Как становятся предателями (Хрен с Горы 3)

Глава 16

Глава шестнадцатая

В которой ситуация меняется так быстро, что герой временами даже и не пытается что-то предпринять.

Да, течение «полумировой» войны в очередной раз сделало причудливый зигзаг – только и оставалось мне констатировать. К добру или к злу, ещё понять бы. Хотя, как водится, для кого как.

Итак, на Кельбеке неожиданно нашлись желающие превратить войну империалистическую в гражданскую. Ну, неожиданно это для вашего покорного слуги. Лимпор новости о том, что на Острове Снежных Вершин началась внутренняя заварушка, нисколько не удивился. «Проирсийскую оппозицию там полностью не задавили. Старшие товарищи просто не поняли бы таких действий местного Президиума. Да и кроме идейных, хватает тех, кто уже понял, что дружба с Икарией принесёт намного больше выгоды, нежели урванный в этой дурацкой войне кусок».

-А этот их Президиум не понимает такой простой вещи? Что выгоднее не воевать, а торговать?

-Должны понимать. Другое дело, что граждане Заседатели могут иметь свои личные интересы, несовпадающие с интересами страны.

Что тут скажешь: не все такие сознательные, как Сонаваралингатаки, у которого собственная выгода тождественна с государственной. По крайней мере, мне самому хочется в это верить. И внезапно для самого себя задаю вопрос агенту Заокраиного Запада: «А я, по мнению уважаемого Лимпора, тоже действую с личных интересах? И тоже поступаю вразрез с интересами Даринги?» А кого ещё спрашивать, как не постороннего человека, способного взглянуть на меня со стороны? И который, к тому же, вряд ли станет кому-то из местных говорить про сомнения второго лица в государстве касательно своей правоты.

Мой собеседник даже растерялся от такой постановки вопроса. После довольно длительной паузы, сопровождающейся видимыми умственными усилиями, он выдал: «Если судить по тому, что я видел и слышал, в том числе и от самого уважаемого Сонаваралинги-таки, ты, почтенный, действительно заботишься о благе своей страны. Впрочем, и кельбекские Заседатели тоже могут руководствоваться, выбрав войну, а не мир, своими собственными представлениями о благе государства, а не шкурными интересами».

«Но я в войну по собственной воле никогда бы не влез» – говорю шпиону, отправляя в рот очередной кусок рыбы.

По здравому размышлению, выход Кельбека из войны можно считать хорошей новостью. Когда Остров Снежных Вершин решился поучаствовать в общем «веселье», вохейцы с союзниками сразу же воспрянули духом, начав строить планы наступления на широком пространстве от Северной Тропы до Иханары. И моим папуасам отводилась почётная роль пушечного мяса на южном фланге. Единственное, что сдерживало наших «друзей» от немедленной организации экспедиции к нашим западным соседям, так это то, что половина армии Пеу завязла в Бонко. Наиболее нетерпеливые из вохейцев, впрочем, предлагали провести дополнительную мобилизацию. Дескать, поставить под ружьё ещё пять или десять тысяч человек, по-быстрому обучить их, солдат из стоявших на востоке острова батальонов, как уже опытных, определить в экспедиционный корпус, а новобранцев отправить им на замену сторожить бонко и суне, дабы те не перебили друг друга. Господин посол даже обещал выбить оружие и боеприпасы для десанта на Иханару. В отличие от иных генералов Повелителя Четырёх Берегов, бывших под впечатлением от нашего участия в войнах между кабиршанскими и тагирийскими вассалами на материке, Куба-Хитва, видевший, как проходила мобилизация, а также получавший от офицеров-сапёров подробные отчёты о бонкийском походе, довольно скептически оценивал возможности войск типулу-таками, но всё же полагал, что массой «пану макаки» и «регои-макаки» смогут задавить пару тысяч тюленеловов.

