Граф

Глава 2

Интерлюдия

— А сейчас я говорю вам, Ваше сиятельство — пойдите вон! Таким как вы не место в нашем обществе!

Граф Куровский, владелец самого большого поместья губернии, вскочил на ноги и замер, пылая лицом. Его, самого богатого помещика окрестных земель перед которым ранее лебезили не только большинство губернских чиновников, но и почти все местные дворяне (за исключением трёх-четырёх не менее богатых, но и с ними у него были вполне дружеские отношения) вот так — нагло и беззастенчиво изгоняли с заседания отделения «Общественного комитета содействия конституционной реформе», созданного в их губернии.

Граф грузно двигался по коридору, глухо матеря всех на чём свет стоит. Вообще всех — этих бестолочей из комитета, губернатора, крестьян, дворян, жену с дочерями, сына-бездельника, и, даже, самого государя… Ну как вообще ему пришла в голову мысль учредить подобный комитет? Разве суверен и его воля не есть главный источник власти? Какая, на хрен, к чёрту конституция⁈ Испокон веков существует неизменный порядок вещей — царь, аристократия, дворяне правят как суверены, как единые воля, закон и суд, каждый на своём уровне. А ныне все как с ума сошли…

Нет, если быть до конца откровенным, то поначалу он был воодушевлён опубликованным царским указом. Потому что посчитал, как и, впрочем, весьма многие, что государь, по примеру иных цивилизованных стран, решил поделиться властью с наиболее талантливыми, образованными и верными своими подданными. По примеру, но не слепо копируя! И не допустив тех ошибок, которые они уже успели допустить, и которые были абсолютно ясны тем самым талантливым и образованным. Ну это ж идиотизм давать равные права всем, проходящим по имущественному цензу. Ну что могут понимать в государственном управлении bourjeois? Как обсчитать? Как впарить гнилое сукно взамен хорошего? Или богатые крестьяне, сумевшие выкупиться из крепости — государю действительно важно знать рожь сажать в соседнем сухом логу или брюкву? Нет, любому разумному человеку понятно, что только родовая аристократия способна помочь государю в управлении страной! И главной задачей любого честного и разумного человека является всемерное продвижение именно этой и иных подобных инициатив. Всё остальное — от лукавого… Именно с такими мыслями граф и пришёл в этот «Комитет». И, поначалу, ему, даже, казалось, что есть все шансы на то, что новая, избавленная от ошибок иных народов российская Конституция, станет предметом их, с единомышленниками, общей гордости и основой процветания империи… Увы, дальнейшее показало, что он чудовищно ошибался.

Первым звоночком стало то, что спустя три месяца вышло разъяснение, запрещающие и вносить, и рассматривать предложения тех дворян, которые имели непогашенные долги в Дворянском банке. Мол, эти люди в первую голову будут заботиться не о благе отечества, а о собственных интересах, которые заключаются в том, чтобы выжать из казны денег на погашение своих собственных долгов. А России не нужна Конституция, заточенная под безудержных должников. Ибо при таком Основном законе страна быстро закончится, будучи растащена по карманам… Это разъяснение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Потому что редко кто из дворян не имел непогашенных кредитов перед Дворянским банком. Более того, поместья очень и очень многих были заложены-перезаложены не по одному разу! Причём, по большей части, это были весьма разумные и уважаемые люди, чьи беды возникли от того, что они просто пытались соответствовать дворянскому статусу. Ну не может же природный русский аристократ уподобляться какой-нибудь польской швали, у которой из всего дворянского статуса одна прадедовская сабля-корабела, а в повседневной жизни он ходит в армяке и пашет землю как обычный крестьянин? Тем более, что государь очень явственно продемонстрировал своё неудовольствие от Польши и всего что с ней так или иначе связанно… Так что — да, многим приходилось брать кредиты, чтобы давать пиры и балы, держать выезды, устраивать охоты. А как иначе-то?

Но не успело возмущение дойти до высшей точки, как вышло следующее разъяснение, которое, вроде как, открыло способ частично облегчить бремя долга. Этот способ заключался в вполне себе обычной продаже крестьян… то есть нет — привычным здесь был только сам факт продажи. А вот способ был совсем непривычным. Потому как Дворянский банк готов был принять долговым зачётом крестьян без земли для того, чтобы отправить их на заселение Кабинетных земель на юге страны и в Сибири. Причём, и для состоявшихся хозяев, владеющих подворьем и арендующих помещичьи земли, от которых и шёл основной доход, и для сопляков, только-только вошедших во взрослый возраст и пока ещё не имеющих ни кола, ни двора — цена была одинаковой. И весьма неплохой. Точно выше рынка… Главное условие — это должна была быть семья в детородном возрасте. Так что соблазнились ею весьма многие. И это резко снизило кипение страстей. А на юг и восток потянулись баржи и эшелоны, наполненные переселенцами.

