Гардемарин ее величества. Идентификация

Глава 2

— Доброго дня, Владимир. Рада снова вас увидеть.

Я не сразу узнал Алену. Тогда, в доме у Гагарина на Каменном острове, она показалась мне совсем девчонкой, чуть ли не гимназисткой выпуского класса. Но теперь почему-то выглядела… нет, не то чтобы старше, но заметно взрослее. Будто круглые очки в тонкой золотой оправе добавляли ей какой-то особой солидности.

А может, дело было в белом халате. Я чуть ли с курсантских времен испытывал некий трепет в присутствии медиков или серьезных ученых мужей… и не только мужей. Самая обычная для местных обитателей одежда почему-то всегда казалось мне непременным атрибутом почти священных познаний об истинных причинах и подоплеке всего в мире.

А конкретно этот халат еще и на удивление неплохо сидел: Алена то ли раздобыла необычную модель — укороченную и с чуть приталенным кроем, то ли просто-напросто выиграла в генетическую лотерею. Подниматься по ступенькам на второй этаж здания физического факультета за нею следом было одно удовольствие. Священный трепет во мне чуть поутих, зато любопытства прибавилось. Настолько, что в коридоре я уже почти забыл, зачем вообще полтора с лишним часа ехал в Петергоф, где располагался университетский городок.

Видимо, сказывался образ жизни — вынужденно-праведный. Оля в очередной раз пропала, да и в целом не слишком-то интересовалась моей скромной персоной последние месяца полтора. А на лихие ночные вылазки с товарищами по блоку банально не хватало времени. Точнее, сами по себе вылазки порой происходили, однако за стенами Корпуса меня ожидали не любопытные и смешливые девчонки из «Якоря» или очередного разведанного Поплавским ночного клуба, а разве что погоня, секретная операция гардемаринской роты или встреча с Гагариным. К которому я, конечно, испытывал дружеские чувства, но…

В общем, его сестра определенно показалась мне куда интереснее.

Я даже пожалел, что не смог вырваться раньше. Но учеба под конец года вдруг навалилась с утроенной силой, и я совершенно неожиданно для себя обнаружил, что ей не стоит пренебрегать… ну, хотя бы иногда. И если прогулы лекций или практических занятий еще кое-как могли сойти мне с рук, то к зачетам и экзаменам на сессии определенно следовало относиться поаккуратнее.

И раз уж даже Поплавский на целых две недели вдруг взялся за конспекты — не свои, а Корфа, конечно же — и превратился в почти образцового курсанта, то и мне стоило последовать его примеру. Что я, в общем-то, и сделал, каким-то образом умудрившись собрать все отметки в зачетную книжку раньше остальных.

Потом пролетел Новый год, а за ним бессовестно-короткие каникулы, которые нам пришлось чуть ли не целиком просидеть на казарме, отлучаясь на редкие дежурства в город — и на все эти дни жизнь будто встала на паузу. Силы зла притихли, в столице, наконец, воцарился покой, и о громких событиях зимы и конца осени теперь напоминали разве что сражения в социальных сетях, где ярые последователи генерала Морозова во главе с блогером в усатой маске намертво сцепились со сторонниками мягких мер, интеграции в мировое сообщество, парламентаризма и прочей республиканской мути.

Мне примерно одинаково раздражали и те, и другие, так что я почти перестал заходить на новостные каналы. И, наверное, только поэтому и смог как следует взяться за учебу и неожиданно даже для себя выдать весьма достойные результаты. Можно сказать, втянулся.

Но шанс на законном основании вырваться за стены Корпуса и прокатиться до Петергофа, конечно же, не упустил. И как только Гагарин дал отмашку, тут же выпросил у Разумовского увольнительную на полдня, прыгнул за руль и уже через полтора часа парковал «Волгу» под окнами физфака Императорского Санкт-Петербургского университета.

У дверей которого меня, собственно, и встречала та самая уже знакомая мне «очень хорошая девушка».

— Полагаю, я должен заранее поблагодарить ваше сиятельство. — Я чуть ускорил шаг, чтобы поравняться с ней. — Любая помощь в деле будет неоценима.

— Если мы сможем ее оказать, — вздохнула Алена. — И прошу, называйте меня по имени. Титулы у нас здесь не в ходу.

