Академия «505». Крах Ремали. Часть 1

Глава 12

– Что ты помнишь о своем прошлом?

– Ничего.

– А о настоящем?

– Ее.

Отрывок аудиозаписи со времен тестирования сыворотки «RML-55».

Скрытая информация, обнаруженная в базе данных Альтинга в 2060 году

Я был одержим ей.

До одури. До боли в костях. До невозможности дышать.

Я был старше нее на четыре года: эта разница не особо чувствовалась, но она всё равно меня волновала. Ксивер было шестнадцать. В таком возрасте девушки должны целоваться на вечеринках, до беспамятства напиваться и искать дело всей своей жизни, а не сидеть здесь – среди четырех стен с парнем, который не помнит своего имени.

Но я с детства знал, что вырасту эгоистом.

Поэтому ликовал, когда открывал глаза и видел перед собой ее.

Мой океан.

Я никогда не встречал девушек красивее. Ее губы имели вишневый оттенок, и мне отчаянно хотелось провести по ним языком, чтобы понять, такие же они сладкие на вкус, как в моих мыслях. Ее глаза, бездонные и притягательные, манили меня так же, как сирены манят заплутавших моряков. А эти маленькие веснушки, которые мне никогда раньше не нравились, пробуждали желание пересчитать их, как звезды на ночном небе.

Что я и сделал.

Двадцать три. Их было двадцать три.

Когда-нибудь я обязательно слеплю по ее подобию скульптуру.

Мы виделись, только когда нас приводили в общую лабораторию. Остальное время проводили в разных палатах, потому что девушкам нельзя было жить с парнями.

Очень жаль. Они лишали меня драгоценных минут рядом с ней.

На протяжении всего этого времени мой разум был окутан туманом. Если честно, я ничего не помнил и не понимал. Кто я? Почему я здесь? Что они со мной делают?

Сначала я пытался достучаться до своей памяти, но затем… сдался.

Потому что мне было плевать на всё, если рядом была она.

Однажды перед очередным этапом эксперимента нас закрыли в одной комнате. Я никогда не испытывал такого счастья, как в тот момент. Мы разговаривали и в лаборатории, но отрывками, потому что нас не оставляли на долгое время наедине.

А еще потому, что нас было трое.

Я забывал об этом факте, ведь меня волновала только она. Как оказалось, тот кудрявый парень был ее братом. Они ничего не помнили о прежней жизни, как и я, но свое родство ощущали даже вопреки этому.

Удивительно.

Был ли кто-то у меня? Я бы хотел иметь младшую сестру. Чтобы защищать и любить ее, как не любил меня мой…

…отец.

Отец?

Сейчас мы с Ксивер сидели в белоснежной комнате друг напротив друга, прижавшись к противоположным стенам. Из меня вырвался смешок: это напомнило мне какой-то фильм про психически нездоровых людей, которые любила смотреть Лира.

Я замер.

– Ледяной принц?

Мысль испарилась из головы, когда я услышал ее голос.

Ох, это прозвище. Оно что-то делало со мной.

– Да?

– Ты знаешь, почему мы здесь?

Я мельком осмотрелся.

– Думаю, это что-то наподобие зоны ожидания.

– Нет, я не про это. Почему они издеваются над нами?

Почему? Я не знал.

Каждый день они на самом деле изувечивали нас. Не столько физически, сколько морально. Всё началось с анализа крови, а сейчас я не удивлялся, когда от меня отрезали кусочек плоти и ждали, через сколько минут он зарастет. Не удивлялся, когда проводил несколько дней в кубе, наполненном водой, или когда меня били током. Изо дня в день. Изо дня в день.

Я перестал кричать на второй раз, Крэйтон – на третий, а Ксивер – на пятый.

Она дольше всех верила, что нас услышат.

Они исследовали наши тела и постоянно что-то записывали, записывали, записывали, будто боялись упустить даже самую незначительную деталь. Какая-то незнакомая девушка в очках смотрела на меня со слезами на глазах, а потом передавала таблетки под двойным дном стакана, умоляя выпить их, но никому не рассказывать.