Хотя у самого графа тогда засосало под ложечкой. Потому что до него внезапно дошло, кого именно поставили во главе «Конституционного комитета». Князя Николаева-Уэлсли, да чтоб ему пусто было! Редкостного урода и казнокрада, разворовывающего казну государства на собственные игрушки, к которым все разумные люди относились с крайней осторожности. Ну посмотрите, хотя бы, на цивилизованные нации — на тех же французов и англичан. Разве они строят как не в себя железные дороги, как это происходит в России? Ну нет же! Они подходят к этому процессу с разумной осторожностью, делают всё постепенно, чтобы не навредить, не усугубить, дать возможность заработать и крестьянам, и профессиональным возчикам, и речникам, и бурлакам, и владельцам лошадиных упряжек, тянущих баржи вдоль рек и каналов… а этот, прости Господи, князь, как посланец Лукавого, неистово покрывает Святую Русь своими чадящими уродцами, да ещё и гордится тем, что творит это непотребство, опережая и французов, и англичан! Вот прям креста на нём нет, сволочи такой… Так что ко всем этим комитетским инициативам следует подходить с большой осторожностью. И вот точно одним этим непотребством дело точно не ограничится.

Ну и естественно он оказался прав! Не прошло и полугода, как вышел очередной указ императора. На первый взгляд в нём не было ничего особенного. Он просто уточнял принятый ещё при Павле I «Манифест о трёхдневной барщине». Согласно ему, барщина нынче ограничивалась уже не тремя, а двумя днями. Плюс устанавливался срок в десять лет, по окончании которого барщина будет непременно сокращена до одного дня в неделю. При этом в большой преамбуле разъяснялось, что новейшие экономические исследования «цивилизованных наций» (даже термин у нормальных людей украли, охальники) сиречь французов, англичан и немцев, совершенно точно установили, что рабство, а тако же различные формы закрепощения — экономически невыгодны. Что подтверждалось цитатами из экономических трудов авторов из числа этих самых цивилизованных наций… А посему, государь решил всемерно содействовать его искоренению! Но не рубя с плеча, а установив «меры экономического принуждения», побуждающие помещиков и владельцев производств переходить на «рыночные отношения» с крестьянством.

Там вообще много всяких глупостей было понаписано, но самым страшным было даже не это. Всем же известно, что строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения… Так вот этот указ в данном отношении был необычным. Потому что в нём прямо устанавливалось, что, поначалу, в каждой губернии, а лет через пять — в каждом уезде, появится специальный «государственный земельный аудитор», коему вменялось в обязанность строго отслеживать «соблюдение установленных в указе сроков барщины» и «искреннее стремление помещиков следовать курсу государя». Причём, оклад сему уроду был положен немалый. А одним из ключевых требований соискателям на эту должность значилось «личное горячее желание содействовать государю в его устремлениях», каковое должно было быть продемонстрировано «непременным отсутствием наличия крестьян в крепостной зависимости от соискателя»! То есть в указе заявлялось, что сразу же будет сформирован специальный надзирающий орган, который займётся наблюдением за тем, как этот указ будет соблюдаться. То есть не сами помещики будут следить за исполнением этого указа, как это делалось издавна, и даже не полиция, не губернатор с прокурором и не МВД в целом, а эти самые «государственные земельные аудиторы». Тьфу, напасть какая… И ведь, сволочи такие — на что пошли! На то, чтобы самый корень, лучших из лучших, самую опору страны из числа помещиков этим требованием взять, да отсечь! А швали всякой, без роду, без племени, без поместий родовых, без отчин — наоборот, скатерть на дорожку постелили. Ступай по грязи — не замарайся… Понятно же чего там такие нааудиторствуют! Совсем людей по миру пустят…

Но даже и этим дело не ограничилось. Не прошло и года, как какой-то уродец, вроде как из числа бывших декабристов, часть из которых, особливо из морских офицеров, за некие непонятные заслуги попала под амнистию, внёс предложение, заставившее содрогнутся самые основы! И заключалось оно в том, чтобы… изгнать из «Комитета» всех, кто не поддерживает Государя в его стремлении к прогрессу и процветанию. Мол, должников вон, от сего отстранили — и пожалуйста, долги Дворянскому банку со стороны помещиков сократились аж в четыре раза! Теперь надобно переходить к следующему шагу — отстранять от выработки законов, по которым будет жить новая Россия, всех, кто хочет жить в дремучей старине. Потому что в Европе все уже давно отказались от рабства, к варианту которого несомненно относится крепостничество, кроме извечного русского врага — Османской империи. Но сие государство, хоть и находится значительной частью на европейском континенте к истинно европейским нациям относиться не может никоим образом! Так что, каждый, кто считает себя русским, должен задать себе вопрос — он действительно русский, то есть истинный, приверженный прогрессу европеец или дремучий осман? Причём, ответить на него не словами, а делом… И ссылки на старину здесь не принимаются. Наши пращуры идолам молились — неужто нам тоже нужно отринуть Спасителя и вернуться к человеческим жертвам, как во времена молодого Владимира Святого? Тоже ведь старина… И почему Россия, во многих других сферах демонстрирующая европейским нациям как можно быстро расти и развиваться, внедрять новое, ранее небывалое, в подобном вопросе, вполне очевидном для всех остальных, кои уже сделали свой и весьма однозначный выбор, продолжает пребывать в компании отсталых турок?

