Академия «505». Крах Ремали. Часть 1

Глава 8

Я не могу дышать. Пожалуйста, вернись ко мне.

Из потерянного письма Роксании Нуар неизвестному адресату

1 марта 2051 года

Я не могу дышать. Пожалуйста, вернись ко мне.

Из потерянного письма Роксании Нуар неизвестному адресату

28 июля 2052 года

Я не могу дышать. Пожалуйста, вернись ко мне.

Из потерянного письма Роксании Нуар неизвестному адресату

16 октября 2053 года

Я не могу дышать. Пожалуйста, вернись ко мне.

Из потерянного письма Роксании Нуар неизвестному адресату

1 февраля 2054 года

– Тебе идет красный, – хмыкнул Крэйтон, прислонившись к дверному косяку.

Кай показал ему средний палец, после чего зашипел, как только Ксивер приложила к его щеке лед. Она гневно сузила на него глаза, заставив Кая покорно склонить голову.

Удивительно, как тот самый парень, который бросался на всех, словно обезумевший пес, поджимал хвост при виде этой девушки. Хотя учитывая их историю, я не была удивлена.

Кай и Ксивер являлись зеркальным отражением друг друга.

Я чувствовала это, когда заходила к ним в лабораторию со шприцами, в которых плескались новые дозы сыворотки. Когда они ближе сдвигали свои медицинские кресла и держались за руки так, словно были кусочками одного целого. Когда после очередного этапа эксперимента Ксивер тихо плакала в углу, а Кай целовал ее волосы.

Они не помнили этого.

Зато помнила я.

Перед экспериментом мы с Каем договорились, что я буду держать произошедшее в тайне. Ни у кого из нас не было выбора: отец заставил его стать участником опыта, а меня – провести его. Джонатан знал, что родители многие годы обучали меня генной инженерии. Он знал, что я справлюсь с этим как никто другой.

Поэтому мне приходилось молчать и ждать, когда Кай начнет вспоминать. Я часто подменяла таблетки, которые отправлял ему Альтинг для подавления эфира и «поддержания» памяти. Именно поэтому его нервная система, которая блокировала определенный период воспоминаний, считая его травмирующим, начала медленно открывать двери в события 2050 года.

А когда Кай вспомнил, я только подтвердила его предположение.

И впервые увидела, как он плачет.

По потерянной сестре.

По потерянной любви.

По потерянному себе.

– Да уж, – вздохнула Рейвен. – Интересная история.

Как только занятие закончилось, ко мне подошел командир Джегер, друг Шнайдера, и передал, что Джульетта разрешила нам с Каем поговорить. Конечно, остальные хвостиком побежали за мной, а Астрид сломала нашему заключенному нос.

Такие они – эти лучшие друзья.

Кай начал с рассказа про свое детство и жизнь с Джонатаном. Новой эта история была только для Крэйтона и Рейвен. Несмотря на это, я словно заново переживали слова Кая: чувствовала своей кожей тяжелую руку Джонатана, слышала жестокий голос, ощущала страх, который вселял его взгляд.

После этого Кай кивнул на Феникса.

– Он был со мной. Там, в приемной семье.

Астрид распахнула рот. Ее взгляд остановился на лбу Феникса, затем переместился к футболке Кая, под которой, как я знала, вилась колючая проволока.

Ксивер тоже уловила взгляд Астрид и поджала губы. Да, это неловко, когда в компании есть полный набор «Никогда-не-спите-по-кругу»: бывшая невеста, будущая невеста и парень, который ухлестывает за первой, являясь другом ее бывшего.

Зато весело, как бы сказал Джулиан.

Только вот мне было невесело, потому что моя драма оказалась не лучше. Я давно перестала смотреть на Рейвен как на соперницу: стало ясно, что их с Крэйтоном связывают неромантические отношения. Он вспыхивал от каждого моего взгляда и дрожал от каждого моего прикосновения так же, как Джулиан – от Рейвен.

Только теперь для нас с Крэйтоном всё закончилось.

И мне было невыносимо смотреть на него. Он стоял в моей спальне, прислонившись к дверному косяку в потертых джинсах и сером свитере. Его кудрявые волосы были взлохмачены и падали на пронзительные синие глаза, которые изредка останавливались на мне, когда я отворачивала голову.

Однако я чувствовала жар его взгляда. Всегда.

Мое сердце трещало по швам, когда он шутил над побитым Каем и на его губах появлялась улыбка. Мне просто хотелось броситься ему на шею, залезть на него, как на дерево, обвить ногами талию и вдохнуть запах сладостей. Почему-то от него всегда пахло именно так.

