Граф

Глава 2

— Военные гинеи?- Николай удивлённо покачал головой.

— Да, Ваше Величество,- усмехнулся сидящий перед ним седой как лунь старик.- Англичане выпустили их для армии Веллингтона в Испании. И немалая часть оных оттуда попала в бывшие испанские колонии. Вот мы и решили не множить сущности. В конце концов, наши монеты не совсем фальшивые — они отчеканены из полновесного золота… просто не британским казначейством,- Аракчеев улыбнулся. Император несколько удивлённо покачал головой. Когда Данька высказывал предложение о том, чтобы из добытого в Калифорнии золота начать чеканить чужую монету дабы финансировать развитие русской колонии, император сам счёл его неприемлемым. Чтобы аристократ занялся фальшивомонетничеством? Да никогда! Особенно столь щепетильный в вопросах чести как граф Аракчеев. Но Данька тогда постарался быть очень убедительным. А может просто совсем припёрло…

— А вас… м-м-м… это не смущает граф?

— Чем же?- выцветшие от старости или жаркого калифорнийского солнца глаза Алексея Андреевича смотрели на императора спокойно и твёрдо.

— Ну-у-у… всё это,- Николай нервно взмахнул рукой.- Как-то это не слишком честно.

— Моя честь — это верность, государь. Вам и империи,- негромко ответил Аракчеев.

— Кхм… понятно,- в некотором замешательстве отозвался Николай.- Очень рад видеть перед собой столь непоколебимый пример верности трону и отчеству.

Аракчеев молча наклонил голову.

— И сколько этих военных гиней вы начеканили?

— На момент моего отплытия почти триста тысяч. Но потрачено и обменено на серебряную монету было около двухсот семидесяти тысяч. Остальные тридцать хранятся в резерве. Как и почти сто тысяч серебряных песо. Разных — чилийских, перуанских, колумбийских. Их мы выручили в бывших испанских колониях за товары, которые вырастили и изготовили у себя. А также получили в размен… Но мы обнаружили на своей территории и залежи серебра. Так что, ежели будет на то ваше повеление — можем начать чеканить и серебряный рубль. Но для этого нужно открыть на территории колонии отделение казначейства и монетный двор,- Аракчеев слегка замялся и пояснил:- Я позволил себе прибыть лично во многом именно для решения этого вопроса. Дабы разъяснить мою позицию и дать все необходимые пояснения…

— Полноте, Алексей Андреевич,- взмахнул рукой император.- Не стоит того. Я чрезвычайно рад нашей личной встрече и готов принять все ваши предложения. Кому как не вам знать все нужды и перспективы наших столь отдалённых территорий.

Аракчеев добрался до Петербурга в ноябре одна тысяча восемьсот тридцать шестого года, затратив на путешествие чуть больше девяти месяцев. И это было почти в три раза быстрее нежели его путешествие тем караваном, который доставил в Калифорнию ссыльных декабристов. Тогда до места пришлось плыть более двух лет… Ну да в тот раз кораблям пришлось спускаться на юг, дабы обогнуть Южноамериканский континент. Этот беспримерный переход стоил им нескольких сотен погибших — смытых с палуб в шторма, заболевших и умерших от болезней, убитых в поножовщинах в чужих портах, и одного потерянного фрегата. Но дошли… Конечно ни о какой активной колонизации при столь долгом маршруте и речи идти не могло, поэтому Аракчеевым был разработан и проложен другой, более короткий — людей на кораблях довозили до колумбийского порта Колон, расположенного на Атлантическом побережье, где они около недели отходили от долгого плаванья в казармах, построенных на территории купленного русским посланником поместья. После чего по дороге… или, скорее, тропе, проложенной через джунгли, в сопровождении охраны и проводников они за неделю доходили пешком до порта Панама, расположенного уже на Тихоокеанском побережье, где в ещё одном поместье ожидали прибытия корабля, который затем доставлял их уже до Калифорнии.