Новое разъяснение, изданное явно в ответ и в развитие этого предложения, вышло всего неделю назад. И вот сегодня его, графа Куровского, самого богатого и влиятельного помещика губернии, на основании этого указа взяли и изгнали из «Комитета»… ну скажите мне — куда катится мир⁈

Между тем в зале, в котором собрались члены «Комитета», вовсю шло бурное обсуждение произошедшего. Помещик Бузовкин, так же крупный землевладелец, который, однако, ещё весной объявил, что отпускает из крепости всех своих крестьян, чем и заслужил право участвовать в этом «Общественном комитете» в котором, без сомнения, собрались самые сливки губернского общества, сурово пенял Костеньке Пепелявскому, второму сыну губернского предводителя дворянства статского советника Пепелявского, который и был если не основным инициатором, то, как минимум, самым громким сторонником идеи изгнания графа Куровского на всё произошедшее… Нет, в том, что Костенька был в своём праве — никто не спорил. Указ Государя — есть указ государя. Но, всё-таки, граф — весьма уважаемый человек, и богат, и знатен, можно было бы с ним обойтись и как-то по-другому. Поделикатней что ли. Не так прямолинейно, а со всем вежеством… в конце концов эта новая мода на освобождение крестьян пошла не так уж и давно. Многие к ней не привыкли. Да и крестьяне как-то не сильно жаждали освобождаться. Ну на разумных условиях… То есть без земли. Газеты писали, что в Минской, Тамбовской, Виленской, Рязанской, Саратовской, Воронежской, Астраханской и ещё нескольких губерниях даже волнения были большие. Войска вводить пришлось. Потому как крестьяне помещичьи усадьбы жечь начали… А чего ещё они ждали-то? Что их природные господа возьмут и начнут своих холопам землю просто так раздавать? Так это надо быть полным идиотом чтобы так думать… Впрочем, крестьяне вполне могли так считать — они ж дети природы, наивные и простодушные. И точно так же как дети — живут мечтами о несбыточном.

Костенька же в ответ весьма живо возражал, что вот как раз из-за всех этих вежеств и реверансов в сторону откровенных ретроградов государев «Особенный комитет» уже который год топчется на месте, ничего не решая и не публикую никаких проектов Конституции. И что цивилизованные нации уже животики от хохота надорвали, на наши потуги глядючи. И что граф Куровский своё пребывание в «Комитете» использовал только лишь на насмешки над другими и собственное самоутверждение, не выдвинув ни одного не то что дельного, а вообще никакого предложения и только лишь осмеивая и всячески тормозя любые, выдвинутые другими… И вообще, если работа «Комитета» не будет, наконец-то, эффективно налажена, он, Костенька, не исключает того, что вообще станет республиканцем! Да-да, вот так вот…

Но все споры затихли, когда в зал вбежал испуганный посыльной и заорал:

— В поместье графа Куровского бунт! Крестьяне дом подожгли и сарай с конными косилками!

2.

Данька отшвырнул папку с докладами и уронил голову на ладони. Блин! Ну ведь говорил же…

У него ничего не получалось. Совсем. Несмотря на все его усилия — ситуация чем дальше, тем больше шла вразнос. Дворянская общественность бурлила, интеллиген… а нет — её ещё, считай и нет покамест. То есть что-то такое есть, но даже слова такого никто пока не употребляет… и слава Богу кстати. Бывший майор, как и любой человек увлекающийся историей, прекрасно знал как характеризовали этих людей что Ленин, что очень даже отличающийся от него по взглядам вплоть до полной противоположности русский историк и философ Гумилёв[1], между прочим придумавший… ну, или, как минимум, введший в широкий научный и публицистический обиход понятие «пассионарность». Так что отношение Даниила к этому общественному слою было, как минимум, настороженным. А если по правде — то и похуже… Но, как бы то ни было, этот общественной слой был. Уже сейчас. Несмотря на текущее отсутствие термина. И тоже гадил. Причём, в, так сказать, очень широком спектре.

То есть, в отличие от дворян все они были исключительно и горячо «за» конституцию и освобождение крестьян, но вот дальше начинались детали. Кто-то утверждал, что принимать Конституцию — надобно, но очень постепенно. То есть сначала ввести особый образовательный ценз, прямо с экзаменами, и право избирать и быть избранными предоставлять токмо тем, кто его сдаст. А вот имущественный ценз полезно вообще отменить. Потому как самые умные и образованные люди России, как правило, бедны как церковные мыши… Кто-то, заявлял, что имущественный ценз надобно сохранить, но ввести возможность… эм-м-м… ну-у-у… чего-то типа коллективного выкупа голоса. То есть если несколько умных и образованных, но бедных людей сложится имуществом до уровня ценза, то они смогут получить голос и, паче чаяния, должность в выборном органе. Кою потом вместе и эксплуатировать… хм-м-м… Были и иные… м-м-м… весьма неоднозначные предложения. Например, проект «умножения голосов» в зависимости от размеров состояния. Типа, владеешь капиталом в десять тысяч рублёв — плюс один голос тебе, а если сотней тысяч — так и плюс десять! Потому как у тебя «есть немалый опыт управления и преумножения богатств»… А один умник вообще прислал предложение идущее полностью против не только всей самой идеи Конституции, но и пожеланийгосударя! Он предложил наделять дворян голосами в зависимости от числа крепостных в поместье. Мол, ежели владеешь сотней крепостных — вот тебе плюс десять голосов. А коли десятью тысячами — так и целых сто… Да ещё и обоснование придумал, мол крепостные-то — дети природы, грамоты почти не разумеют, о высоких материях думать не приучены, но как-то же их интересы учитывать надо. Вот дворяне-владельцы за них и будут выступать. Ага-ага, за них… Знаем-знаем — слышали. Рок против наркотиков. То есть пчёлы против мёда… И это были не то что не все — даже не самые одиозные предложения!