Домом.

– Всё это очень занимательно, – протянул с кровати Зейден, окруженный доберманами и змеями, чем выдернул меня из мыслей, – только ты так и не сказал главного. Что ты задумал? Почему вдруг соглашаешься стать правителем и делишь эту должность с Трионой, мать ее, Марлоу?

Взгляд темных глаз устремился на меня.

Внутри всё сжалось.

Я уже давно начала распознавать каждую эмоцию Кая как свою собственную, поэтому знала, что он никогда не предавал нас и действовал ради чего-то. Взгляд, который был прикован ко мне, только подтвердил это предположение, заставив сердце замедлить ритм.

Что случилось? Что-то с мамой?

Кай открыл рот, но сразу же закрыл. Сиера нахмурилась, посмотрев на напряженного Зейдена, а Ксивер слегка отодвинулась на диване от Кая, сложив руки на коленях.

– Мы можем остаться втроем? – наконец спросил он.

Феникс склонил голову набок.

– Что ты скрываешь?

– Мне нужно поговорить с Роксанией и Сиерой.

Мы с Си переглянулись. К горлу поднялась волна тошноты от плохого предчувствия, отравляющего воздух. Я знала, что у действий Кая есть причина, но…

Нет. Не думай об этом.

– Мы дадим вам десять минут, а потом выломаем дверь, – объявил Джулиан, поднимаясь с пола. – За это время я как раз успею зацеловать свою малышку. Можете не спешить.

Рейвен покраснела, а остальные напряженно улыбнулись, направившись в коридор. Последним из комнаты выходил Крэйтон. Когда он закрывал дверь, наши взгляды пересеклись. Я приподняла уголок губ, но он не сделал этого в ответ.

Дверь со щелчком закрылась.

– Что случилось? – тихо спросила Сиера, подходя к Каю.

Он запустил пальцы в волосы и, склонив голову, сильно потянул за них. Кай всегда так делал, когда переживал – а переживал он очень редко.

Это плохой знак.

– Ну?

– Я видел ее.

– Кого?

Он поднял потерянный взгляд и посмотрел мне в глаза. Я вытерла потные ладони о ткань военной экипировки.

– Лиру.

Меня словно оглушили.

Эти слова как-то медленно проникли в сознание, но я никак не могла их осмыслить. Что это значит? Он нашел ее могилу на кладбище? После Падения власти сообщили, что останки дочери верховного правителя не нашли, поэтому и хоронить было нечего. Тогда как он мог ее видеть?

– Что ты имеешь в виду? – прохрипела Сиера.

Кай опустил руки и постучал пальцами по бедру.

Раз. Два. Три.

– Она не умерла.

Раз. Два. Три.

– Она жива.

Я моргнула. Затем еще раз. И еще раз.

Мне послышалось?

– Вот почему Триона с такой легкостью отпустила Ксивер и Крэйтона. Вот почему она ничего не предпринимает. У нее есть другой план. Лира… – Кай задрожал. – Я видел ее. Они перевезли ее в штаб-квартиру ЦЭСа перед экспериментом Зальцри. Когда пришли Каратели, Триона бросилась в скрытую лабораторию, но я проследил за ней. Они…

Я видел ее.

– Они поддерживают в ней жизнь, но она без сознания…

Она не умерла.

– Не знаю, сколько дней Лира там находилась. Или лет…

Я видел ее.

– Рокс?..

Она не умерла.

– Роксания?..

Как по щелчку пальцев мир вернулся на круги своя и сошелся на темных глазах Кая. Он сжимал меня за предплечья, нахмурив от волнения брови, а побелевшее лицо Сиеры мелькало за его спиной.

Только тогда я поняла, что мое тело сотрясала сильная дрожь. С губ рвались слова, но я молчала. Я хотела кричать, но горло будто засыпали песком. А сердце, мое бедное-бедное сердце, просто перестало биться.

– Ты не лжешь? – прошептала я с надеждой и неверием в голосе.

Кай покачал головой.

– Не лгу.

Лира жива.

Ноги подкосились, однако он вовремя перехватил меня за талию. Я даже не успела понять, как мы присели на диван, а Сиера прижалась к моему боку. Ее глаза помутнели, по лицу заструились слезы, и только тогда я почувствовала влагу на своем собственном.

Жива.

Она жива!

