История одной записной книжки

Глава четвертая ДОПРОС

Бородин начал с допроса сослуживцев профессора Саратова. В физической лаборатории кроме Владимира Константиновича работало восемь человек: два ассистента, старшая лаборантка, четыре лаборантки и дежурный электрик по высоковольтной сети.

Первым в кабинете следователя появился рыжеволосый и плечистый сорокалетний мужчина — ассистент Быков. Он отвечал громко, почти кричал. Быков читал лекции по физике на смежных факультетах, то есть там, где физика не являлась специальным предметом.

— Поражен смертью Владимира Константиновича, — отвечая на вопрос Бородина, сказал Быков, — поражен. Такой крепкий был человек.

— Кто находился последним около профессора?

— Я ушел около девяти часов вечера. Там оставались… дайте вспомнить… Чазова, Неустроев, Васильева, Лисина. Нет, простите, Неустроев вышел вместе со мной. Владимир Константинович пользовался обычно услугами Чазовой.

— Почему именно Чазовой?

Быков развел руками.

— Чазова увлекающаяся натура, способна часами копаться в аппаратах. Она, знаете ли, умела понимать Владимира Константиновича с полуслова, с одного взгляда.

— А что вы думаете о смерти профессора? Отчего это могло случиться?

— Извините, но я плохо разбираюсь в медицине.

— Не занимался ли Владимир Константинович чем-нибудь опасным для жизни?

— Вы имеете в виду токи высокого напряжения? Но Саратов не был новичком в работе с электричеством.

— Понимаю вас. А кроме токов высокого напряжения?

Быков поднял мохнатые рыжие брови. Вопрос показался ему несерьезным. В лаборатории не хранилось никаких опасных веществ.

Затем был вызван второй ассистент Саратова — Неустроев.

— Вы находились последним с профессором Саратовым перед тем, как его нашли мертвым, — быстро проговорил Бородин. — В котором часу это случилось?

— Не-ет… — с удивлением протянул Неустроев. — Я ушел вместе с Быковым.

— Когда?

— Не помню. Я не посмотрел на часы. Ну… около девяти часов.

— Чем более всего увлекался профессор Саратов?

— Ультразвуковыми колебаниями. Профессор экспериментировал над растениями. У него были обширные замыслы. В своих последних работах…

Неустроев довольно подробно и ясно изложил суть экспериментов, которые производились в его присутствии. Бородин слушал, не перебивая.

— Скажите, — спросил он, когда Неустроев кончил объяснения, — а ультразвук не опасен для жизни?

Глаза Неустроева весело заблестели.

— Покуда от звука еще никто не умирал. Даже от самого громкого.

— Но разве вас не удивляет смерть профессора Саратова?

Лицо ассистента стало сосредоточенным и серьезным.

— Владимир Константинович всегда отличался завидным здоровьем. Он никогда не уставал. Беспомощность медиков, не сумевших определить причину смерти, возмутила весь институт.

— Кто чаще других помогал Саратову в исследовательских работах?

— Марина Васильевна.

— Чазова?

— Да. Она работает у нас сравнительно недавно: второй год. Внешность у нее, сами видели, довольно привлекательная. Ну, немножко заносчива, мечтает стать ученым с мировым именем.

Бородин насторожился. Показания Быкова и Неустроева почти совпадали и вели к Чазовой.

— Мечтает о славе… Это что, она вслух говорила?

— В разговоре иногда проскальзывает. А откровенна она бывала только с Владимиром Константиновичем. От него и мы кое-что узнавали. Они симпатизировали друг другу.

После Неустроева Бородин вызвал Чазову. В кабинет вошла молодая женщина лет двадцати пяти, хорошо сложенная, с чистым белым лицом, голубыми прозрачными глазами. Белокурые косы были венком собраны вокруг головы.

— Как вы думаете, отчего умер профессор Саратов? — сразу же спросил Бородин.

— Не знаю, — Чазова смотрела в окно, — я бы сама очень хотела знать это.

— Для чего же?

— Владимир Константинович был настоящим человеком.

— Может быть, профессор недомогал? Вы же постоянно находились около него.

— Да, находилась. — Чазова всем телом повернулась в сторону Бородина. Их глаза встретились. — Ну и что же? Разве это дает вам право в чем-то подозревать меня?

— Я думал, вы поможете мне понять, отчего умер профессор.

— Как видите, не помогу. Я не следователь и не медик. Честное слово, я не заметила ничего подозрительного. В тот день я все время находилась около профессора. Он, как всегда, шутил, смеялся. Его смерть — моя личная большая потеря. Владимир Константинович так много сделал для меня! Он заставил меня учиться.

— Где?

— Я кончаю вечерний политехнический институт.

— Когда вы ушли в тот вечер из лаборатории?

— В одиннадцать часов. Мы закончили эксперименты, все было опять не так, как ожидал Владимир Константинович. Он попросил оставить его одного.

— А что за эксперименты вы проводили?

— Мы работали над шаровым излучателем.

— Минуту.

Бородин извлек из папки фотографии лаборатории и протянул их Чазовой. Она длинным ногтем мизинца указала на стоявшую в глубине лаборатории установку, напоминающую собой миномет.

— Значит, тех результатов, которые хотел получить Владимир Константинович, вам достичь не удалось?

Чазова покачала головой.

Оставшись один, Бородин долго разглядывал фотографии и думал. Думал о том, что из этих троих допрошенных он не может заподозрить ни одного. Простые честные люди.

А покоя на душе все-таки не было.