Не тот год III

Глава 15

Удар немцев под Ленинградом и Новгородом оказался не одним из череды атак, которыми они прощупывали нашу оборону по всей линии фронта с севера на юг. Это было полномасштабное наступление, которое наш штаб проворонил. Пока что гитлеровцы существенно превосходят наших полководцев в планировании и расчётах. Но уже через год-полтора всё должно кардинально измениться. И уже мы, то есть СССР станет вести в планировании крупномасштабных операций, в скрытности подготовительного периода и решительности при их осуществлении.

Мне бы об этом моменте сразу догадаться, когда услышал, что возглавил прорыв Быстрый Гейц. Этот генерал в простой разведке боем не участвует, даже если та имеет дивизионные масштабы.

Напор гитлеровцев был таким, что фронт превратился в качели. Населённые пункты то освобождались красноармейцами, то вновь оказывались в оккупации. Наши резервы таяли, что едва не привело к катастрофе. Враг дошёл до Ленинграда. Несколько декабрьских дней бои шли на крайних западных улицах северной столицы. Петергоф, как и в моей истории, попал под пяту германцев. Огромным напряжением сил, ценой тысяч жизней, врага удалось отбросить от города.

Гитлеровцы отступали до деревни Устье у самой Копорской Губы, цепляясь буквально зубами за каждый холм, хутор и рощу, где можно было построить крепкую оборону. В деревне же они встали намертво, отражая все атаки красноармейцев и постоянно переходя в контрнаступление. Поля и луга в том месте были покрыты тысячами воронок и… тысячами застывших тел. Среди них торчали закопчёнными сугробами сожжённые танки. Вытащить их не могла ни одна, ни другая сторона. Особенно усердствовали наши бойцы, ведь за возвращённый в строй наш танк платилась внушительная премия и давалась крупная денежная награда. Могли даже отпуском домой премировать.

А тут ещё и вроде как усмирённые финны зашевелились, понукаемые своими хозяевами. Но финики — не немцы. Вояки сильно пожиже, как бы они сами себя ни хвалили и не бравировали якобы победой в Зимней Кампании. Они не смогли отвоевать свои старые позиции, которые не так давно оставили Красной Армии после бомбардировки Хельсинки и захвата Маннергейма. Но всё равно отвлекали так нужные резервы на главном направлении.

Меня в приказном порядке вернули с передовой в тыл, где я взялся клепать «перунки». Возмущаться и качать права не стал. Понимал сложившуюся ситуацию и знал, когда стоит показать норов, а когда нет.

ФАБ-500 и ФАБ-1000 заговоренные на усиление стали палочкой выручалочкой в самых экстренных ситуациях. Несколько таких боеприпасов останавливали наступление дивизии, разрушая переправы, укрепления, громя резервы и склады с боеприпасами и топливом, опускали боевой дух фрицев ниже плинтуса. Мало того, некоторые подразделения в панике бежали, если в небе над их головами появлялась группа наших модернизированных СБ. В основном так поступали немецкие союзники с менталитетом и уровнем сил мультяшного Табаки. То есть, поорать на раненого противника из-за спины сильного союзника — это со всей душой. Но лезть под чужие крепкие кулаки — это без них.

Очень к месту пришлись ленд-лизовские поставки. Особенно пришедшие в них самолёты. По некоторым слухам в небе над Ленинградской областью за штурвалами истребителей воевали десятки англичан и американцев. Изначально они были обычными инструкторами, которые обучали наших пилотов незнакомой технике. Но кто-то так сильно просился в бой, что наше руководство страны решило пойти им навстречу.

Вот только знать бы уведомил ли Кремль английских шишек или нет? А то ведь англичане могут сделать вредную мину и отказать нам в помощи под тем предлогом, что по нашей вине погибли жутко ценные специалисты и многодетные отцы, самый-пресамый цвет нации. С этих станется.

Тот же Черчилль ярый враг русского народа и особенно большевиков. Не стану врать правда или нет, но читал в интернете статью, что в середине тридцатых Черчилль восхищался фашизмом, конкретно итальянским и конкретно Муссолини. А где один фашист там и другой… нацист рядом трётся. Ведь Гитлера, по сути, вскормил Запад. Только там не рассчитали и вместо верного сторожевого пса вырастили не поддающегося дрессировке волка. Не просто же так потом англичане растили такого пса из поляков. И вот тут у них всё получилось, учли все свои ошибки, допущенные с Германией. Да и выбрали изначально того, у кого уже был неплохой такой зуб на русских. С другой стороны, с немцами у нас тоже частенько заварушки случались, но сделать из них вечных врагов России толком не вышло. А вот Польша превратилась в фанатичного врага России-СССР.