Мне в свою очередь оставалось только благодарить уважаемого представителя Старшего Брата за столь высокую оценку наших возможностей и указывать на проблемы с обучением, боевым слаживанием, а также на кучу трудностей при проведении такой масштабной десантной операции. Чисто теоретически, можно было бы маленькими партиями переправить несколько батальонов на свободные от палеовийского контроля острова Иханарского архипелага. И возможно, тюленеловы даже не сразу бы обнаружили переброску наших войск. Но дальше пришлось бы проводить то же самое десантирование – единственное, что преодолевать нужно было бы не сотни километров морской глади, а относительные небольшие водные пространства, отделяющие один остров от другого. Но вряд ли расквартированные там войска Северного архипелага стали бы смотреть на это совершенно безучастно. И класть сотнями или даже тысячами моих папуасов ради интересов Вохе никакого желания нет. Вот если бы союзники перебросили сюда дивизию своих солдат, я бы батальона три или четыре им в помощь выделил. Но планировали-то они наоборот – пару своих цабов, а основную массу должны составить наши.

Теперь же, когда кельбекцы выходят из войны, в Шущим-Вохе сразу же поубавится желающих осуществлять авантюристичные планы. Чужими руками жар там, конечно, не прочь разгребать и дальше, но чтобы был хоть какой-то толк, «руки» эти должны быть не голыми, а с оружием. Причём, огнестрельным, с учётом новых реалий. Так-то вохейцы и Ко надеялись получить некоторое количество современных винтовок и автоматов от новых друзей, а клёпанное своими силами или полученные от скилнцев палеовийские трофеи намерены были после этого передать армии Пеу-Даринги. Мои милитаристы уже настроились и воодушевились. А тут такой облом….

В общем, война пока что идёт чуть ли не по идеальному для нашего крабового угла сценарию. Стреляют и топят корабли где-то далеко отсюда: кельбекцы, прежде чем переключиться на внутреннюю резню, пустили ко дну несколько палеовийских «Далекоплывущих» в сражениях между Некатвой и Северным архипелагом, тюленеловы и вохейцы с переменным успехом били друг друга на пространстве от Шщукабы до Островов Пути, а у нас после того налёта на Новый Порт стояла тишина. Ну и то, что под шумок удалось припрячь подданных Старшего Брата на строительство дороги Тенук-Хау-По, а затем решить бонкийский вопрос, тоже хорошо. И даже случившаяся на востоке Пеу резня между гане и даре на пользу пошла: и союзники на какое-то время отстали со своими планами атаковать Иханару, и тамошние порядки удалось довольно сильно поменять. Один только перевод добрых двадцати тысяч сунийцев в платящих подати непосредственно центру, окупал все траты и издержки. А кроме них ещё были рана и сувана, которые как данники «восточных пану маками» теперь тоже превращались в трудовой резерв, доступный для применения в интересах пырг-хрыша. Там, правда, ещё придётся поработать, чтобы выстроить эффективную систему эксплуатации, не доводящую при этом народ до восстания. Ну, учитывая накопленный чиновниками Шестого Стола в опыт Болотном краю и промышленной зоне Талу и Кесу, с этим проблем не будет: тинса и бунса пашут у нас, как негры, и несильно жалуются на судьбу.

«Итак, на складах скопилось уже свыше сорока тысяч мер меди» – говорит Чирак-Шудай – «До начала войны мы продавали за границу две трети выплавляемого металла. Сейчас выплавку держим в половину от довоенной. Добычу руды же сократили на три четверти. Если ничего не предпринять, в ближайшее время придётся сокращать выплавку металла ещё сильнее. Тех рабочих, которых можно, я уже с рудников отпустил». Мой министр промышленности имеет в виду используемых в основном на рудниках ганеоев, как обычных, так и «новых», они же «личные ганеои типулу-таками», привлекаемых «по разнарядке», в рамках наложенных на общины трудовых повинностей. Эту публику-то можно распустить или просто не требовать взамен отработавших своё новых «лимитчиков». Правда, чтобы они не расслаблялись и не привыкали к хорошей жизни, теперь их перенаправляли на строительство или ремонт дорог либо на ирригационно-мелиоративные работы. Сейчас, к примеру, дополнительно осушаются сотни пиу земли в Тинсоке, и орошаются – в Нижнем Огоке. А дорога от Тенука к Сонавским воротам наконец-то превращается из еле намеченного направления в относительно нормальную трассу.

