Игра не для слабых: Загадка башни

Глава 2 «Преддверие города призрака»

Я вскочил на ноги и в два ловких прыжка взлетел на повозку, встав рядом со стрелком. На мгновение голова закружилась, а мир перед глазами поплыл — дала о себе знать старая травма. Когда же я протёр их, немного придя в себя, то увидел, что лагерь окружает лишь пелена густого, белёсого тумана, сквозь который с трудом пробивается зеленоватый свет призрачных огней.

— Альрик, что за шум? Что ты там увидел? — поинтересовался Бернард, тоже поднимаясь на воз.

— Да я это… — солдат замялся и начал пристально вглядываться во мглу. Пальцы на цевье его арбалета нервно сжимались и разжимались, — Что-то увидел там, в тумане. Словно бы к нам бежал человек, а за ним гналась какое-то страхолюдство. Они… — солдат на мгновение замялся, — Только что были прямо тут, на дороге. Богами всеми клянусь!

— Это всё дурман-трава, — отозвался Вигхар с другого края повозки, — Дух здесь тяжёлый. Вот у нас значица в голове всё и мутится.

— От водки у тебя в голове мутится! — раздался окрик со стороны костра. Голос принадлежал Одрину, — Ты половину фляжки за вечер выхлестал, скотина немытая, а теперь мутиться у него в голове, понимаешь!

— Сам ты скотина немытая! — возмутился Вигхар, — Когда в последний раз в бане был? Молчишь? Вот то-то и оно! А водки, это ж я так. Для сугреву и ясности рассудка.

— Ага, целую флягу для ясности рассудка, — поддержал Одрина Тур, — Видать, ещё чтоб и руки не дрожали.

— Ну ты и курва, — выругался Вигхар, — Сука, сдал ведь со всеми потрохами. Ладно, товарищ командир, — боец посмотрел на меня, — Правда есть такое, виноват. Готов понести заслуженное наказание.

— И ты тоже для ясности рассудка принял? — Бернард покосился на Альрика. Тот заметно побледнел, сжал руками цевьё арбалета и помотал головой.

— Никак нет, товарищ сержант. Маковой росинки во рту весь вечер не было, — не шибко-то уверенно отчеканил боец. Со стороны костра послышались сдавленные смешки.

— Маковой то мож и не було, — подал голос Мика, — А вот як ты вторую половину фляжки за Вигхаром допивал, мы все видели. Так шо мож макова росинка угорела от твоего перегару, не добравшись до роту?

— Да брешет он, — возмутился боец, стиснув цевьё арбалета до побелевших костяшек, — Не было ничего такого.

— А ну-ка дыхни, — Бернард скрестил на груди руки и смерил солдата испытующим взглядом. Судя по кривой ухмылке, сержант уже всё давно понял — нюх на подобное у него был будь здоров. Но он хотел, чтобы солдат признался сам.

— Ну, Мика, сука! — прошипел тот, — Ходи, оглядывайся теперь, стукач херов.

— Мика тут ни при чём, — соврал я, — Ваш перегар мы учуяли, когда только влезли на телегу. И если ты что-нибудь против него попытаешься предпринять, то я пересмотрю вопрос о твоём пребывании в отряде. Бухать на посту — это уже залёт конкретный. Не стоит его усугублять.

Солдат посмотрел на меня, затем смерил взглядом улыбавшегося Мику, сплюнул за борт повозки и снова уставился на нас сержантом. Бернард тоже смотрел на меня. Вообще-то, выписывать наказания за подобные косяки было его прерогативой, но сержант хотел соблюсти субординацию в присутствии старшего по званию. Или проверял, как я себя поведу. А может — и то и другое сразу.

Я глянул на нашивки солдат. Зелёные. Десятка Брандона.

— Брандон, будь так добр, оторви свою жопу от бревна и иди сюда! — рявкнул я, и покосившись на бойцов, явно намылившихся к костру, добавил — А вы двое, стойте на месте. Мы с вами ещё не закончили.

