понимал, какая участь его ждёт, но надеялся купить себе жизнь. А, быть может и вовсе свободу.

— Я знаю, где второй схрон, — трясущимся от страха голосом сказал он, — Я покажу.

— Вот, как? — я покосился на Когтя. Тот злобно зыркнул на подчинённого, но ничего не сказал, — Быстро же твои дружки тебя сдали. Как думаешь, если я прикажу ему тебя прирезать — сделает?

Бандит посмотрел на своего подчинённого и тоже побледнел. Он понимал — сделает, не моргнув и глазом. Весь авторитет Когтя строился на силе. А сила сейчас была на нашей стороне.

— Надеешься купить себе жизнь? — я посмотрел на пленного бандита. Тот побледнел ещё сильнее и как-то съёжился, — Хорошо. Для тебя те же условия, что и для твоего вожака. Жак. Возьми этого засранца да ещё с десяток ребят. Пусть проводит вас к схрону. Если всё нормально — отпустите его. Если нет — вы сами знаете.

Боец подошёл к бандиту, рывком поднял его с пола и толкнул в сторону двери. Тот, обливаясь потом и спотыкаясь, побрёл к выходу. Жак, держа руку на рукояти фальшиона, последовал за ним. Я хотел снова посмотреть на Когтя, но тут, едва разминувшись с пленником, в помещение влетела Айлин. Окинула комнату взглядом и тут же быстрым шагом направилась ко мне. Я лишь успел встать со стула, когда на меня налетел каштаново-рыжий вихрь. Налетел, обнял, прижался, жадно впился в губы. Мне не оставалось ничего другого, кроме как ответить взаимностью.

— Ладно-ладно, — улыбнулся я, — Хватит. Я в полном порядке. И вообще-то у меня тут допрос идёт. Мне нужно держать лицо.

— Тебе его порезали. Опять, — девушка осторожно дотронулась до моей щеки, которую тут же неприятно закололо. Отдёрнула руку и показала мне пальцы. Их кончики были перепачканы в свежей крови. Твою мать, и когда мне его успели оставить? Я ведь точно помню, что ни одного клинка у моего лица не было? Или было? Видимо я так увлёкся дракой, что попросту не заметил, как меня чуть было не изувечили.

— Не дёргайся, — бросила девушка, — Это недолго.

Она приблизила ладонь к моей щеке и закрыла глаза. В следующий миг кожу на лице защипало. В неё будто бы впились сотни маленьких игл. На самом краю зрения появилось бледно-голубое свечение. На лбу девушки выступили капли пота. Миг и свет пропал. Иглы всё ещё продолжали колоть мне кожу, но теперь они не раздражали, а наоборот успокаивали, вызывая волны приятного тепла.

— Ну вот и всё, — выдохнула Айлин, — Жить будешь. До следующей подобной выходки. А там уже я тебя, пожалуй, прибью, чтоб и сам не мучился и нервы мне не мотал.

— Не драматизируй, — улыбнулся я, — Бой не был таким уж трудным. За помощь спасибо, а теперь мне и правда пора вернуться к допросу.

— А мне обратно на двор, — кивнула девушка, — Несколько ребят серьёзно поранились во время схватки, и боюсь Вернон один там не справиться.

— Только на бандитов время не трать, — посоветовал я, — Они всё равно уже списаны.

Девушка кивнула и вышла. Я сел на стул. Выдохнул. Несколько секунд помолчал, обдумывая произошедшее. Пришёл к выводу, что не этим нужно сейчас забивать голову и снова посмотрел на бандита. Тот удивлённо пялился на меня. Вернее — на щёку, которая только что кровоточила, а теперь на ней вместо глубокого пореза осталась лишь тонкая бледная полоска шрама. Ещё одна, в коллекции многих. Только что в легенду об упырях добавился ещё один маленький кирпичик фактов.

— Теперь перейдем к вопросам посерьёзнее, — бросил я, вытащив из ножен свой любимый кинжал, — Что вас связывает с Губернатором? Один из горожан сказал, что он сдавал вам наиболее опасных людей, которые могли дать вам отпор. Это правда?

Бандит молча кивнул, продолжая удивлённо пялится на мою щёку. Я ещё раз ухмыльнулся достал из поясной сумки обрывок старой холщовой тряпки и вытер кровь, которая уже начала сворачиваться. Снова уставился на разбойника.

— И много вы ему за это платили?

Коготь снова кивнул. Он, похоже, всё ещё находился в замешательстве от того, что сейчас увидел. Или просто не хотел говорить? Боялся, что за лишнее слово мы начнём отрезать ему пальцы? Ну, я бы на его месте боялся.

— Он тратил эти деньги? Или складывал под подушку? Копил и ждал возможность, когда можно будет дать дёру из этой клоаки?