Очень бурную дискуссию в среде «протоинтеллигенции» вызвали предложения по тому, как именно будут формироваться экзаменационные комиссии, которые должны будут выдавать право избирать и быть избранными… И по критериям, в соответствии с которыми стоит выдавать эти самые разрешения. Причём, уровень образования довольно быстро оказался в самом конце линейки приоритетов… А также как и какими методами перевоспитывать тех, кто, вроде как, подходит по всем показателям, но кому ни в коем случае это разрешения нельзя давать из-за их неправильных взглядов!

Бывший майор аж чувство deja vu испытал, припомнив, как сторонники Прекрасной России Будущего в какой-то момент принялись активно обсуждать как они будут «перевоспитывать» русских в специальных лагерях после своей победы. Нет, что вы, ни в коем случае не в «нацистских», Боже упаси! А совсем наоборот — в «воспитательных лагерях любви». Окружать заботой (из колючей проволоки, вероятно) и вниманием (с вышек). Лет на пять-семь[2]… Нет, здесь всё выглядело пока не так жёстко, но этот мир пока не имел опыта концлагерей и массовых убийств через газовые камеры и крематории. Никакого — ни англосаксонского, ни нацистского[3]. Здесь даже военнопленных из числа враждебных армий как правило расселяли по домам. Согласно статуса. Офицеров-дворян — к дворянам, солдат — к мещанам либо крестьянам… Так что с позиции человека, этот опыт имеющего, всё пока выглядело весьма «травоядно». Но тенденция настораживала.

Не меньшие дискуссии велись и по поводу освобождения крестьян. Кто-то заявлял, что освобождать надо, но не так быстро. Кто-то — что наоборот, надобно делать всё сразу и немедленно. Царский указом. А кто не согласен — того в железа и в Петропавловку! Иные кричали, что каждой крестьянской семье требуется выделить по десять или, даже, двадцать десятин земли… многие даже приводили выкладки с цифрами потребления, урожайности, средней численности крестьянской семьи, но при этом никто не говорил откуда эту землю в таких количествах взять. Ну в тех местах, где живут крестьяне в настоящий момент. «Государство должно предоставить» — и всё! Другие кричали, что земля — это мало. Надобно дать много всякого другого — лошадей, у кого нет, коров, овец, инвентарь, семена, кредиты и льготы, освобождение от налогов, права и свободы…

Перечень того, что непременно надобно вот прямо сейчас, немедленно и неотложно предоставить крестьянам был настолько велик, что весь его Данька просто не помнил… Но главная проблема была, даже, в не в них. Этой самой «протоинтеллигенции» пока ещё было достаточно мало. Вероятно, побольше, нежели в это время в той, другой истории, потому что бывшему майору очень хотелось верить в то, что к настоящему моменту им с Николаем удалось существенно, не менее чем в полтора, а то и в два раза против того, что было в эти года в том варианте Российской империи, что существовал в его истории, увеличить в стране число образованных людей. Вследствие этого и число этих самых «интеллигентов» в ней так же возросло. Потому что интеллигенция — это всегда часть образованного слоя населения… Главная проблема была в том, что всё что они вещали, сыпалось в растерянные головы крестьян. И оседало там в виде «а вот должны и всё»! Что почти неизменно приводило к проблемам. Реальным. И серьёзным. С убийствами. С поджогами усадеб. С разрушением поместий, многие из которых являлись современными многопрофильными хозяйствами, взращенными десятилетиями неустанной заботы членов Московского общества сельского хозяйства и являющимися настоящими центрами распространения в России самых современных сельскохозяйственных технологий. А их под топор и в пепел. Потому что «должны предоставить»! А ежели нет — то вот вам красного петуха.

Так что приходилось привлекать армию, брать в железа, отправлять в Сибирь, но ситуацию это системно не меняло. Вал бунтов и поджогов по стране только рос. Так что Николай, даже, в какой-то момент, решил пойти по пути Столыпина и ввёл военно-полевые суды, чего до сего момента в истории России никогда не случалось… И весь имидж Российской империи как передовой и прогрессивной страны тут же вылетел в трубу, а европейские газеты оказались переполнены, статьями, фельетонами и памфлетами на тему того, как император Николай безжалостно гнобит и убивает собственный народ… Особенно старались французы. Как будто они во времена своей революции, не творили не то что подобное, а куда большее! Причём, не только с аристократами, но и с теми же крестьянами. Достаточно вспомнить как р-р-р-революционное правительство расправилось с мятежом в Вандее[4]…

Более того, из-за массовых крестьянских бунтов в стране упало производство хлеба. Отчего цены на него взлетели, а в некоторых губерниях начался голод… И Канкрин, отношения с которым, ранее весьма ровные, за последний год сильно испортились, вчера на заседании Госсовета объявил его главным виновником этого. Мол, конституционные бредни нашего Министра путей сообщения, которому Государь, испытывающий к нему необоснованное доверие, являющееся следствием их давней, тянущейся с нежных, детских времён дружбы, предоставил слишком уж большие полномочия, привели к тому, что государство охватили бунты, приведшие к голоду. А Васильчиков его поддержал. И предложил всем членам Государственного совета единым духом обратиться к Государю и просить его спасти страну…

Короче, итог его скоро уже почти трёхлетней деятельности можно было оценить как катастрофический. Перед собой Данька мог быть откровенным — он просрал всё что можно было просрать и, похоже, даже ещё и то, что просрать было нельзя. Потому что, судя по тому валу жалоб, предложений и иной информации, которая буквально погребла его под собой, сейчас ситуация в стране была настолько взвинченной, что закрадывалась мысль, что лучше было бы не начинать никаких реформ…

