Мокрое сердце

Глава 10: Безнадежный случай

Альберт мгновенно оценил ситуацию. Его улучшенные чувства зафиксировали мельчайшие детали: слегка учащенное сердцебиение Строгова, несмотря на его внешнее спокойствие; микродвижения глаз сопровождающих, оценивающих обстановку; запах оружейной смазки от одного из них. Агенты ГКМБ были настроены серьезно.

— Инспектор Строгов, — Альберт небрежно положил папку с документами на пациента так, чтобы закрыть мониторы с необычными показателями. — Вы меня искали? Странно выбирать для разговора палату интенсивной терапии.

— Я ищу вас уже некоторое время, доктор Харистов, — Строгов сделал шаг вперед, его холодные серые глаза внимательно изучали комнату. — Вы становитесь трудноуловимым. Исчезаете из больницы на дни. Проводите неавторизированные процедуры.

— Я не знал, что для спасения пациентов теперь требуется разрешение ГКМБ, — сухо ответил Альберт. — Хотя, учитывая состояние нашей системы здравоохранения, может, оно и к лучшему. Меньше пациентов — меньше проблем, да?

Елена бросила на него предупреждающий взгляд, но Альберт проигнорировал его. Лучшая защита в данном случае — это нападение.

— Что это за процедура? — Строгов кивнул на Андрея Лаврова. — В системе больницы нет записей о клинических испытаниях. Нет одобрения Этического комитета.

— Экспериментальное регенеративное лечение, — ответил Альберт, решив придерживаться полуправды. — Пациент был в критическом состоянии, без шансов на выживание при стандартном лечении. У нас есть информированное согласие семьи.

— И что это за «экспериментальное лечение»? — Строгов подошел ближе к кровати, глядя на мониторы. — Какой препарат вы ему ввели?

— Новый класс стимуляторов тканевой регенерации, — Альберт говорил уверенно, словно описывая рутинную процедуру. — По сути, модифицированный комплекс белков и энзимов, активирующих собственные регенеративные способности организма. Ничего экзотического.

Строгов усмехнулся.

— Вы хороший лжец, доктор Харистов. Но не настолько хороший. Мы знаем, что вы получили технологии из проекта «Феникс». Мы знаем о вашем партнерстве с доктором Тайгаевым. И о странных изменениях у водителя Калинина после лечения отравления кадмием.

Альберт и Елена обменялись быстрыми взглядами. Ситуация была хуже, чем они думали. ГКМБ знала гораздо больше, чем должна была.

— Если у вас есть конкретные обвинения, инспектор, — вмешалась Елена, — предъявите их официально. В противном случае, вы мешаете работе врачей и ставите под угрозу жизнь пациента.

— О, я не собираюсь мешать, — Строгов отступил на шаг, но его глаза оставались холодными и внимательными. — Наоборот, я очень заинтересован в результатах вашего… эксперимента. Так заинтересован, что оставлю здесь своих людей. Для наблюдения.

Он указал на своих сопровождающих.

— Агенты Васильев и Крылов будут дежурить здесь посменно. Чисто в исследовательских целях, разумеется.

— Это нарушение медицинского протокола, — возразил Альберт. — Посторонние не могут находиться в палате интенсивной терапии.

— У них есть специальное разрешение, — Строгов извлек из внутреннего кармана пиджака официальный документ с печатями и подписями. — От Министерства здравоохранения. И я уверен, доктор Зоркин не будет возражать. Он очень… сговорчив в последнее время.

Альберт стиснул зубы. Зоркин, конечно, не будет возражать. Директор больницы слишком боялся за свое положение, чтобы перечить ГКМБ.

— Но это не всё, — продолжил Строгов. — Мне также нужны образцы препарата, который вы ввели пациенту. И полная документация о процедуре.

— Боюсь, это невозможно, — Альберт скрестил руки на груди. — Все образцы были использованы для лечения. А документация всё еще составляется.

— Тогда я жду ее завтра утром, — Строгов направился к выходу. — И не пытайтесь исчезнуть снова, доктор Харистов. Я бы очень расстроился, если бы пришлось организовывать официальный розыск.

Когда дверь за Строговым закрылась, в палате остался один из агентов — молодой человек с невыразительным лицом и внимательными глазами. Он молча занял позицию в углу, не мешая, но и не спуская глаз с врачей и пациента.

— Что будем делать? — шепотом спросила Елена, когда они переместились к другой стороне кровати, чтобы проверить показатели.

— Продолжать работу, — так же тихо ответил Альберт. — Мы не можем бросить пациента. А Строгов… у него есть подозрения, но нет доказательств. Иначе мы бы уже давно были под арестом.