— И почему же? — Я зачем-то огляделся по сторонам. — Господа ученые не жалуют светский этикет?

— Нет, конечно же. Должна заметить, что мы все здесь воспитанные люди. Однако великие умы рождаются не только в благородном сословии. Почти половина преподавателей факультета лишь недавно получили дворянское достоинство. А многим студентам это еще только предстоит. — Алена нахмурилась, поправляя очки на переносице. И вдруг снова заулыбалась. — В каком-то смысле у нас здесь свои, особые титулы.

Да уж, кое-что я определенно успел подзабыть. Действительно, технические и фундаментальные ВУЗы — вроде того же физфака — чуть ли не с самого основания открывали свои двери для всех желающих, в отличие от военных. Так уж сложилось, что служба отечеству считалась куда более престижной, чем служба науке, и отпрыски титулованных родов предпочитали поступать в Морской корпус, в Пажеское или, на худой конец, подавались в павлоны.

А в университет шли люди попроще. И пусть Конфигураторы по очевидным причинам получались только из Одаренных, страна ничуть не меньше нуждалась и в обычных ученых — и теоретиках, и уж тем более практиках. И награда была соответствующей — любой из здешних выпускников при поступлении на государственную службу сразу же получал чин по двенадцатому классу и выше, а через несколько лет вполне мог стать потомственным дворянином. И наверняка даже из преподавателей и руководства многие имели происхождение, что называется, от сохи.

Впрочем, какая разница? Как правильно заметила моя спутница, великие умы рождаются не только среди столичных аристократов.

— Свои титулы? — переспросил я. — В таком случае мне не терпится узнать ваш, сударыня.

— Ну… Я пока еще учусь. На втором курсе. — Алена вдруг покраснела, будто ей стало стыдно, что она только что отчитывала меня, как мальчишку, хотя сама еще не поднялась в местной иерархии выше обычного студента. — Но очень надеюсь закончить с отличием и получить звание кандидата университета. А еще через несколько лет напишу диссертацию и стану магистром физики. А потом доктором… прямо как он!

Алена протянула руку и коснулась таблички на стене.

— Горчаков Константин Михайлович, — вполголоса прочитал я, — заведующий кафедрой физики высоких энергий и элементарных частиц.

Слова, написанные снизу, вряд ли могли сообщить хоть что-то солдафону вроде меня. А вот фамилию — да и имя с отчеством — я определенно уже слышал. И поставил бы все свое курсантское довольствие за полгода, что кафедру возглавлял один из многочисленных потомков того самого канцлера.

Обычно наследники рода светлейших князей Горчаковых выбирали, по семейной традиции, карьеру в Министерстве иностранных дел, но тезка моего дяди предпочел точные науки, и, судя по буковкам «д. ф. н», скромно устроившимся перед фамилией на табличке, добился на этом поприще немалых успехов.

— Мой руководитель, — пояснила Алена, открывая передо мной дверь. — Сережа уже давно просил его помочь с делом, но Константин Михайлович очень, очень занятой человек.

Судя по едва заметному придыханию, моя спутница мысленно наделила его све… то есть, господина доктора наук чуть ли божественным статусом. И испытывала к нему то ли непомерное почтение, то ли вообще что-то вроде влюбленности. Потрудись Гагарин чуть лучше проинструктировать меня перед поездкой, я бы, пожалуй, мог если не почитать что-то из работ Горчакова, то хотя бы в общих чертах ознакомиться с биографией.

Но пока у меня имелась возможность только разглядывать его обитель. Вопреки ожиданиям, за дверью располагался не солидный кабинет, а скорее что-то вроде лаборатории, в самом углу которой расположился видавший виды письменный стол, а сразу за ним ветхое кресло на колесиках, наверняка заставшее еще царствование дядюшки Николая, книжная полка… и все.

Похоже, местный владыка не любил тратить казенные деньги на обстановку. Или вообще не обращал особого внимания, на такие мелочи, как мебель. Зато приборов в его обители я насчитал около полутора дюжин. Увесистые ящички с крутилками потенциометров и ручками сверху или по бокам явно были произведены еще чуть-ли не середине века, но порой среди них попадались и относительно «свежие», с цифровыми дисплеями.