Десятник отложил миску в сторону, поднялся и неторопливым шагом, словно бы нехотя, подошёл к повозке. Мда. Над дисциплиной ещё работать и работать. Ну ничего, сейчас я вам, засранцам, устрою весёлую ночку.

— Это что такое? — уставился я на него, кивнув на двух провинившихся бойцов.

— Не могу знать, товарищ командир! — бодро-придурковатым голосом доложил десятник. Он явно понимал, о чём идёт речь, но предпочитал косить под дурачка, до последнего надеясь избежать наказания.

— Ах не можешь знать? — хищно улыбнулся я, на несколько мгновений забыв про то, как выглядит моё лицо. Десятник сглотнул и невольно отступил на шаг, — Ну так давай тебе объясню. Вот это — я обвёл рукой провинившихся, — Двое твоих бойцов. На посту. Пьяные вусмерть.

— Да не вусмерть мы, товарищ командир, — начал возмущаться Вигхар, — На ногах стоим, оружие держать…

— Заткнулся! — мне вновь пришлось повысить голос, — Хайло раскрывать будешь, когда тебя спросят. А вот от тебя, — я посмотрел на десятника, — Я жду объяснений.

— Ну, товарищ командир, — Брандон замялся, — Я ж всё-таки десятник, а не нянька. Я не могу знать, когда они напились, а когда нет.

— И какой же ты нахер десятник, если у тебя в десятке бардак, а пьяные солдаты стоят на посту? — поинтересовался я, немного подумал и добавил, — А к чёрту. За***ло. Значит так, вы трое сейчас берёте лопаты, идёте вон на ту свободную часть поляны и начинаете копать яму для сортира.

— Но зачем? — удивлённо уставился на меня Вигхар, — Проще ведь с края обрыва погадить.

— Затем, что приказы не обсуждаются! — отрезал я, но спустя пару секунд, чуть смягчившись, добавил, — А ещё затем, что человека намного проще вытащить из ямы с говном, чем из оврага, ежели он оступится. Да и шею свернуть в выгребной яме куда сложнее. Так что вперёд, заниматься общественно полезным делом. Что же до остальных, — я опёрся на край повозки и обвёл взглядом отряд, — Значит так, парни. Вот в этих болотах, — я обвёл рукой топи, — По слухам, водятся твари, которые спят и видят, как бы порвать нам жопу и сожрать наши глаза на десерт. Посему с этого момента в отряде вводится сухой закон. Кого застукаю пьяным — на неделю оставлю без жалованья. Второй раз — пойдёте нахер из отряда. Будете нажираться, когда мы минуем это проклятое место или хотя бы доберёмся до безопасного укрытия. Все меня поняли?

Ответом мне были угрюмые взгляды и немногочисленные кивки. Парни любили выпить в свободное время. В меру. Иначе на утренних учениях Бернард устраивал им выволочку. Это был один из способов расслабиться, помимо азартных игр и маркитанток. И сейчас я лишал их этого удовольствия.

— Отлично. Лейн, Годфри, вы надеюсь не пили?

— Нет, командир. Трезвые, как стёклышко, — ответил Лейн, поднимаясь от костра. Годфри тоже встал и направился к нашей телеге.

— Добро, — сказал я, вручая бойцу арбалет, — До полуночи стоите, затем вас сменят.

Время тянулось медленно. Уснуть всё никак не удавалось. Мешали тучи комаров, звеневшие где-то за бортом фургона, тяжёлый дух, исходивший от странных растений, которые местные именовали не иначе как дурман или багульник, холодная влага, липким промозглым пологом, окутавшая караван. И чувство тревоги. Оно не покидало меня уже давно, но чем ближе мы подходили к этим болотам, тем сильнее оно становилось. Это был не страх, нет. Скорее ощущение, что мы подбираемся к чему-то важному. Чему-то, что может вновь поставить всё наше мировоззрение в с ног на голову, пролив пускай и тонкий, но всё-таки лучик света на огромный ворох накопившихся вопросов. Вот только я не знал, чем именно оно может оказаться. И боялся это упустить. Случайно проглядеть, утонув в повседневной рутине.