— Не знаю, — Коготь покачал головой, — Могу сказать, что платили мы ему немало, но в мотовстве никто из моих людей его не замечал.

Понятно. Значит варианта у нас два. Либо он прямо сейчас дал по тапкам, заграбастав всё, что можно унести на хребте. Честно говоря, на его месте я бы именно так и поступил. Но, если нам повезёт и он всё-таки дурак, то неплохо бы наведаться в его дом и поискать этот самый тайник с монетами. В конце-концов деньги никогда не бывают лишними. Да и горожане вряд-ли будут сильно против, когда узнают, чем именно их градоначальник занимался.

— Перейдем к упырям. Кто рассказал вам эту сказочку? С какой целью они пытались науськать вас против нас?

— Люди из храма, — голос Когтя был хриплым. Он пытался взять себя в руки и скрыть волнение, но получалось это пока-что хреново, — Они рассказывали это не только нам, но и горожанам. Говорили мол, прибыли два упыря, которые перебили кучу их друзей храмовников в столице и теперь пытаются скрыться здесь. Говорили, мол, вы уже зачаровали сенешаля, и ежели мы все против вас не объединимся, то погибнем.

О как… Интересный расклад получается. И очень странный. Сенешалю эти псевдосвятоши представились посланниками единого бога и его пророка, что придёт с севера. Это говорило о том, что отряд служит Альрейну. Как и мы. Но бандитам они сказали, что прибыли из столицы, где мы и правда перебили довольно много храмовников. И это уже говорит о том, что служат они Синоду, который с епископом на ножах? Что ж, это по крайней мере может объяснить, почему они пытались организовать на нас нападение. Да и их «причастность» к «пророку, что придёт с севера» тоже. Гораздо проще и приятнее творить нехорошие дела, прикрываясь именем недруга. Убиваешь двух зайцев сразу — и ему подмачиваешь репутацию и себе не вредишь. Одно непонятно — как синод так быстро оклемался после поражений в столице? Потерять пять сотен человек в катакомбах, добрую сотню — в казематах, хрен знает сколько в стычках с людьми Гайера Чёрного и как ни в чём не бывало рассылать агентов влияния по всей стране? Либо и мы и епископ сильно недооценивали возможности синода, либо в этой проклятой башне спрятано нечто столь ценное, что верхушка церкви не поскупилась на целую экспедицию, в условиях острой нехватки людей.

Не исключаю, что это как-то связано с тем грузом, который мы доставили в столицу. Проклятой железной девой. Её создатель жил в этой самой башне и там наверняка могли остаться её чертежи или наработки. За ними то поди синод и охотится. Твою мать, какую же глупость сделал Альрейн, отдав её в руки церкви. И какую глупость сделали мы, поспособствовав этому. Теперь у нас, похоже, просто нет выбора. Мы обязаны добраться до башни раньше святош. Добраться и спалить там всё к чёртовой матери, пока документация и чертежи не попали к ним в руки. Если всё-таки попадут… Боюсь мир просто не справиться с последствиями этого. В Эйденвальде, Вольной Мархии… Да и наверняка везде просто не найдется такой армии, которая сможет противостоять бесконечной орде душелишённых.

— И вы, надо полагать, их послушали? — вопрос был риторическим. Понятное дело, что послушали. И понятное дело, что сейчас Коготь будет отпираться. Но мне нужно было ещё немного времени, чтобы переварить услышанное.

— Не мы, — покачал головой главарь бандитов, — Я сначала хотел с вами переговорить, но мои люди проявили своеволие. Если вы нас пощадите, то мы можем объединить силы и вместе ударить по монастырю. Храмовников там слишком много даже для вас.

— Сколько? — поинтересовался Бернард. Я похоже был слишком увлечён своими мыслями и не заметил, как вернулся сержант.

— Около сотни. В основном латники, но мои люди видели и отряд арбалетчиков, — ответил бандит, — Ваши ребята конечно крутые, спору нет. Но даже у вас сил не хватит, чтобы с ними сдюжить. Без нас вы их точно не одолеете.

Взять эту погань себе в союзники? Нет уж, увольте. Бандитов осталось слишком мало, чтобы обеспечить нам преимущество. Да и кто сказал, что во время атаки на храмовников они не ударят нам в спину. Очень удобный момент, чтобы отомстить. Он держит меня за дурака? Или так беспокоится за задницы своих людей? Впрочем, без разницы. На эту разводку я не поведусь.

— Обойдемся своими силами, — я покачал головой, — Лучше поведай нам, знаешь ли ты, зачем они вообще сюда припёрлись. Что им надо в урочище?