Я молча делал это. Почему-то верил, что она хочет мне помочь.

– Не знаю, дорогая.

Ксивер вдруг опустила взгляд в пол и обняла себя за колени. Я что-то не так сказал?

Когда уже хотел извиниться, она взглянула на меня из-под опущенных ресниц и провела язычком по нижней губе. Мое сердце пропустило удар, а потом забилось быстро-быстро. Ее зубы прихватили мягкую плоть, и мне пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не наброситься на нее.

Ей шестнадцать.

Нас хотят убить.

А я хочу ее.

– Ты флиртуешь со мной? – прохрипел осевшим голосом.

– А что, если и так? – Она заинтересованно наклонила голову вбок. – Если бы мы встретились в другом месте и в другое время, ты бы обратил на меня внимание?

– Я бы сделал тебя своей.

Ни капли сомнения.

Ее глаза тут же наполнились восхитительным огнем.

– Поклянись, что мы выберемся отсюда и ты сдержишь свое слово.

Я положил локти на колени и, не отводя от нее взгляда, впервые в жизни произнес слова, в которых был безусловно уверен:

– Клянусь, что найду тебя, где бы ты ни была, Ксивер.

А потом в помещение вошли три вооруженных человека, одного из которых я возненавидел всей душой. Регулус Ланцет. Я слышал его имя.

Он обращался с Ксивер как с никчемной. Испорченной. Прямо на моих глазах схватил ее за локоть и припечатал лицом к стене, чтобы обыскать. Передо мной появилась красная пелена, и я набросился на него, желая пустить кровь и окрасить эти выбеленные стены в алый.

Я боролся с ними каждый день.

Ради нее.

Спустя столько лет я сдержал свое слово.

Я нашел ее.

Это воспоминание появилось перед глазами, когда мы ехали по Акранесу. Я схватился за голову и чуть не врезался в дорожный знак, а испугавшейся Ксивер сказал, что такое иногда случается.

Она вспомнит это, когда придет время.

Если уже не вспомнила.

Тогда перед экспериментом, в 2050 году, они стерли нам память, будто хотели сделать наши разумы идеально… чистыми. Новыми. А когда произошел взрыв и началось Падение, вернули все воспоминания, кроме опытов, и отправили на следующие этапы: сначала в Рейкьявик, а потом в академию. Я поступил туда сразу же после ее открытия.

И вот сейчас, спустя столько лет, я в точности повторил бы каждую клятву, которую дал или не успел дать этой девушке.

Когда мы ехали в город, я настолько погрузился в темноту, которую вызывали во мне мысли о Лире, что отгородился от Ксивер. Но она всегда возвращала меня обратно. Всегда.

Услышав историю, которую она хранила глубоко внутри, но решила доверить мне, я всем существом возжелал, чтобы мир сгорел. Потому что именно он виноват в том, что Ксивер хотя бы на секунду задумалась о своей смерти.

Даже сейчас мне было больно так, как никогда прежде.

Сердце кровоточило. Дыхание прерывалось.

Ее могло не стать.

Но я пообещал себе, что не уничтожу до основания мир, а изменю его. Сделаю так, чтобы она была счастлива. Возглавлю кластеры, свергну правление, перестрою систему.

Потому что она – приоритет.

И чтобы дойти до этой цели, стоило начать с малого. С разговора с Тэтчером Шейном.

Смена на судостроительном заводе, где он работал последний год, начиналась в семь утра. На продумывание плана ушла неделя, поэтому мы с Зейденом уже ждали открытия железных дверей, дрожа от рвущегося с побережья ветра. Девушки проникли на завод по пожарным лестницам, что вели на крышу, а через нее – в корпусный цех.

Завод находился прямо на берегу Единого океана: ранее эта часть называлась Атлантическим. Оглядев здание, я отметил, что его половина буквально стоит на воде, поддерживаемая сваями.

