Мокрое сердце

Глава 18: Сознание

Сознание возвращалось к Альберту Харистову тяжело, словно литая дверь хранилища, которую открывали по частям, преодолевая один механизм за другим. Сначала — ощущения: пульсирующая боль, воздух, насыщенный запахами машинного масла, пыли и чего-то еще, неопределенного, химического. Затем — звуки: приглушенные голоса, негромкое гудение генератора, капли, ритмично падающие откуда-то с потолка. И наконец — память, яркими, разрозненными вспышками: мотоцикл, скользящий по мокрому асфальту, черный внедорожник, перекрывающий дорогу, падение, тьма.

И чужие руки, поднимающие его с асфальта.

Альберт открыл глаза, и первое, что он увидел — закопченный потолок с прорисовывающимися между пятнами сажи трещинами. Он попытался сосредоточиться, активировать свои улучшенные сенсоры, но организм отозвался лишь новой волной боли. Наномашины работали, восстанавливая поврежденные ткани, но процесс шел медленнее, чем обычно. Словно что-то истощило их ресурсы.

— Очнулся? — раздался рядом хрипловатый мужской голос.

Альберт повернул голову и увидел незнакомого человека средних лет. Крепкая фигура, военная выправка, короткостриженые русые волосы, внимательные серые глаза. И — окровавленная повязка на правом плече, неумело наложенная явно собственной рукой.

— Кто вы? — спросил Альберт, медленно принимая сидячее положение и оценивая обстановку. Они находились в каком-то заброшенном гараже или мастерской. Сквозь пыльные окна под потолком пробивался слабый свет уличных фонарей. В углу виднелся его поврежденный мотоцикл.

— Илья Добров, — мужчина протянул ему флягу с водой. — Бывший агент ГКМБ.

Альберт замер с флягой в руке.

— Бывший?

— С тех пор, как я вытащил тебя из рук людей Вельского и моего напарника. Примерно… — он взглянул на часы, — шесть часов назад.

ГКМБ, мелькнуло в голове Альберта. Агент, который меня спас от других агентов? Почему? Что ему нужно?

Его улучшенные чувства медленно возвращались, и он начал анализировать сидящего перед ним человека. Дыхание — частое, но контролируемое; зрачки — слегка расширены, возможно, от боли или адреналина; движения — точные, но с признаками усталости. Рана на плече серьезная, но не смертельная — пуля прошла насквозь, не задев кость. Кровотечение остановлено, но без профессиональной помощи возможно инфицирование.

Он в опасности, понял Альберт. И все из-за меня.

— Почему? — спросил он прямо, возвращая флягу.

Добров усмехнулся.

— Хороший вопрос. Я задаю его себе каждые пять минут, — он пожал здоровым плечом. — Приказ был — следить за тобой, найти твою тайную лабораторию. Но когда люди Вельского устроили аварию и пришли за тобой… — он помедлил. — Что-то щелкнуло. Я понял, что они не просто хотят информацию. Они хотят тебя устранить, забрать твои разработки.

— И что с того? — спросил Альберт, оценивающе глядя на агента. — Какая тебе разница, кто получит технологию? ГКМБ или Вельский?

— Большая, — серьезно ответил Добров. — Я десять лет служил ГКМБ. Не всегда методы были чистыми, но была цель — защищать людей, защищать страну. А теперь… — он покачал головой. — Теперь все изменилось. ГКМБ работает на тех, кто больше заплатит. Именно поэтому мой напарник получил приказ помочь людям Вельского.

Он замолчал, переводя дыхание. Рана явно причиняла ему больше беспокойства, чем он показывал.

— Это не объясняет, почему ты рискнул жизнью ради человека, которого не знаешь, — заметил Альберт.

— Я видел твоих пациентов, — тихо ответил Добров. — Андрея Лаврова. Девочку из педиатрии, Ксению. Чудесные исцеления. Я слышал доклады о твоей технологии — нанокрови. — Он смотрел прямо в глаза Альберту. — То, что ты создал, может спасти тысячи жизней. В руках Вельского это станет элитным лечением для богачей. В руках нынешнего руководства ГКМБ… — он покачал головой, — вероятно, оружием или инструментом контроля.

