Не тот год III

Глава 21

Вокруг небольшого истребителя с крайне необычным фюзеляжем и расположением крыльев с хвостовым оперением собралась внушительная группа мужчин. Больше двадцати человек. В двух сотнях метрах кольцом вокруг них стояла рота НКВД, получившая приказ не пропускать никого.

Главным в группе был Сталин.

Болховитинов Виктор Фёдорович чётко, по-военному рассказывал ему про особенности первого советского реактивного истребителя.

— Для разбега хватает чуть больше пятисот метров взлетной полосы. Качество покрытия играет роль, но не критичную. Было произведено уже два испытательных полёта. Этот третий. Лётчик — капитан Бахчиванджи.

Сталин перевёл взгляд на крепкого молодого мужчину в лётном зимнем комбинезоне, вытянувшегося перед тупым носом истребителя.

— Георгий Яковлевич, расслабьтесь, — улыбнулся ему Сталин. — Лучше расскажите нам о своих ощущения при пилотировании. Насколько сложно будет овладеть управлением данного истребителя нашим лётчикам.

— Кхм, — кашлянул капитан, прочищая горло, — очень прекрасный аппарат, товарищ Сталин. Управление лёгкое. Обучиться сможет любой. Скорость набирает прекрасно, маневрирование на высоком уровне. Мы с такими истребителями фашистских гадов пачками будет валить на землю. Ему бы продолжительность полёта увеличить ещё б.

— А сколько сейчас? — поинтересовался глава государства.

— Сорок минут, — вместо лётчика ответил Болховитинов. — Пока столько. Но мы уже работаем над увеличением времени. Первый этап предусматривает повышение до пятидесяти минут. Второй до полного часа.

— Вижу две пушки установили. Это будет основа для данного истребителя или в дальнейшем планируется усиление огневой мощи? — перевел Сталин взгляд на него.

— Пока только две пушки, товарищ Сталин, — быстро ответил авиаконструктор. — Усиления огневооружённости в ближайший планах не предусмотрено, — и зачастил, опасаясь негативной реакции главы страны, из которой могло выйти всё, что угодно. От снятия с должности и вообще удаления из проекта. До сворачивания проекта. — Но оно такому истребителю не требуется. Скорость и манёвренность позволяют легко догнать любую воздушную цель и зайти с самого удобного направления для атаки. Лётчик может вести стрельбу из каждой пушки как отдельно, так и одновременно. Общий боезапас равен семидесяти восьми снарядам.

После осмотра истребителя комиссия ушла со взлётной полосы. Вскоре после этого капитан Бахчиванджи получил команду на взлет. Двигатель нового самолёта заработал для всех посторонних необычно громко и резко. Истребитель ускорился намного быстрее, чем привычные поршневые самолёты. Пролетев, как пуля по взлётной полосе, он быстро взмыл в небо и с поразительной скоростью стал набирать высоту. Все без исключения и даже многие бойцы в охранении задрали головы, уставившись в небо.

Первый этап тренировочного показательного полёта продлился пятнадцать минут. После приземления и внимательного осмотра самолёта и его узлов, был второй. В этот раз сравнивали реактивный истребитель с отечественными и ленд-лизовскими поршневыми истребителями. А также проводили учебные схватки с бомбардировщиками. Уже вечером комиссии были представлены результаты с фотопулемётов, установленных на новом самолёте. Но даже и без них все прекрасно видели превосходство реактивного истребителя над поршневым.

— Виктор Фёдорович, как скоро можно будет запустить в серию самолёт? — спросил Сталин, когда остался наедине с руководителем проекта.

— Основные сложности в двигателе, товарищ Сталин. Данный образец мы почти что вручную собирали, если слегка утрировать. Нужен полноценный завод с соответствующим штатом рабочих и инженеров. На это уйдёт несколько месяцев. Только на постройку и запуск цехов. Про обучение я даже приблизительно не смогу ничего сказать. Но если всё будет идеально, то лишь будущим летом удастся приступить к изготовлению новых истребителей. Осенью в лучшем случае получится получить первые десять-пятнадцать самолётов. Если всё ускорить, то, боюсь, это позже приведет к катастрофам. А переделывать… будет дольше и дороже, товарищ Сталин. А главное, будут жертвы среди сотрудников и лётчиков.

— Я вас понял, Виктор Фёдорович, — кивнул ему Сталин. — Делайте всё возможное, чтобы запустить в серию данный истребитель. И я буду ждать от вас через год десять первых вот таких истребителей, — он едва заметно кивнул в сторону ангара, куда был поставлен первый прототип реактивного истребителя после дневных испытаний.

Не успели мы перевести дух после удачного, сравнительно, рейда в немецкий тыл для наведения ночных бомбардировщиков, как нам была поставлена новая задача.