— Но агенты…

— Проблема, но не непреодолимая, — Альберт бросил взгляд на агента, который старательно делал вид, что не прислушивается к их разговору. — Я свяжусь с Дмитрием и Саяном. Нам нужно ускорить наши планы.

Он повернулся к мониторам, проверяя состояние Андрея Лаврова. Показатели продолжали улучшаться — медленно, но верно. Уровень кислорода в крови поднялся до почти нормального, давление стабилизировалось, а на УЗИ было видно, как поврежденные ткани начинают восстанавливаться.

— Работает, — тихо сказал Альберт, не в силах скрыть удовлетворение. — Несмотря ни на что, оно работает.

Елена кивнула, ее профессиональный интерес временно пересилил тревогу от появления ГКМБ.

— Скорость регенерации ниже, чем у тебя или Марата, — заметила она. — Но всё равно в десятки раз выше нормы.

— Доза была меньше, и организм сильно истощен, — объяснил Альберт. — Но главное, что процесс идет стабильно, без признаков отторжения или других негативных реакций.

Он сделал несколько заметок в планшете, тщательно документируя каждое изменение. Если им придется объясняться перед ГКМБ или другими органами, лучше иметь все данные в порядке.

На следующее утро состояние Андрея Лаврова улучшилось настолько, что это заметили даже обычные медсестры и врачи, не обладающие улучшенным восприятием Альберта.

— Это невероятно, — сказала доктор Наталья Сергеевна, заведующая реанимацией, изучая последние анализы. — Его показатели… три дня назад мы готовились к худшему, а сейчас…

— Экспериментальное лечение оказалось эффективным, — сдержанно ответил Альберт. — Хотя нужно дальнейшее наблюдение.

Он старался не привлекать излишнего внимания к улучшению состояния пациента, но это становилось всё труднее. К полудню новость о «чудесном исцелении» в реанимации распространилась по всей больнице. Врачи, медсестры, даже санитары находили предлоги заглянуть в палату и увидеть пациента, который, по всем прогнозам, должен был умереть, но вместо этого демонстрировал признаки восстановления.

Агенты ГКМБ, сменявшие друг друга каждые 8 часов, молча наблюдали, фиксируя всё происходящее. Альберт был уверен, что они передают информацию Строгову в режиме реального времени.

— Мы привлекаем слишком много внимания, — заметила Елена, когда они наконец остались относительно одни (не считая вездесущего агента в углу). — Если новость о «чудесном исцелении» распространится дальше…

— Это и есть наш план, не так ли? — тихо ответил Альберт. — Доказать эффективность нанокрови, привлечь внимание общественности. Просто всё происходит быстрее, чем мы ожидали.

Вера и Максим Лавровы, прибывшие на утреннее посещение, были ошеломлены изменениями в состоянии Андрея. Когда Альберт объяснил им, что их муж и отец демонстрирует признаки восстановления, которые превосходят все ожидания, Вера расплакалась, а Максим крепко обнял ее, не скрывая своих слез.

— Это правда? — спросила Вера, вытирая глаза. — Он правда выздоравливает?

— Да, — просто ответил Альберт. — Процесс идет очень хорошо. Если так продолжится, через пару дней мы сможем начать отключать его от аппарата ИВЛ и постепенно выводить из медикаментозной комы.

— Но как? — Максим смотрел на Альберта с смесью недоверия и восхищения. — Другие врачи говорили, что шансов нет.

— Новый метод лечения, — Альберт был осторожен в выборе слов, особенно при агенте ГКМБ. — Экспериментальный, но, как видите, эффективный.

— Я не знаю, как вас благодарить, — Вера взяла руку Альберта. — Вы вернули нам Андрея.

— Еще рано для благодарностей, — Альберт выглядел слегка неловко от этого проявления эмоций. — Впереди долгий путь к полному восстановлению.

Но внутренне он чувствовал удовлетворение, которого не испытывал очень давно. Не просто профессиональное удовлетворение от решения сложной медицинской головоломки, а нечто более глубокое — осознание того, что его работа действительно меняет чьи-то жизни к лучшему.

Вечером, когда Вера и Максим ушли, а в палате остались только Альберт, Елена и неизменный агент ГКМБ, состояние Андрея неожиданно изменилось. Мониторы зафиксировали резкий скачок температуры и учащение пульса.

— Что происходит? — напряженно спросила Елена, проверяя показатели.

Альберт быстро осмотрел пациента, используя свои усиленные чувства. Кожа Андрея стала горячей на ощупь, а под веками можно было заметить быстрые движения глаз, несмотря на то, что он находился в медикаментозной коме.