Но если с разнорабочими и даже с горняками проблем особых не было – в конечном счёте, какая им разница, просто грунт лопатить, или, же медную породу, то куда девать квалифицированных металлургов, металлистов и прочих оружейников, оставалось неясным. А это с семьями почти десять тысяч человек. Собственные потребности Пеу в металле и изделиях из оного закрываются куда меньшим числом занятых. Склады же не резиновые. И если кормить такую ораву, не дающую быстрой экономической отдачи, удастся худо-бедно ещё долгие месяцы, то с обеспечением их фронтом работы скоро будет довольно грустно, особенно в части импортных комплектующих. Из-за моря везём не так уж много, но без этих «малостей» всё производство встанет колом. Держать же рабочих на «пособии по безработице» не хочется, в основном, чтобы не развращать с немалыми усилиями набранных и воспитанных пролетариев «халявой». Можно, конечно, придумывать для них работу, просто ради работы. Но люди у нас с собственной гордостью – могут и забузить, если начать давать бессмысленные занятия.

Есть ещё вариант с перестройкой промышленности и переброской работников на новые направления. Вот, только, как это сделать, что нужно развивать за счёт сокращаемой добычи руды и металлургии, ума не приложу. Впрочем, для этого у меня есть Чирак-Шудай и целая орава клерковШестого стола. Вот, пускай, они все и думают, куда пристраивать рабочих, ставших лишними из-за решивших повоевать придурков. Причём, чтобы это ещё в перспективе и пошло на пользу развития Пеу. Вашему покорному слуге лично пока что в голову пришла только идея насчёт ликвидации зависимости от импорта по ряду направлений. Да хотя бы свёрла и резцы для станков свои собственные производить начали бы что ли. А то до сих пор их покупать приходится у вохейцев и палеовийцев.

Потому говорю «министру промышленности»: «Почтенный Чирак-Шудай, я не знаю, сколько ещё продлится война и связанные с нею трудности в торговле с заморскими землями. Потому моё распоряжение: в десятидневный срок ты и твои парни представьте мне свои соображения, чего из нужного на Пеу сейчас не производится или производится в недостаточном количестве, и что необходимо предпринять, чтобы эти вещи делать самим. Пусть посчитают затраты времени и прочего, нужно для этого. Перечень составляйте самый подробный, дальше будем решать, как быть. Я могу только вспомнить про свёрла и резцы».

«Хорошо, Сонаваралингатаки» – отвечает пожилой вохеец – «Я соберу начальников мануфактур и заводов и, мы обсудим твой приказ».

Пусть судят да рядят. Может, чего и придумают для дальнейшего «развития производительных сил». Ну, а если из «мозгового штурма» ничего путного не выйдет, остаётся ещё вариант с переводом части пролетариев обратно в крестьяне. Хоть этого и не хочется.

«Всё конечно прекрасно, но почему именно моих рабочих сокращать и переучивать?!» Это прорезался голос у управляющего медными рудниками, Тебукумуя. Понять его, в общем-то, можно: был начальником над доброй тысячей человек, руководил предприятиями, обеспечивающими половину экспортных поступлений, и, вдруг – ставят перед перспективой лишиться двух третей подчинённых и скатиться с места руководителя одного из самых важных подразделений нашего промышленного комплекса куда-то на десятое или двадцатое место среди директоров заводов. Увы, сейчас не до того, чтобы считаться с чувствами уважаемых папуасов вроде Тебукумуя. Так что придётся ему свои обидки засунуть поглубже под набедренную повязку.

С самого начала нашей индустриализация я всё время испытывал серьёзные душевные терзания из-за необходимости городить государственную собственность во всех ключевых отраслях: от металлургии до судостроения. По прошлой, земной, жизни помнил же о неэффективности тотального огосударствления, но при этом самому мне приходилось наступать практически на те же самые «советские» грабли. С превеликим удовольствием отдал бы всё на откуп частной инициативе, да вот только не хватало ни капиталов, ни кадров для нормального рыночного капитализма. Иногда возникали в голове моей идеи, действовать по примеру не то японцев, не то корейцев, у которых за казённый счёт строились предприятия и передавались в полцены тамошним буржуям. Чисто технически подобное можно было бы и на Пеу провернуть, да вот только откуда взять среди папуасов достаточное количество способных стать капиталистами-предпринимателями. Так что подобные мысли приходилось держать при себе, как совершенно несбыточное благое пожелание. Разве что по возможности я старался не лезть в те отрасли промышленности, где частная инициатива работала более-менее нормально, вроде гончарного промысла и изготовления кирпича, ткачества и всякого кустарного ремесла. Ну и прилагал некоторые усилия, чтобы две медедобывающие компании, конкурировавшие с принадлежащими типулу-таками рудниками, не закрылись окончательно. Сейчас тенхорабитское «АО» и Рамикуитаки добывали чуть больше десяти процентов всей медной руды – остальное было нашим. Плавить же медь они перестали лет шесть назад. Так что теперь полностью зависели в сбыте от казённых плавилен и Морской кампании Пеу. Если руководствоваться сугубо соображениями прибыли, ничто не мешало скупать их продукцию для переработки за копейки, и, наоборот, безбожно задирать цены за перевозку концентрата, идущего на экспорт. Но ваши покорный слуга ради сохранения хоть какой-то конкуренции в отрасли, предпочёл установить расценки и на принимаемую руду, и на её вывоз, позволяющие обоим независимым производителям сохранять хотя бы небольшую рентабельность.