Сотни чувств переполняли сердце, заставляя его отбивать безумный ритм. Радость, отчаяние, боль – всё спуталось в комок эмоций, который нашел выход в слезах и тихих всхлипах. Кай обнимал нас, пока мы с Сиерой плакали по своей живой подруге, которую похоронили несколько лет назад.

Она была моим миром. Я ценила и любила каждого из наследников, но именно Лира и Сиера стали моими лучшими подругами, моими сестрами – так же, как Феникс стал братом для Кая.

Но он потерял свою настоящую сестру.

Его боль не сравнилась бы ни с чем.

Я отправляла Лире письма каждый год в надежде на то, что она вернется ко мне и скажет: всё произошедшее – шутка. Что она скрывалась за скалами между океанских волн и ждала момента, когда сможет выйти на свет. Что она никогда не покидала меня, потому что мы поклялись не расставаться.

Она пообещала мне.

И солгала.

Но сейчас, когда наши с Каем и Сиерой сердца перестали так сильно кровоточить, оказалось, что она на самом деле жива. Что она дышит за сотни миль от нас и борется за каждый глоток воздуха.

Ее жизнь – такое же невыносимое осознание, как и смерть.

Все эти годы я гнала от себя воспоминания о Лире, но сейчас они нахлынули на меня, как волна во время шторма. Ее искренний смех. Ее любовь к жизни. Ее вера в людей.

Моя родственная душа.

– Почему мистер Алькастер так редко берет ее с собой? – спросила я у Кая, наблюдая за девочкой с волосами цвета солнца. На самом деле я не различала его, но казалось, именно так выглядит самая большая звезда на небе.

Лира. Вот как звали эту необычную девочку.

Она хихикала и кормила лошадь на ипподроме, которым управляла семья Зейдена. В этот раз наши родители собрались в Северной Америке. Я любила эту страну и дом Блэквудов. Сара всегда угощала меня пирогом с яблоками, а Люциус учил кататься на лошади.

– Он не считается с ней, – процедил сквозь зубы Кай. – Лира его родная дочь, а ощущение, будто она чертова грязь под его подошвой. Хотя знаешь, Рокс, это даже хорошо. – Кай закивал. – Он чаще срывается на мне, когда ее нет. Пусть так будет и дальше.

Этому мальчику было тринадцать лет, и уже в таком возрасте он понимал тяжесть жизни.

Вздохнув, я бросила быстрый взгляд на Лиру. Она заметила это и помахала мне рукой с ослепительной улыбкой на лице. Я немного стушевалась, повернувшись к Каю.

– Она всегда такая…

– Яркая? – хмыкнул он, приставив ко лбу ладонь, чтобы загородиться от палящего июльского солнца. – Всегда.

Мы никогда с ней не общались. Точнее, Лира пыталась сделать это, задавая мне миллион вопросов, но я всегда пряталась за Каем или Сиерой. Эта девочка была слишком хорошей, чтобы омрачать ее жизнь моим присутствием.

Вдруг ипподром пронзил болезненный крик.

– Лира! – Кай сорвался с места, и мое сердце ухнуло в груди, когда я посмотрела в ее сторону.

Она пыталась забраться на лошадь.

И упала.

Господи!

Я бросилась к ним сломя ноги, но Лира уже плакала на песке, прижимая к груди руку. Мне впервые стало так больно от боли другого человека, словно я сама находилась на ее месте.

– Аккуратно! Дай посмотреть…

Кай осторожно коснулся ее руки, а я стояла как вкопанная, не понимая, чем помочь. Если родители узнают, что мы не уследили за ней, нас накажут. Но больше всего меня беспокоило не это. А то, как она зажмурила от боли свои ясные глаза.

– Не сломана. Видимо, просто ушибла, – выдохнул Кай и тут же взорвался: – Я же говорил тебе на залезать на нее, Лира! А если бы ты пострадала? Я знаю, как ты любишь лошадей, но боже мой…

Лира заплакала еще сильнее, утирая лицо второй рукой.

– П-прости, Кай… Я не хотела тебя п-пугать. У нас просто таких нет, а Зейден разрешил мне покататься на… на Белочке. П-прости…

Чувствуя нехватку воздуха, я бегло огляделась. Мы стояли на просторном ипподроме, а вокруг него простиралась открытая местность. Не раздумывая над своими действиями, я бросилась к ограждению и, перемахнув его, сорвала с поляны букет цветов.

– Держи и не плачь, – тихо сказала я, протянув его минутой позже Лире.

Она изумленно захлопала ресницами, обрамляющими большие глаза.

– Это гелениум?

Я пожала плечами.

