Башни Латераны 2

Глава 14

Глава 14

Лео вытирал стойку, когда дверь таверны распахнулась и в зал ворвался холодный вечерний ветер вместе с запахом пыли и конского навоза. Он поднял голову — и увидел Курта.

Курт Ронингер, капитан роты наемников «Чёрные Пики», шагнул через порог тяжело, как шагают пехотинцы — всей подошвой, всем своим весом. За ним двое его людей — такие же широкоплечие, в потрёпанных кожаных куртках с заплатками на локтях. Один хромал слегка — старая рана, видимо. Второй держал руку на рукояти меча, по привычке, даже здесь, в таверне.

Курт остановился у порога, оглядел зал. Глаза цепкие, быстрые — оценивающие. Шрам через левую бровь делал его лицо жёстким, суровым.

Зал был полон. Вечерняя давка — мастеровые после работы, пара торговцев, стражники за дальним столом. Голоса, смех, звон кружек. Вильгельм за стойкой ругался на мастерового, который просил налить в долг, дескать вернет на неделе. Пахло жареным луком, пивом, потом, дымом от очага, привычные для «Трех Башен» запахи. Обычно в зале порхала новенькая девчонка, Маришка вышла замуж за какого-то молодого кузнеца и больше в таверне не появлялась. Новенькая была маленькой, с веснушками по всему лицу и с хитрым прищуром карих глаз. По сравнению с Маришкой — была худенькой, кажется ветром сейчас унесет, но на работу не жаловалась, так же как и та — легко таскала по четыре кружки пива в каждой руке, не просила помощи даже когда зал был полон и дерзко перекидывалась смелыми шуточками на грани с посетителями. Звали новенькую не то Марлин, не то Миравелла, впрочем, все звали ее «Эй ты!» или просто «Майка!» и всех это устраивало. Однако сейчас ее в зале не оказалось, убежала с вином и закусками наверх, в номера.

Курт увидел Лео, кивнул — коротко, по-военному.

— Штилл! Пива!

Лео поспешно вытер руки о фартук, схватил кружку, наполнил из бочки. Пена полезла через край — он смахнул её большим пальцем, понёс к столу, где Курт уже устроился у окна. Двое его людей сели рядом, молча, не снимая оружия.

Курт взял кружку, отпил — долго, с удовольствием. Вытер пену с усов тыльной стороной ладони, поставил кружку на стол. Посмотрел на Лео.

— Садись, — сказал он. — Дела.

Лео оглянулся на кухню. Вильгельм был занят — махал половником, орал на кого-то. Лео сел напротив Курта, положил руки на колени. Сердце забилось чуть быстрее. Что Курту нужно от него? Неужели — время?

Курт отпил ещё раз, поставил кружку, посмотрел Лео в глаза.

— Помнишь, говорили про контракт?

Лео кивнул.

— Подтверждён, — сказал Курт. — «Чёрные Пики» выходят через неделю. Три месяца, двадцать пять золотых. Выплата по завершении контракта.

Лео выдохнул. Через неделю. Не завтра. Не послезавтра. Неделя. Значит, успеет на эксперимент. Успеет попробовать поднять Алисию.

— Через неделю, — повторил он вслух, чтобы убедиться что правильно услышал. — Успею собраться.

Курт кивнул, отпил снова. Один из его людей — тот, что хромал — потянулся, зевнул. Второй молча смотрел в окно.

— Доспех у тебя есть? — спросил Курт, оценивающе глядя на Лео.

— Есть, — ответил Лео. — Кольчуга. Шлем-салад. Меч.

Курт кивнул одобрительно.

— Неплохо для арбалетчика, — сказал он. — Откуда?

— Из Тарга. После… после похода.

Курт хмыкнул.

— Значит, не первый раз в деле. Хорошо. — Он постучал пальцами по столу, задумчиво. — В первый ряд — только в латах. Полных. Кираса, наручи, поножи, закрытый шлем. У тебя есть такое?

Лео покачал головой.

— Нет.

— Тогда в арбалетчики, — сказал Курт просто, без сожаления. — Двадцать пять золотых за сезон. Задние ряды, резерв. Безопаснее первого ряда, но и платят меньше. — Он отпил ещё раз. — Полный латный доспех стоит двести золотых. Может, больше, если хороший. Понятно, что у тебя такого нет.

Лео снова покачал головой. Двести золотых. Это целое состояние. Он за всю жизнь столько не видел.

— Тогда арбалет, — повторил Курт: — купи себе хороший гильдейский, перед выходом будет смотр, если снаряжение хреновое, то жалование порежут. Бери не те, что с «козьими ножками» и не с крюком, бери тяжелый пехотный с воротом. Кавалерийские, конечно, красивее и легче, но ты же не с седла работать будешь.

Лео сглотнул. Вспомнил лес. Трупы. Запах и вкус горелой плоти на языке.

Научусь. Должен научиться.

Курт допил пиво, поставил кружку, вытер рот. Потом наклонился вперёд, чуть ближе, и понизил голос. Оглянулся по сторонам — проверяя, не слушает ли кто. Двое его людей отвернулись, будто по команде.