Пожалуй, вывод о скромности Горчакова я все-таки сделал раньше времени — одна такая высокоточная игрушка вполне могла стоить, как четыре моих «Волги».

С мотоциклом в придачу.

— Константин Михайлович! — Алена шагнула вперед, оглядываясь по сторонам. — Константин Михайлович, где вы?

— А?.. Кто здесь? — удивленный мужской голос раздался совсем близко. — Я не… Проклятье!

Послышался глухой удар, и откуда-то из-под лабораторного стола, потирая ушибленный лоб, вынырнула высокая тощая фигура. Взглянув на которую я едва смог сдержать улыбку.

Горчаков ничуть не напоминал своего великого предка, хоть наверняка уже и был ровесником орденоносного государственного мужа, чей портрет я видел сотни, а то и тысячи раз. Если его светлость канцлер с годами приобрел какую-то особую породистую стать, то этот до сих пор сохранил что-то мальчишеское, будто когда-то еще подростком сразу начал стареть, непостижимым образом миновав зрелость.

Волосы на макушке Горчакова исчезли, зато по бокам продолжали расти буйными седыми прядями — прямо как у безумного ученого из какого-нибудь старого фильма. А толстенные очки в роговой оправе и халат с прожженным кислотой лацканом, надетый на непонятного цвета вязаный свитер, лишь усиливали впечатление.

Впрочем, вся эта забавная неуклюжесть Горчакову на удивление шла — и пожалуй, в каком-то смысле даже располагала к себе.

— Доброго вечера… господин доктор? — полувопросительно поздоровался я, прикрывая за собой дверь.

— Константин Михайлович, — вполголоса поправила Алена.

— К вашим услугам! — Горчаков тут же бросился ко мне, на ходу протягивая для пожатия длинную костлявую руку. — Да, да, помню, меня предупреждали о вашем визите… Виталий?

— Владимир, — улыбнулся я. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже, мне тоже — очень приятно! — Горчаков потряс мою конечность с такой силой, будто всерьез планировал оторвать. — Прошу, проходите сюда, Валерий. Думаю, нам с Аленой уже есть что вам рассказать.

Похоже, к моему приезду действительно готовились — как ни странно. На экране ноутбука, стоявшего на лабораторном столе по соседству с местным оборудованием, я разглядел уже знакомое изображение — кадр из того самого видео с уличной камеры, которое я еще перед Новым годом демонстрировал Гагарину.

— Должен сказать, данных для анализа все-таки маловато, — Горчаков схватил меня под локоть и потащил чуть ли не силой. — Однако кое-что я могу предположить уже сейчас. И, смею утверждать, Виктор — едва ли ошибусь в своих предположениях!

Его светлость доктор физических наук определенно не блистал манерами и не предложил мне ни чаю, ни даже присесть. Впрочем, устраиваться все равно было некуда — единственное кресло пряталось за столом, а работать здесь, похоже, и вовсе предпочитали исключительно стоя. К тому же Горчаков в очередной раз перепутал мое имя, что вполне могло означать высшую степень пренебрежения или…

Нет, скорее все же самую обычную рассеянность. Работа поглощала старика настолько, что люди и прочие отвлекающие факторы для него уже давно превратились во внешние раздражители. Наверное, он в глубине души отчаянно желал избавиться от меня как можно скорее — поэтому и перешел сразу к делу, миновав все ненужные расшаркивания.

Ну и славно.

— Полагаю, это вы уже видели. — Горчаков чуть отодвинулся, подпуская меня ближе к ноутбуку. — Определенно похоже на удар сверху атакующим элементом — чем-то вроде Свечки. Однако ее мощность составила порядка…

— Мы с его сиятельством Сергеем Юрьевичем, — Я на всякий случай скосился на Алену, — предполагаем работу нескольких высокоранговых Одаренных.

— Да, мне эта мысль тоже приходила в голову. Как самая, пожалуй, очевидная, — улыбнулся Горчаков. — Но посмотрите, Виталий — какой тут ровный поток!

Лично я видел на экране только столбик, упирающийся в пока еще целую крышу логова «красноперых», но на всякий случай кивнул. И уже приготовился выслушать прорву неизвестных научных терминов, однако его светлость доктор забывал только мое имя. А вот то, что говорит с первокурсником военного ВУЗа, похоже, все-таки помнил.