— Ускоренный метаболизм, — тихо сказал Альберт. — Наномашины интенсифицировали процесс регенерации. Это нормальная реакция, я испытывал нечто подобное.

— Температура 39,2, — Елена нахмурилась. — Это может быть опасно.

— Не для него, — уверенно ответил Альберт. — Наномашины поддерживают гомеостаз, несмотря на повышенную температуру. Это не лихорадка в обычном понимании — это часть процесса восстановления.

Агент ГКМБ в углу заметно напрягся, наблюдая за их действиями и прислушиваясь к каждому слову.

— Вы уверены, что не нужно вмешиваться? — настойчиво спросила Елена, бросив взгляд на агента. — Стандартный протокол требует…

— К черту стандартный протокол, — отрезал Альберт. — Это не стандартный случай. Доверься мне.

Елена колебалась, но кивнула. За последние недели она научилась доверять интуиции Альберта, особенно когда дело касалось эффектов нанокрови.

Они продолжали мониторить состояние пациента, фиксируя каждое изменение. Повышенная температура держалась около двух часов, затем начала постепенно снижаться. К полуночи она вернулась к умеренно повышенному уровню в 37,8 градуса.

— Что это было? — спросила Елена, когда кризис миновал.

— Фаза интенсивной регенерации, — объяснил Альберт. — Взгляни на новые снимки.

Он показал на экран УЗИ, где было отчетливо видно, что поврежденные ткани легких восстановились значительно быстрее, чем можно было ожидать даже при воздействии нанокрови.

— Это… невероятно, — прошептала Елена. — За два часа ткань регенерировала на уровне, который занял бы недели даже при самом эффективном лечении.

— И это только начало, — Альберт не мог скрыть удовлетворения. — Теперь, когда легкие частично восстановлены, наномашины переключатся на другие поврежденные системы. Мы должны увидеть подобные «скачки» в регенерации сердечной мышцы, костной ткани и так далее.

— Надо сообщить Саяну, — Елена бросила обеспокоенный взгляд на агента. — Эти данные критически важны для понимания работы нанокрови.

— Я напишу подробный отчет, — кивнул Альберт. — А пока продолжим наблюдение.

На следующее утро состояние Андрея Лаврова улучшилось настолько, что Альберт принял решение начать постепенное отключение от аппарата ИВЛ. Это было намного раньше, чем можно было ожидать при любом стандартном лечении, и вызвало новую волну удивления и интереса среди медицинского персонала.

— Вы уверены, что это безопасно? — спросила заведующая реанимацией, изучая последние рентгеновские снимки легких, на которых было видно драматическое улучшение.

— Абсолютно, — ответил Альберт. — Его легкие функционируют на достаточном уровне для самостоятельного дыхания. Мы будем делать это постепенно, под постоянным наблюдением.

Процедура отключения от ИВЛ прошла гладко. Андрей начал дышать самостоятельно, его показатели оставались стабильными. Следующим шагом было снижение дозы седативных препаратов, чтобы вывести пациента из искусственной комы.

— Он должен прийти в сознание в течение нескольких часов, — объяснил Альберт Вере и Максиму, которые не отходили от палаты с утра. — Будьте готовы к тому, что сначала он может быть дезориентирован. Это нормально.

— Мы будем здесь, — твердо сказала Вера, сжимая руку мужа. — Сколько потребуется.

Альберт кивнул и отошел, давая семье пространство. Он был физически и эмоционально истощен после двух суток непрерывного наблюдения за пациентом. Даже его улучшенный организм требовал отдыха.

— Тебе нужно поспать, — тихо сказала Елена, заметив его усталость. — Я могу остаться и проследить за ситуацией.

— А как же ты? — Альберт поднял бровь. — Ты тоже на ногах двое суток.

— Я хотя бы вздремнула пару часов на кушетке, — возразила она. — А ты не сомкнул глаз. Даже твоему «улучшенному» организму нужен отдых.

Альберт хотел возразить, но в этот момент его коммуникатор завибрировал. Сообщение от Дмитрия было кратким и тревожным: «Важные новости. Встреча в лаборатории. Срочно.»

— Что-то случилось? — Елена заметила изменение в его лице.

— Возможно, — Альберт убрал коммуникатор. — Мне нужно уйти на несколько часов. Справишься здесь?

— Конечно, — она кивнула. — Что мне сказать, если придет Строгов?

— Что я сдаю плановые анализы, — Альберт уже направлялся к выходу. — И буду готов ответить на все его вопросы, когда вернусь.