Этот маршрут был не то чтобы таким уж удобным и лёгким, но вот даже шестидесяти шестилетний Аракчеев сумел его преодолеть. Правда он, скорее всего, от Панамы до Колона ехал на лошади — они по проложенной тропе проходили вполне спокойно, а не шёл пешком… но всё же. А вообще, судя по только что озвученному докладу Алексея Андреевича, за последние пять лет эти маршрутом прошло более двадцати тысяч человек. Как обычных русских переселенцев, причём как добровольных, так и купленных по специальному разрешению, выданному императором Русско-американской компании крепостных[1]… так и всяких там ссыльных типа поляков и иных каторжников. Всего же в настоящий момент в Калифорнии под рукой русского императора проживало более ста пятидесяти тысяч человек, большую часть из которых, естественно, составляли местные аборигены. Но существенная часть из них — не менее сорока тысяч, были воцерковлены и вполне прилично владели русским языком… Хотя, естественно, процесс ассимиляции был ещё в самом начале. Да и трудностей так же пока было предостаточно. Однако, судя по докладу Аракчеева, колония жила и развивалась. И не только…

— А эти триста тысяч входят в те две тысячи пудов, о которых вы мне доложили?

— Никак нет, Ваше Величество. Две тысячи пудов — это золото в слитках, которые мы доставили в Санкт-Петербург. То есть та часть, что мы потратили, никак в это число не входит,- он сделал короткую пазу и пояснил:- Мы вообще старались тратить весьма осторожно. И как можно дальше от Европы. Гинеями мы, в основном, расплачивались в государствах Тихоокеанского побережья Южной Америки. Там о европейских делах имеют весьма смутное представление, но о военных гинеях слышали. Так что пока нас никто не раскрыл. И, надеюсь, так и будет. Потому что их чеканку мы прекратили уже четыре года как. Необходимости более нет — справляемся. А тридцать тысяч — это остатки того, что начеканили. Но особенной опасности в их содержании нет. Наши гинеи там у многих в кубышках. Как у частных лиц, так и у местных казначейств. Так что всё в местных традициях. Ну а в Мексике и в Североамериканских штатах мы предпочитали тратить заработанные и наменянные серебряные песо. Во избежание так сказать…

— Хм, это разумно,- кивнул Николай и покосился на сидевшего с краю Даниила. Тот молчал, слегка ошеломлённый тем объёмом работы, который сумел проделать этот сидевший перед ними старик.

Когда бывший майор высказал идею попытаться ухватить какую-то часть калифорнийского и, возможно, Аляскинского золота, он прекрасно представлял все трудности, с которым им придётся столкнуться. Так что, по большому счёту, его идея была этаким аналогом «набега кочевников» — то есть создать некую более-менее значимую точку опоры, так сказать «полевой лагерь», развернуть добычу, успеть добыть (а при удаче ещё и выкупить у набежавших на слухи о золоте частных добытчиков) некоторое количество золота, после чего тихо слиться. Ну не хватало ему фантазии представить, как Россия может удержать Калифорнию в своём составе. Особенно учитывая, что как только об открытии месторождения золота станет известно — туда мгновенно хлынут сотни тысяч авантюристов, которым золото напрочь застит глаза… Но даже это должно было принести прибыль! Судя по тому, что Данька когда-то читал, за первые десять лет добычи, что в Калифорнии, что на Аляске было добыто приблизительно по тысяче тонн золота, которое было влито в основном в экономику США. И если им удалось бы «отщипнуть» от этого объёма хотя бы один процент — все их усилия можно считать полностью окупившимися. Вливание такого объёма золота в экономику империи должно было дать ей мощный благотворный пинок и, хотя бы лет на пять, если не снять, то сильно уменьшить вечный недостаток денег в государственной казне… Потому что на территории Российской империи в настоящий момент общий объём добычи золота вряд ли составлял более нескольких тонн в год. Сколько точно Данька не знал. И это ещё в лучшем случае. В худшем он вполне мог не дотягивать даже до тонны…