Альберт внимательно изучал Доброва, пытаясь обнаружить признаки лжи или скрытых мотивов. Но видел лишь искренность и… боль. Физическую боль от раны и, возможно, моральную — от предательства своих принципов.

— У меня нет причин тебе доверять, — сказал Альберт.

— Знаю, — Добров слабо улыбнулся. — Но у тебя нет особого выбора. Сейчас тебя ищет весь город. ГКМБ, люди Вельского, даже городская полиция. Ты в розыске как опасный преступник, создавший «биологическое оружие».

Альберт медленно поднялся на ноги, ощущая, как наномашины в его крови активизируются, ускоряя регенерацию. Головокружение постепенно отступало, мысли становились яснее.

— Как ты нашел это место? — спросил он, оглядывая заброшенную мастерскую.

— Старый конспиративный адрес, — Добров попытался сменить позу и поморщился от боли. — О нем знают только я и мой… бывший куратор. Строгов не в курсе.

Он вдруг закашлялся, и Альберт заметил, как агент прижал руку к раненому плечу. Повязка, скрывавшая рану, пропиталась свежей кровью.

— Ты теряешь кровь, — констатировал Альберт, подходя ближе. — Нужна профессиональная помощь.

— Профессиональная помощь сейчас недоступна, — Добров попытался улыбнуться, но вышла скорее гримаса. — Если мы появимся в любой больнице, нас сразу задержат.

Альберт осторожно отвел в сторону окровавленную ткань. Рана была серьезной — пуля прошла насквозь, задев сосудисто-нервный пучок. Без должного лечения возможны необратимые повреждения. Харистов заметил первые признаки инфицирования и снижение перфузии тканей ниже раны.

— У тебя есть аптечка? Антибиотики? — спросил он, уже зная ответ.

Добров покачал головой.

— Только базовые средства. Бинты, перекись, анальгетики.

Он вдруг запустил здоровую руку в карман и достал металлический контейнер — тот самый, который Альберт видел за мгновение до потери сознания.

— Зато у меня есть это, — сказал Добров, протягивая контейнер. — Я успел забрать его у оперативников Вельского. Они нашли его в твоем кармане после аварии.

Альберт медленно взял контейнер, ощущая знакомую тяжесть. Нанокровь — стабилизированная формула, которую они с Саяном готовили для новых пациентов клиники.

— Они знали, что искать, — произнес он задумчиво. — Значит, у них есть информатор.

— Или у ГКМБ, — кивнул Добров. — Мой напарник знал о контейнере. Сказал, что это главная цель операции.

Альберт смотрел на контейнер, погруженный в свои мысли. Затем его взгляд вернулся к ране Доброва. Решение пришло мгновенно, как всегда в критические моменты его врачебной практики.

— Слушай меня внимательно, — сказал он, присаживаясь рядом с агентом. — Есть способ быстро вылечить твою рану. Но это… изменит тебя. Навсегда.

Брови Доброва приподнялись.

— Нанокровь? На мне?

— Именно, — кивнул Альберт. — Но ты должен понимать последствия. Это не просто лекарство. Наномашины интегрируются с твоим организмом на клеточном уровне. Они улучшат твои физические способности, регенерацию, восприятие. Но также могут вызвать… непредсказуемые эффекты.

— Как у Лаврова? — проницательно спросил Добров. — Его странные способности к «считыванию» людей?

— Или как у меня, — тихо добавил Альберт. — «Двойное сердце» — это не просто метафора. После интеграции с наномашинами я стал… чем-то большим, чем человек. Или чем-то меньшим — зависит от точки зрения.

Добров задумчиво смотрел на контейнер.

— Если я откажусь?

— Тогда я сделаю все возможное традиционными методами, — Альберт пожал плечами. — Но прогноз будет… неблагоприятным. Особенно с учетом нашего положения.

Бывший агент ГКМБ не колебался долго.

— Делай, — просто сказал он. — Я уже переступил черту, когда спас тебя. Второй шаг не страшнее первого.

Что-то в его решимости напомнило Альберту самого себя — тот момент, когда он согласился на экспериментальную операцию, зная о рисках, но не имея другого выбора.