— Гитлеровцы вот на этой станции собрали то, что награбили у нас, — Панкратов, которому поставили задачу где-то в верхах — даже не в штабе армии, к которому наша группа была приписана — постучал пальцем по карте. — Партизаны и авиация нарушили движение по железной дороги, а наши наступающие части отвлекают внимание от станции. Не дают фашистам времени и сил ей заняться. Ну, и партизаны продолжают колоть тут и там. Станция находится в стороне от основного направления, сами видите. Потому и стоит движение в том месте.

— А что за вещи там? — задал я вопрос. В голове само собой всплыло воспоминание про Янтарную комнату, которая с концами исчезла в моей истории после немецкой оккупации. И ведь как по-глупому тогда наши поступили! Даже при приближении гитлеровцев все эти музейщики и прочие хранители древностей не стали эвакуировать Комнату. Хотя успели снять все панели, складировать их, защитить ватой и тряпками от повреждений. Потом этим стараниям фрицы спасибо сказали, так как данные действия сильно облегчили им работу по вывозу Янтарной комнаты из СССР.

Её так и не нашли. Пришлось восстанавливать с нуля по чертежам и фотографиям с описанием тех, кто с ней работал до войны. Это заняло немыслимо много времени. Кажется, работы закончились уже в новой России, начавшись в СССР, ещё не думающем ничего про Перестройку, если меня память не подводит. А затянулись не то на десять лет, не то на двадцать.

— Старинные картины, книги, журналы и энциклопедии, которым десятки лет, а некоторые ещё Бородинскую битву помнят. Всё это не имеет цены, и является нашим достоянием, — произнёс Панкратов и обвёл нас взглядом. — Фашисты не должны ничего украсть и увезти к себе. И уничтожить тоже.

— Нам придётся одним действовать? — вновь поинтересовался я и тут же добавил. — Можем не справиться. Защищать — это не ломать.

— Когда окажемся на месте, то к нам присоединятся партизаны и несколько групп полковых разведчиков. А потом нам обещают десант на место. После придётся держать станцию, пока наши части не прорвут фронт и не выйдут к нам.

— Ясно, — коротко ответил я.

Раньше нам ещё не доставались задачи подобной сложности. Надеюсь, что справимся.

— А почему фашисты так далеко увезли награбленное? — спросил Иван.

— Сам не сообразил? — вместо командира ему ответил Серёга. — Все главные дороги, узлы, станции и так далее забиты военными эшелонами и санитарными поездами из-за нашего наступления. Вот и отвели вагоны с награбленным на мелкую станцию с одноколейкой.

— Так и есть, — подтвердил его слова Панкратов и вновь ткнул пальцем в карту. — По тем данным, которые нам передали партизаны, немцы планировали отправить эшелон с трофеями вот сюда по одноколейной железной дороги. Здесь подержали бы в отстойнике, а потом в подходящий момент погнали бы дальше в Германию.

Кстати, насчёт наступления. Сильнейшие морозы не просто дали СССР паузу, остановив немецкую технику: танки, самолёты и грузовики. Но и позволили уже Красной Армии рвануть вперёд. Благо, что подошли крупные резервы с востока. Те самые сибирские дивизии, которые и в моей истории помогли сначала сдержать гитлеровцев, рвущихся к Москве, а потом погнать их прочь. В этом мире для СССР ситуация сложилась ещё лучше. Предположу, что после остановленного немецкого наступления под Ленинградом и впоследствии быстро закрытого прорыва в ходе него, Ставка специально готовила резервы и планы контрудара, зная о скорых морозах и проблемах, которые ударят по вермахту. Не стану утверждать, что уверен в этом на сто процентов. Но вероятность подобного хода крайне высока.

К слову сказать, в моей немаленькой электронной библиотеке на смартфоне среди книг по ВОВ есть несколько, где авторами подробно описывался подобный план действий РККА. Правда, там исходили из того хода истории, который не состоялся в этом: падение Киева, гигантские «котлы», приближение немцев к Москве вплотную и так далее. Но авторы литературного фронта — одно. Военачальники с полководцами высшего уровня — другое. Последние, имея определённые данные с заглядыванием в будущее имеют почти стопроцентные шансы нарисовать идеальный план победы.

Но это я вновь что-то окунулся слишком глубоко в размышления.

После постановки задачи нам Панкратовым всё завертелось. Началась спешная и одновременно вдумчивая подготовка к рейду. Одежда, снаряжение, медикаменты, экзотические вещи вроде янтаря и черепов хищников. А ещё боеприпасы, боеприпасы и боеприпасы. По плану нас должны скинуть совсем рядом со станцией с самолётов. Это позволит сократить время и взять с собой гору всяких полезных ништяков. Правда, не только для нас, но и партизанам, которые будут нас встречать на месте.