Но, судя по докладу генерал-губернатора Калифорнии и Аляски, созданный им «полевой лагерь» в настоящий момент имел все признаки крепкой российской окраинной губернии — форты, вооружённые орудиями, снятыми со старых линкоров, использовавшихся как транспорта для перевозки декабристов, порты, прикрытые береговыми батареями, гарнизон из почти семи тысяч штыков и сабель… большую часть которых, впрочем, составляли «калифорнийские казаки», но и несколько батальонов линейной пехоты из числа бывших каторжников, заслуживших частичное прощение, тоже имелось — два крепких городка, деревни, кузни, верфь, железоделательный, медеплавильный и, даже, пороховой заводики, небольшая, но крепкая эскадра из трёх фрегатов и парочки шлюпов, построенных уже на месте, церкви, школы, бани… Да, блин, во многих коренных русских губерниях всё было обустроено куда хуже, нежели в краю, расположенном на другом конце света! Впрочем, и такого кадрового резерва как несколько сотен высокообразованных декабристов и несколько тысяч бывших солдат гвардейских полков у них тоже не было. Плюс золото, позволявшее не слишком оглядываться на бюджеты. И великолепный администратор во главе.

Нет, понятно, что всё это лишь по докладам… но Аракчеев всегда был известен своей крайней щепетильностью. Он никогда не врал и не выгораживал себя. И пока не было никаких признаков того, что он отчего-то в последнее время радикально изменился… Плюс веским, хоть и косвенным подтверждением тому, что его доклад близок к правде, были ещё два важнейших момента. Первый состоял в том, что до Европы до сих пор не дошли никакие слухи, связанные с золотом. Вообще никакие. То есть ни о появлении в Южной Америке некоего неожиданного дополнительного числа золотых монет, ни об открытии нового, крупного месторождения этого драгоценного металла — пока нигде не упоминалось. Ни один агент при европейских дворах ничего подобного не докладывал. Вторым же моментом были две тысячи пудов, то бишь более тридцати двух тонн золота, доставленные в Санкт-Петербург на том же корабле, на котором прибыл и сам губернатор Калифорнии и Аляски. Ибо не просто добыть такое количество золота, которое, на минуточку, было вполне сравнимо (если не превышало) десятилетний объём добычи этого металла на всей территории России, а ещё и провести его аффинаж, переплавку, погрузку на корабль и доставку через полмира и при этом сохранить режим секретности в плохо обустроенной и управляемой колонии было просто невозможно. Так что даже если на месте было и не всё так благостно, как докладывал Аракчеев, то всё равно очень и очень неплохо…

— Ну, что думаешь?- развернулся к нему Николай, едва Аракчеев покинул его кабинет.

— А чего тут думать,- вздохнул Даниил.- Тут радоваться надо. Даже если мы более ни одного пуда не получим — это всё равно больше, чем я рассчитывал. Причём, в самых смелых своих мечтах. Потому что в несмелых я вообще боялся, что мы не только не получим ничего, но и все деньги, которые были потрачены на ту экспедицию, окажутся выпущены в трубу.

— Кхм…- Николай самодовольно усмехнулся.- Вот недооцениваешь ты своего императора. Не веришь в него. А зря!- Николай прошёлся по кабинету и предвкушающе потёр руки.- Ну, раз деньги есть, то мы…

— Нет.

— Что нет?

— Денег нет,- вздохнул бывший майор.- Как только мы что-то сделаем с этим золотом — так сразу же всем станет понятно откуда оно взялось. Вот прям сразу же. И тогда мы более не получим из Калифорнии ни одного пуда.Даже если там и получится что-то добыть — наши корабли тут же начнут перехватывать, брать на абордаж, топить… у тех же англичан огромный опыт в этом деле. Они столетиями испанцев грабили — при том, что большую часть этого времени они с испанцами официально вовсе не воевали. Да и французы… того же Сюркуфа вспомни.

Николай остановился и уставился на него с немалой обидой.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет. Его даже с корабля выгружать нельзя. И команду на берег выпускать. Мгновенно слухи пойдут. И тогда — всё!

— И что же делать?

— Развиваться,- пожал плечами.

— Как?

Даниил встал и прошёлся по кабинету.

— Смотри — в Европе эти деньги использовать нельзя.

— Но почему?

— Нельзя!- чуть громче повторил он.- В России… тоже нежелательно. Как минимум на европейской её части. Спалимся точно. А вот на азиатской… Я ж тебе про Муравьева-Амурского и Невельского рассказывал.

— Ну-у-у-у… что-то припоминаю.