— Будет больно, — предупредил он, открывая контейнер. — Наномашины начнут восстанавливать ткани практически мгновенно. Это… интенсивный процесс.

— Я не боюсь боли, — ответил Добров с усмешкой. — Я боюсь впустую потраченной жизни.

Альберт подготовил инъекцию, используя стерильный шприц из аптечки. Красноватая жидкость мерцала в тусклом свете, словно живое существо, нетерпеливо ожидающее освобождения.

— Последний шанс передумать, — сказал он, поднося иглу к ране.

Добров лишь качнул головой, сжав зубы в ожидании.

Альберт ввел нанокровь непосредственно в рану, наблюдая, как красноватая субстанция словно впитывается в поврежденные ткани, исчезая почти мгновенно. Несколько секунд ничего не происходило, затем Добров резко выдохнул, его тело напряглось, лицо исказилось в безмолвной агонии.

— Держись, — Альберт положил руку на здоровое плечо агента. — Первая волна самая сильная.

Добров не мог ответить. Его глаза расширились, он смотрел куда-то сквозь Альберта, словно видя то, что недоступно обычному зрению. Его кожа покрылась испариной, а мышцы напряглись до предела.

Харистов внимательно следил за процессом, отмечая знакомые признаки. Ускоренный пульс, повышенная температура тела, расширенные зрачки — классическая реакция организма на первичную интеграцию наномашин. Но что более важно — рана на плече Доброва начала визуально меняться. Воспаление спадало, поврежденные ткани регенерировали, кровотечение полностью остановилось.

Через несколько минут, которые для Доброва наверняка показались вечностью, напряжение начало спадать. Его дыхание выровнялось, мышцы расслабились. Он моргнул несколько раз, словно пытаясь сфокусировать зрение.

— Это… невероятно, — прошептал он. — Я чувствую…

— …всё? — закончил за него Альберт. — Да, это нормально. Сенсорная перегрузка. Скоро адаптируешься.

Добров осторожно коснулся своего плеча. Повязка все еще была пропитана кровью, но свежего кровотечения уже не наблюдалось. Под тканью отчетливо ощущалось, как ткани срастаются, регенерируют, создают новые структуры.

— Я словно… слышу их, — сказал он с удивлением. — Наномашины. Они как тихий гул на грани слышимости.

— Это пройдет, — успокоил его Альберт. — Или ты научишься это игнорировать. Но сейчас нам нужно двигаться. Это место не может быть безопасным долго.

Он помог Доброву подняться на ноги. Бывший агент двигался осторожно, но гораздо увереннее, чем можно было ожидать от человека с пулевым ранением.

— Куда мы направимся? — спросил Добров, проверяя подвижность руки. — ГКМБ контролирует все основные дороги из города.

— На Фармзавод № 6, — ответил Альберт, собирая разбросанные вещи. — Там наша база. Новая клиника.

— «Новое Сердце», — кивнул Добров. — Я слышал об этом в докладах. Подпольный медицинский центр.

— Не просто центр, — покачал головой Альберт. — Будущее медицины. То, что мы пытаемся создать — возможность для каждого человека получить доступ к передовому лечению, независимо от социального статуса и толщины кошелька.

— Благородная цель, — заметил Добров. — Но в нашем мире благородство часто оплачивается кровью.

Альберт посмотрел на свои руки — руки хирурга, спасшие сотни жизней, а теперь ставшие мишенью государственной машины.

— Я знаю цену, — тихо сказал он. — И готов ее заплатить.

Они вышли из мастерской через черный ход, в узкий проулок между заброшенными промышленными зданиями. Ночной город дышал тревогой — вдалеке слышались сирены, небо периодически прорезалось лучами прожекторов поисковых дронов.

— Прямой путь на Фармзавод сейчас отрезан, — проанализировал ситуацию Добров, проявляя профессиональную наблюдательность, усиленную действием наномашин. — Нам нужен обходной маршрут. И транспорт.

— У меня есть идея, — сказал Альберт после короткого размышления. — Но для этого нам нужно связаться с Дмитрием Хазиным.

— Журналистом? — удивился Добров. — Тем самым, что ведет подпольный новостной канал?

— Он один из нас, — кивнул Альберт. — И у него есть связи практически везде. Даже в системе видеонаблюдения города.