Он вышел из палаты, ощущая на себе внимательный взгляд агента ГКМБ. Он был уверен, что его отсутствие будет немедленно доложено Строгову, но сейчас это не имело значения. Если Дмитрий считал новости достаточно важными для срочной встречи, значит, промедление могло быть опасным.

Лаборатория «Нового Сердца» была в состоянии контролируемого хаоса. Саян и Марат быстро упаковывали оборудование и материалы, а Дмитрий координировал процесс, отдавая краткие распоряжения по коммуникатору.

— Что происходит? — Альберт остановился в дверях, удивленно глядя на происходящее.

— Они нашли нас, — Дмитрий подошел к нему. — Люди Вельского. Они в здании, прямо сейчас. Верхние этажи.

— Как? — Альберт почувствовал холодок по спине. — Мы были осторожны.

— Кто-то слил информацию, — мрачно ответил Дмитрий. — У меня есть источник в службе безопасности Вельского. Он говорит, что им передали точные координаты лаборатории. Внутренний источник.

Альберт напрягся. Предатель в их маленькой команде? Это казалось невероятным.

— Кто мог…

— Не знаю, — перебил его Дмитрий. — Но сейчас это не важно. У нас есть минут пятнадцать, максимум двадцать, прежде чем они доберутся до подвала. Нужно взять самое ценное и уходить.

Альберт быстро осмотрел лабораторию. Большая часть оборудования была слишком громоздкой, чтобы забрать ее. Но образцы нанокрови, данные исследований, компьютеры с формулами — их нельзя было оставлять.

— Саян, — он обратился к биохимику, который методично упаковывал контейнеры с нанокровью. — Вам удалось сохранить все образцы?

— Да, — кивнул Саян. — Все стабилизированные версии упакованы. И копии формул тоже.

— Марат?

— Я забираю портативное оборудование и диагностические приборы, — ответил водитель, показывая на большую сумку. — То, что можно легко транспортировать.

— Хорошо, — Альберт быстро принял решение. — Дмитрий, у вас есть запасное укрытие?

— Да, — журналист кивнул. — Старый промышленный склад на западе города. Не так удобно, как здесь, но безопасно. И там уже есть базовое оборудование.

— Тогда выдвигаемся, — Альберт помог Саяну с последними контейнерами. — Сколько у нас транспорта?

— Две машины, — ответил Дмитрий. — Мой фургон и мотоцикл Марата.

— Разделимся, — решил Альберт. — Саян и образцы со мной в фургоне. Марат на мотоцикле, он сможет проскользнуть, если будет погоня.

Они быстро закончили сборы и направились к служебному выходу. Но когда Альберт уже собирался закрыть за собой дверь лаборатории, его остановил неожиданный вопрос Дмитрия:

— А как же пациент? Лавров?

Альберт замер. С момента получения сообщения о нападении он был сосредоточен только на спасении исследований и образцов. Но Дмитрий был прав — Андрей Лавров, первый «настоящий» пациент, получивший нанокровь, оставался в больнице под наблюдением агентов ГКМБ.

— Елена с ним, — наконец сказал Альберт. — Она сделает всё возможное, чтобы защитить его. А процесс регенерации уже запущен, его не остановить. К тому же, Строгов пока не знает точно, что именно мы использовали. Он подозревает, но не имеет доказательств.

— А что, если Вельский и ГКМБ объединятся? — спросил Саян. — Что, если они поймут, что ищут одно и то же?

Это была пугающая перспектива. ГКМБ с их официальными полномочиями и ресурсами корпорации Вельского — смертельная комбинация для маленькой команды исследователей-отступников.

— Мост будем пересекать, когда дойдем до него, — Альберт направился к выходу. — Сейчас главное — спасти исследования и образцы. Без них мы не сможем помочь никому, включая Лаврова.

Они быстро двинулись по служебному коридору к выходу. Где-то наверху слышались тяжелые шаги — люди Вельского методично обыскивали здание этаж за этажом.

— Быстрее, — прошептал Дмитрий, ускоряя шаг.

Они добрались до служебной двери и выскользнули наружу. Фургон и мотоцикл были припаркованы в тени заброшенного склада. Марат быстро забрался на мотоцикл, завел его и, кивнув остальным, исчез в лабиринте узких переулков.

Дмитрий, Саян и Альберт забрались в фургон, нагруженный самым ценным оборудованием и материалами. Дмитрий завел двигатель и плавно тронулся с места, не включая фары.

— Надеюсь, мы успели, — пробормотал Саян, нервно оглядываясь через заднее стекло.

— Даже если нет, они не знают, куда мы направляемся, — ответил Дмитрий. — У нас всё еще есть преимущество.