— Чего ворочаешься? — сквозь сон пробурчала Айлин, прижавшись ко мне и осторожно обняв. От её тёплого прикосновения по коже пробежали приятные мурашки, — Спи давай.

— Да не могу уснуть, — тихо ответил я, осторожно выскользнув из её объятий, а заодно и из-под одеяла, — К тому же парней уже пора бы сменить. Схожу, проветрю голову. А то в неё в последнее время пытается пробраться много всякой дряни.

— М-м-м-м… — Айлин потянулась и скользнула по мне полусонным взглядом, — Знаю я один способ, как её туда не пустить.

Я улыбнулся, наклонился к ней и поцеловал в щёку.

— В другой раз. Сейчас попробуй отоспаться как следует. Завтра будет тяжёлый день.

— Умгу, — сквозь сон промычала девушка, повернулась набок и натянула тяжёлое, подбитое овечьей шерстью одеяло до самого подбородка.

Я быстро оделся, напялил стёганку, кольчугу и шлем, и выбрался на улицу.

Снаружи вовсю властвовала ночь. Костёр уже давно догорел и теперь напоминал о себе лишь едва заметными алыми проблесками углей, уже подёрнувшихся серым саваном. Где-то вдалеке отчаянно кричала ночная птица. Ей вторила тихая ругань провинившихся, перемежаемая глухими ударами лопат о твёрдый, каменистый грунт.

— Альрик, Вигхар, Брандон — заканчивайте земляные работы, приведите себя в порядок и пойдите проспитесь. На вас последняя стража, — скомандовал я, поправляя пояс с ножнами.

— Спасибо, товарищ командир, — отозвался десятник.

— Ещё раз я вас застукаю в таком виде…

— Поняли мы, — ответил Вигхар, выбираясь из ямы, которая получилась ему почти по пояс. Похоже, парни восприняли мой приказ более чем серьёзно и действительно копали всё это время.

Я хмыкнул, легонько подпрыгнул, проверяя, как сидит снаряжение, и неторопливо поковылял к краю обрыва, у которого тоже виднелось несколько тёмных фигурок часовых. Склон там, конечно, крутой, но при желании забраться можно, так что лишняя осторожность не помешает.

— Осмунд, как обстановка? — поинтересовался я, поравнявшись с одной из фигур.

— Всё спокойно, командир, — боец на мгновение замялся, но потом всё же добавил, — Несколько раз правда слышал, как где-то в топях кричала птица. А мож человек. Туман искажает крик — хер разберёшь. Ну и эти вон, — он ткнул арбалетом куда-то за яр, — Всё никак не уходят.

Я подошёл поближе и взглянул вниз. Там, в густом белёсом тумане, среди десятков призрачно-зеленоватых огоньков бродили тёмные, расплывчатые фигуры. Многие из них напоминали людей. Другие же походили на каких-то причудливых животных, тварей, а то и вовсе — существ из иных миров, волею судеб нашедших своё последнее пристанище на дне тёмных, глубоких бочагов, окружавших насыпь со всех сторон.

На нас тени не обращали никакого внимания. Однако от одного взгляда на них у меня всё равно по спине пробегали неприятные мурашки. В памяти очень отчётливо всплывал образ тёмных, едва различимых силуэтов, бродящих по давно покинутому мёртвому подгороду. Потерянных душ, которые обречены раз за разом переживать последние минуты своей жизни. Вот и эти, бесцельно бродят вокруг бочагов, на дне которых навеки упокоились их останки. Твою ж мать, сколько аномалий и проклятых мест в этом мире породило неаккуратное обращение с магией.

— Хорошо, — кивнул я, — Скажи сменщику, чтоб тоже за этими поглядывал. Им, конечно, на нас наплевать, но среди теней может прятаться и настоящий враг.