«Вернее уже сейчас растят», — пронеслась в голове мысль.

Польская партизанская армия подчиняется лондонскому польскому правительству, которое со всех сторон считается марионеткой Лондона. А позже сама Польша целиком, буквально с потрохами превратится в вассала англосаксов, хоть и станет с пеной у рта доказывать обратное. Мол, мы настоящие европейцы, в обычном европейском союзе с Англией, а не чьи-то там слуги.

Обо всём этом я параллельно размышлял, корпя над заговором очередной бомбы. Передо мной лежали уже три зачарованных ФАБ-500. Эта была четвёртая. Закончив читать заговор, я облегчённо выдохнул и взялся за кисточку, чтобы уже привычно-стандартно нарисовать «название» бомбы. И в этот самый миг вдруг вспомнил встречу в лесу под дубом-патриархом.

«А что если?..», — не додумав мысль я вывел первое им, которое тогда услышал.

Волх.

А затем подрисовал и на оставшихся «фабах»: Богомил, Всеслав, Боян. Те имена, которые мне назвали волхв или волхвы в зимнем лесу на сказочной поляне.

И как-то на душе неожиданно стало спокойно, хорошо, словно только что справился с важной и непростой задачей.

— Это что-то новенькое, — заметил Панкратов, который скрупулёзно — как обычно — осмотрел готовые бомбы, когда я доложился о проделанной работе и вместе с ним отправился обратно в оружейный ровик, ставший уже давно моим основным рабочим местом. — Твои знакомые? Имена прям староверческие какие-то. Доводилось мне сталкиваться с теми, кто их носил. Сложные и упрямые люди, как по мне. Упёртее их в вере только некоторые попы. Только попы привыкли с властью работать, они в чём-то гибче, а староверы наоборот привыкли от власти держаться на расстоянии. Чуть что и бегут куда подальше всей семьёй. Чаще в тайгу. На Урале до сих пор встречаются хутора, где староверы про Революцию ни слухом, ни духом. Полагают, что живут при царском времени. И вот там каждый третий или Боян, или Богомил.

— Нет, — я отрицательно мотнул головой, — не помню я таких знакомых, Саш. А имена из древнеславянского фольклора. Когда был в Москве, то на книжном развале на Тишинке книжки старинные полистал. Там и про Вещего Олега сказание было, и о других старинных персонажах, про которые я до этого не слышал. Про волхвов в том числе. Запомнил несколько имён. И как-то, знаешь, в память они хорошенько так запали. Я ведь для концентрации на своем особом даре читаю волхвовские заговоры. И сегодня захотелось к первому названию добавить ещё и имя, — на честном глазу и крайне достоверно на ходу состряпал я легенду. Мог бы просто сказать, мол, захотел, но показалось, что озвученная история будет полезнее молчания. А то вдруг по-тихому приказу Панкратова или Ковалёва, до которого обязательно дойдут мои слова, имена волхвов замажут или затрут на аэродроме?

— К Перуну имена его жрецов, так что ли? — похмыкал тот. — Н-да, крепко же досталось твоей голове… Андрей, вот что тебе скажу. Ты больше никому про такое не говори. Даже парням в группе. Бережёного и, хм, Перун бережет. Дойдут до какого-нибудь твердолобого особиста твои слова про бога и жрецов, и мигом поднимется ненужная шумиха. Вреда она тебе лично не принесёт с твоим-то прикрытием там, — он ткнул указательным пальцем в брезент над нашими головами. — Но вот если слухи дойдут до врагов, то проблемы мигом нарисуются.

— А Ковалёву?

— Товарищу старшему майору можно. Нужно, я бы даже сказал, — с серьёзным лицом ответил мне он.

— Ясно, — кивнул я и добавил. — Насчёт жрецов не в курсе. В книжках про Перуна ничего не было. Или я пролистал мимо.

И тут же подумал, а вдруг командир прав? Вдруг явившиеся мне волхвы как-то связаны с Перуном, чьё имя я рисую на магических бомбах. Прознали о том, сколько живых душ гибнет от бомбёжек, оценили количество жизненной энергии, уходящей мимо и решили присосаться к этому ручейку.

— И всё же помни мои слова, — произнёс Панкратов.

Молотов с почти двумя десятками сопровождающих стоял на холодном промозглом мурманском ветру и смотрел, как возле пирса швартуется английский тяжёлый крейсер «Кент». На нём в СССР прибыл английский министр Энтони Иден с советским послом в Великобритании Иваном Михайловичем Майским. Конец декабря сорок первого года выдался крайне холодным со стороны природы и очень жарким в геополитической плоскости.

