Демон Жадности. Тетралогия

Глава 17

Я рванулся влево, чувствуя, как лезвие вонзается мне в бок. Острая боль — горячая и влажная — разлилась по животу, но адреналин уже гнал меня вперёд. Я кубарем покатился по неровным камням, слыша, как ткань рубахи с треском рвётся о острые края.

Из распахнутых ворот вырвался столб ослепительного бело-голубого пламени. Оно не было обычным огнём — эти языки извивались, как живые существа, с жутким шипением цепляясь за всё вокруг. Воздух затрещал от перепада температур.

Тени трёх контрабандистов на миг замерли в этом огненном смерче. Ворона успела повернуть на меня голову. Затем и ее лизнуло пламя, заставив контрабандистку рухнул на колени. Его пальцы судорожно цеплялись за горящие тряпки на лице и голове, а из горла вырывались нечеловеческие булькающие звуки.

Я прижался к холодным камням, чувствуя, как раскалённый воздух обжигает кожу лица. Пламя бушевало ровно семь секунд — я отсчитывал их по ударам сердца. Затем исчезло так же внезапно, оставив после себя лишь волны перегретого воздуха и странный металлический привкус во рту.

От контрабандистов не осталось почти ничего — только три чёрных уголька в проеме ворот. Ворона лежала, скуля, ее левая половина лица теперь представляла собой кровавое месиво с обнажёнными зубами, сверкающими в оскале.

Я поднялся, сжимая ладонью рану на животе. Тёплая кровь сочилась сквозь пальцы, но золотые линии вокруг раны уже пульсировали странным светом, будто что-то работало внутри меня.

— Зря вы… полезли, — прошипел я, глядя на распахнутые ворота, из которых теперь валил чёрный маслянистый дым. Мои губы треснули от жары, язык ощущал вкус гари и меди.

— Т-ты… — Ворона захрипела, увидев моё движение. Ее голос был похож на скрип ржавых петель. — Не… подходи…

Я не ответил. Зачем? Мы оба знали, чем это закончится.

Шаг. Ещё шаг. Камни под ногами были скользкими от крови.

Она попыталась отползти, но не слушались.

— Пожалуйста… — прошептала она.

Я наклонился.

Моя правая рука — единственная, которая ещё хоть как-то работала, нащупала выпавший из ее рук нож со следами моей крови.

— Вы сами начали, — выдохнул я.

Лезвие вошло в ее горло легко, как в перезрелый плод. Тёплая кровь брызнула мне на руку, на лицо. Она захрипела, ее тело затряслось в агонии…

И тогда она ударила.

Ее кулак, сжатый вокруг непонятно в какой момент появившегося на пальцах артефактного кастета, рванулся вверх с последним усилием умирающего. Я увидел, как по металлу пробежали синие прожилки маны — и в следующее мгновение страшный удар обрушился мне в грудь.

Хруст.

Я услышал, как ломаются мои рёбра. Трещина, которую мне оставили во время пыток, по сравнению с этим была просто незначительной ссадиной. Острая, ослепляющая боль пронзила тело, вырвав из горла хриплый стон. Я отлетел назад, ударился спиной о камни. В глазах помутнело.

— Гх…

Кровь. Снова кровь. Но теперь она текла у меня изо рта. Я попытался вдохнуть — и чуть не потерял сознание от новой волны боли.

Ворона лежала неподвижно. Ее стеклянные глаза смотрели в вечное небо Изнанки. Из перерезанного горла медленно сочилась алая пена.

Я лежал рядом, чувствуя, как золотые линии на моей груди пульсируют, пытаясь залатать повреждения. Но они становились тоньше… Маске нужно было больше золота.

— Чёрт… — прошипел я, сжимая зубы.

Нужно было встать. Добраться до тайника.

С трудом повернув голову, я увидел распахнутые ворота. Воздух перед ними все еще дрожал от остаточного жара.