Даниил вздохнул и, поднявшись на ноги, подошёл к окну, уставившись на Фонтанку. Постоял. Вернулся к столу. Достал лист бумаги из пачки. Лист был желтоватый. И с мелкими щепочками в теле листа. Очень похожий на тот, что что производился в Советском союзе и продавался в пачках со скромными надписями: «Бумага для пишущих машин» и «Бумага для записей»… Здесь производить такую начали около пяти лет назад, но в широкое распространение она пошла только около года как. Потому что первые партии напрямую шли на учебники для церковно-приходских и начальных школ… Ибо бумага из древесной целлюлозы была в разы дешевле обычной, изготавливаемой из тряпья. И это ещё не учитывая того, что с тряпьём в России всегда были большие проблемы. Потому что одёжку здесь, как правило, занашивали до крайности… то есть не просто до дыр, а до того, что эти самые дыры начинали занимать большую часть армяка, рубахи или портов. И держалась одёжка только на слое грязи, покрывавшем ткань… Так что с сырьём для производства бумаги в России был постоянный дефицит. Поэтому стоила она даже дороже, чем на Западе. И снабжение начальных школ учебниками и писчими принадлежностями обходилось в немалую копеечку.

Но щедрое финансирование от Евы Авроры, смутные рассказы Даньки и упорная работа Клауса со своими сотрудниками и учениками пять дет назад привели к тому, что появилась вот эта бумага из древесной массы. Это стоило немалых денег и годы экспериментов, но когда знаешь, что должно получится в конце концов — результат становится достижим несколько быстрее нежели когда ты движешься наобум… Так что образование, да и Российская империя в целом наконец-то получили в своё распоряжения много дешёвой бумаги. А число учебников в школах начало потихоньку расти.

Да, пока что они не могли обеспечить вполне привычную в будущем норму — по учебнику каждого предмета на ученика, но к настоящему моменту удалось добиться того, что теперь на класс приходилось уже не по одному учебнику, как это было, когда процесс только начался, а, как минимум, по четыре, а то и по пять…

Бывший майор поправил лист, обмакнул перо в чернильницу — привычную ему «непроливайку», которая здесь начала производиться ещё тридцать лет назад в мастерских Санкт-Петербургского Воспитательного дома, одновременно с металлическими перьями, и осторожно вывел:

«Его Величеству, Государю императору Всероссийскому от действительного члена Государственного совета Российской империи, Министра путей сообщения России, а также председателя Особенного комитета светлейшего князя Николаева-Уэлсли. Прошение,- он остановился, поколебался пару мгновений, после чего решительно вывел:- Прошу Вас принять мою отставку от следующих должностей…»

Николай приехал в Сусары через неделю. Сошёл на станции, пешком в сопровождении конвойных прошёл через весь посёлок… ну, или, скорее уж теперь городок. Даже город! В Сусарах нынче жило более сорока тысяч человек, из которых более пятнадцать тысяч работало уже на шести заводах и восьми отдельных цехах и мастерских. То есть по численности населения Сусары почти догнали нынешний Киев, в котором в настоящее время жило всего около сорока пяти тысяч!

Император молча поднялся на крыльцо его старого дома, снял с крючка дверной молоток и несколько раз ударил по бронзовой пластине.

Даниил, которому о прибытии Государя доложили с вокзала сразу же по приходу императорского поезда, так что он уже давно ждал его у дверей, молча открыл дверь и уставился на него, не отойдя в сторону и не освободив проход. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом губы императора дрогнули, и он негромко спросил:

— Пустишь?

Данька мгновение помедлил, затем всё так же молча сделал шаг в сторону. Николай кивнул старшему конвоя, повелев ему остаться, и шагнул внутрь. Слуга принял у императора шинель и тихо исчез, после чего они молча прошли в зал и сели в кресла у камина. Как и все последние двадцать лет, когда государь приезжал к нему в Сусары.

— Чай? Сигару?- Николай не курил, возможно благодаря ему — бывший майор не помнил, курил ли Николай в той истории, но в будущем с курением боролись много и последовательно, особенно в последние десятилетия. Одни наклейки с болезнями на пачках сигарет вспомнить… Но иногда баловался. Очень редко.

— Нет, спасибо,- они помолчали. Наконец император вздохнул и начал.

— Я прочитал твоё прошение. Несколько раз. И вот что я тебе скажу — ты не прав. Ты вовсе не провалил порученное… но я готов дать тебе отставку с поста главы «Особенного комитета».

— И только?- криво усмехнулся Даниил.

— Со всем остальным ты справляешься хорошо.

— Нет.

— Да. Поверь — я лучше знаю!- Николай слегка возвысил голос. Данька криво усмехнулся. Ну вот — горло пошло в дело…

— Мне нужна полная отставка. Со всех постов.

— Я не могу себе этого позволить,- упрямо наклонил голову император.

— Почему?

— Ты не понимаешь?- вскинулся Николай.- Тогда скажи кого ставить на министерство?

— Толю Демидова,- пожал плечами бывший майор. Император разинул рот, замерев. Потом закрыл. Потом опять открыл. После чего неуверенно спросил:

— И как мы его вытянем из Сибири? Он же там дороги строит как не в себя!

— Так там их строить и надо,- усмехнулся Даниил. Ну если мы хотим её заселить.

— Но-о-о… в европейской части России тоже же…- неуверенно заговорил император.