На входе я показал поддельный пропуск с идентификационным номером одного из работников, которого пробил по базе данных, и удивился странной тишине вокруг. Обычно в такое время к заводу пришвартовывались судна, но сегодня в воде стояло только одно – громадное и напоминающее военный корабль. Сотрудников тоже было не так много, хотя я ожидал увидеть несколько сотен человек.

Мы с Зейденом облачились в специальные комбинезоны, что носили на производстве. Сокрушитель, созидатель, равновес, изгнанник – неважно. Если ты беден, слаб и не имеешь власти, дорога тебе одна – работа на правительство.

Так было при моем отце.

При мне не будет.

Войдя в такелажно-парусное отделение механического цеха, я исподлобья огляделся. На глаза упала черная прядь, а не серебристая. Ксивер покрасила ее и заставила меня надеть голубые линзы, чтобы стать более неузнаваемым.

Многие работники этого завода знали меня, потому что именно я их сюда устроил. После Падения производство перестало функционировать, но мне удалось восстановить его через бывших сотрудников отца, чтобы расширить рабочие места.

По седине они могли узнать меня.

Продолжая осматривать отделение, я нашел взглядом Зейдена. Он тихо переговаривался с какой-то грузной женщиной. Та пожала на его вопрос плечами и ушла на свой участок, а я поднял взгляд кверху.

Между балками промелькнули две тени.

– Мы не видим его, – раздался в слуховом устройстве тихий голос Ксивер. – Он точно работает в этом цехе?

– Да. Мы проверили это сотню…

– Эй, сопляк, а ну быстро за работу! Кто кластер кормить будет? Только благодаря нам столичные провизию транспортируют!

Мне пришлось сделать успокаивающий вдох, чтобы не разбить лицо какому-то обрюзглому мужчине.

Он же не в курсе, что я могу с легкостью размозжить его череп и распотрошить этот надутый едой живот, верно? Пусть живет.

– Кай, просто иди на свое место. Это управляющий производства, – предупредила Сиера.

– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил уроду и, развернувшись, добавил: – Farðu í rassgat.[7]

– Что-что ты сказал?..

– Вам послышалось.

В голове раздался смешок Ксивер.

На то, чтобы отыскать среди одинаковых безликих фигур Тэтчера, ушло несколько часов. Мы с Зейденом возились с тентами, собирали якорные цепи и подготавливали спусковые устройства, пока Сиера искала мужчину по камерам, а Ксивер осматривала с высоты другие цеха.

Оказалось, Тэтчер знал, что мы пришли за ним.

Поэтому скрывался. До поры до времени.

– Это он, – бросил я Зейду, чувствуя предвкушение, словно на охоте. – Оставайся и следи за обстановкой.

Развернувшись в нашу сторону с другого конца помещения, Тэтчер не заметил меня на прежнем месте и забеспокоился. Он тут же ускользнул за две громадные цистерны, в которых хранилось топливо для суден.

Я узнал его по каштановым волосам, подернутым возрастной сединой, и морщинам на обветренном лице. Это был он. На фотографиях казался не таким уставшим, но всё остальное – точь-в-точь.

Прежде чем зайти за цистерны, я огляделся. Никто не смотрел в нашу сторону.

– Кай, подожди!..

Я слишком поздно услышал предостережение Сиеры. Когда нырнул за цистерны, ко лбу прижалось дуло пистолета.

Из меня вырвался смешок.

– На завод нельзя проносить оружие, мистер Шейн. Может, мне стоит пожаловаться управляющему?

Тэтчер ничего не ответил, только скривил потрескавшиеся губы, не отводя от меня тяжелого взгляда.

– Как вы меня узнали? – задал следующий вопрос.

Никакого ответа.

– Хорошо, я вас понял. – Подняв руки, я показал, что безоружен. – Вы уже догадались, кто я, поэтому не буду тянуть. Я приехал в Акранес, потому что мне нужна ваша помощь. Вам ничего не угрожает.

Тэтчер издал звук наподобие фырканья и посмотрел вверх. Я тоже проследил за его взглядом, и мои губы неосознанно растянулись в улыбке.