Боец молча кивнул, крепче сжал цевьё арбалета и принялся прохаживаться взад-вперёд то и дело, кидая взгляд на фигуры внизу. Я же потопал обратно к телегам. Надо было сменить парней, которые заступили не в свой черёд из-за двух любителей выпить.

— О, тоже не спится? — где-то совсем рядом раздался голос здоровяка. Тур как раз неуклюже вылезал из фургона.

— Надо ребят сменить. Ты тоже на пост?

— Угу.

— Тогда я тебя подожду.

— А чего тут ждать-то? — здоровяк спрыгнул на землю и несколько раз показушно махнул своей секирой. Воздух загудел под натиском рассекавшей его стали, — Уже готов. Пошли.

Телега была совсем рядом, так что и путь до неё у нас занял меньше минуты. Парни, дежурившие на ней молча кивнули нам, передали арбалеты и полезли вниз. А мы со здоровяком заступили на их место. Взяли в руки самострелы, проверили лишний раз, как лежат стрелы в ложах, и принялись молча вглядываться в густой туман, сквозь который едва-едва пробивался свет призрачных огней. Первым молчание нарушил здоровяк. Он вообще не умел и не любил сидеть в тишине.

— Вот хоть убей, не могу понять, зачем тебе это всё? — поинтересовался он, отложив арбалет в сторону и с любопытством уставившись на меня.

— Что именно?

— Ну… — Тур на мгновение замялся, — Сидеть тут и пялится в темноту, как простой солдафон. Мог бы сейчас спать и спать.

— Да вот что-то не спится, — пожал плечами я, покрепче сжав цевьё своего арбалета. Одна из призрачных фигур уж больно близко подошла к границе тумана. Подошла и встала, глядя своими призрачными глазами прямо на нас, — Всё мысли в голову лезут разные. К тому же… — Фигура качнулась вперёд. Сделала шаг. Пересекла границу круга света, отбрасываемого факелом. И тут же начала растворяться в воздухе, распадаясь на тёмные лоскуты. Похоже, для нас эти существа опасности не представляли. По крайней мере — пока.

— Ты не закончил мысль, — напомнил о себе здоровяк.

— К тому же отряд строился на одном простом принципе. Титулованный ты, сержант, десятник или обычный солдат, в прошлом промышлявший карманничеством — все находятся в равном положении. Так что командир ты или нет, но будь добр — стой на посту в свой черёд и хлебай из общего котла. А ежели хлебать не нравится, так поднапряги голову и организуй всё так, чтобы в котле было что-нибудь поинтереснее пшена или дроблёнки, — я ненадолго замолчал, отстегнул от пояса флягу, промочил пересохшую глотку и добавил, — И пока я у вас командир, всё так и останется.

— Эк тебя пробрало, — крякнул Тур, пытаясь осмыслить услышанное.

— Насмотрелся на идиотов, родившихся с золотой ложкой во рту и не упускающих возможности потыкать ей в глаза всем остальным, — хмыкнул я, и, приставив руку к горлу, добавил, — Вот по сюда насмотрелся. Ну или достаточно, чтобы не разводить подобное дерьмо хотя бы внутри отряда.

— А как же жалованья? — поинтересовался здоровяк, — Получаем-то мы с тобой больше, чем рядовые солдаты.

— Знаешь такую фразу: «От каждого по способностям, каждому — по его труду?» — поинтересовался я. Здоровяк лишь отрицательно помотал головой.

— Понятное дело, у вас её ещё пока не изобрели. Сначала должна пройти промышленная революция и лишь потом… — я осёкся, вовремя вспомнив, что сейчас не время и не место для лекции по истории, и просто махнул рукой, — А, не бери в голову. Главное, общий принцип, думаю, ты понял. Жалованье распределяется по мере роста зоны ответственности. У простого солдата она какая? Не проебать обмундирование и не бухать сверх меры. У тебя — ещё и плотницкие работы для всего отряда. А у меня — вообще вся эта шайка-лейка со всеми её заскоками.