— На ближайшие пятнадцать лет есть программа. Тут и думать ничего не надо — бери и делай. А через пятнадцать лет я всё равно или отойду от дел или уже буду мёртвый. Так и так кого-то искать придётся…

— А контроль?

— А ты считаешь, что наследник Демидовых и человек, проложивший уже почти полторы тысячи вёрст железных дорог по глухим местам Сибири с её беззаконием, беглыми каторжниками и всем таким прочим и сильно поспособствовавший этим утроению торгового оборота с Китаем не умеет в контроль?

Николай нахмурился. Но не сдался и упрямо набычив голову продолжил:

— Ладно, с министерством ещё можно обсудить, но образование, но наши заводы… Что с ними будет без тебя?

— А что с ними будет без меня?- пожал плечами Данька.- Как будто я этим на самом деле управляю? Я для этого ни мозгами, ни талантами не вышел. Моя самая главная функция — обеспечивать очень небольшому набору технологий, которыми я не то чтобы действительно полностью владею, но, как минимум, знаю про них куда больше, чем наши нынешние современники, обильное финансирование и прикрытие государства в твоём лице. И всё. Всё остальное сделали другие люди.

— Вот как?- император хищно прищурился.- Друг мой, Господь наш, учит нас — уничижение паче гордыни! Так что не стоит тебе так сильно принижать собственные…

В этот вечер они с Николаем проговорили почти семь часов. Итогом этого разговора стало то, что император отпустил бывшего майора со всех до сего момента занимаемых им должностей, но, по большей части, не в отставку, а в отпуск. Долгий. На годик-другой. Пока всё не успокоится, и Данька не остынет… Отдохнуть от дел, так сказать, здоровье поправить, на воды съездить там в Карлсбад или Баден-Баден. Ну или на море. В Ниццу или куда на Итальянский полуостров. В королевство обеих Сицилий, например… Да-да вот такое здесь практиковалось — уехать в отпуск, причём не на две недели или там, месяц, а именно на год-другой. Или, даже, больше… Не всеми, конечно, но, как только что выяснилось, Данька входил в число тех, кому это дозволялось… а вернее прямо рекомендовалось. Причём не кем-нибудь там, а самым главным врачом-курортологом империи — самим императором Николаем.

Через три дня был опубликован указ императора, согласно которому он отстранял «светлейшего князя Николаева-Уэлсли» от руководства «Особенным комитетом». А поскольку за время действия Комитета ему так и не удалось представить Государю единый согласованный проект Конституции, он повелевает прежнему составу Комитета собрать из рассмотренных им предложений и проектов три варианта, положения которых не будут внутренне противоречить друг другу, на основании каковых Российский император решил провести эксперимент. Он будет заключатся в том, что будут отобраны шесть губерний (то есть по два на каждый вариант), в которых будет устроено «народное представительство» уровнем до губернского включительно, каковое получит полномочия, предусмотренные выбранным проектом Конституции. После чего этим губерниям будет предоставлена возможность показать насколько лучше «народные представители» сумеют управлять внутренней жизнью и развитием губернии по сравнению с тем, как это делается сейчас.

Критериев, по которым трон будет оценивать их успехи было определено всего пять:

Налоги. Чем больше налогов будет собирать губерния в конце испытательного срока — тем более успешным будет считаться деятельность «народного представительства». Потому как без налогов нет государства.Рост населения и народная медицина. То есть чем больше прибавят губернии в населённости под управлением «народного представительства» — тем выше будет итоговая оценка Государя по этому параметру. Ну а дополнительным критерием были количество фельдшеров и врачей на сто тысяч населения. Потому как всем понятно, что без роста медицинского обеспечения высоких показателей не достигнуть… а ещё этот параметр выступал некоторой страховкой от методов увеличения населения в основном за счёт положительной миграции. А то найдутся умники…Образование, то есть процент грамотных, а также число школ и учащихся в них, а также студентов и выпускников. Причём, учитывались не только подготовленные на территории губернии, но и те, которые учились в университетах за пределами губернии, но после вернулись на родину. Данный показатель, кстати, должен был косвенно показывать ещё и уровень развития технологичных производств, потому как этим самым выпускникам университетов чтобы они вернулись нужно было найти место работы, соответствующее уровню их образования.Дороги… Данька в своём министерстве разработал первые стандарты дорожного строительства для всех типов дорог. Но поскольку железные дороги полноколейного формата считались прерогативой государства, к губерниям они никакого отношения иметь не могли. А вот что касается обычных дорог — здесь дело обстояло совсем по-другому… Самым высшим уровнем дороги считался «имперский тракт». Такие дороги должны были связывать между собой обе столицы, а также столицы регионов с Москвой и Питером. Кроме того, они могли вести к неким, особенно важным портам… Эти дороги так же, в основном, относились к ведению Министерства путей сообщения. В основном, но не полностью.

Следующим уровнем дорог являлся «губернский тракт». Он должен был связывать между собой губернские столицы, в том случае если дорога, их связывающая, не являлась частью одного из «имперских трактов», а также столицы губерний с уездными городами.

Ну и третий уровень именовался весьма просто — «местные дороги»…

У первых двух уровней, то есть «трактов» были достаточно жёстко определены многие весьма важные параметры — ширина, которая для «имперского тракта» составляла не менее девяти аршин, что позволяло свободно разъехаться двум пароконным повозкам даже если в них были запряжены здоровенные битюги, першероны, клейдесдали или шайры… форма и высота возвышения дорожного полотна, глубина кюветов, допустимые уклоны, диаметры поворотов. Ну и, кроме того, они непременно должны были быть оборудованы мостами, то есть никаких бродов или паромных переправ быть не должно, и иметь прочное покрытие, не размываемое дождями и не повреждаемое снегом и льдом (в настоящий момент таким был только «макадам», поскольку только он соответствовал приемлемому соотношению цена/качество).