Попытка подняться началась с нелепого перекатывания на бок. Казалось, все мои мышцы взбунтовались против этого безумного решения. Сперва плечо, потом локоть… Холодный пот залил лицо, когда я, скрипя зубами, сумел встать на колени. Мир вокруг поплыл, окрасившись в черно-красные тона. Я зажмурился, чувствуя, как желудок сжимается в спазме.

Не сейчас… Только не сейчас…

Когда темнота перед глазами рассеялась, я увидел, что моя правая рука судорожно вцепилась в выступ скалы. Пальцы побелели от напряжения, но держали.

Постепенно, с проклятиями на каждом движении, мне удалось поставить одну ногу, потом вторую. Я стоял. Шатко, криво, но стоял.

Ворота тайника зияли передо мной черным провалом. Внутри мерцали знакомые синие огоньки мана-светильников. Мой тайник. Моя страховка. И теперь — моя самая большая проблема.

Я провел окровавленной рукой по лицу, оставляя липкие полосы. Замер на пороге, втягивая носом затхлый воздух тайника. Губы сами собой искривились в оскале.

— Ну что ж, Макс… — прошептал я сам себе хриплым голосом, — похоже, ты снова влип по самые уши.

Пальцы мои дрожали, когда я протянул их к замочной панели. Правильный код отличался от того, что активировал ловушку на пару легких штрихов, и теперь нужно было все составить как надо, чтобы тоже не поджариться.

Палец дернулся невпопад, едва не сбив последовательность. Я закусил губу до крови, заставляя кисть повиноваться. Наконец система отозвалась — где-то в глубине помещения раздался мягкий щелчок, похожий на звук открывающейся банки с консервами.

Кажется, все сработало как надо.

Шаг внутрь. Я застыл на пороге. Голубоватое свечение мана-светильников струилось по стенам, как жидкий лунный свет, выхватывая из полумрака десятки пустых постаментов.

Они стояли идеальными рядами, словно солдаты на параде. Каждый держатель на них зиял угрожающей пустотой. Угрожающей для меня, ведь тот старовый капитал, что я хотел использовать, оказался давно разграблен.

— Ну конечно же, суки… — мой голос эхом разнесся под сводами.

Проковыляв к ближайшему постаменту, я протянул руку, проводя пальцами по поверхности. Пыль осела на подушечках, превращаясь в серую пасту. Отпечаток остался четкий, будто на свежей краске — значит, здесь давно не было посетителей.

Ничего святого. Интересно, через сколько дней после моей смерти они заявились сюда и вынесли все подчистую?

Шаги гулко отдавались в тишине, когда я шел между рядами. Сапоги оставляли на плитке четкие следы — сначала кровавые, потом просто мокрые от раны на животе.

Книжные стеллажи, занимавшие всю левую стену, были, разумеется, тоже пусты.

Несколько сундуков у дальней стены выглядели чужими в этом царстве пустоты. Простые, грубой ковки, с массивными железными оковками. Впрочем, еще не факт, что в них что-то было.

Первый сундук раскрылся с недовольным скрипом. Внутри…

— Это шутка?

Там, где в аккуратных коробочках должны были лежать ядра артефактов, драгоценные камни и образцы редких, пусть и не магических минералов, лежала груда обычных камней.

Я перевернул в пальцах гладкий булыжник. Речная галька, идеально отшлифованная временем. Смешно. Я швырнул его в угол, где он глухо стукнулся о стену.

Еще три сундука, в которые при мне клали доспехи с изящными позолоченными узорами и клинки, в рукоятях которых были инкрустированы драгоценные камни, пахнули в лицо затхлостью ржавчины от груды железных обломков.

В конце ряда на полу остались следы от когда-то стоявших тут сундуков с золотом и слитками. Их забрали целиком и, видимо, не придумали никакого прикола, связанного с деньгами.

Крышка откинулась с тихим скрипом, и я замер.

— Ну надо же…

Серебро. Океан мелких монет общей ценностью, наверное, тысяч в тридцать золотых. Они переливались в свете, создавая иллюзию движения — будто живая чешуя какого-то гигантского существа. Я опустился на колени, слыша как хрустят суставы и сломанные ребра, а золотые узоры на груди начинают пульсировать в предвкушении.