— Хер знает, — покачал головой бандит, — Пока вроде бы заняты тем же, чем и все прочие. Тягают оттуда чужие побрякушки. Местные уже с них волком воют, да поделать ничего не могут. Если уж с нами сладить не смогли, то куда им против отряда тяжелых латников…

Ага… это тоже полезная информация. Как минимум, объясняет, почему пропаганда святош не сработала. Они сами себе создали хреновую репутацию, обчищая другие схроны. А их рассказы привели лишь к тому, что жители оказались запуганы до усрачки. По итогу, вместо того, чтобы собирать против нас ополчение горожане хотели только одного — чтобы от них все отстали. И бандиты, и святоши, и сенешаль, и мы. Пожалуй, это нам на руку. Значит служители церкви не смогут вербовать себе подкрепления среди местных. А вот мы, после того, как принесём им голову Когтя, пожалуй, что сможем. По крайней мере, наша репутация в глазах местных существенно вырастет.

— Ближе к делу, — одёрнул его Бернард, — Что ещё они про нас говорили? Как подбивали народ выступить против королевских посланников.

Бандит на мгновение замер. Затем начал бледнеть и трястись, как осиновый лист. До Когтя, наконец, дошло, на кого именно он поднял руку. И он прекрасно понимал, что именно его за это ждёт. Если не мы его вздёрнем, то это просто обязан будет сделать Сенешаль. Иначе быть ему изменником. Единственный выход, который остался бандиту — рассказать нам всё и свалить куда подальше. Туда, где руки королевского правосудия до него не дотянутся.

— Г… Говорили, что мол вы собираетесь ограбить башню. И, мол, ежели вы до неё доберётесь, то получите такую силу, что всему миру хана настанет, — затараторил бандит, — Уж не знаю, с чего они это взяли…

Мы с Бернардом переглянулись. Ну конечно, вот оно и подтверждение. Эти засранцы сами хотят наложить лапу на содержимое башни. Более того, они прекрасно осведомлены о наших планах уничтожить её к чертям собачьим. И видимо, таким интересным образом пытаются нам помешать. Нападать в лоб они боятся. Сотня латников или две, а у нас с Сенешалем минимум в три, а то и в четыре раза больше людей. Но пытаются настроить против нас кого только могут и перебить поодиночке. Впрочем, сегодня их россказни сыграли нам на руку.

— Понятно, — кивнул я, — Пожалуй это всё, что я хотел от тебя услышать. Не скрою, твоя словоохотливость меня прямо-таки порадовала. И если с местом схрона ты не соврал, то я пожалуй сдержу своё слово и не трону тебя на этот раз. Попадёшься нам снова — повесим на суку, как обычного бандита.

В глазах разбойника зажёгся огонёк надежды. Сейчас ему дадут уйти. Да, одному. Да, с голой жопой. Но он уже однажды поднялся с самого низа, сколотив свою банду. Сможет и ещё раз это сделать. Опыт есть. Только на этот раз её нужно сделать больше и сильнее. Сто, а лучше — сто пятьдесят человек. И уж тогда то он всем покажет. И этому засратому рыцарю, и этому поганому городишке! Бандит ещё не понимал, что никуда я его отпускать не собираюсь. Лишь делаю вид, чтобы не дёргался раньше времени.

— Я пожалуй пойду, — бросил Бернард, — Надо посмотреть, как у ребят продвигается работа.

Я молча кивнул. Сержант тут же скрылся за дверью. В комнате повисла напряженная тишина.

— Эх, жаль Ульфа убили, — покачал головой Ольрих, садясь на завалинку. Сел, и с деловитым видом принялся вытирать лезвие о стёганку убитого бандита, — Хотел его по здешним бабам провести, показать самых сисястых, но видать не судьба.

В ответ на это Остин продекламировал слова старой солдатской песенки:

'На войне, как на войне,

Всякое бывает,

Зазеваешься, браток,

Тут же убивают.'

— Да у вас просто сердца нет, — прогудел Ольрих, убирая фальшион и отпихивая труп бандита в сторону, — Всё бы хиханьки, да хаханьки. А парня то убили. Жалко.

Эрик ухмыльнулся в усы и ответил ему вторым куплетом:

'На войне, как на войне,

Жизнь не мёд и сахар,

Коль ты нюни распустил,

Шёл бы лучше нахер.'

Ольрих поморщился, сплюнул себе под ноги и ответил:

'У поэтов на войне

Рот испачкался в говне.'

Все бойцы громко заржали. Я тоже невольно улыбнулся. Ульфа, конечно, было жалко. Но ребята правы. На войне без потерь не бывает. И мы сегодня ещё очень легко отделались, разменяв трёх своих, на семь десятков бойцов врага. Быть может, наш манёвр и правда сыграл в том немалую роль. Без него потерь было бы намного больше. Вообще, конечно, забавно оно получается. Сегодня сидим и ржём над трупом погибшего товарища. А завтра, быть может, кто-нибудь из ребят будет читать похабные стишки над моим бездыханным телом. Жизнь, она сука, такая. Внезапная.