– Это гелениум! – пискнула она от радости и протянула здоровую ладонь к букету. – Мои любимые цветы. Спасибо, Роксания. Это значит, что ты хочешь стать моей подругой?

И снова эта ослепительная улыбка.

– Я… – Горло запершило. – Кхм, если ты хочешь, то…

– Хочу! Конечно, хочу! Мы можем дружить втроем. Я, ты и Сиера. Согласна?

– А я? – нахмурился Кай.

– Ты мальчик. – Лира игриво ткнула его кулаком. – Мальчики дружат с мальчиками. У тебя есть Дмитрий и Зейден, а еще папе нравится Астрид, так что скоро вы, наверное, нарожаете ему толпу маленьких Каев. В общем, дай нам подружить втроем!

Он передернул плечами.

– Мне не нравится Астрид. И я не хочу от нее детей.

Я возмущенно ахнула.

– Это прозвучало грубо.

– Но это правда, – пробормотал Кай, ссутулившись. – Я хочу жениться на той, кого полюблю. Чтобы прям всем сердцем, сильно-сильно, понимаете? Астрид… Она хорошая, но я не…

– Что вы тут устроили? – раздался вдруг голос, от которого кровь в жилах заледенела.

Со входа на ипподром к нам шел Джонатан Алькастер. Он как всегда был одет в идеально отглаженный костюм, только вот выражение его лица заставило меня затрястись от страха.

Кай подскочил с места и заслонил собой Лиру.

– Я случайно толкнул ее, и она упала. Лошадь ее не трогала. Нужно приложить что-то холодное, иначе будет болеть. У Сары есть лед?

Лира распахнула от удивления глаза и поднялась с земли, придерживая ушибленную руку. Мужчина остановился напротив Кая, а я встала чуть позади него, но тоже неосознанно заслонила собой Лиру.

– Кай… – начала она тоненьким голосом.

– Всё в порядке.

Джонатан неотрывно смотрел в глаза сыну.

– С каких пор ты начал лгать мне?

– Я не лгу, – вскинул подбородок Кай. – Мы с Роксанией заигрались, и я случайно толкнул Лиру под копыта лошади. Впредь буду осторожнее.

Мне захотелось закричать, чтобы он замолчал. Стальные глаза Джонатана сверлили в Кае дыру, а такой взгляд всегда имел последствия. Я знала это, потому что видела ребра своего друга. И спину.

И глаза.

– Пойдем со мной, сын.

Он положил на его плечо крепкую руку и увел с ипподрома, даже не позаботившись о своей дочери. Кай постоянно оглядывался, словно ему нужно было знать, что с нами всё в порядке.

Лира повернулась ко мне, и на ее глаза накатили слезы.

– Он сделает ему больно. А потом сделает больно мне.

Во мне поднялась горячая волна злости. Я никогда не испытывала подобного: мама и папа говорили, что злость – это грех. По их словам, мы должны быть добры к людям, даже если они не добры к нам.

Какого черта?

– Нет! Я не позволю ему поднять на тебя руку, слышишь?

– Правда?

Я твердо кивнула. Тогда я не знала, как именно защитить их, и не узнала даже спустя десяток лет. А потом сама стала той, кому нужно было защищаться от Джонатана Алькастера.

Когда мы уходили с ипподрома, Лира сжимала в руках желтый гелениум. Только потом она сказала мне их цвет. Эти же цветы я дарила ей на каждый день рождения и эти же цветы положила на скалу, где, по предположениям властей, она последний раз видела солнце.

– Поэтому ты встал на ее сторону? – тихо спросила Сиера спустя несколько минут, в течение которых мы просто сидели и держались друг за друга. – Марлоу. Она шантажирует тебя Лирой.

Кай сжал челюсти так же, как делал это в детстве.

– Да. Я хотел рассказать сначала вам, а потом остальным. Вы заслужили узнать первыми.

– Что же нам теперь делать? – спросила я, посмотрев на него.

В глазах Кая плескалась такая ярость, что даже мне стало не по себе.

– Спасать ее. Я узнал, что они перевезли Лиру со штаб-квартиры в другое место, но куда – нигде не сказано. Клянусь, я найду ее. Никто не посмеет причинить боль моей сестре. И мне плевать, кто при этом пострадает. Я найду ее и узнаю, чего хочет эта сука Марлоу.

Наши желания совпадали.

Внезапно дверь в спальню скрипнула, и мы втроем словно вышли из транса. Повернув голову, я втянула в легкие воздух, когда в проеме показался Крэйтон.