Добров достал из кармана обычный с виду телефон.

— Нерегистрируемая линия, — пояснил он, заметив взгляд Альберта. — Военная защита. Такими пользуются только оперативники высшего ранга ГКМБ.

— Бывшие оперативники, — поправил Альберт с легкой улыбкой.

— Именно, — Добров кивнул, и что-то в его глазах изменилось — словно решение, принятое в момент кризиса, наконец обрело окончательную форму в его сознании. — Бывшие. Теперь я на другой стороне.

Он набрал номер и передал телефон Альберту. После нескольких гудков ответил напряженный голос Хазина:

— Кто это? Как вы получили этот номер?

— Дмитрий, это Альберт, — быстро сказал Харистов. — У меня критическая ситуация. Мне нужна твоя помощь.

На другом конце линии повисла пауза.

— Харистов? — наконец произнес Хазин. — Ты в курсе, что тебя ищет весь город? ГКМБ объявила тебя создателем биологического оружия. Твое фото на всех постах.

— Это ложь, — ответил Альберт. — Они хотят моей технологии. Для контроля, не для лечения.

— Я так и понял, — Хазин говорил теперь тише, сквозь помехи слышался стук клавиатуры. — Где ты сейчас?

Альберт описал местоположение, избегая прямых указаний.

— Я могу организовать транспорт, — сказал Хазин после короткого размышления. — Но маршрут на Фармзавод полностью перекрыт. Там патрули ГКМБ каждые 500 метров.

— Как они узнали? — напряженно спросил Альберт. Информация о местонахождении новой клиники была известна только членам команды «Нового Сердца».

— У тебя точно есть крот, — подтвердил его опасения Хазин. — Они слишком целенаправленно работают. Кто-то слил информацию.

Альберт переглянулся с Добровым. Лицо бывшего агента стало жестким, профессионально собранным.

— Мы можем использовать подземные коммуникации, — предложил Добров, очевидно уже анализируя ситуацию. — Старые канализационные туннели идут параллельно северной ветке метро и выходят в промзоне в трех километрах от Фармзавода.

— Опасно, — возразил Хазин через динамик. — После затопления там обитают не только бездомные.

— У нас нет выбора, — отрезал Альберт. — На поверхности нас гарантированно поймают.

— Хорошо, — вздохнул Хазин. — Транспорт будет через 20 минут. Восточный выход из переулка. Чёрный фургон медицинской службы. Водитель спросит кодовую фразу: «Погода для операций».

— Спасибо, Дмитрий, — искренне сказал Альберт. — Как остальные? Елена, Саян, Маргарита?

— Связь прервана, — голос Хазина стал обеспокоенным. — Последнее сообщение от Елены было восемь часов назад. Она сказала, что они с Маргаритой эвакуируют Ксению и других пациентов в новую клинику. Больше ничего не слышно.

Альберт почувствовал, как что-то сжалось внутри. Елена. Она в опасности. Они все в опасности.

— Найди их, — попросил он. — Используй все свои каналы.

— Уже работаю над этим, — заверил Хазин. — Будьте осторожны.

Связь прервалась. Альберт вернул телефон Доброву, который тут же разобрал его и выбросил сим-карту.

— Стандартная процедура, — пояснил он, заметив взгляд Харистова. — Любой звонок могут отследить, даже с защищенной линии.

Они выдвинулись к точке встречи, держась теней, избегая камер наблюдения. Тем временем наномашины в организме Доброва продолжали свою работу. Альберт заметил, как движения бывшего агента становились все более плавными, координированными, а взгляд — острее и внимательнее.

— Интересное ощущение, — сказал Добров, осторожно ощупывая почти зажившее плечо. — Как будто я… просыпаюсь. Всю жизнь что-то не давало мне полностью использовать свое тело, свой мозг. А теперь эта преграда исчезла.

— Первичная эйфория, — кивнул Альберт. — Это нормально. Наномашины оптимизируют твои нейронные связи, улучшают синаптическую передачу. Побочный эффект их работы по регенерации тканей.

— Побочный? — Добров приподнял бровь. — Или основной? Что если именно это — настоящая цель нанокрови? Не просто лечить болезни, а усовершенствовать человека?

