Миллионщик

Глава 7

Глава 7

Я наклонился над картой. Мой палец проследовал на север, за Байкал, в бассейн великой Лены.

Крупнейший из наших конкурентов работал тогда на небольшом притоке Лены, под названием… Бодайбо. Да, точно, Бодайбо! Клондайк Сибири, то самое место, где произошел знаменитый Ленский расстрел…Места, где в конце XIX века начнется настоящая золотая лихорадка, где будут ворочать миллионами, строить дворцы и железные дороги. Места, которые в этом, 1861 году, были еще дикой, почти неисследованной тайгой. Золото, которого еще никто не нашел.

— Я говорю про эти места. Тут есть… одна интересная речка. Я слышал от разных людей, бродяг, тунгусов, что там есть признаки большого золота. Очень большого. Но места дикие, никто еще всерьез не брался за их разведку. На сегодняшний день это terra incognita. И тот, кто придет туда первым, сорвет огромный куш! Мы могли бы стать этими первыми. Построить там не артель, а целый промысел. Заложить город. Это будет наша с вами империя, Аглая Степановна. С самого первого колышка.

Она молча смотрела на карту, потом на меня. Я видел, как в ее голове идет напряженная работа. Мое предложение было дерзким, но оно било точно в цель — в ее амбиции. Не просто сохранить состояние, а приумножить его, стать первопроходцем, войти в историю.

— Это… очень смелое предложение, — наконец произнесла она медленно. — И оно мне нравится. Но есть одно «но». Даже несколько. Разведка такого района потребует огромных средств и времени. А главное — все упирается в то же самое. В закон. Как получить права на разработку такой огромной территории? Да что там, как получить права хотя бы на ваш нынешний прииск, чтобы иметь базу для дальнейших действий? Прежде чем строить верфь, нам нужно получить разрешение на владение хотя бы одним гвоздем!

Я мысленно улыбнулся. Она клюнула. И сама же задала тот вопрос, ответа на который я так ждал.

— Вот! Именно об этом я и хотел поговорить, — подхватил я. — Давайте пока отложим новые места и решим задачу по проще. Как прямо сейчас узаконить мой прииск на Амуре? Вы — человек сведущий. Расскажите, как это делается? Куда идти, что просить? Если мы вместе разберемся с этой, малой, задачей, мы поймем, сможем ли работать вместе над большой.

Аглая Степановна на несколько мгновений задумалась, потом решительно кивнула.

— Вы правы. Это будет хорошим начинанием. Я не великий знаток горного законодательства. Но у меня есть человек — Афанасий Петрович Зарубин, лучший стряпчий в Кяхте. Старик дотошный, как аптекарь, но свое дело знает туго. Я немедленно пошлю за ним!

Кяхта — небольшой город, и все в ней знают друг друга. Аглая Степановна дернула за шнурок звонка, поставила задачу своему «скороходу», и уже через полчаса в кабинете появился невысокий, сухонький старичок в потертом сюртуке, с лицом, похожим на печеное яблоко, и острыми, как буравчики, глазками за стеклами очков. Это и был Зарубин.

Аглая Степановна, не вдаваясь в подробности о том, кто я и откуда, изложила ему суть дела: имеется перспективный золотоносный участок, не заявленный, нужно оформить на него права.

Стряпчий слушал, поджав губы, и делал пометки карандашиком в своей записной книжке.

— Гм… Дело понятное, но непростое, — проскрипел он. — Все вопросы по отводу земель под прииски с недавних пор находятся в ведении не местных властей, а высшей инстанции. А именно — Сибирского комитета в Санкт-Петербурге. Прошение надобно подавать туда. Здесь, в Иркутске или Чите, можно лишь заверить бумаги и отправить их с почтой. Ждать ответа придется долго, полгода, а то и год.

— Это не страшно, — сказала Аглая. — Что еще?

— А еще, сударыня, — стряпчий поднял на нее свои глазки-буравчики, — самая главная проблема. Статус заявителя. Согласно Уставу о частной золотопромышленности, право на заявку и разработку прииска имеет строго ограниченный круг лиц.

— А именно? — спросил я, чувствуя, как внутри все холодеет.

— А именно: дворяне, потомственные или личные. Почетные граждане, потомственные или личные. И купцы первой гильдии. Это — всё. Инородцы, мещане, крестьяне, даже купцы второй и третьей гильдий такого права не имеют. Могут лишь наниматься в работники.

В кабинете повисла тишина. Я почувствовал себя так, будто меня ударили под дых. Все мои планы, вся моя уверенность рассыпались в прах. Я — никто. Крестьянин Иван, беглый каторжник, а как выяснилось документы на Тарановского могут и не выдержать проверик. Изя — еврей, пусть и крещеный, Левицкий? Дворянин, но осужденный, лишенный всех прав состояния. Нет по документам я дворянин Тарановский, вот только как выяснилось не совсем они подходящие, да и раскусить меня не трудно. К тому же по ним я иностранный подданый. Тупик. Полный и окончательный.

Аглая посмотрела на мое окаменевшее лицо и, кажется, все поняла.

— И нет никаких… обходных путей, Афанасий Петрович? — спросила она тихо.

Стряпчий пожевал губами, задумался, листая свою книжку.

— Прямых — нет. Закон есть закон. Доверенность тут не поможет, ибо доверитель сам должен обладать правом. Но… — он замялся, — есть один путь, хоть и непрямой. Весьма, так сказать, деликатного свойства.

— Говорите, — поторопила его Верещагина.

— Брак, сударыня, — проскрипел стряпчий. — Если господин… заявитель… вступит в законный брак с особой, обладающей нужным статусом — например, дочерью дворянина или почетного гражданина, — то прошение на отвод земли можно будет подать от ее имени.