За ноябрь случилась масса событий, которые серьёзно пошатнули многие страны по отдельности и весь мир в целом. В СССР гитлеровцы едва не захватили Ленинград и смогли продвинуться на многих направлениях на фронте. Были потеряны несколько крупных городов. В Новгороде велись уличные бои. Этот участок фронта глубоко вдавился в советскую оборону, создавая угрозу коммуникациям, соединяющим Москву и Ленинград. Точно также обстояло с Одессой, где гитлеровские вояки подошли вплотную к городу и вот-вот могли ворваться на его улицы. На Киевском направлении оккупанты раз за разом пытались создать плацдармы на левом берегу, не считаясь с потерями.

В остальном мире ситуация была немногим лучше. За декабрь мировое положение капитально изменилось. Япония нанесла сдвоенный удар по США и Англии, уничтожив у тех и других часть флота. Без шансов на восстановление японскими торпедами уничтожены два британских судна, гордость флота — линкор «Принц Уэльский», тяжёлый крейсер «Рипалс» и новейший авианосец «Викториес». Последний был переброшен в Тихий океан в начале осени сорок первого. Вместе с троицей этих мощнейших кораблей Англия потеряла несколько десятков судов классом и качеством пожиже. Погибли тысячи и тысячи британских моряков. Многие из них являлись цветом нации и опытнейшими флотскими специалистами. Они и пущенные на дно корабли стали огромной потерей для страны. А ведь кроме морского поражения было и сухопутное на Малайском полуострове. Погибли и попали в плен несколько тысяч английских солдат. Были уничтожены или захвачены сотни танков и бронемашин, тысячи винтовок с пулемётами, сотни орудий. Потом был удар по Гонконгу, где только чудом британцам удалось избежать очередного страшного разгрома. Чтобы спасти людей и часть техники Англия отступила, вывезя на кораблях солдат с баз. Всё остальное было брошено на радость победителям.

США понесли ещё больший урон. Всё та же Япония объявила войну потомкам английских поселенцев и ударила в течение нескольких дней по двум американским базам. На одной из них, Перл-Харбор, американцы потеряли весь свой немаленький флот, стоящий там. Словно по злому року буквально за несколько дней до атаки они привели на базу несколько своих авианосцев и линкоров с тяжёлыми крейсерами. Практически две трети всего военного флота, действующего в данной зоне, оказалось собранно в одной точке. На суше и на море американцы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести свыше двадцати тысяч человек! Две военно-морских базы США были сожжены дотла. Рузвельт немедленно выступил перед страной с экстренным обращением, призвал ответить максимально жёстко и быстро на японское коварство, стоившее стольких жизней американских граждан.

Это самые громкие события в мире. Но были и потише, хотя и по важности не хуже. Япония, Германия, Болгария, Италия, Венгрия и ещё несколько стран официально объявили этой паре государств войну. Мир понемногу втягивался в бойню, которая обещала в разы затмить Империалистическую, как в Советском Союзе сейчас называют Первою Мировую.

Черчилль, собиравшийся с личным визитом в СССР к Сталину, резко изменил данное решение, отправившись в Вирджинию на срочную встречу с американцами, назначенную по японскому вопросу. А вместо себя направил Энтони Идена, являющимся министром иностранных дел. Замена почти соответствующего ранга. Да ещё с учётом опасности морского путешествия ход достойный. Но именно что почти.

— Рад видеть вас в нашей стране, господин Иден, — приветствовал Молотов гостя, когда обе делегации встретились

— Аналогично, господин Молотов, — с широкой улыбкой ответил ему англичанин, известный ещё как первый граф Эйвон.

Из Мурманска английская делегация на самолёте попала в Москву, где очень скоро состоялась встреча со Сталиным. Перед тем как перейти к важным вопросам, ради которых граф приплыл в СССР, для гостей накрыли стол в одном из кремлёвских залов. Иден получил место рядом с главой советского государства. Его взгляд приковал графин с золотистым содержимым. Внутри была налита перцовая водка.

— Что это за напиток? Я до сих пор не увидел такого, — спросил он.

Майский, сидевший рядом с ним и Сталиным, перевёл его слова.

Иосиф Виссарионович едва заметно улыбнулся и добродушно ответил:

— А это наш советский виски.

— Позволите попробовать?

— Разумеется, — кивнул ему генсек и лично налил напиток в бокал.

Посол сделал привычный глоток, так, как привык пить виски у себя дома. Через несколько мгновений его лицо покраснело, а на глазах заблестели едва видимые слезинки. Наконец, отдышавшись, он пришёл в себя.

— Советский виски схож с жидким огнём, — выдавил из себя граф.

— Такой напиток способны пить только очень сильные люди из крепкого народа. И Гитлер уже это почувствовал, — уже куда шире улыбнулся Иосиф Виссарионович.