Альберт не ответил сразу. Этот вопрос мучил его с момента первых исследований нанокрови. Где граница между лечением и улучшением? Между восстановлением функций и созданием новых?

— Я не знаю, — честно сказал он наконец. — Мы все еще изучаем потенциал и ограничения технологии. Но одно я знаю точно: она должна быть доступна всем, кто в ней нуждается. Не только элите.

Добров понимающе кивнул.

— Поэтому ГКМБ и Вельский так отчаянно ее ищут. Контроль над эволюцией человека — величайшая власть.

Они замолчали, когда вдалеке показался черный фургон с затемненными стеклами. Машина медленно приближалась, без опознавательных знаков, но с характерной формой медицинского транспорта.

— Будь готов ко всему, — тихо предупредил Добров, незаметно проверяя оружие. — Это может быть ловушка.

Фургон остановился у выхода из переулка. Боковая дверь отодвинулась, и из салона выглянул мужчина в форме медицинского техника.

— Погода для операций? — спросил он напряженным голосом.

— Благоприятная, если у хирурга твердая рука, — ответил Альберт условленной фразой.

Мужчина кивнул и жестом пригласил их внутрь. Они быстро забрались в салон, и фургон тронулся, плавно вливаясь в редкий ночной поток машин.

— Михаил, — представился водитель. — Работаю на Хазина. Он сказал, что вас нужно доставить к северному входу в канализационную систему.

— Корректно, — подтвердил Альберт, осматривая салон фургона. Внутри было настоящее медицинское оборудование — системы жизнеобеспечения, мониторы, даже портативный аппарат УЗИ. — Это настоящий медицинский транспорт?

— Был таким, — кивнул Михаил, не отрывая взгляда от дороги. — Списанный из городской больницы за «непригодностью». Хазин выкупил его через подставных лиц и восстановил. Теперь используем для эвакуации раненых с протестов.

— Протесты? — переспросил Альберт.

— Вы что, совсем изолированы от мира? — Михаил бросил на них удивленный взгляд через зеркало заднего вида. — Последние два дня в городе беспорядки. После того, как ГКМБ заблокировала поставки инсулина и антибиотиков в районные больницы. Официальная причина — «контроль за распространением потенциально опасных медикаментов». Но все знают, что это очередной способ заставить людей платить втридорога частным клиникам.

Он сделал резкий поворот, уходя от патрульной машины ГКМБ.

— А теперь ваше лицо на всех экранах, док, — продолжил Михаил. — Как создателя «биологического оружия». Только вот странно: вчера мы вытащили раненого протестующего с пулей в легком. Парнишка умирал, захлебывался кровью. А сегодня он сидит и требует продолжения протестов. Говорит, что какой-то врач спас его «волшебным лекарством». Это ваша работа?

Альберт и Добров переглянулись.

— Возможно, — осторожно ответил Харистов. — У меня много… коллег.

— Понятно, — Михаил хмыкнул. — Секретность. Уважаю. Но знайте: на улицах о вас говорят. «Доктор, который лечит безнадежных». Люди начинают верить, что есть альтернатива этой прогнившей системе здравоохранения.

Фургон свернул с основной дороги на узкую улочку, петляя между заброшенными зданиями. Впереди показался полуразрушенный мост, под которым чернел вход в дренажную систему.

— Дальше пешком, — сказал Михаил, останавливая машину. — Я бы проводил, но мне нужно вернуться. Слишком много раненых после сегодняшних столкновений.

Он протянул Альберту небольшой рюкзак.

— От Хазина. Фонари, сухой паек, карта туннелей, аптечка. До Фармзавода примерно четыре часа подземного пути, если не будет завалов.

— Спасибо, — Альберт пожал руку водителю. — За все.

— Не мне нужно благодарить, — Михаил серьезно посмотрел на него. — Продолжайте свою работу, док. Вы действительно нужны людям.

Они выскользнули из фургона и быстро направились к входу в туннель. Михаил развернулся и уехал, снова растворяясь в ночном городе.

— Интересно, — задумчиво произнес Добров, когда они начали спуск в подземную систему. — Вы создали не просто лекарство. Вы создали символ надежды.