И излагал свои мысли, надо сказать, весьма увлекательно.

— Позвольте мне пояснить. Контур элемента, который мы можем наблюдать на видеозаписи, фактически представляет собой прямые линии, — продолжил Горчаков, бесцеремонно ткнув сухим узловатым пальцем в экран ноутбука. — Никаких неровностей, которые могли бы однозначно указать на разные источники энергии. А значит, речь идет или об абсолютно резонансных частотах…

— Или о том, что источник все-таки один! — нетерпеливо встряла Алена. — Константин Михайлович, вы ведь не потеряли график?

— Я?.. Нет, нет, конечно же. — Горчаков тут же принялся рыться в кипе бумаг, лежавшей на лабораторном столе. — Он должен быть где-то здесь… Господи, куда же я его засунул?

При всех своих талантах, аккуратностью его светлость доктор явно не отличался. Видимо, его гений ничуть не нуждался в порядке и привык повелевать хаосом на всех уровнях, и подобные бестолковые поиски нужных документов случались по несколько раз на дню. Алена терпеливо подождала примерно полминуты, и только потом, закатив глаза, вздохнула:

— Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?

Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг оказавшись совсем рядом, жестом фокусника вытащила откуда-то у меня из-под локтя небольшой листок миллиметровой бумаги.

— О! Вот же он! — радостно воскликнул Горчаков. — Скажите, Василий — что вы здесь видите?

Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне нормально распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и даже попытался сделать умное лицо.

— Это… некая зависимость, — осторожно начал я, — довольно ровная, хотя…

— Именно так, друг мой. — Горчаков выхватил у меня график и принялся водить по нему пальцем. — Абсолютно ровная! Вечером двадцать третьего октября — в тот самый день, когда неизвестные атаковали Пажеский корпус — я проводил эксперимент. Здесь, в лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.

— Так, значит, это распечатка с?..

— С осциллографа, — подсказала Алена. — Когда Сергей попросил меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может быть как-то связано с ударом на видео.

— Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей ученице у нас теперь есть версия. — Горчаков осторожно положил листок на клавиатуру ноутбука. — Мы полагаем, что прибор мог уловить выброс энергии — и выдать вот такой график.

Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным. Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал «выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.

— Как вы совершенно верно заметили, Валерий, кривая абсолютно ровная. Хотя осциллограф такого класса точности отметил бы даже самое незначительное биение. — Горчаков принялся щелкать мышкой, и изображение на экране увеличилось примерно вдвое. — Но нет — ничего подобного. Даже если мы возьмем другой масштаб, график, можно сказать, не изменится.

— И что означает? — уточнил я.

— В сущности, пока лишь то, что я едва ли ошибся в предположениях. Видите ли, Василий, мне в свое время приходилось изучать совместную работу нескольких Одаренных. Не таких сильных, конечно же, но ранг здесь едва ли имеет значение. При желании мы с вами и Аленой даже могли бы провести небольшой эксперимент. — Горчаков мечтательно заулыбался, но тут же взял себя в руки. — Но делать этого здесь, конечно же, не следует. Тем более что результат мне и так известен.

— Если бы мы втроем — вы, я и Константин Михайлович — попытались ударить… да хоть какой-нибудь Свечкой по одной и той же цели, — Алена, похоже, заметила мой недоумевающий взгляд и тут же принялась объяснять, — то три синхронно выпущенных элемента фактически слились бы в один — увеличенной мощности. Но тогда прибор бы зарегистрировал биение. Какой-нибудь небольшой пик на графике, или смещение. Или…

— Полагаю, Алена хочет сказать, что Дар — это почти как почерк, — подхватил Горчаков. — И даже при одинаковом количестве израсходованной энергии каждый из нас не утратил бы какие-то личные особенности родовой силы. Разумеется, будь у нас возможность как следует потренироваться, мы, без сомнения, смогли бы сработать вместе куда ровнее и эффективнее. Однако даже у профессиональных Одаренных боевиков резонанс никогда не бывает абсолютным. И картину, подобную этой, не выдали бы ни двое близких знакомых, ни уж тем более трое и больше. Все равно на графике остались бы следы расхождений. — Горчаков вытащил из нагрудного кармана карандаш и пририсовал идеально-ровной линии на листке несколько крохотных острых пиков. — Иными словами, с точки зрения науки речь в любом случае идет о нескольких элементах, наложенных друг на друга, но никак не об одном.