— Вполне справедливо, — хмыкнул здоровяк. Устроился поудобнее, отложил в сторону секиру и принялся лениво ковырять арбалет, вертя его то так, то эдак.

— Не совсем, но лучше я ничего не придумал. Так, давай поосторожнее с этой штукой. А то сейчас меня подстрелишь.

— Да вот всё ломаю голову, как его улучшить, — хмыкнул Тур, — Знаешь так, чтоб болт во время боя не выпадал, да и чтоб на скобу сдуру было сложнее нажать. Ладно, — он снова отложил арбалет в сторону, — Как будет у нас большая стоянка, выделишь мне парочку штук — покумекаю. Так вот, на коленке всё равно ничего путного соорудить не получится.

Замолчали. На болота вновь опустился тяжёлый, душный саван тишины, нарушаемый лишь потрескиванием факела, кое-как присобаченного к борту телеги, да криками далёкой ночной птицы, очень уж похожими на человеческие вопли. Иногда со стороны бочагов доносилось едва слышное шипение вырывающихся на поверхность болотных газов. Фыркали растревоженные лошади. Быть может, чувствовали снующую по округе нечисть. А может, их раздражали комары, то и дело норовившие вцепиться в лицо или забраться под одежду.

Время тянулось медленно. На западной дороге, за которой мы следили, не происходило абсолютно ничего. Разве что где-то вдалеке её нет-нет, да переходил туманный, расплывчатый силуэт.

— Как там дети-то? — спросил я, не столько из интереса, сколько ради того, чтобы просто убить время.

— Плохо, — здоровяк тяжело вздохнул, покачал головой, а затем вновь принялся ковырять свой арбалет, — Целыми днями сидят, забившись в угол фургона. Всё время молчат. По ночам плачут. Честно говоря… Нам с Бьянкой так и не удалось узнать, как их зовут. Они как будто разучились говорить.

— У них всё ещё шок, — я кивнул и снова приложился к своей фляжке, — Увидеть, как твоих родителей на куски режут… Бррр. Не хочу даже думать о том, что творилось у них в головах. Да и потом ребята тогда их здорово напугали. Оно, впрочем, и не удивительно. Мы их набирали глотки резать, а не с детьми нянчится.

— Да уж, — хохотнул здоровяк, — При виде Эльма они до сих пор вздрагивают.

— Привыкнут со временем, — я пожал плечами, — Оно, как ни странно, многое лечит.

— Я вот что хотел спросить-то, — Тур на мгновение замялся и как-то странно посмотрел на меня, — Вы с Айлин же тоже не можете иметь детей. Не хотите взять одного на попечение? Бьянка уже положила глаз на девочку, но если…

— Нет. Однозначно. — отрезал я.

— Но… Почему? — удивлённо уставился на меня здоровяк, — Неужели настолько детей не…

— Дело не в этом. И даже не в том, что мы теоретически бессмертны и вроде как не нуждаемся в наследниках. Даже если б нам, как всем прочим, и грозила старость — мы вряд ли до неё доживём.

— А это ещё почему? — похоже, для Тура сегодняшняя ночь станет временем удивительных открытий.

— Вспомни Ансельма. На момент встречи с нами ему было что-то около трёх лет. И по меркам… нашего вида он уже считался очень старым. Осторожность, хитрожопость и привычка разгребать дерьмо чужими руками позволили ему протянуть так долго. Я же, увы, лишён большей части этих качеств. Так что, если дотяну до года — уже хорошо.

— Но вы же потом… Возвращаетесь? Так ведь? — с сомнением протянул Тур, продолжая сверлить меня то ли удивлённым, то ли подозрительным взглядом.