— Ленивые сволочи, — я усмехнулся, протягивая руки. — Слишком тяжело оказалось тащить, да?

Первая же монета, коснувшись ладони, начала таять. Задержки, как в прошлый раз, уже не было. Как будто Маска торопилась поглотить ценности как можно быстрее.

Серебро превращалось в жидкий металл, впитывающийся в кожу с легким шипением. Я погрузил руки глубже, наблюдая как монеты исчезают одна за другой, оставляя после себя лишь холодное покалывание.

Процесс ускорялся с каждой секундой. Теперь целые горсти серебра растворялись мгновенно, едва касаясь моей кожи. Я чувствовал, как мана наполняет тело — горячие волны растекались по венам, заставляя татуировки пульсировать ярче, ритмичнее. Боль от ран притуплялась, сменяясь приятным теплом.

— Да… Вот так-то лучше, — я закрыл глаза, вдыхая металлический запах.

Прежде чем в моих ладонях растворились последние монеты, я отдернул руки. Мне еще нужно было на что-то жить. Но они бы все равно мало на что повлияли бы. В сундуке осталась только россыпь крошечных металлических шариков — оставшиеся после поглощения примеси.

Я поднялся, ощущая как силы возвращаются. Более того, как будто бы часть серебра Маска потратила не на ману, а на скорейшее заживление самых критичных моих ран. По крайней мере ребра уже не так сильно болели и я не чувствовал давления в груди, а кровь перестала вытекать из раны на боку.

Я провёл ладонью по груди, ощущая под пальцами выпуклые золотые линии. Они пульсировали ровно и мощно, будто живая карта под кожей, став яркими и четкими, а также расширившись примерно до толщини карандашного грифеля.

Камень пола был холодным и неровным подо мной, когда я опустился, скрестив ноги. Лёгкий озноб от соприкосновения с плитами быстро сменился внутренним жаром — мана разливалась по жилам, согревая лучше любого костра.

Закрыв глаза, я сосредоточился на ее контроле. Вдох — через нос, выдох — через рот. Представить поток. Сначала медленно, осторожно…

Рассеянная мана сопротивлялась, как дикий зверь, не желающий идти в узду. Я чувствовал, как отдельные струйки энергии уворачиваются от моего ментального захвата, выскальзывают между пальцев сознания.

Но я не торопился. Капля за каплей, искра за искрой — постепенно в груди начал формироваться водоворот.

Поток крепчал с каждым циклом дыхания. Теперь это была уже не тоненькая речушка, а бурная горная река — пенистая, неукротимая, бьющаяся о скалы моего контроля. Я сжимал её силой воли, заставляя вращаться всё быстрее, плотнее. В висках стучало, по спине струился пот, но я продолжал.

И вдруг — щелчок. Едва уловимый, почти неосязаемый, но предельно понятный. Где-то в центре этого магического урагана что-то сформировалось, закрепилось, начало жить собственной жизнью.

Ядро.

Оно было крошечным — не больше лесного орешка, — и нестабильным, пульсирующим неровным светом. Но оно было моим. Я чувствовал каждую его вибрацию, каждый всплеск энергии, как чувствуешь биение собственного сердца.

Вообще-то, чтобы сформировать ядро, требовалось несколько месяцев стабильного и неторопливого поглощения маны и ее конденсации.

Но у меня, во-первых, уже было куда больше маны, чем нужно для создания ядра. А во-вторых, мои навыки контроля маны были несравнимо выше, чем у начинающих Артефакторов.

Держа это в голове, когда ядро успокоилось после формирования, я не стал ждать и решил продолжить прорывы. Мана, сгенерированная золотой татуировкой в обмен на серебро, хлынула в сформированное ядро свободным потоком.

Моё тело выгнулось в неестественной судороге, болезненной и в тот же момент невероятно приятной.

— Да-а-а! — рёв вырвался из горла, когда волна энергии прокатилась по телу, смывая боль.