Ксивер стояла в тени потолка на одной из балок, натянув на половину лица черную ткань. Одна ее рука сжимала и направляла на Тэтчера пистолет, а вторую окутали молнии. Сиера присела на соседнюю балку, держа в руках ноутбук с изображением всех камер завода, и обложилась взрывчаткой.

– Они безобидны.

Пистолет сильнее прижался к моему лбу, а в ушах раздалось рычание Ксивер.

– Вы работали на ЦЭС, Тэтчер. – Я вернул взгляд к мужчине и попытался смягчить тон. – И вы знаете, что они делали с Лирой. Мне нужна от вас информация. Мне нужно, чтобы вы рассказали правду, потому что от этого зависит будущее не только нашего кластера, но и всего мира. Выжившего, конечно же.

Мужчина вдруг опустил пистолет, но я не расслабился. Под комбинезоном хранилось два ствола, а сила сокрушения готовилась сорваться с цепи.

Как я того и ожидал, Тэтчер Шейн не ответил, однако его ладони быстро задвигались, показывая… комбинацию жестов.

– Тебе лучше уйти отсюда, пока не стало поздно, Кай Алькастер. [8]

– Он немой, – подтвердила мои догадки Сиера.

Я опустил руки и удивленно нахмурился. Но… об этом нигде не говорилось. Такую информацию Альтинг всегда указывал в сводках о своих сотрудниках, тогда почему…

– Это они сделали с вами?

Я знал язык жестов: один из приемных детей Фьорнов был глухонемым.

Тэтчер убрал пистолет за пояс штанов. Осмотревшись и убедившись, что за нами никто не наблюдает, он открыл рот.

– Черт, – вздохнула Ксивер.

Они отрезали ему язык.

Я многое повидал за свою жизнь, но каждый раз, когда сталкивался с человеческой жестокостью, сгорал от желания отомстить. Для этого мне не нужно было знать, что Тэтчер – хороший человек. Хороший человек не стал бы работать на ЦЭС. Тем не менее цена, которую он заплатил за отречение от мнимых идеалов, была слишком велика.

Это не просто часть тела. Это его голос.

Они заставили его замолчать.

– Они знали, что кто-то может прийти ко мне с вопросами, – ответил Тэтчер, и выражение его лица изменилось. Стало каким-то… смирившимся. – Это было предупреждением. Они – нелюди, сынок. Хотя, думаю, ты это уже понял.

Мои руки быстро задвигались.

– Я могу сделать так, что никто вас не найдет. Могу предложить вам защиту, оплачиваемую работу, обеспеченную и безопасную жизнь. Расскажите мне о Лире. – Сглотнув, я сжал кулаки, после чего добавил: – Пожалуйста, расскажите о моей сестре.

Тэтчер медленно покачал головой и огляделся, будто желая отступить.

Но в итоге не ушел, а задумчиво посмотрел мне в глаза.

– Ты не представляешь, во что ввязался, – показал он и мельком бросил взгляд вверх. – Вы все не представляете. Я не собираюсь менять свою жизнь, Кай Алькастер, но спасибо за предложение.

– Знаете, что я могу достать из вас эту информацию силой?

Тэтчер тихо фыркнул.

– Ты ничуть не изменился.

– Он знает тебя? – удивленно спросила Ксивер.

Словно услышав ее вопрос, Тэтчер объяснил:

– Пару раз до Падения я приезжал в лабораторию, когда они… выбрали вас. Твой нрав порицали все ученые, ты был слишком импульсивен, но в то же время равнодушен и холоден. Даже при потере воспоминаний и своего собственного «Я» не отказывался от одной вещи, которая зарождала в тебе эмоции.

– Какой?

Его взгляд устремился вверх.

– Защите той девочки.

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не обернуться к Ксивер.

Отец всегда говорил, что дерьмовый характер – моя погибель. Для меня не существовало понятия «золотая середина». Изначально я был слишком закрыт и озлоблен, вел себя как дворовый пес, потому что никому не доверял, оказавшись в другой обстановке с другими людьми. Богатыми. Властными.