В нынешней же непростой ситуации тотально-государственный характер наиболее передовых секторов экономики Пеу оказался плюсом: если вместо единого промышленного комплекса был бы десяток частных предприятий, то дело уже шло бы к их закрытию и тысячам безработных. А нам сейчас можно более-менее плавно преодолеть кризис, финансово поддерживая незанятых рабочих и постепенно переучивая народ и направляя на новые места.

Так что мне оставалось только благосклонно пожимать плечами, слушая Чирака-Шудая. По итогам недельного «мозгового штурма» «капитанам промышленности» в соавторстве с ребятишками из Шестого стола удалось разработать пусть и весьма схематичный, но всё же, на первый взгляд, вполне жизнеспособный, план. Рабочих, сокращаемых с рудников, предлагалось для начала направить на строительство насыпи для будущей железной дороги, которая должна связать промышленную зону с Новым Портом и столицей, и частично – на сталелитейный завод, где планировалось увеличить выплавку. Занятых на медеплавильном производстве пока трогать не следовало. Так же расширению и модернизации подлежал электротехнический цех мархонских мастерских – практически до отдельного предприятия, которое будет выпускать не маломощные генераторы, как сейчас, а агрегаты для новой ГЭС. Гидроэлектростанция же требовалась для снабжения током запланированной железной дороги, точнее даже двух: от Рудников в Мар-Хон и в столицу, с перспективой продления путей дальше на юг – вплоть до Тинсокского залива. Кроме электрогенераторов, требовались мощные моторы для электровозов. На собственного производства станки двигатели мы уже производили, последний год даже шли разговоры об экспорте, и небольшую партию вохейцам даже продали. Но тут война случилась…. По первым прикидкам, при принятии плана железнодорожного строительства, нынешние мощности медеплавильного производства будут загружены работой на несколько лет вперёд. А от сталелитейного заводика потребуется существенное увеличение выплавки, чтобы обеспечить стройку рельсами и железными конструкциями для пары мостов, которые предстоит соорудить. Причина, по которой решено было переходить сразу к электрической тяге, минуя тепловозы и даже паровозы – проблемы с топливом. Ну нет на Пеу нефти вообще, запасы угля копеечные, а дровами топить – все леса сведём за пятилетку.

Кстати, о топливе: наша металлургия и до войны на три четверти зависела от импорта древесного угля из Тагиры. Потому задаю резонный вопрос: откуда дровишки возьмём? Ответил один из «экономистов» Шестого стола: «Можно и дальше покупать в «Стране чёрных». Мы друг другу войну не объявляли. Если попробуют вохейцы остановить корабль – он везёт товар их союзникам на Пеу. Если палеовийцы – то это корабль их тагирийских союзников». Я смотрю на этого умника: то ли как дитё малое, то ли действительно гений? Но Ваторимуй, «столоначальник номер шесть», полностью поддерживает своего подчинённого: оказывается, последние полгода торговля с тагирийцами всё ещё идёт, пусть и не в прежних масштабах. Иначе наши металлургические заводы встали бы через пару месяцев после начала войны, причём, отнюдь не из-за затоваривания складов. В общем, получается, что в нынешних условиях поставки угля от восточных соседей по-прежнему вполне возможны, пусть и сопряжены с некоторым риском. Впрочем, уровень опасности несильно выше, нежели в мирное время, когда корабли то и дело гибнут в штормах.