— А то… другое, — тихо сказал Курт, глядя Лео прямо в глаза. — Помнишь, я спрашивал? Во время осады?

Лео напрягся. Сердце ёкнуло.

Он про это.

— Помню, — прошептал он.

Курт придвинулся ещё ближе. Голос стал совсем тихим — почти шёпот:

— Ну и? Получилось? — Пауза. — Та девочка… будет с нами?

Лео почувствовал, как внутри всё сжалось. Курт знал про его тайну, знал с самого начала. Порой он забывал об этом, забывался, начинал думать что знает только магистр Элеонора.

Лео медленно покачал головой.

— Нет, — тихо сказал он. — Не получилось.

Курт вздохнул — долго, разочарованно. Откинулся на спинку стула, потёр лицо ладонью.

— Жаль, — сказал он, уже обычным голосом. — Она б нам пригодилась. Очень пригодилась. — Отпил остатки пива из кружки, поставил её на стол с глухим стуком. — Ладно. Значит, арбалет. Учись стрелять. Быстро стрелять. И метко. Понял?

Лео кивнул.

Курт встал, кивнул своим людям. Те поднялись следом — молча, синхронно. Курт бросил на стол две медяшки — за пиво.

— Через неделю, — сказал он, глядя на Лео сверху вниз. — Восточные ворота, рассвет. Опоздаешь — уйдём без тебя. И контракта не будет. Понял?

— Понял, — ответил Лео.

Курт кивнул, развернулся и пошёл к двери. Двое его людей — за ним. Дверь хлопнула. Ветер ворвался в зал, потрепал свечи. Потом затих.

Лео сидел за столом, глядя на две медяшки. Пустая кружка. Мокрые круги на дереве.

Вильгельм высунулся из кухни, красный, взмокший.

— Эй, магикус! Помоги с огнем, мясо сейчас сгорит! И где эта стрекоза Майка⁈

— Иду, — ответил Лео машинально. Он взял поднос, пошёл на кухню. Но мысли были далеко. Войдя на кухню, он поставил поднос на стол, наклонился над очагом, где горели смолянистые поленья.

— Подбросил вот… — сказал Вильгельм, вытирая тряпкой пот с лица: — а они как загорятся, как дадут жару… у меня так жаркое подгорит, сделай как ты делаешь обычно… убери острие.

— Пик. — машинально поправляет его Лео: — пик выделения тепла во время горения… — он протягивает руку, мысленно перенаправляет энергию и пламя тут же опадает, становится ровным и неторопливым.

— Какая разница. — машет толстой рукой Вильгельм: — пик или острие. Если жаркое выкидывать придется, то потом мороки не оберешься, да и продуктов жалко. Сходи глянь где эта Майка запропастилась, да за стойкой постой, пока Клаус не пришел.

— Ага. — кивает Лео и выходит из кухни, вытирая руки полотенцем. Окидывает взглядом зал, видит, как сверху по скрипучей лестнице спускается Майка — с пустым подносом, раскрасневшаяся и довольная.

— А мне четвертак подарили, сказали «на сладости», вот! — похвасталась она перед Лео и шмыгнула в кухню.

Зал продолжал жить своей жизнью. Голоса, смех, звон кружек. У дальнего стола сидела компания — громкая, пьяная. Лео узнал их — «Алые Клинки», те самые что сопровождали его в Тарг. Лёгкая кавалерия, головорезы Мессера.

Мессер сидел во главе стола, расслабленный, улыбающийся. Рядом с ним — Рудольф, рыжий, громкоголосый, рассказывал что-то, размахивая руками. Густав курил трубку, хмурый, как всегда. Максимилиан играл в кости с кем-то незнакомым — худым парнем в ярко-синей рубахе с вышивкой, бил стаканом для костей об стол и вполголоса ругался.

Мессер поднял голову, увидел Лео, улыбнулся, взмахнул рукой, подзывая. Лео вышел из-за стойки, подошел к компании.

— О, Штилл! — Мессер похлопал по стулу рядом. — Садись! Вина принеси. Хорошего, не дерьмо.

Лео оглянулся на кухню — Майки снова нигде не было видно, значит занята. Кивнул.

— Сейчас.

Пошёл за вином. Взял графин — рейнское монастырское, знал что Мессер любит именно его. Вернулся, поставил на стол, налил в кружку.

Мессер отпил, кивнул одобрительно.

— Хорошее, — сказал он. — Ты молодец, Штилл. Знаешь что люди любят. — Он показал на стул. — Садись, говорю. На пять минут. Вильгельм не убьёт.

Лео сел. Мессер посмотрел на него — внимательно, изучающе.

— Ты же вместе с магистром Шварц работаешь? — спросил он. — Помогаешь ей?

Лео осторожно кивнул. Мессер усмехнулся — грустно, как-то.

— Как она? — спросил он тихо. — Всё ещё злится на меня?

Лео моргнул, удивлённо.

— Злится? За что?

Мессер вздохнул, отпил вина.