Но потом, когда я почувствовал вкус достатка и своей собственной силы, во мне проснулось высокомерие. Импульсивность и пылкость, которую могли почувствовать на себе не все и не всегда.

Это была другая часть меня.

Я и сейчас остался таким и не собирался меняться. Жизнь сделала меня собой.

– Если я смогу защитить дорогих мне людей, то сделаю это любыми способами. Какая разница, воровать еду у собак или ублюдков из правления? Одно и то же.

Осознав смысл моих слов, Тэтчер приподнял уголок губ.

– Поэтому ты всегда никому не нравился. – Он на мгновение опустил руки, но потом снова стал искусно переплетать пальцы. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать сказанное. – Хорошо. Я расскажу тебе, что мне известно. Пообещай, что уйдешь после нашего разговора и никогда сюда не вернешься.

Во мне зажглась надежда.

– Обещаю.

Тэтчер устало провел ладонью по лицу, заставив нас троих задержать дыхание.

– У нас мало времени, поэтому не буду рассказывать, как я оказался в корпорации. Но знай, пошел я туда не от легкой жизни. Первый эксперимент ученые решили провести, чтобы создать сверхлюдей и иметь безусловную власть.

– Да, мне это известно.

– Это ложь.

Мы втроем замерли, словно каменные изваяния.

– Что это значит?

– Двойное дно, Кай. Хотя в нашем случае лучше сказать «тройное».

Я вспомнил всё, что мы успели найти о генетическом эксперименте за это время. Даже тогда в лаборатории Альтинга, по словам Ксивер и Крэйтона, Триона доказывала, что они хотели спасти мир, а не захватить его. Желали они того или нет, именно эксперимент ЦЭСа стал причиной Падения и появления триад. Виновниками выставили Карателей, а подставной Альтинг стал править новым обществом.

Они добились своего. Власти.

Разве у них могла быть другая цель?

– Ты знаешь, почему опыты прервались? – спросил меня Тэтчер. – Я говорю о времени до взрыва в лаборатории. О первом эксперименте «RML-55».

– Альтинг доказывает, что Ремали передала силу трем смертным и погибла. Мол порталов с триадами открылось слишком много. Понятное дело, это сказки. Каждая книга после 2050 года – сказка.

– И всё же ты узнал, что Ремали не умерла? – Я кивнул. – Хорошо. Они прервали его, потому что твоя сестра впала в летаргический сон.

Что?

Меня пронзил такой шок, какого я никогда не испытывал. Прикрыв глаза, сделал глубокий вдох и услышал такой же вдох Ксивер. Она словно дышала вместе со мной и придавала сил, когда я нуждался в них как никогда.

– Как так вышло? – уточнил, собравшись с мыслями. – Поэтому они начали искать другие организмы? То есть нас втроем.

– Верно, – подтвердил Тэтчер. – Они так издевались над разумом Лиры, что он решил остановить мучения одним-единственным способом. Марлоу очень осторожно подходила к опытам над Лирой, не давая ей умереть. Она держала ее на грани. Поэтому Лира спасла себя сама, уснув на несколько лет.

Моя сестра не могла умереть, поэтому погрузилась в летаргию.

Мне захотелось убивать.

– И она проснулась, – забывшись, прохрипел вслух.

Тэтчер замер, после чего показал:

– Я не знал об этом. Знал только то, что она не умерла, а уснула.

– Это случилось не так давно. Но какая у Трионы была цель, если не создание армии из сверхлюдей? Вы можете предположить, что она будет делать дальше?

Поджав губы, мужчина выдержал паузу. Мои нервы потрескивали, как электричество.

– Вы трое – амалийцы, – медленно начал он. – Крэйтон и Ксивер могут управлять триадами, в тебе проявился самый сильный эфир, но вы – не первый прародитель. Вы не Ремали.

Я нахмурился.

– К чему вы ведете?

– После Падения Трионе не нужны были вы втроем, Кай. – Мужчина покачал головой. – Ей нужно было, чтобы Ремали проснулась.