— Они сейчас, конечно, сопляки, но можно подобрать кого-то поопытней и начать делать то, что делали эти ребята, только на двадцать лет раньше. А их дать этому человеку в помощь… Пообтешутся, опыта наберутся и через двадцать лет начнут уже не с ноля, а с куда более прочных позиций. Представь насколько упрочатся наши позиции, когда у нас появится промышленный район и относительно густонаселённый анклав на нашем берегу Тихого океана? Тогда нас хотя бы из Аляски ни у кого сковырнуть не получится! Да и с золотом всё намного проще станет. Если мы сможем доставлять его на наше Тихоокеанское побережье, а оттуда уже в Петербург — то вполне получится выдать его за добытое на нашей территории. И в таком случае вполне получится использовать его особо не оглядываясь… Ну пока информация о месторождении в Калифорнии не разойдётся широко.

Николай нервно прошёлся по кабинету и, остановившись, жалобно посмотрел на Даниила.

— Что, совсем нельзя никак часть в оборот пустить? Столько ж планов продвинуть можно!

Даниил вздохнул.

— Государь! Если ты хочешь получить из Калифорнии ещё хотя бы один груз золота — надобно делать как я сказал…- он сделал паузу, посмотрел на умоляющие глаза императора, вздохнул и закончил:- Ну, или,предпринять очень большие, чудовищные, я бы даже сказал — драконовские меры безопасности. Чтобы никто, во-первых, даже и близко не мог подумать, что это золото добыто не на нашей территории, и, во-вторых, никто не должен даже предполагать сколько его у нас вообще. Чуть больше чем обычно — и точка!

Следующие недели прошли в большой суматохе. Опасения Даньки о том, что стоит только команде корабля сойти на берег — как по Петербургу разнесутся слухи о золоте слава богу не оправдались. Как выяснилось, Алексей Андреевич подошёл к вопросу соблюдения тайны весьма тщательно. На приисках работали исключительно пленные — индейцы из враждебных племён, совершавших нападения на русские поселения и деревни дружественных туземцев, которых захватили в плен, плавильня и аффинажная фабрика располагались поблизости от мест добычи, химикаты для их работы закупались в разных местах и весьма скромными партиями, а земли, на которых велась добыча были объявлены заповедными. Что было не так и сложно, потому как в Калифорнии пока жило считанное количество европейцев, да и те, в основном, на побережье и равнинах. В горах их практически не было. Тот же Джон Саттер хотя уже и прибыл в САСШ, но пока ещё спокойно фермерствовал в штате Миссури и даже не думал о переселении в Калифорнию[2]. Так что информация о том, что в колонии налажена добыча золота была известна очень ограниченному числу людей. И эту тайну пока удавалось сохранять. Ну а что касается данной поставки — золотые слитки специально были отлиты в форме стандартных чугунных чушек, обычно употребляемых в качестве корабельного балласта, и перед погрузкой на корабль окрашены в чёрный цвет, а грузили их грузчики из местных, не слишком разбирающиеся в весе и особенностях различных металлов… И это только те меры безопасности, которые бывший майор запомнил из рассказа Аракчеева! А ведь были и другие… Так что о том, что корабль везёт золото, знали считанные люди. Поэтому информация об этом и не появилась в иностранных портах, куда корабль заходил для приёма продуктов и свежей воды. Экипаж считал, что просто везёт генерал-губернатора в столицу для отчёта.

Как бы там ни было — с тайной выгрузкой золота тоже справились. Поскольку корабль после столь долгого путешествия требовал ремонта… ну, или, если уж быть откровенными — разборки на дрова, его вполне легитимно отогнали в Кронштадт и поставили к дальнему причалу. После чего вплотную к нему подогнали пароход, принадлежавший компании «Павловские механические заводы» на который доверенные люди Даниила аккуратно перегрузили «чугунный балласт» со старого корабля, каковой потом «повезли на переплавку». Сразу после чего пароход был отогнан к Олонцу, где на нём была заменена команда, которая повезла груз в далёкое путешествие на Урал, где оно должно было быть переплавлено в стандартные слитки и уже после этого часть его должна была вернуться назад, в Петербург. Ну а другая часть — отправиться совсем в другую сторону.