«Допустим, тюленеловы не станут мешать нашей торговле с Тагирой. Но что, если вохейцы потребуют от нас прекратить связи с врагом? Или сами тагирийцы запретят торговлю?» – задаю вполне естественный вопрос и тут же выношу вердикт – «Нужно иметь запасы угля на два или три месяца непрерывной работы. Ваторимуй, ты лично отвечаешь за запасы, достаточные для работы как медеплавильного, так и железоделательного заводов. Чирак-Шудай, а ты обязан постоянно оповещать уважаемого Ваторимуя, сколько угля в наличии, чтобы его подчинённые успевали обеспечивать все ваши нужды». Главный металлург и министр экономики дружно пожимают плечами: дескать, приняли к сведенью.

Затем Чирак продолжил: кроме железнодорожного строительства и сооружения новой и реконструкции старых ГЭС запланирована замена станочного парка и программа по разработке оборудования и материалов, которые доселе импортировались. Правда, насчёт упомянутых самим Сонаваралингой-таки резцов и свёрл он сразу же заявил, что нужны легирующие добавки. И без них, конечно, можно будет делать, но качество в сравнении с палеовийскими будет намного хуже. На мой вопрос, а нельзя ли найти у нас на Пеу нужные ингредиенты, старый вохеец грустно улыбнулся: «Если бы всё было так просто, то разве тратили бы деньги на покупку втридорога у тюленеловов. Но многого на острове просто не найдено, а что нашли, то не оправдывает затрат на добычу».

Ну, я и так знаю, что кроме железа и меди во владениях типулу-таками из металлов доступны только серебро, свинец и цинк, да ещё мышьяк, содержащийся в качестве примеси в медной руде. Всё остальное, если и находили, то только в следовых количествах.

Ладно, придётся довольствоваться тем, чего мои умельцы руками и умники головами смогут намодернизировать наличными ресурсами. По крайней мере, массовое производство медного провода разной толщины Чирак-Шудай обещает точно. А то раньше и его покупали – сперва у палеовийцев, а последние года три и у вохейцев. Впрочем, тут всё упирается в проблему энергетики: в качестве проводника используется рафинированная медь, которая получается с жуткими затратами электричества. По предложенному же плану производство электроэнергии должно вырасти в два с лишним раза только в ближайшие три года, и львиная доля прироста пойдёт на нужды металлургии: цех рафинирования превратим в завод, а сталелитейный участок расширим. А когда внешняя торговля восстановится, то всяко медь с чистотой 99,9, а тем более проволока или провод из неё стоить будут дороже, чем черновой металл. Так что в накладе в любом случае не останемся, а хотя бы частичное импортозамещение всё лучше, чем никакое. Да и вообще, стопроцентная самодостаточность вряд ли возможна, особенно для такой маленькой страны, как Пеу-Даринга.

Ну и не стоит забывать про мой секретный козырь в виде будущего договора о торговле и сотрудничестве с Икарией: уж за голову своего агента господа-товарищи коммунары обязаны будут его заключить. А кредит в виде кучи техники и оборудования, а также обучения папуасов, по этому соглашению я с Заокраиного Запада выколочу – в масштабах Коммуны сущая мелочь то, чего, для Пеу хватит на финансирование полноценной культурной и технологической революции, а не той импровизации с самодеятельностью, которыми приходилось и приходится заниматься до сих пор. А что свёрстанные командой инженеров и экономистов в двухнедельном напряжении всех извилин, бессонных ночах и постоянных спорах, переходящих временами в ругань, планы придётся после установления контакта с Ирсом менять, ничего страшного – ваш покорный слуга за двадцать с лишним лет хрен знает сколько раз вынужден был пересматривать или отменять и более глобальные прожекты. И даже если те же генераторы и турбины для ГЭС или локомотивы покупать дешевле окажется у икарийцев, чем делать самим, то главным нашим экспортным товаром запросто может оказатьсярафинированная медь.

«Хорошо. Всем спасибо» – завершаю заседание – «Работайте. Через одну луну соберёмся вновь. Посмотрим, как идут дела. Тогда уже станет ясно, что получается, а что нет, что нужно изменить, от чего отказаться, а чего добавить».

-Что ты хотел доложить? – спрашиваю Айтота Утдая.

-На Иханаре у наших врагов трудности с боеприпасами и оружием – говорит тот.

-А точнее?