Местные же дорожки можно было прокладывать как угодно, в том числе и через броды с паромными переправами. Единственное требование — они должны быть проходимыми «не менее трёхсот тридцати дней». Вот как хотите — так и соблюдайте это требование. Ибо, если это время превышалось хотя бы на один день — на губернские, уездные и волостные власти, ежели дорога проходила по территории, относящейся к волости, накладывался солидный штраф, который был куда значительнее нежели затраты на то, чтобы засыпать щебнем или речной галькой наиболее крупные лужи на имеющейся дороге, либо сделать невеликую подсыпку в нужных местах…

Ну и последний озвученный пункт учитывал то сколько раз для исправления того, чего наруководили «народные представители» придётся вводить войска…

На этом — всё. Никаких других критериев не было.

Следующий месяц Данька добивал дела. Причём, с проектами Конституции оказалось легче всего. Поскольку всем было понятно, что, не смотря на указ, которым он возложил обязанности председателя Особенного комитета на себя — лично участвовать в работе Комитета государь будет весьма ограниченно, в его состав был кооптирован министр народного просвещения граф Уваров, до сего момента участвовавший в работе Комитета от случая к случаю. И Сергей Семёнович взялся за это дело со всей своей энергией… практически полностью освободив Даниила от этого обременения. Впрочем, всё остальное пришлось разгребать самому. Более того — где-то за несколько дней до запланированного отъезда Николай вызвал Даниила в Зимний.

— Вот — знакомься,- с лёгкой ухмылкой представил ему государь,- мистер Самюэль Кольт. Американец. Владелец оружейного завода и конструктор-оружейник.

— Э-э-э… кто?- обалдело перепросил Данька.

— Мистер Самюэль Кольт. Владелец оружейного завода и конструктор-оружейник,- терпеливо повторил Николай, в то время как в его глазах прыгали весёлые чёртики… Ну да — бывший майор рассказывал ему о Кольте и о том, что во второй половине этого века револьверы заняли главенствующее место ручного огнестрельного оружия и находились на вершине где-то до Первой мировой войны… да и потом, уступив пальму первенства автоматическим пистолетам, окончательно не исчезли с оружейного Олимпа, сохранив свою эксклюзивную нишу. Но тогда же он высказал сильное сомнение в том, что Кольта удастся как-то перетянуть в Россию… И вот на тебе — сидит такой себе, улыбается вежливо.

— Эм-м… рад познакомится, мистер Кольт,- ошарашенно выдавил Даниил, но сумел быстро взять себя в руки и недоумённо уставиться на императора. Мол, ну да — Кольт, круто чё… но я-то здесь при чём?

— У мистера Кольта нарисовались некоторые проблемы дома,- пояснил Николай,- вследствие чего ему пришлось закрыть принадлежащий ему завод в городе Патерсон и объявить себя банкротом[5]. Но наш военный агент в Америке заинтересовался его револьвером и сообщил мне об этом прискорбном событии, после чего я дал команду выкупить его завод и пригласить господина Кольта для помощи в организации производства револьверных систем на Сестрорецком и Тульском оружейном заводах.

— Это… дальновидно,- нейтрально произнёс Данька продолжая сверлить императора взглядом. Типа — ну да, понятно, молодец… но я-то тут при чём?

И Николай немедленно удовлетворил его любопытство.

— Я бы хотел попросить вас, светлейший князь, отправиться с господином Кольтом в Манеж, где всё уже должно быть подготовлено для демонстрации его продукции, и опробовать её. После чего выдать господину конструктору свои рекомендации по поводу того, что и как в ней стоило бы усовершенствовать. Контракт с господином Кольтом это предусматривает…

Второй раз в этот день бывший майор появился в кабинете императора через пять часов. Слегка одуревший от грохота выстрелов и надышавшийся порохового дыма. Всё-таки дымный порох в закрытом помещении — это зло!

Как выяснилось, на своём заводе Кольт производил не только револьверы, но и револьверные ружья и, даже, револьверные дробовики. Причём, ружья и дробовики составляли почти половину всей выпущенной продукции.

Все представленные конструкции оказались весьма ублюдочными. Ну на взгляд Даниила… Во-первых, пока ещё ни о каких патронах и речи не шло. В каморы барабанов поочерёдно набивались пули, пыжи и порох, который уминался пальцем или специальной «толкушечкой», а затем в эту конструкцию втыкался капсюль. Всё — пять выстрелов (по числу камор барабана) подготовлены. Ну а после их отстрела пожалте снова нудно набивать каморы… По большому счёту выигрыш в скорострельности длинноствольных револьверных систем перед теми же гладкоствольными ружьями или ружьями с «улучшенной николаевской пулей», представлявшей из себя даже не «пулю Минье», а являющуюся её развитием «пулю Петерса» из того мира, оружие под которое не слишком быстро, но неуклонно, заменяло в Русской императорской армии обычные гладкостволки, был не таким уж и большим. Что же касается кобурных револьверов, то здесь ситуация была получше, но тоже не сильно. Особенно на фоне того, что большая часть русской кавалерии — от кирасир и до казаков, давно уже перевооружилась на двуствольные пистолеты разработки самого Даниила… Потому как с учётом дальности эффективного огня короткоствольного оружия на дымном порохе и скорости сближения на галопе или быстрой рыси средний кавалерист за время этого сближения, как раз и успевал сделать всего пару более-менее прицельных выстрелов. То есть пять зарядов револьвера для кавалерии были как бы даже не избыточными. Ну а для пехоты короткоствол был вообще не актуален…