— За то, что дурак, — сказал он просто. — Сказал ей что-то не то. Обидел. Она перестала отвечать на письма.

Рудольф рядом фыркнул, помотал головой, поймал гневный взгляд Мессера и тут же уткнулся в свою кружку. Молча.

Мессер поморщился.

Густав затянулся трубкой, выдохнул дым.

— Женщины. — сказал он: — жить с ними нельзя и убить жалко.

Мессер проигнорировал его, посмотрел на Лео.

— Так как она? — повторил он. — Здорова? Весёлая?

Лео подумал. Вспомнил Элеонору утром — растрёпанную, увлечённую, с горящими глазами. Крысы, танцующие менуэт. Её смех.

— Здорова, — сказал он. — Работает много. Увлечена.

— Увлечена? — Мессер приподнял бровь. — Чем?

Лео понял, что сболтнул лишнее. Поспешно поправился:

— Исследованиями. Не говорила подробностей.

Мессер смотрел на него долго — внимательно. Потом усмехнулся.

— Врёшь, — он покачал головой: — Но ладно. Не моё дело. — Он отпил вина, поставил кружку. — Передай ей… — Помолчал, подбирая слова. — Передай, что я дурак. И что извиняюсь. И что хотел бы увидеться. Если она не против.

Лео кивнул.

— Передам.

Мессер посмотрел на него серьёзно.

— И ещё, — добавил чуть он тише. — Слышал, инквизиция по городу шныряет. Магов проверяет. Скажи ей — пусть осторожнее будет. Эти твари не любят тех кто умнее них, а она умная.

Лео почувствовал как внутри похолодело. Вспомнил инквизиторов у дверей башни Элеоноры. «Откройте. Святая Инквизиция.»

— Скажу, — тихо ответил он.

Мессер кивнул, отпил вина. Рудольф рядом рассмеялся чему-то, хлопнул Густава по плечу. Тот буркнул что-то в ответ.

А за столом, чуть дальше, Максимилиан бросил кости — и застонал.

— Демоны! Опять!

Худой парень напротив него усмехнулся, сгрёб монеты со стола.

Рудольф обернулся, увидел, покачал головой.

— Макс, хватит уже, — сказал он. — У тебя талант проигрывать.

Максимилиан поднял голову, лицо красное.

— Заткнись! — огрызнулся он. — Сейчас отыграюсь!

Мессер посмотрел на него, потом на Густава. Наклонился ближе, тихо — но Лео слышал:

— После Тарга у него было сто пятьдесят золотом. И где они сейчас? Я думал хоть до летней кампании продержится. Прохохотал все за месяц.

Густав затянулся трубкой, выдохнул дым.

— Где можно столько прохохотать в Вардосе? — спросил он. — небось опять по бабам?

— Кости, — ответил Мессер. — Всё в кости. — Он посмотрел на Максимилиана, который снова бросал, снова проигрывал. — Идиот. Мог бы доспех купить. Латы полные. Коня хорошего… ну или там чего еще полезного.

Густав пожал плечами.

— Молодой. Думает, что ещё сто раз заработает.

— Может, и заработает, — сказал Мессер. — Если не сдохнет.

Максимилиан бросил кости снова, ударил кулаком по столу.

— Чёрт!

Рудольф рассмеялся.

— Макс, брось. Ты уже в долг играешь.

— Отыграюсь! — крикнул Максимилиан. — Обязательно отыграюсь!

Мессер вздохнул, посмотрел на Лео.

— Видишь? — тихо сказал он. — Вот так и кончают наёмники. Не в бою — в кабаке. За столом с костями.

Лео молчал. Смотрел на Максимилиана — молодой, лет двадцать пять, лицо красное от вина и азарта. Руки дрожат. Глаза горят. Подумал о том, что после Тарга Мессер дал ему пятьдесят золотых и эти деньги до сих пор поят и кормят его семью, а двадцать золотых матушка и вовсе в рост дала в Торговый Дом Рубина Ашера и на проценты может жить… а тут сто пятьдесят. Нет, он и не рассчитывал что ему даже пятьдесят дадут, в конце концов все что он сделал, так это сидел в засаде, тиская потными ладонями арбалет и даже ни в кого не выстрелил. Но все равно, сто пятьдесят золотых…

Мессер допил вино, поставил кружку.

— Ладно, иди, — сказал он Лео. — Работай. И не забудь передать. Что я дурак. И что скучаю.

Лео встал, кивнул. Хотел уйти — но Рудольф окликнул его:

— Штилл! Ты в кампанию записался? С армией Освальда через неделю?

Лео обернулся.

— Да. С «Чёрными Пиками».

Рудольф улыбнулся.

— Тогда до встречи в походе, — сказал он. — Не ссы. Первый раз всегда страшно. Потом привыкнешь.

Густав буркнул, не поднимая глаз:

— Или сдохнешь.

Рудольф толкнул его локтем.

— Не пугай парня, старый пессимист.

Лео кивнул, развернулся, пошёл за стойку. Слышал, как за спиной они снова засмеялись, заговорили о чём-то своём. Максимилиан бросал кости. Проигрывал.