— Здорово, мужики. Вы нас повезёте? — первым поздоровался с летунами Хари, когда мы оказались на аэродроме.

— Мы, мы, — ответил один из трёх молодых мужчин, одетых в лётные зимние комбинезоны. И следом спросил. — Вы все пришли? Больше никого не будет?

— Все, — подтвердил Сашка.

— Тогда пошли, — лётчик махнул рукой, развернулся и потопал на взлётное поле, скрытое в ночной темноте.

Изначально я полагал, что мы полетим на чём-то вроде того, с чего уже десантировались. Однажды довелось прыгать из фанерных капсул, установленных на крыльях бомбардировщика и открывающиеся автоматически по решению экипажа. То есть, там, условно говоря, в кабине дёрнули за верёвочку и дверка нашей капсулы открылась. И как вскоре оказалось почти во всём ошибся. Угадал только с «салоном». Десантироваться предстояло с уже знакомых У-2. У тех на крыльях имелись сравнительно небольшие фанерные капсулы на одного-двух человек или груз до полутора сотен килограмм.

— Полетим с перегрузом, — тихо сказал штурман пилоту самолёту, на котором предстояло лететь мне с Панкратовым.

— Ничего, взлетим, — негромко ответил ему тот. — Не в первый раз.

Эти слова не предназначались посторонним. Но мне повезло их услышать. Принял их в качестве дополнительной, но бесполезно информации. Как-то повлиять на это или использовать новые знания не мог.

В капсулу, слегка похожую на увеличенную и полностью закрытую люльку от «урала» нужно было залезать вперёд головой. После того, как я устроился внутри с большим брезентовым мешком, то штурман «кукурузника» поставил на место заднюю часть капсулы, погрузив меня в полную темноту. Раздались щелчки замков.

Вскоре прозвучали похожие звуки от другого крыла. Там устроился Сашка с аналогичным тюком, забитым оружием и боеприпасами. Всего в небо должны подняться четыре У-2. Три самолёта повезут нашу группу. Четвёртый только груз.

Полёт запомнился жутким холодом, который особенно сильно доставал из-за неподвижного состояния. В какой-то момент я прошептал усиливающий заговор, который повышал стойкость организма. Сразу стало легче. Не то чтобы теплее, но мороз отошёл на второй план. Наш полёт продлился около двух с половиной часов. После небольшой тряски во время приземления, бомбардировщик встал. Ещё спустя пару минут я услышал несколько ударов по стенке «люльки» и голос штурмана:

— Разведчик, ты как там? Не окочурился?

— Не дождётесь. Давай, выпускай меня поскорее из этого гроба! — крикнул я в ответ.

В ногах началась возня. Кто-то пытался расстегнуть замки на крышке фанерной капсулы, помогая себе тихим поминанием чьей-то матери. Наконец, это у него получилось.

— Ух! — ухнул я, оказавшись на свободе и с кряхтением принялся разминаться. — Что б я ещё… да ещё так… нафиг, нафиг! Ох, мама, роди меня обратно.

Заодно огляделся по сторонам. «Кукурузники» приземлились на заснеженном поле, которое со всех четырёх сторон окружал лес или лесопосадки. На нём в линию расположились костры от одной нитки деревьев к противоположной. Сейчас возле них суетились люди, торопливо забрасывая снегом огонь.

Вскоре ко мне присоединились мои товарищи. Выглядели они — мёртвые краше.

— Я себе чуть всё хозяйство не отморозил, — пожаловался Иван. — В следующий раз только пешком. К чёрту все эти перелёты. Особенно такие.

— Хватит болтать. Соберитесь, — одёрнул нас Панкратов. — К нам идут.

— Здравствуйте, товарищи, — издалека окликнул нас мужчина из приближающейся к нам группы из четырёх человек. Через десять минут они оказались рядом с нами. — Кто из вас товарищ Иванов?

Я чуть не хмыкнул с сарказмом, услышав этот псевдоним, которым на задание наградили Сашку. Помниться, с одного Иванова началась моя череда неприятных историй, наполненная болью. Правда, тот вроде как был настоящим Ивановым, а не, так сказать, псевдонимным.

— Это я. А вы товарищ Кожухов? — шагнул к нему Панкратов.

— Да, я. Командир партизанского отряда Слава Партии.

Оба командира отошли в сторонку и принялись что-то обсуждать. Мы же с сопровождающими командира встречающей стороны взялись за мешки с грузом. Там кроме нашего добра были и гостинцы партизанам. В основном боеприпасы и оружие: патроны, гранаты, ППШ и ручные пулемёты ДП.