— Ага, — кивнул я, — Вот только со стёртой памятью. Фактически в этот мир приходит уже другая личность, лишь отдалённо напоминающая предыдущее воплощение, — я на мгновение замолчал, присматриваясь к очередной фигуре, выползшей на извилистое полотно дороги. Отдалённо она напоминала человеческую, однако вместо рук у неё были четыре длинных щупальца, нервно подёргивавшихся при каждом неуклюжем шаге существа, — Я всё это к чему. Тебе придётся покинуть отряд вместе с Бьянкой и детьми, как только мы доберёмся до более-менее спокойного места. Сам понимаешь, лучше вовремя соскочить, чем оставаться на корабле, который рано или поздно разобьётся о скалы. Особенно если принимать во внимание то дерьмо, в которое мы успели вляпаться. С войной гильдий, восстанием и расколом церкви, потузавесной хренью и пророчеством о конце света.

— А что насчёт них? — Тур обвёл рукой лагерь.

— Им уже соскакивать некуда, — пожал плечами я, — Нормальная тихая жизнь их прожевала и выплюнула. Иначе они бы просто не прибились к нам. Вот только в отличие от них, у вас с Бьянкой ещё есть шанс. И самим пожить нормально, и дать будущее этим детям. Не упускай его.

— Это приказ?

— Скорее просьба друга, который беспокоится за тебя.

— Вот как, — ухмыльнулся здоровяк, — Ну спасибо. Я над ней обязательно поразмыслю на досуге. Эх, вот только где сейчас найти это самое тихое место?

— Рано или поздно оно нам точно встретится, — улыбнулся я, — Я просто уверен в этом.

Ночь прошла удивительно спокойно. С первыми лучами солнца фигуры, блуждавшие в тумане, начали таять, рассыпаясь на тёмные, рваные лоскуты. Призрачные огни погасли, растворившись в ярком пламени, охватившем восток. Да и сам туман стал заметно редеть, крупными каплями росы оседая на землю. Заря разогнала всю нечисть по норам, и гиблые топи вновь превратились в самые обыкновенные болота, сквозь которые тянулась насыпь зелёного тракта.

— Ну, похоже, слухи про эти места оказались всего лишь слухами да страшными сказками, — хмыкнул барон, наблюдая за тем, как караван телега за телегой выползает с места стоянки, — Если так и дальше пойдёт, мы доберёмся до скалы воронов даже раньше, чем рассчитывали.

— Сомневаюсь, — я покачал головой и легонько тронул поводья своего коня. Гневко неспешно потопал вперёд, обгоняя возы, — Вряд-ли одну из важнейших торговых артерий юга забросили бы из-за страшных сказок и призрачных огней.

— Ну, время покажет, — ухмыльнулся Байран.

Его потребовалось не так уж много. Уже за ближайшим поворотом мы наткнулись на первые странности. Над обочиной дороги парила кучка серых камней, закручиваясь в причудливый вихрь. Это были остатки какого-то старого монумента, верхушка которого левитировала, покачиваясь из стороны в сторону прямо над этой каменистой спиралью. Надпись на нём давно раскрошилась и покрылась плесенью, но буквы разобрать всё ещё было можно.

— До Гронесбурга тридцать-пять вёрст, — вслух прочитала Айлин, поравнявшись с нами, немного помолчала и добавила, — Так вот оно, какое преддверие города-призрака.

— До города нам ещё топать и топать, — возразил барон, — Сначала мы должны добраться до крепости Раудхоф. Если повезёт, там можно будет остановиться на пару дней. Отдохнуть, пополнить припасы и заодно разведать обстановку.

— Это всё замечательно, но, может, мне кто-нибудь объяснит, что это за хрень? — поинтересовался сир Пенёк. Для пущей убедительности он ткнул в сторону странных камней остриём клинка и добавил, — Клянусь тощим задом клячи моего оруженосца, она не предвещает нам ничего хорошего.

Он хотел ещё что-то добавить, как вдруг над округой раскатился заунывный вой боевого рога. И сразу за ним до наших ушей долетел лязг стали и отчаянные крики людей. Впереди по тракту только что началось сражение.