Что же касается прикрытия — то Данька вспомнил о Ленских приисках, из-за которых вождь мирового пролетариата — Владимир Ильич Ленин и приобрёл свой псевдоним. После запроса в Горное ведомство выяснилось, что пока никаких относительно крупных приисков на Лене не существовало… так что Николай распорядился немедленно подготовить весьма многочисленную экспедицию в те места. Понятно, что река Лена — огромна и имеет протяжённость более четырёх тысяч километров, так что искать месторождение на её берегах можно очень долго, но бывший майор припомнил ещё один топоним. Бодайбо! В его времени это был город, которого нынче, понятное дело, не существовало, но, судя по тому, как звучит это слово — в качестве названия был взять какой-то местный топоним. Непонятно какой — гора, река, урочище, озеро… но отыскать его было вполне реально. Ну а там — разберутся…

В самой же имперской столице ситуация, между тем, так же набирала обороты. Пока Даниил занимался привезённым золотом, Николай собрал специальное заседание Государственного совета, на котором был поставлен вопрос усиленной колонизации Калифорнии. Его итогом стало решение открыть в этой новой российской губернии монетный двор и отделение Государственного казначейства. А также в ближайшие пять лет переселить на земли Калифорнии ещё не менее сорока тысяч человек. Для чего кликнуть клич по городам, весям и казачьим землям, а также обязать всех помещиков-должников Дворянского банка выделить из состава своих поместий по одной-две-три семьи (в зависимости от размеров заложенного поместья) для переселения за море, обеспечив их инвентарём, скарбом и пропитанием на время дороги…

Забегая вперёд, следует сказать, что поначалу дворянство отнеслось к затее весьма наплевательски, но после того, как в прессе начали регулярно появляться статьи о наложении штрафа, а то и запуске процесса отчуждения поместий у лиц, пренебрегших исполнением данного указа — дело сдвинулось с мёртвой точки. Впрочем, всё равно большая часть переселенцев, отправившихся в Калифорнию, оказалась отнюдь не из числа помещичьих крепостных.

Кроме того, было принято решение отправить в Калифорнию эскадру пароходофрегатов. Да-да, тех самых, разработанных с подачи Даниила бывшими моряками из числа декабристов. То есть, теперь уже, не только бывшими — за столь эпический труд, как разработки нового типа корабля и запуск его в серию тому же Бестужеву с несколькими сотоварищами было объявлено о помиловании. Но запрет на появление в столицах и некоторых крупных городах у них по-прежнему сохранился. Так что у Даньки появилось предположение кто будет исполнять обязанности офицеров и капитанов на кораблях той эскадры, которая отправится в Калифорнию.

С пароходами, кстати, пришлось повозиться. Пока окончательно отработали архитектуру, обводы, машину — прошло почти пять лет. Особенно много пришлось возиться с винтами. Прежде чем удалось отработать конструкцию и весь пул технологий производства — с разработчиков семь потов сошло. Всё время то каверны на лопастях, то биение, то форма лопастей плавала… Но — справились. Со всем. Так что сейчас уже было не страшно отправлять корабли в долгий поход на другую сторону «шарика».

Фрегаты были созданы на базе типа «Спешный», но, в отличие от своих «прародителей» несли не пять или, даже, как у некоторых образцов аж шесть с лишним десятков орудий[3], а всего двадцать. Но все эти пушки были куда мощнее тех, что стояли на вооружении «предков» и, при удаче, должны были доставить серьёзные неприятности даже огромным стопушечным линкорам. На что «прародители» были практически не способны.