Альберт молчал, глядя на светящийся в темноте контейнер с нанокровью. Красная жидкость слабо мерцала, словно обладала собственной жизнью. Возможно, так оно и было.

Он думал о Андрее Лаврове, который сейчас должен был приходить в сознание после дней в коме. О Елене, оставшейся с ним. О агентах ГКМБ, наблюдающих за каждым движением. И о том, что их эксперимент, задуманный как первый шаг к революции в медицине, внезапно превратился в игру с очень высокими ставками.

А еще он думал о предателе. Кто-то из их близкого окружения, кто-то, кому они доверяли, передал информацию о местонахождении лаборатории людям Вельского. Кто это мог быть? И главное — почему?

В это же время в палате интенсивной терапии Городской больницы № 4 Андрей Лавров открыл глаза. Его взгляд был ясным, сфокусированным, что удивительно для человека, который провел несколько дней в медикаментозной коме.

— Андрей! — воскликнула Вера, сжимая его руку. — Ты нас слышишь?

Лавров медленно кивнул, его глаза обвели комнату, задержавшись на мониторах, капельницах, агенте ГКМБ в углу и, наконец, на Елене, которая внимательно следила за его реакцией.

— Где я? — его голос был слабым, но удивительно четким. — Что случилось?

— Ты в больнице, — мягко ответила Елена, подходя к кровати. — Ты попал в аварию на стройке. Тебя серьезно травмировало, но сейчас ты идешь на поправку.

— Я помню… боль, — медленно сказал Андрей. — Потом разговор… о каком-то лечении. А потом… ничего.

— Тебе сделали экспериментальную процедуру, — объяснила Елена, тщательно подбирая слова. — И она сработала. Ты восстанавливаешься намного быстрее, чем предполагалось.

Андрей снова оглядел комнату, его взгляд остановился на агенте ГКМБ.

— Кто это? — спросил он тихо.

— Представитель… медицинского надзора, — уклончиво ответила Елена. — Он наблюдает за твоим состоянием.

Андрей слабо кивнул, затем вдруг нахмурился, словно прислушиваясь к чему-то.

— Я чувствую… странное, — пробормотал он. — Внутри. Как будто что-то… движется.

Елена напряглась. Ни Альберт, ни Марат никогда не упоминали, что они физически ощущали движение наномашин в организме. Это было новым и потенциально тревожным симптомом.

— Это нормально, — сказала она с уверенностью, которой не чувствовала. — Твое тело восстанавливается, и ты можешь ощущать этот процесс. Постарайся отдыхать.

Андрей снова кивнул, затем медленно поднял руку и посмотрел на нее, словно видел впервые.

— Всё такое… яркое, — прошептал он. — Четкое. Я вижу… больше.

Елена обменялась обеспокоенным взглядом с Верой. Улучшенное восприятие было одним из эффектов нанокрови, но оно не должно было проявиться так быстро и так явно. У Марата это заняло дни, у Альберта — часы, но он получил гораздо большую дозу.

— Доктор, с ним всё в порядке? — тревожно спросила Вера.

— Да, — Елена постаралась звучать уверенно. — Просто его мозг адаптируется после комы. Иногда бывают необычные ощущения, но они пройдут.

Агент ГКМБ в углу заметно напрягся, внимательно наблюдая за происходящим. Он достал телефон и что-то быстро напечатал — без сомнения, доклад Строгову о необычном пробуждении пациента.

Елена поняла, что ситуация может выйти из-под контроля. Ей срочно нужен был Альберт с его опытом и пониманием эффектов нанокрови. Она незаметно достала коммуникатор и отправила короткое сообщение:

«Лавров пришел в сознание. Необычные реакции. Возвращайся.»

Но ответа не последовало. Елена не знала, что Альберт был в это время в фургоне, мчащемся прочь от преследователей, и что их эксперимент с нанокровью внезапно стал ареной гораздо более опасной игры, чем они могли предположить.

Андрей Лавров, лежащий на больничной койке, закрыл глаза, но не уснул. Под веками его глаза двигались, словно он наблюдал что-то, невидимое для остальных. Возможно, так оно и было. В его крови циркулировали миллиарды наномашин, меняя его тело на клеточном уровне, восстанавливая поврежденные ткани, укрепляя органы. И, возможно, делая что-то еще — что-то, чего не предвидели даже создатели нанокрови.

Безнадежный случай превратился в первый настоящий успех проекта «Новое Сердце». Но также — в первый тревожный звонок о том, что технология может иметь последствия, выходящие далеко за рамки предполагаемых.