-Наш «друг» господин генерал колонны Унас Тичу уже несколько дней в переговорах с Южной грядой ругается из-за задержки новых партий патронов и снарядов. Что оттуда ему сообщают, как обычно, можно только догадываться. Но, по некоторым словам господина генерала можно понять, что в метрополии массовые забастовки. Я только не понял, в портах, на военных заводах или везде сразу. Он орал последний раз: неужели нельзя солдат направить, чтобы те стреляли бунтовщиков и предателей.

-Про наш цаб ничего не слышно?

-Именно про наших военных ничего. Но сообщения о нападениях на солдат Союза Палеове на севере архипелага в последние дни участились.

Месяца полтора назад я, не выдержав «бомбёжки» просьбами со стороны союзников и рапортами от своих офицеров, приказал сформировать сводный полубатальон в составе двухсот человек для отправки к западным соседям. От более масштабного контингента по итогам командно-штабной игры с участием всех заинтересованных лиц отказались даже самые радикальные милитаристы с поборниками подлинного величия Пеу-Даринги: тщательный разбор наших возможностей и того, что им может противопоставить противник, убедил распоследних шапкозакидателей в реальности переброски только небольшими группами в надежде, что тюленеловы не заметят хотя бы часть кораблей.

Добровольцев поучаствовать в экспедиции вызвалось в три раза больше предполагаемого штата экспедиционного отряда, даже многие вохейцы выразили желание отправиться повоевать. В итоге набрали двести тридцать солдат и офицеров. После пары недель на боевое слаживание их несколькими рейсами разными маршрутами отправили на Тисету, самый северный из больших островов Иханары. Чисто теоретически, они как раз дней десять тому назад должны были достичь недоусмирённого палеовийцами архипелага, связаться с уже находящимися среди непокорённых туземцев нашими военными и приступить к работе. Потому увеличение числа атак на противника вполне может быть их рук делом.

Так что проблемы с боеприпасами у людей господина губернатора весьма кстати – слишком много патронов, разумеется, наш экспедиционный отряд взять не мог, да и переправлять их, даже если забыть про ограниченность наших запасов, в дальнейшем тоже получится весьма нерегулярно. Особенно, когда тюленеловы «просекут» насчёт источника участившихся неприятностей. Уж наладить-то постоянное патрулирование берегов северной части Иханарского архипелага у них сил хватит. Так что я с самого начала оценивал перспективы посланных добровольцев весьма скептически. Теперь же у моих орлов хоть какие-то шансы появились: сбросить палеовийцев море три сотни бойцов, даже при поддержке местных, конечно, не сбросят, но нервы помотают им изрядно.

«Давай донесение с Тисеты» – говорю Кутукори. Мой секретарь протягивает надорванный конверт из плотной бумаги с парой печатей купеческого «братства Хамурегуя, Шубак-Набала и прочих». В целях конспирации послания от командующего «ограниченным контингентом» майора Варукапи шли за именем Вотоке, представляющего данное «кумпанство» на Иханаре. Беру стопку листов и внимательно просматриваю: «Уважаемые братья, пишет брат Вотоке…. За прошедшие пятнадцать дней общались с тремя десятками местных добрых мужей (то есть, бойцы Варукапи и действующие в координации с ними туземные отряды имели тридцать столкновений с палеовийцами и коллаборационистами), приобрели болеешестидесяти отборных сосновых брёвен и почти сотня стволов иных пород (то есть, уничтожено шесть десятков солдат тюленеловов и сотня их местных пособников), в обмен пришлось отдать семнадцать топоров (потери среди подчинённых майора составили семнадцать человек) и пятьдесят дешёвых ножей (погибло пятьдесят туземных союзников)…. Запасы бус и ожерелий для даров местным сильным мужам совсем маленькие (боеприпасов мало, да и оружие нужно)».

В общем, ничего неожиданного: ребята продолжают заниматься тем, ради чего их и послали, страдая из-за нехватки боеприпасов. У тюленеловов, впрочем, проблем со снабжением не меньше – беспорядки в метрополии подавили, но по непонятной мне причине поставки на Иханару в полном объёме так и не восстановились. И не только туда: палеовийские войска на Островах Пути тоже вынуждены экономить патроны со снарядами. Причём настолько, что вохейцы начали изживать свой страх перед полугегемонами Земноморья и устроили несколько морских сражений.