Кульминация Истории. За раз я проскочил три стадии не считая Пролога. Не самый чистый прорыв — часть драгоценной энергии рассеялась впустую, оставив после себя тлеющие в мышцах угольки боли, но привередничать не стоило.

Золотые линии пульсировали в такт сердцебиению, а в груди мерцало новое ядро — маленькое солнце в миниатюре.

— Вот теперь… — я провёл языком по обожжённым губам, — теперь мы в деле.

Однако с медитацией еще покончено не было. Я должен был проверить, смогу ли теперь, как нормальные люди, поглощать ману из окружающего пространства для развития ядра.

Это было не то же самое, что естественное восполнение истраченных на артефакты запасов. Это было именно что увеличение объема самого ядра, чего в прошлом, будучи попаданцем, я добиться не мог.

Но даже после получаса практики стандартной собирающей техники я не ощутил ровным счетом ничего, хотя ядро и ранг Кульминации должны были ускорить темпы поглощения по сравнению со временем на «Облачном Воине» в десятки раз.

Я опустил взгляд на золотую татуировку.

— Значит, не хочешь позволять мне развиваться без тебя?

Скорее всего это было именно так. Ну, либо дело было не в «желании» Маски, а просто в тех правилах, по которым она меня воскресила. Похоже, единственным способом продвигаться по рангам для меня было использование маны Маски, а для этого золотую татуировку нужно было продолжать подкармливать драгоценными металлами.

Богачи могли позволить себе покупать дорогостоящие элексиры, наполненные маной, чтобы быстрее расширять ядро. Так что общепризнанной была фраза: «Хочешь быть сильным — заплати денег». Но в моем случае эти слова приобретали буквальность совершенно иного рода.

Ну, по крайней мере теперь я мог становиться сильнее. Правда, возникал вопрос: если для ранга Кульминации Истории мне понадобилось серебро на тридцать тысяч, то сколько понадобится для возвращения на ранг Эпилога Сказания? А на прорыв к Хронике?

Страшно представить…

Впрочем, с этим придется разбираться уже по ходу дела. Встав с пола, я оглядел удручающе пустой тайник. Изначально в планах у меня было собрать все артефакты, что тут хранились, продать их и заработать на этом золотишко для подпитки Маски. Но, похоже, так просто мне ничего не могло достаться.

Со злости пнул ближайший постамент. Боль от удара пронзила ногу, но каменный блок лишь глухо ахнул, будто насмехаясь над моей бессильной яростью.

Шаг. Пауза. Еще шаг. Я шел между рядами, как приговоренный между виселицами, вглядываясь в каждый пустой держатель. Пальцы скользили по каменным поверхностям.

— Как шакалы… — я сплюнул, и слюна смешалась с кровью на полу. — Обглодали кости дочиста. А ведь как все было мило и дружелюбно, когда я был «живой».

Хотел было уже развернуться и двинуться к выходу, но вдруг в самом дальнем углу, где свет едва достигал каменного пола, мой взгляд уловил слабый золотой блик. На последнем постаменте, почти скрытый тенью, лежал конверт. Не броский, не кричащий о своем существовании, но его золотая окантовка слабо мерцала, словно подмигивая мне.

Я замер, ощущая, как сердце начинает биться чаще, отдаваясь болью в ребрах.

Конверт оказался неожиданно тяжелым в руке. Пергамент был плотным, с шершавой фактурой, будто сделан из кожи какого-то неведомого существа. На поверхности — ни имени, ни печати, только едва заметные вмятины от чьих-то пальцев.

Я поддел ноготь под клапан, и конверт раскрылся с тихим, почти недовольным шелестом. Из него выскользнули два простых золотых кольца.

Золото было старым, потемневшим, почти медным, но когда свет мана-светильников упал на них, металл вспыхнул тусклым багровым отблеском, будто в нем застыли капли крови.