Внутри меня что-то щелкнуло

один раз

второй

третий

и тут, наконец-то, всё встало на свои места.

– Изначально Триона и Джонатан пытались сделать вас ее подобием, но у них не получалось. У Зальцри долго не пробуждалась сила, твой разум не поддавался полному подчинению, поэтому Триона поняла, что нужно любым способом пробудить Лиру. Да, она говорила нам, что суть эксперимента в спасении мира за счет создания идеальных организмов. Сильных. Уникальных. Которые можно разделить на плеяды для поддержания равновесия. Но посмотри, что мы имеем сейчас. Да, проблема расщепления гена реальна, но сыворотки у корпорации в избытке. Да, триад можно подчинить, но зачем, если ЦЭС и так правит миром? Мы уже живем в эпохе постапокалипсиса и монополии, ни о какой утопии и речи не может идти. Понимаешь, о чем я? Это уже происходит. Худший мир.

Худший мир.

Каждое слово било наотмашь.

– Я скажу тебе одно, Кай. Триона с самого начала желала пробудить Ремали. А сделать это можно было только с помощью того, кого девочка любила больше всего на свете. Своего старшего брата.

Осознание.

– Ты должен знать, что ген пробуждается только под сильнейшим выбросом эмоций. А вы, кровь от крови, всегда разделяли эмоции на двоих.

Осознание.

– Она проснулась, – мои пальцы задрожали, – когда я убил отца.

Осознание.

Я ненавидел это чувство. Оно означало, что ты двигался с закрытыми глазами, пока кто-то не сказал тебе об этом в лицо.

Марлоу уверяла, что ей нужны Ксивер и Крэйтон, чтобы подчинить триад и усовершенствовать сыворотку, создав с ее помощью сверхлюдей. Но разве ремалийцы – не сверхлюди? Тогда, во время раута, мы видели в лаборатории подопытных, но вдруг мы так и не поняли, что на самом деле предполагает ее новый эксперимент?

После событий на острове Триона не искала Зальцри. Пока мы готовились, она ничего не предпринимала.

А к тому ли мы готовились?

– Лира – ответ на все вопросы.

Я не успел рассмотреть много, когда ворвался за Марлоу в ту лабораторию, однако распахнутые глаза сестры навсегда остались в моей памяти. Они были светло-голубыми, практически прозрачными.

И она дышала. Дышала под водой.

– Кай? Мне кажется, я слышала…

Голос Ксивер померк в сознании, когда Тэтчер ответил:

– Всё верно. Лира – ее цель. Не Ксивер, не Крэйтон и даже не ты. Никто об этом не знает, но эксперимент начался задолго до Падения. В 2025 году, когда была создана корпорация. А знаешь, в чем была его цель? У Трионы есть…

Вдруг где-то вдалеке раздался звук удара по железу.

Я резко развернулся и посмотрел под потолок. Челюсти сжались, когда заметил, что Ксивер и Сиера направили пистолеты в другую сторону.

На выход.

– Кай! – раздался рядом крик Зейдена.

– Что есть у Трионы? – повторил я, быстро повернувшись к Шейну.

Но он смотрел на меня округлившимися глазами.

Его сердце пробила пуля.

– Не что, – успел показать он, захлебываясь кровью, – а кто…

Я бросился к обмякшему Тэтчеру и обхватил его за предплечья. Потрясение мгновенно сменилось горячей яростью, которая тут же насытила силу сокрушения и заставила меня низко зарычать. Мужчина начал оседать на пол, а мой взгляд метнулся ему за спину, но там уже никого не было.

Вдруг Тэтчер полез в карман и передал мне окровавленными руками смятую записку, куда была вложена… флэшка.

– Я догадывался, что это произойдет. Сегодня в Акранесе удивительно тихо. – Он глубоко вдохнул, и я понял, что делает он это последний раз. – Я бы хотел увидеть, как ты изменишь мир, Кай Алькастер. У тебя всё получится. А теперь… беги.

Завод был захвачен ЦЭСом.