— Символы опасны, — покачал головой Альберт, включая мощный фонарь из рюкзака. — Люди возлагают на них слишком большие ожидания. А когда символы не оправдывают этих ожиданий…

— …они становятся мишенями, — закончил за него Добров.

Туннель встретил их запахом сырости и гнили. Бетонные стены, покрытые плесенью и граффити, тянулись, казалось, в бесконечность. Шум капающей воды эхом отражался от сводчатого потолка.

Они двигались быстро, насколько позволяли условия. Путь пролегал через главный коллектор, изредка ответвляясь в более узкие проходы. Карта Хазина оказалась точной — каждый поворот, каждый перекресток туннелей был отмечен.

— Ты уверен, что твои коллеги все еще на Фармзаводе? — спросил Добров после долгого молчания. — Если ГКМБ знает о местоположении, они могли уже провести рейд.

— Саян предусмотрел эту возможность, — ответил Альберт. — У нас есть система раннего оповещения по периметру и протокол эвакуации. Если они заметили опасность, то успели перенести самое важное.

— Самое важное — это пациенты или нанокровь? — спросил Добров, внимательно изучая лицо Харистова.

— И то, и другое, — не задумываясь ответил Альберт. — Мы никогда не бросим пациентов. Но и технология не должна попасть не в те руки.

Добров кивнул, удовлетворенный ответом.

Они прошли уже около двух часов, когда уперлись в частично обрушившийся проход. Вода доходила до колен, а в воздухе ощущался тяжелый запах гнили и чего-то еще — острого, химического.

— Промышленные отходы, — определил Альберт, чьи улучшенные органы чувств легко идентифицировали опасные компоненты. — От старых фабрик. Лучше не задерживаться здесь.

Они обошли завал, пробираясь через более узкий боковой туннель. Именно в этот момент Добров, идущий впереди, вдруг замер, подняв руку в предупреждающем жесте.

— Что-то не так, — прошептал он. — Слышишь?

Альберт прислушался. Его улучшенный слух уловил то, что обычный человек никогда бы не заметил — легкое эхо шагов где-то впереди. Ритмичных, уверенных шагов — не бездомных или диких животных, а обученных людей, движущихся с определенной целью.

— Патруль, — также шепотом ответил он. — ГКМБ? Или люди Вельского?

— Скорее первое, — напряженно сказал Добров. — Такая формация движения типична для специальных групп ГКМБ. Мы использовали подобную тактику для зачистки подземных убежищ.

Он быстро оценил ситуацию.

— Они движутся от Фармзавода в нашем направлении. Скорее всего, проводят прочесывание всех возможных путей подхода.

— Значит, база уже под контролем ГКМБ, — понял Альберт, чувствуя, как что-то внутри него холодеет. — А команда?

— Будем надеяться, что успели эвакуироваться, — Добров уже разворачивался, готовясь отступать. — Нам нужно уходить. Другим путем.

Но было поздно. Луч света мелькнул в туннеле впереди, отразился от мутной воды. Послышались приглушенные голоса, команды.

— Назад, — Добров потянул Альберта к боковому ответвлению туннеля — узкому, едва проходимому для взрослого человека. — Это техническая шахта. Может вывести к поверхности.

Они протиснулись в узкий проход, когда голоса патруля стали громче. Вспыхнули мощные фонари, лучи заскользили по стенам туннеля, выхватывая из темноты детали: ржавые трубы, обломки бетона, следы на грязном полу.

— Следы ведут сюда, — раздался четкий голос командира группы. — Двое. Один, возможно, ранен — неравномерный шаг.

Они видят следы Доброва, понял Альберт. До введения нанокрови его походка была нарушена из-за ранения.

Техническая шахта круто уходила вверх. Обломанные металлические скобы, когда-то служившие лестницей, теперь представляли опасность — острые края, неустойчивое крепление, мокрый от конденсата металл.

— Я первый, — решил Добров, уже подтягиваясь на руках. — Прикрою, если наверху засада.

Его движения были уверенными, точными — наномашины отлично справились с восстановлением функций поврежденного плеча. Альберт следовал за ним, стараясь не смотреть вниз, где лучи света патруля уже обшаривали вход в техническую шахту.