На следующий день состоялся первый раунд переговоров. Он прошёл в прощупывании позиций сторон. Англичане осторожно делились своим разгромом в азиатском и тихоокеанском секторе и намёком прошлись о том, что ленд-лиз может заметно уменьшиться из-за крупных потерь.

В промежутке между первым и вторым заседанием Сталин лично подошёл к графу Эйвону, достал из кармана лист бумаги, исписанным перьевой ручкой аккуратным твёрдым почерком.

— Прошу прочитать это перед началом заседания, — сказал он, протянув лист англичанину. — Надеюсь, вы не будете против, если наша сторона внесёт небольшой протокол.

Иден быстро и внимательно пробежался взглядом по строчкам. На бумаге кратко описывались некоторые требования со стороны СССР. Основных было два. По первому пункту требовалось признать СССР в границах сорок первого года. Во втором значилось в виде завуалированной под настойчивую просьбу требование отдать Германию под контроль Советского Союза после окончания войны. Под полный контроль. Без кардинального вмешательства иных стран. Также там упоминалась идея раздела Германии и Австрии. Часть их территории — конкретно не оговаривались — должны будут стать землями СССР, Польши, Чехии, но без радикального разделения страны на несколько республик. Говорилось и о Финляндии. Ещё было упоминание Японии. Её предлагалось поделить на три зоны контроля: американскую, советскую и английскую. А часть её земель должны отойти Советскому Союзу и Китаю.

— Хм, боюсь, это будет невозможно…

Ещё до второго заседания Энтони Иден кратко и очень чётко объяснил почему планы СССР не смогут увидеть свет. Во-первых, против признания границ СССР в том виде, в котором они существовали на июнь сорок первого года, были против США. Конкретно Рузвельт, что было странно, так как американский президент был очень лоялен к советскому народу. Намного лояльнее, чем большинство окружающих его влиятельных лиц в США. При нём американская коммунистическая партия получила некоторое расширение. Во-вторых, Германию вот так сходу никто не отдаст под влияние СССР. То же самое относилось и к Японии.

— Пока что только мы сражаемся с японцами. Мы и американцы. Боюсь, что тему с этой страной слишком рано поднимать, — сказал англичанин. Чуть помедлил и добавил. — Да и о Германии что-то говорить пока не стоит. Она сейчас сильна. А вы, хм, вы, простите, понесли серьёзные потери. К концу войны Советский Союз может оказаться настолько обескровлен и истощён, как это произошло с Российской империей более двадцати лет назад, что вам станет не до контроля за немцами.

«Как у нас говорится, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Мы ещё увидим, кто будет обескровлен и кому достанется Германия и Япония», — без капли досады подумал Сталин и следом произнёс вслух. — Вы так уверены в непобедимости немцев, что я хочу предложить вам завтра проехаться до Ленинграда и лично увидеть то, что представляют из себя солдаты Гитлера.

В его словах промелькнул почти полностью скрытый упрёк в трусости. Опытный дипломат не мог его не заметить. А как аристократ с длинной вереницей предков, прославившихся на множестве войн, не мог отказаться.

Уже на следующий день члены английской делегации отправились в Ленинград. А потом их повезли по местам недавних боёв. Мимо сожжённых отступающими немцами деревень, от который сохранились лишь ряды закопчённых печей, торчащих из снега. Просто равнина с печами. Ни домов, ни сараев, ни иных построек.

Машины проезжали мимо сотен трупов. Все они принадлежали немцам. Ни одного красноармейца англичане не увидели. При этом застывшие трупы немецких солдат представали в неприглядных позах. Кто замер на карачках, кто на коленях, выпятив вверх зад и опустив к земле голову. Другие едва угадывались в снегу по торчащей вверх руке или ноге.

Также рядом с дорогами, по которым проезжала колонна, валялось великое множество разбитых грузовиков, легковых машин, бронетранспортёров, танков и танкеток, подвод с замороженными тушами лошадей. Иногда сквозь снег проглядывало оружие: винтовки, автоматы и пулемёты. И тоже в основном всё принадлежащее захватчикам. Иногда попадались советские танки, но будто специально оставленные в окружении десятков вражеских тел, рядом с превосходящим количеством немецких танков, недалеко от искорёженных и раздавленных орудий. Всё это выглядело так: да, мы погибли, но погибли героями, забрав многократно больше врагов.

Конечной точкой поездки стал Петергоф. Там англичан привезли в Английский Сад, от которого остались лишь развалины. При виде их посол не сдержался, крепко высказавшись в адрес оккупантов.

— Боже мой, то же самое немецкие солдаты сделали бы с моей землей, если бы захватили её! Они самые настоящие варвары. Настоящие подонки человечества!