— А значит, по Пажескому сработал один источник, — пояснила Алена. — Кто-то или что-то, обладающее запредельной даже для первого ранга мощностью.

Увлекшись разглядыванием очередного графика на экране ноутбука, она сначала изящно растолкала нас с Горчаковым, а потом и вовсе единолично завладела «мышкой», разве что не прижимаясь спиной к моей груди. На этот раз от нее пахло чем-то совсем легким, цветочным. Не будоражащим, как тогда, в доме у Гагарина, но все равно…

— Вот, видите? — Алена несколько раз прокрутила колесиком, демонстрируя еще несколько изображений. — Стандартная картина для работы боевых троек — и везде есть пики!

— Да… Кажется, теперь вижу.

Я чуть склонился, чтобы получше рассмотреть экран, и едва не ткнулся подбородком в хрупкое плечо, но Алена даже не подумала отодвинуться. И теперь мы стояли совсем близко, почти касаясь друг друга щеками. Я чувствовал тепло ее кожи, и это почему-то основательно сбивало с толку, прогоняя мысли о фундаментальной науке… или даже прикладной. В великосветском обществе такое считалось бы вопиющим нарушением этикета, но физфак жил по своим законам — похоже, здесь подобные мелочи вообще никого не волновали.

— Кхм… И что же это за… источник? — поинтересовался я, изо всех сил стараясь снова сосредоточиться на деле.

— Пока не знаю. К моему глубочайшему сожалению, Виталий, тут я не в силах вам помочь. — Горчаков развел руками. — Но одно скажу точно: если это человек — мне бы нисколько не хотелось повстречаться с ним с глазу на глаз… Попробуйте представить себе масштабы такого Дара!

Масштабы я представлял отлично — хотя бы потому, что собственными глазами видел не только записи с камеры, но и разрушения в Зимнем и здании Пажеского корпуса. Не то чтобы беседа с Горчаковым открыла так уж много тайн, в одном он точно был прав: встречаться с тем, кто в одиночку выдал Свечку такой силы, определенно не стоило. Неизвестный Одаренный многократно перерос уровень первого ранга, и без труда мог одолеть даже мастодонта вроде Гагарина. А уж меня и вовсе раскатал бы в тонкий блин, не особо и стараясь.

Жутковато.

— Что ж… Вы очень мне помогли, Константин Михайлович, — вздохнул я. — Надеюсь, мы с Сергеем Юрьевичем и дальше можем рассчитывать на вашу…

— Разумеется, можете, Василий! — Горчаков снова принялся трясти мою руку. — Конечно, общайтесь в любое время. Слышите — в любое!

Наверняка его светлость доктор смог бы рассказать о неизвестном источнике что-то еще, но сегодняшняя беседа, похоже, подошла к концу. И уже через несколько минут Алена без особой спешки провожала меня. Я без труда добрался бы к машине и сам, но она зачем-то вызвалась прогуляться хотя бы до выхода.

Против чего я, разумеется, ничуть не возражал.

— Полагаю, мне следует благодарить вас не меньше, чем самого Константина Михайловича, — проговорил я. — Наверняка было не так уж просто устроить нашу встречу.

— Проще, чем кажется. — Алена улыбнулась. И вдруг остановилась, вытягивая руку вперед. — Это… это ваши друзья?

Прямо на нас по узкому коридору шагали несколько человек.

Снаружи давно стемнело, и большинство студентов уже разошлись по домам или отправились в общежитие. Не то чтобы факультет после пар вымирал полностью — наверняка многие оставались в лабораториях чуть ли не до ночи — однако местных Алена, пожалуй, узнала бы. А четверо рослых мужчин в джинсах и почти одинаковых коротких кожаных куртках определенно не слишком-то походили на служителей науки.

— О нет, никоим образом. — Я убрал руку за спину, нащупывая спрятанный за поясом пистолет. — Полагаю, вам эти господа тоже не знакомы.