— Но управлять прииском будет она? — не понял я.

— Вот тут-то и вся хитрость, — в глазах старика мелькнул лукавый огонек. — По законам Российской Империи, супруг является опекуном своей жены и законным управителем всего ее имения, движимого и недвижимого. То есть, юридически владелицей прииска будет она, а фактически распоряжаться всем, вести дела, получать прибыль будете вы, как ее законный муж и опекун. Это совершенно законный способ. Им многие пользуются для обхода сословных ограничений.

Он закончил и с довольным видом захлопнул свою книжку.

А я сидел, второй раз за сутки пораженный до глубины души. Решение было найдено. Простое, изящное и совершенно невыполнимое. Брак. Мне нужно было найти жену. Жену с правильным статусом.

И в голове моей, против воли, мгновенно всплыл образ девушки с тревогой в глазах, которую я видел во дворе нижегородского острога. Сестры Левицкого. Ольги. Дочери потомственного дворянина…

Как только стряпчий нас покинул, мы погрузились в думы медленно и не спеша обсуждая то, что открыл нам стряпчий, а там и разошлись.

Я вышел из ее особняка в морозную ночь совершенно оглушенный. Предложение Верещагиной, такое прямое и безжалостное в своей логике, перевернуло все мои планы. Я шел по скрипучему снегу, и в голове моей, как шестеренки в сложном механизме, крутились ее слова. Она была права. Абсолютно права. Ее анализ ситуации был безупречен. Без ее «крыши» нас, горстку беглых каторжан, раздавят, и мы даже пикнуть не успеем.

Вернувшись на постоялый двор, я застал Изю, который с карандашом в руке колдовал над какими-то счетами при свете сальной свечи.

— Ну что? — с тревогой спросил он, отрываясь от своих бумаг. — Что она хотела, эта царица Кяхтинская? Неужто требует деньги назад?

Я молча налил себе стакан воды из ведра и залпом выпил.

— Хуже, Изя. Она предложила стать нашим партнером.

И я вкратце пересказал ему суть разговора. Изя слушал, и его подвижное лицо отражало всю гамму чувств: от недоверия и возмущения до алчного блеска в глазах и глубокой задумчивости.

— Половину⁈ — выдохнул он, когда я закончил, вскакивая на ноги. Свеча на столе качнулась, и тени заплясали по стенам. — Ой-вэй, эта женщина хочет съесть половину нашего пирога! Нашего золотого пирога! Да за такие деньги мы можем сами купить всех этих чиновников с потрохами! Курила, она же нас просто грабит средь бела дня!

— Успокойся, Изя, и сядь, — сказал я устало. — Думаешь, я не понимаю? Но давай рассуждать трезво, как ты любишь, — с цифрами и фактами. Факт первый: мы — беглые каторжники. Любой урядник может заковать нас в кандалы и отправить обратно на Кару, а золото забрать себе. Факт второй: у нас нет никаких прав на землю. Вообще. Мы самозахватчики. Любой купец, у которого есть хоть какая-то бумага, выданная в Чите, придет с казаками и вышвырнет нас оттуда.

— Но мы же едем в Читу как раз за этой бумагой! — горячился Изя. — У нас есть деньги, мы дадим взятку, и нам все подпишут!

— Кому дадим? Сколько? А ты уверен, что после того, как мы дадим, этот чиновник не донесет на нас своему начальнику, чтобы получить и взятку, и премию за поимку беглых? Или не продаст сведения о нашем прииске кому-то побогаче? Изя, ты мыслишь как одесский торгаш. А она мыслит как императрица. Она предлагает не просто бумагу. Она предлагает свою фамилию. Свое имя. Свою защиту. Это капитал, который нам не купить ни за какие деньги.

Изя сел, обхватив голову руками.

— Но половину… Курила, это же половина! Все, что мы добудем, — делить пополам. Сердце кровью обливается!

— А если мы не согласимся и нас вышвырнут, мы получим ноль. Ноль, деленный пополам, это все равно ноль. А если мы согласимся, то половина от очень много — это тоже очень много. Достаточно, чтобы каждый из нас стал богатым человеком.

Он поднял на меня глаза, в которых все еще плескалось возмущение, но уже пробивался холодный расчет.

— И что ты предлагаешь делать? Таки согласиться?

— Думать Изя, да и съездить в Читу, завести знакомство и узнать действительно дело обстоит так, как сказал Стряпчий. Может и по-иному и он не все знает. Попробовать самим. Мы должны понять, чего стоит ее предложение. Мы должны это проверить. Мы едем на разведку. Узнать, действительно ли стена, в которую мы собираемся биться лбом, так крепка, как она говорит. Да и насчет документов подумать для всех. Тарановский как оказалось не совсем то, что надо.

Изя задумчиво потер свой нос.

— Разведка… Это мне нравится. Мы поедем, мы все узнаем, мы приценимся. И если она таки права, и без нее нам не дадут и шагу ступить… что ж, тогда мы вернемся к этому разговору. Но торговаться будем до последнего! Насчет документов не беспокойся сделаю, комар носа не подточит.

— Вот это другой разговор, — кивнул я. — А теперь ложись спать. Завтра нас ждет долгая дорога в столицу Забайкалья.

Однако нашим планам не суждено было сбыться так скоро. Ранним утром, когда мы уже грузили в нанятые сани наши скромные пожитки и тщательно упакованные векселя, на двор снова въехал знакомый дворецкий. На этот раз он был без конверта.

— Аглая Степановна просит вас, господин Тарановский, уделить ей еще немного времени перед отъездом. Она просит прощения за назойливость, но дело не терпит отлагательств.

Я переглянулся с Изей. Тот лишь развел руками, мол, чего еще ждать от этой женщины. Поручив ему заканчивать сборы, я вновь отправился в особняк.