Его напряженный взгляд был прикован к моему лицу.

– Мы можем войти? Ребята волнуются.

– Входите, – кивнул Кай и поднялся с дивана.

Как только я встала на шаткие ноги, глаза снова заволокла пелена слез. Оказывается, они не переставая текли по лицу. Что-то сломалось в моей груди, когда Кай произнес те слова. Или наоборот встало на свои места.

– Мне нужно подышать. Вернусь через пару минут.

Не дождавшись ответа, я протиснулась мимо Крэйтона и побежала в свой новый кабинет. Люди проносились мимо, напоминая темные пятна, из-за чего я словно брела во сне.

Мне нужна была минута спокойствия. Минута осознания и тишины.

Окутав себя невидимостью, я быстро добралась до нужной двери в учебном крыле. Распахнула дверь, ворвалась в кабинет и упала на колени.

Из меня вырвался всхлип.

Затем еще один.

И еще.

Я зажала рот рукой, когда вновь начала плакать.

В эту секунду перед глазами пронеслись все моменты, проведенные с Лирой. Когда раз в полгода мы виделись на встречах родителей: делились грустными и радостными историями, обсуждали танцы и мальчиков, ездили на лошадях. Когда Лира рассказывала мне, каково это – видеть цвета.

Поэтому я задавала тот же вопрос Крэйтону. Он вселял в меня такое же чувство дома, как погибшая подруга.

Как выжившая подруга.

Мысли о Лире возродили во мне чувства, которые я хоронила глубоко внутри.

Они возродили любовь.

Мое сердце разрывалось от чувств к парню, который ненавидел меня и имел на это право. Мое сердце разрывалось от того, что я потеряла и его. Я всегда ощущала так много, но глушила любое проявление привязанности, потому что люди уходили слишком часто. Без возможности вернуться.

Я боялась любить.

Вдруг рядом послышались легкие шаги. Я вздрогнула, когда кто-то остановился за моей спиной и шумно выдохнул.

А затем меня подняли мужские руки.

Я снова всхлипнула, когда почувствовала его запах. Мои пальцы тут же вцепились в его плечи, а ноги обвились вокруг талии, как я мечтала сделать полчаса назад. Крэйтон присел на кожаный диван, удерживая меня за бедра, пока мое сердце ныло от сотни запутанных чувств.

– Тш-ш-ш, – прошептал он мне в волосы. – Не плачь, Рокси. Пожалуйста.

– Ты знаешь? – прохрипела я.

Он прижался поцелуем к моей макушке.

– Кай сказал.

Крэйтон начал слегка покачивать меня из стороны в сторону, шепча успокаивающие слова. Я цеплялась за его свитер, пропитывая ткань слезами, и пыталась запомнить ощущение его рук на своих.

– С чем у тебя ассоциируется коричневый цвет?

Я удивленно посмотрела в его глаза.

– У меня? – Он кивнул, заправив мне за ухо выбившуюся прядь. – Но я его никогда не видела.

Ты изучала атлас. Каждый день.

– А по вкусу? Некоторое печенье, например, тоже коричневое, – уточнил Крэйтон.

Я улыбнулась, и он неосознанно опустил взгляд на мои губы. Из меня вырвался маленький вздох. Конечно, он пытался отвлечь меня от боли в груди.

– С четвергом.

– С четвергом? – переспросил, снова посмотрев мне в глаза.

Я кивнула.

– Коричневый, четверг, цифра пять. Они одинаковые.

– Ты сумасшедшая? Четверг же зеленый, – возмутился Крэйтон.

– Это ты сумасшедший!

Он откинул голову на спинку дивана и тихо засмеялся. Дыхание перехватило, когда я услышала этот звук. Он так давно не смеялся из-за меня, что я уже забыла, каково это – быть причиной его радости, а не горя.

Мы просидели на том диване несколько часов. Я рассказала, как дарила Лире желтый гелениум, а она мне – красные розы, потому что ассоциировала их с моим нравом. Рассказала про нашу первую встречу и все последующие, когда мы помогали друг другу чувствовать себя важными и нужными. Рассказала про то, через что Джонатан заставил пройти нас с Каем. Про страх, навечно засевший в наших сердцах.

Крэйтон внимал каждому моему слову, поэтому они лились из меня рекой. Раньше я давала ему лишь крупицы, но сейчас хотела открыть душу. Не было никаких слов о будущем – с тем, что нам придется делать дальше, мы разберемся позже.

Сейчас я хотела чувствовать биение его сердца.

Сейчас я хотела чувствовать.