Я перевернул конверт, и оттуда выпал сложенный вчетверо листок. Бумага была тонкой, почти прозрачной, но чернила оставались четкими, будто их нанесли вчера. Развернув его, я увидел всего три слова:

«Если решишь вернуться».

Мои пальцы сжали записку чуть сильнее, чем нужно. Бумага хрустнула, угрожая рассыпаться.

— Вернуться? — я произнес это слово вслух, и оно повисло в воздухе, как проклятие. — Хочешь сказать, ты знала, что я жив? Или это был просто выстрел в воздух?

Кольца лежали на ладони, нагреваясь от тепла кожи. Да уж. Давно это было.

Привычными, хотя и изрядно подабытыми движениями я надел кольца на большие пальцы. Спустя несколько секунд золотая татуировка сделала свое дело.

Кольца начали плавиться, впитываясь в кожу и оставляя после себя лишь темные татуировки. Я сжал кулаки, чувствуя, как мана из ядра струится к новым отметинам, наполняя их теплой энергией.

По крайней мере больше мне не нужно было использовать для активации артефактов невосполнимую ману Маски.

Черные линии вокруг пальцев начали плестись и множиться, расползаясь на другие пальцы, пока в конце концов все десять первых фаланг вместе с костяшками не приобрели золотой с ледяным отливом цвет.

Изначально это был парный артефакт «История о золотом кулаке», который должен был создавать из маны пару кастетов. В самом начале моей жизни в этом мире, когда я только учился использовать ману, это был мой тренировочный артефакт, поскольку для сохранения формы и прочности кастетов нужно было внимательно следить за равномерной и синхронной подачей маны в оба кольца, что было не так-то просто.

Теперь, после того, как Маска поглотила кольца, кастетов из энергии уже не появлялось, но по ощущениям сами мои пальцы стали по прочности сродни стали.

Возвращаться, как предлагала записка, я не собирался. Но подобный привет из прошлого был неожиданно приятен.

И на этом, похоже, можно было ставить точку. Больше в тайнике не было ровным счетом ничего полезного. Ну, за исключением тел четверых контрабандистов.

Воздух над ними все еще дрожал от остаточного жара, искажая очертания, будто сквозь воду. Подойдя, я опустился на корточки, медленно водя клинком ножа Вороны по обугленным останкам.

Трогать настолько обгоревшие тела не особо-то хотелось, но так как тайник меня почти ничем ценным не побаловал, привередничать было глупо. Тяжело вздохнув, я полез в горячее мясо, для начала сняв с пояса мертвеца перевязь с артефактным мечом уровня Сказания.

Взявшись за неожиданно прохадную рукоять, я вытащил клинок из ножен. Прямой, в отличие от моего Энго, сгинувшего в Руинах Маски, и явно пониже качеством, он, тем не менее, был достаточно хорош, чтобы стоить по меньшей мере пару тысяч, а также достаточно остер, чтобы им можно было пользоваться даже без активации.

Внезапно я ощутил, как золотые линии на моей груди запульсировали. Неровно, прерывисто, словов аритмичное сердце. Их свет стал каким-то… ненасытным. Жадным.

Рукоять меча тоже начала стремительно накаляться и вместе с этим я сам вдруг почувствовал, будто попал в центр гиблой пустыни.

— Ты что, совсем спятила? — мой голос звучал хрипло, как будто мне в горло насыпали песка. Татуировка ответила новой волной боли — тысячи раскаленных игл впивались в плоть. В висках застучало, а перед глазами поплыли кровавые пятна. — Подожди… — я попытался разжать пальцы, но мышцы не слушались.

Внутри разверзся настоящий ад. Мана Маски текла к руке с мечом, но я уже понимал, что поглотить его не удастся. Уровень Сказания был для меня слишком высок, оставшейся после прорыва энергии просто не должно было хватить на поглощение.

Перед глазами поплыли видения: гигантская золотая маска с трещинами, расходящимися от пустых глазниц… бесконечная жажда, ненасытность… тонкие золотые нити, связывающие нас, натягивающиеся до предела и готовые лопнуть…

— НЕ НАДО!