А ещё, Аракчеев, после всего сделанного осыпанный Николаем милостями, внезапно, отказался от почётной отставки и выразил желание вернуться обратно «даже и не в статусе губернатора». Слухи о том, почему он так решил, ходили разные, но большинство утверждало, что это было связанно с женщиной, с которой губернатор Калифорнии сошёлся во время своего пребывания там. Личность этой женщины в разных слухах описывалась по-разному — кто-то говорил, что это вдова мексиканского гранда, родом из испанских колонистов, кто-то — что индианка, ставшая сначала его экономкой, а потом и согревшая его постель. Что, впрочем, после ставшей известной свету более десяти лет назад истории с Шумской, никого особенно не удивило. Многие, кстати, ещё при отправлении того каравана с декабристами посчитали, что основной причиной, побудившей Алексея Андреевича принять предложение императора возглавить сие предприятие, была именно та история… Как бы там ни было — желание Аракчеева вернуться обратно в Новый свет изрядно всколыхнуло аристократическое общество Петербурга. И вылилось это в стремлении довольно многих отпрысков дворянских семей составить ему компанию. Более того, среди фрондирующей молодёжи стало модным публично демонстрировать желание уехать на новые земли, потому как там, по их мнению, непременно должна была иметься та самая желанная «свобода»…

В хлопотах по подготовке нового каравана в Калифорнию прошла вся зима и весна, и всё это время именно это готовящееся событие являлось главным новостным драйвером светской жизни. В свете бурно обсуждали кто ещё решил отправиться в Калифорнию, кого берёт с собой, сколько и на что потратился… Хотя, конечно, время от времени, появлялись и другие новости. Так, в январе следующего тысяча восемьсот тридцать седьмого года общество всколыхнул указ императора о разрешении самовыкупа крестьян[4]. Многие усмотрели в нём очередное покушение на исконные права дворянства, но поскольку предельные суммы самовыкупа были установлены достаточно крупные, зародившееся было недовольство быстро сошло на нет. Наоборот — кое для кого из многолетних должников Дворянского банка это решение оказалось чуть ли на манной небесной! Потому что банк, ранее относившейся к «соли земли русской» — её дворянству, весьма лояльно, в последний год начал отчего-то ощутимо закручивать гайки. А в апреле свет всколыхнула новость, что владелец обширных земель на юге России и любимец императора граф Николаев-Уэлсли оформил крупный кредит в Дворянском банке. Многие посчитали это знаком того, что дела у этого выскочки начали идти плохо. Потому что до сего момента он обходился без кредитов и даже более того — иногда, даже, некоторым образом сам кредитовал казну. Например, при строительстве Александровской железной дороги. А нынче вон — за кредитом побежал. Причём, кое-кто пошёл в своих предположениях куда дальше… Потому как для чего люди в Дворянском банке кредиты берут? Ну не на хозяйство же… Вот и граф тоже, скорее всего, эти деньги не на свои заводы потратит, а на балы, приёмы и иные ублажения красотки-супруги. Недаром на неё вся мужская половина высшего света слюни пускает. Но до сего момента она из себя скромную корчила, да, видно, наконец и её время пришло — нашёлся кто-то кто норовистую кобылку объездил. Ну да она часто на балах блистает — вот и попался, похоже, какой молодой корнет или гвардейский поручик. Вот муж и засуетился…

А пятого июня новый караван, в почти полтора десятка судов, пять из которых были новейшими пароходофрегатами, а остальные — частью транспортами, а частью блокшивами из старых линкоров, загруженными переселенцами, инвентарём и оборудованием монетного двора, вышел из устья Невы и двинулся в сторону выхода из Финского залива. Как там оно дальше повернётся с русской Калифорнией — никто точно сказать не мог, но то, что если сегодняшний караван до неё доберётся, шанс на то, что она останется русской, заметно возрастёт — было понятно каждому. Увы, в том числе и недругам России…

[1] В 1801 году Александр I запретил помещикам продавать крестьян без земли.

[2] Джон Саттер, уроженец кантона Базель, прибывший в США в 1834 году, во второй половине 1840-х перебрался в Калифорнию и купил землю у Русско-американской компании в долине Сакраменто, на которой установил лесопилку. В 1848 году в ручье, на котором стояла лесопилка, обнаружили первое золото, после чего и началась Калифорнийская золотая лихорадка.

[3] Парусные фрегаты типа «Спешный» — самая большая серия русских парусных фрегатов. Строились с 1801 по 1844 год. Относились к 44-пушечному рангу, но в реальности число пушек на некоторых образцах достигало 63 штук. Всего было построено 34 корабля этого типа.

[4] В реальной истории самовыкуп крестьян был разрешён на десять с лишним лет позже — в ноябре 1847 года.