Но, с другой стороны, рост боевой скорострельности и емкости магазинов… ну, то есть, пока барабанов — главенствующая мировая тенденция. И кто он такой чтобы ей противоречить? К тому же его задачей было вовсе не оценивать пригодность револьверов и длинноствольных револьверных систем, а лишь дать советы как сделать их лучше. Вот этим Данька и занялся.

Государь принял его сразу же, едва только секретарь о нём доложил.

— Ну, что скажешь?

Бывший майор вздохнул.

— С моей точки зрения — ужас ужасный… но это же его первые модели. Так что поправим.

Николай хмыкнул.

— Понятно… но, если честно, основная задача, ради которой я выделил прямо скажу немалые деньги на приглашение Кольта и покупку его завода — это повышение технической культуры наших оружейных заводов. Два новых цеха, которые он построит на Сестрорецком и Тульском заводах, должны сильно приподнять их технологический уровень. А там за ними и другие подтянутся. Что же касается конкретных конструкций — это вторично. Ты, кстати, много насоветовал?

— Да не особенно,- пожал плечами Данька.- Больше упирал на удешевление и упрощение технологии ради массовости… Но кое-что попросил исправить,- бывший майор не был большим специалистом ни в револьверах, ни в короткоствольном оружии в целом. Да — «Макаров» освоил неплохо, даже на соревнования по стрелковым упражнениям по нему ездил. А «Макаров» — это такая машинка, что если ты его освоишь, то весь остальной короткоствол для тебя никаких проблем больше не составит. Впрочем, и из револьверов он тоже пострелял. Из «Нагана», которые использовались всякой ВОХРой чуть ли не до девяностых годов ХХ века, и из… «Кольта». Тоже ещё дореволюционного. Откуда несколько ящиков с этими револьверами оказались на их складах — Бог знает, но перед окончательным их списанием они тогда с начальником секции стрелкового оружия отстреляли из них почти по две сотни патронов. Их ведь всё равно списывать надо было — в продажу эти патроны не пустишь, потому как старые, осечек много, а хранить дальше — зачем? Оружие то для них списано будет. Так что — кому они нужны? Только место занимать… Но даже те револьверы были куда более совершенными образцами нежели данный «Кольт Патерсон».

— Порекомендовал сделать предохранительную скобу и предохранительный взвод. А то, представляешь, на этом образце в качестве предохранителя использовался убирающийся спусковой крючок. То есть, прежде чем начать стрелять — спусковой крючок требовалось сначала вытрясти,- он коротко рассмеялся.- Плюс попросил продумать как облегчить смену барабана, но при этом обеспечить хорошую надёжность данного узла. Других способов увеличить боевую скорострельность до начала широкого использования унитарного патрона я не вижу. Ну и добавить самовзвод. Но не во все модели. Самую простую оставить с ручным взведением… У нас с револьверами было так же. Дешевые модели — «солдатские» как их называли, были с ручным взведением курка, а «офицерские» имели самовзвод.

— Ну и хорошо. Я его под кураторство Кутайсова отдам, а он к тебе всегда относился с большим уважением. Ну и сам я присмотрю, чтобы никто не влез и ничего не испортил. А то, сам знаешь, есть у нас «специалисты» которых мёдом не корми — а дай влезть и всё переиначить по своему… Но с нашим, с Кутайсовым, приглядом, думаю всё нормально получится… Ну а если нет — будет переделывать!- Николай вздохнул.- Ладно — больше не задерживаю. Когда уезжаешь?

— Через три дня.

— Успеешь со всем разобраться?

Данька пожал плечами.

— А куда я денусь?

Он успел. Но первые сутки в вагоне, который уносил его с женой и тремя детьми (старшенькая уже училась в Смольном институте) в сторону Берлина почти полностью проспал.

[1] В. И. Ленин в письме Горькому от сентября 1919 года написал про интеллигенцию «мнящую себя мозгом нации», что «На деле это не мозг, а говно». А Гумилёв в ответ на вопрос интеллигент ли он, отвечал так: «Ну, какой же я интеллигент — у меня профессия есть, и я Родину люблю!» или «Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция — это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия». Никого не узнаёте в этой характеристике?

[2] Вполне реальное предложение одного из столпов ПРБ — «историка и педагога» Тамары Эйдельман.

[3] Первый «прототип» концлагерей создали американцы во время своей гражданской войны. Это были лагеря военнопленных — Кэмп Дуглас у северян и Андерсонвиль у южан. Первыми полноценными концлагерями считаются те, которые создали англичане для семей буров во время Англо-Бурской войны. Нацистские лагеря смерти типа Бухенвальда, Саласпилса, Дахау и Освенцима — это лишь старательно доведённое до блеска подражание прилежных учеников…

[4] Во время подавления восстания в Вандее против Национального конвента погибло около 200 тыс. человек, большая часть которых (по оценкам 75–80%) были восставшими крестьянами и их сторонниками.

[5] Это произошло в 1842 году.