Результаты боестолкновений были разными, но в общем и целом итог получился в пользу моряков Тишпшок-Шшвивоя. Более того, подданные Повелителя Четырёх ухитрились даже устроить пару успешных десантных операций. Заняли, правда второразрядные острова, но всё же…. Если так дело и дальше пойдёт, получится, что я оказался на правильной стороне.

Что там дальше? Ага, отчёт Чирака-Шудая по проделанной за два месяца работе: генераторы и турбины для ГЭС изготавливают согласно планам; сооружение плотины несколько отстаёт от графика; строительство цехов нового завода по производству электропровода и кабеля почти завершено; оборудование для него частично проходит испытания, частично ещё делается; проблемы с чистотой меди электротехнического качества решаются, хотя не так быстро, как хотелось бы. В общем, как всегда: планы нарушаются и пересматриваются на ходу; процесс, хотя и со скрипом, но идёт. Я, если честно, ожидал, что всё будет медленней и печальней.

А вот с серебряного рудника вести не радуют: добыча драгметалла продолжает снижаться. Похоже, лежащую на поверхности и в самых верхних слоях грунта руду уже всю выбрали, а извлечение из более глубоких горизонтов сразу же оборачивается резким увеличением трудозатрат. Надо дать задание Чираку-Шудаю – пусть посчитает баланс расходов и стоимости получаемого серебра со свинцом, и выдаст заключение о рентабельности дальнейшей разработки месторождения. Может быть, уже пришла пора сворачивать проект. По большому счёту, объём прибыли с продажи медной руды и чернового металла уже давно перекрывает оный от штамповки эквивалентов вохейских чинвов. А если на экспорт гнать рафинированную медь и электропроводку, то тем более. Так что много от ликвидации этого направления не потеряем. На крайний случай, оставим добычу аргентума для технических нужд – если не париться с чеканкой монеты, собственное серебро должно выходить дешевле импортного. В крайнем случае, если игра не будет стоить свеч, можно отдать всё на откуп частникам – да тем же местным тенхорабитам хотя бы.

Следующая бумага: отчёт писца столичной полиции, ответственного за надзор над Темануем Молодым, о времяпровождении и контактах поднадзорного объекта. «Исправно служит помощником командира Сто четвёрого ополченческого цаба…. Среди сослуживцев и подчинённых пользуется уважением…. Аттестация со стороны летинату Тонуке самая положительная…. В свободное время читает книги о военном искусстве, истории и описания стран и народов…. Вне службы общается в основном с тэкое Каноку и тэми Комадаривой…. Связей с лицами из списка подозреваемых в принадлежности или сочувствии «Истинным дареоям» не выявлено…. Антигосударственных высказываний в частных беседах не допускает, при попытках агента «Огу» завести разговор об участии поднадзорного в мятеже, раздражается, отделываясь общими фразами о собственной наивности. По личному мнению агента «Огу» – не похоже, что скрывает свои истинные мысли или намерения, а скорее действительно осознаёт свои ошибки….» В общем – идеальный портрет помилованного и деятельно раскаявшегося бунтовщика. Хотелось бы верить….

И интересно, о чём таком Темануй общается с Каноку и Комадаривой? Надеюсь, не планы по свержению Солнцеликой и Духами Хранимой и захвату власти наследником строят? А то после участия моего первенца в деятельности «Истинных дареоев» я ничему бы уже не удивился. Хрен знает, что в головах у «племени молодого незнакомого».

«Записывай» – говорю Кутукори – «Начальнику Четвёртого стола дать распоряжение своим подчинённым выяснить, о чём именно беседуют Темануй с тэкое и тэми. Делать это строго в тайне, привлекать только проверенных людей».

А это что за хрень…. Кто это у нас такой внимательный? Ага, первый заместитель командира особой церемониально-караульной сотни «пану макаки» старший летинату Рохоки – фактически же начальник дворцовой охраны. «Особая церемониально-караульная» делилась у нас на примерно равные по численности части: спецподразделение, немалое число бойцов которого сейчас работает на Иханаре, и на собственно охрану, в свою очередь разделявшуюся на тех, кто красиво марширует и монументально стоит возле ворот дворца типулу-таками, и менее заметных и внушительных, но занимающихся реальным обеспечением безопасности правительницы с семейством, а заодно и прочих важных государственных лиц. Вот как раз за всю эту рутину, не находящуюся на виду папуасов, любящих поглазеть на смену караулов возле резиденции властительницы Пеу, и отвечал Рохоки.