Дверь снова открылась. Внутрь ввалился Велдин. В руках он тащил здоровенный и, судя по покрасневшему от натуги лицу бойца, очень тяжелый ларь. Сундук был сколочен из новеньких, промасленных досок и обит узорами железа. Кое-где в небольших щелях между ними забилась земля.

— Нашли! — выдохнул он, грохнув сундук на пол, прямо передо мной, — Ну и тяжелый же, сука! Поди с низу до верху монетой набит! Ежели так, то мы сейчас награбим больше, чем получили за все контракты вместе взятые.

— Губу не раскатывай раньше времени, — скептически заметил я, откидывая крышку ларя.

Боец оказался почти прав. Сундук действительно был забит монетами почти под завязку. Правда было одно «но». Всегда ведь есть «но», которое роняет ложку говна тебе в кашу. Монета была мелкая. Железо, медь. Очень редко, бронза. Да уж. Болеку предстоит немало работы. Всё это пересчитать, рассортировать и занести результат в свой гроссбух.

Помимо денег в сундуке было ещё девять простеньких, но аккуратных шкатулочек. Не долго думая я открыл одну из них. Над её дном парило, излучая лёгкое, оранжево-жёлтое свечение, искусно сделанное серебряное кольцо. Опана. Диковины. А рейд и впрямь получился крайне полезный. Это мы отдадим Родрику на изучение. Думаю наша светлая голова сможет извлечь немножко пользы из местных «артефактов».

Я захлопнул крышку сундука и посмотрел на бандита. В его взгляде одновременно читались испуг и надежда. Я широко улыбнулся и хлопнул Когтя по плечу, давая понять, что улов мне понравился. Тот расплылся в бледной, натянутой улыбке. Он понимал, что радоваться ещё рано. Вот когда я его отпущу, тогда…

Дверь в комнату открылась. Внутрь зашли двое бойцов — Дитмарк и Жером. Вслед за ними появился и охотник. Тот самый, который нас сопровождал. Судя по ножнам на поясе, кинжал ему уже успели вернуть. Оно и правильно. Мужик целиком и полностью оправдал оказанное ему доверие. Его полагалось вознаградить. И я даже знал, как это сделать.

Коготь удивлённо посмотрел на него. Затем перевёл вопрошающий взгляд на меня. Я широко улыбнулся.Бандит понял, к чему идёт дело.

— Ты же обещал… — дрожащим голосом начал было он, но я тут же его перебил.

— И я сдержу своё слово. Ни я, ни мои парни тебя пальцем не тронут, — моя улыбка превратилась в хищный оскал, — Загвоздка в том, что Хавель не является бойцом отряда. Пока что. И он тебе своего слова не давал. У вас с ним какие-то свои, старые счёты. А я человек новый, в эти разборки лезть не хочу. Так что мы с парнями, пожалуй, выйдем, подышим свежим воздухом, пока вы сводите свои старые счёты. Ребята, — я встал со стула и повернулся к бойцам, — Вы меня слышали. Давайте, все на выход.

— А с этим что делать? — поинтересовался Эрик, пнув сидевшего у стены пленника. Тот заёрзал и что-то недовольно пробубнил в ответ.

— Да то же, что и с остальными, — пожал плечами я, — В расход.

Разбойник попытался было что-то возразить. Даже успел открыть рот, выпучить глаза и уставиться на меня. Но в следующий миг ему в лицо прилетело лезвие пехотного топорика, превратив его в кашу из крови, мяса и осколков костей. Тело ещё несколько раз дёрнулось в предсмертной конвульсии. Пальцы судорожно заскребли доски пола, оставляя на них кровавые разводы. Но спустя несколько долгих мгновений оно обмякло. Бандит булькнул в последний раз и затих. Эрик вырвал топор у него из черепа, деловито вытер лезвие о стёганку трупа и потопал к выходу. Мы направились вслед за ним.

Возле охотника я задержался. Посмотрел ему в глаза. Хлопнул по плечу и бросил:

— Он весь твой. За двадцать минут управишься?

— Вполне, — кивнул Хавель, расплываясь в широкой улыбке и доставая из ножен кинжал.

— Хорошо.

За нашими спинами хлопнула дверь. А вскоре из-за неё послышались первые отчаянные вопли. Быть может месть — это блюдо, которое подают холодным. Но, судя по тональности этих криков, Брену сегодня придётся таки отвечать за своё бахвальство. Впрочем, так уж и быть, не будем совсем уж издеваться над парнем. Подадим ему горячее блюдо.