Впрочем, офицер не только внимательный, но и инициативный…. И довольно храбрый. О мотивации его же можно только догадываться. Разумеется, всех силовиков, начиная от только выпущенных с военного «факультета» Обители кандидатов в офицеры и выше, я знаю в лицо, но надо будет побеседовать со столь серьёзно относящимся к своим служебным обязанностям гвардейцем.

Читаю доклад на второй раз. И как мне реагировать? Никак, наверное. А письмо лучше уничтожить – дабы у чрезмерно серьёзно относящегося к своей службе старшего летинату не было в дальнейшем неприятностей.

Так, дальше…. «Письма трудящихся». В смысле – жалобы, предложения и прочее от частных лиц. Практически на автопилоте просматриваю послания от подданных типулу-таками, тут же передаю их секретарю, сопровождая устными резолюциями: «Оставить без рассмотрения… передать начальнику столичной стражи для разбирательства… пусть Тагор разберётся с этим незаслуженно непринятым в Обитель отпрыском…». Ага, опять очередной непризнанный непосредственным начальством автор гениального проекта… Лениво и без особого интереса пробегаю глазами по старательно выведенным строчкам. При виде тщательно прописанных значков адаптированного к особенностям папуасского языка вохейского «народного» письма, почему-то кажется, что у автора проблемы с почерком, и при занесении своих мыслей на бумагу он старался как мог. А ведь в этом что-то есть…. Как зовут написавшего сей прожект младшего писца – Мутонуй, кажется?

Предлагал данный скромный чиновник министерства внутренних дел ни много ни мало систему всеобщего учёта населения, для чего, по его идее, требовалось присваивать каждому по достижении определённого возраста номер, который вносится в полицейскую картотеку. А уже там будут содержаться данные о человеке: имя, дата и место рождения, описание внешности и всё остальное, годящееся для идентификации. Причём номер не просто присваивается, а вытатуировывается на груди или плече.

Передаю письмо Кутукори: «Составь распоряжение начальнику Четвёртого стола, дабы он прислал младшего писца Мутонуя ко мне в обычные часы приёма. В ближайшие дни». Мой неизменный помощник смотрит несколько удивлённо: дескать, чего же такого особенного придумал какой-то мелкий клерк, что самого Сонаваралингу-таки заинтересовало.

Идея неплохая. Правда, стоит немного дополнить: две первые цифры личного номера будут означать провинцию, в которой человек появился на свет (ну или где нанесли татуировку), следующие три или четыре – населённый пункт (опять же – откуда родом или где проживал в момент нанесения номера), а дальше уже пойдут собственно личные данные. Хорошо бы, конечно, ещё и число, месяц, год рождения для большей точности набивать. Но тогда слишком уж длинный ряд цифр получится. Впрочем, если ограничиться двумя последними цифрами года и месяцем появления на свет, то может и не так длинно получиться. Да и с населёнными пунктами можно сильно не заморачиваться, присваивая близкорасположенным деревням один номер – тогда для обозначения места «клеймения» гарантировано хватит двух знаков.

Итого: четыре цифры для места, четыре для даты рождения. По той статистике, которой я располагаю, в год на Пеу рождается меньше двадцати тысяч детей. Если раскидать это число на пять сотен «сельсоветов» и двенадцать месяцев, получается неполная пара десятков подлежащих учёту граждан в каждой административной единице. И это, если отвлечься от младенческой смертности – некоторые меры, продвигаемые с моей подачи, конечно, позволяют сейчас доживать до взрослого возраста куда большему проценту папуасов, но всё равно, из семи-восьми детей, рождаемых в течение жизни средней туземкой, до двенадцати лет, в которые автор проекта предлагает проводить «паспортизацию», дотягивали, хорошо, если половина. Так что трех цифр должно хватить с очень большим избытком.

Тут некстати вспомнилось, что подобное, кажется, немцы в концлагерях практиковали. Интересно, как, в связи с этим, к предложенному новшеству отнесутся ирсийские коммунары со своим гуманизмом и прочими общечеловеческими ценностями? Проблем с заключением договора о всестороннем сотрудничестве не возникло бы.