Печать Мары: Пламя. Книга I

Глава 14: Жертва

Тихомир сидел за грубо сколоченным столом, сложив руки на груди, когда дверь распахнулась. В проеме появился Панкрат, крепкий, широкоплечий десятник боевых холопов Силина.

— Здрав будь, Тихомир, — проговорил он, отряхивая с плеч дорожную пыль. — Барин велел с тобой ехать. И парней моих взять.

Тихомир медленно поднял голову, всматриваясь в десятника из-под нависших бровей.

— Не нужно мне сопровождения, Панкрат. Думаю, сам управлюсь.

Панкрат удивленно посмотрел на управляющего. Потом шагнул ближе, уперев руки в пояс.

— Ты думай поменьше. Ладно? Мне велено, и я должен выполнить. Так что вместе отправляемся.

— Ты меня лучше, Панкрат, послушай, — Тихомир откинулся на спинку стула. Взгляд его был решительным и серьезным. — Хозяина здеся нету! А значится, я тут за главного.

— Да поди ж ты! — Панкрат зло сощурился, снял с головы шапку и хотел поклониться в пояс, но остановился. — Как это я нового барина и не приметил?

— Не ерничай, а садись и поговорим!

— Да нет уж, спасибо, мы как-нибудь постоим.

Тон десятника был едкий и злой, но Тихомир старался оставаться спокойным, не обращал на него внимания.

— Воля твоя. Значится, так. Обоз должен выйти днем, как полагается. На телегах, с охраной. Мешки загрузим. Все честь по чести. Его ты и поведешь. Возьмешь свой десяток. Может, еще и от Серого пару человек. Со сброей, пистолями и мушкетами. Пойдешь прямо по тракту.

Панкрат прищурился.

— Только рухляди в нем не будет. Я ее сам повезу. По-тихому. Лиходеи, да воры нынче больно резвые. Обоз не спрячешь — они о нем узнают. Если нападут, кто знает, сколько их будет. Может, с десятком твоим и не сдюжим.

Десятник стоял молча. Лицо Панкрата еще имело недовольное выражение, но возражать он не спешил.

— У воров глаза и уши везде. О нас они по-любому узнают. Поэтому идти будете только днем. Заночуете в постоялом дворе Яганово. Там и караул есть, но забор, считай, как палисад. А там уж до Щексны рукой подать. Думаю, — тут Тихомир сказал с нажимом, — ума у них хватит на тракте не напасть? А? Ну а если нападут, то и бросить пустышку не жалко. Отступите да и все. Главное — самим уберечься.

Панкрат тяжело выдохнул.

— Ты садись, Панкрат, в ногах правды нет.

Тихомир повторил приглашение как мог дружелюбнее. Десятник бросил на Тихомира недоверчивый взгляд, но все-таки сел на лавку, стоявшую около стола. Откашлялся в кулак.

— Резон есть. Спорить не буду, — Панкрат снова откашлялся. — А сам-то не боишься? Одному-то?

— Боязно, что скрывать, — кивнул Тихомир. — Но сам посуди, так лучше будет.

Панкрат помолчал. Затем сжал зубы, покачал головой и только потом согласно кивнул.

— Будь по-твоему. Пойду людей собирать да шум подымать!

Он развернулся и пошел к выходу.

— Ты, Тихомир, парень неплохой. Жаль будет, если что не так пойдет. Может, все-таки обозом пойдем? Отобьемся, если что. Парни все боевые, стреляные. Чай, воры, не ляхи — справимся!

Тихомир усмехнулся.

— Спасибо на добром слове.

Все шло, как он задумал. Пока обоз с охраной будет неторопливо собираться, привлекая к себе внимание, он сам, без лишнего шума, отправится в путь еще до рассвета. Без охраны, без свидетелей. Так будет вернее.

Но был у него еще и свой интерес. Жена Тихомира, Марфа, после их долгих стараний и беспрестанных молитв наконец забеременела. За две недели до отъезда Силина Тихомир отправил ее в Горицкий монастырь воздать благодарность за будущее дитя. А сейчас решил самолично забрать ее и отвезти в Щексну, прикупить гостинцев да одежки. Крюк был немалый, но дорога езжая и спокойная. Паломников в монастырь почти не трогали, так что лишние версты были даже для дела на руку. Никому и в голову не должно прийти, что кто-то из Шабановой Горы ценный груз через монастырь повезет. Забрав Марфу, Тихомир рассчитывал пройти правым берегом Щексны и перехватить обоз на подъезде к городу. Был бы в Шабановой Горе Силин, Тихомир даже не заикнулся бы ему о своем плане. Но в его отсутствие управляющий действительно чувствовал себя почти полноправным хозяином и мог сделать все по-своему.

Сорок верст, отделяющих Шабанову Гору от монастыря, Тихомир проехал спокойно и не спеша. Приехал засветло и без спешки расположился в странноприимном доме. Успел сходить в монастырь и уладить дела с Марфой. Утром, после службы, забрал жену и вот теперь они вместе готовились к отъезду. Марфа хлопотала у телеги, размещая поудобнее свои вещи, а Тихомир пошел к монастырской экономке прикупить овса, побаловать коня. В овсе ему отказали, но и это не испортило Тихомиру хорошего настроя. Бог с ним, с овсом. Зато пока все идет по плану. До монастыря добрался, Марфа с ним, до Щексны осталось не больше двадцати верст…

— Тихомир… Тихомир!

Тихомир удивленно закрутил головой, не понимая, кто его зовет. Ранним утром двор Горицкого монастыря был пуст. Черная маковка новопостроенного Воскресенского собора не отражала солнечных лучей. Только на побеленном известью барабане, под самым куполом, появились красноватые всполохи восходящего солнца.

— Тихомир!

Высокий худощавый инок появился из тени лестницы, ведущей в нижний теплый храм. Тихомир удивленно присвистнул, тут же осознал свою ошибку и быстро перекрестился. Вот кого не ожидал он увидеть в женской обители, так это брата Иону из мужского Кирилловского монастыря.

— Отец Иона! А как это вы…?

— А вот так, — монах, казалось, был рад произведенному эффекту. — Я-то по делам, а ты-то как тут оказался?

Тихомир потупил взгляд, не зная, как лучше ответить, но Иона продолжил сам:

— А… погодь, погодь… Марфа в тЯже? Зачали, значит! Здесь у матушек сейчас?

— Ну да! Не зря молились. Вот решила заехать, отблагодарить. Ей-то сюда нельзя. Она там, — он кивнул в сторону стены. — Я-то вот уже с матушкой-экономкой закончил. А теперь уж и ехать надо…

— Значит, молились хорошо, раз Господь услышал, — Иона похлопал Тихомира по плечу. — Давненько ты к нам в Кириллов не захаживал.

— Да, отче. Дела все, суета…

— Ну, суета — это и есть жизнь ваша мирская. Не тужи…

Монах ободряюще похлопал Тихомира по плечу.

— Ты же на подворье идешь? Давай провожу.

Тихомир кивнул. Вместе с Ионой они вышли через входные ворота, прошли немного вдоль монастырской стены и свернули к нескольким большим избам, предназначенным для странников и паломников. Одинокая телега Тихомира стояла у привязи. Марфа, довольная, цветущая девка лет двадцати, хлопотала около нее. Живот еще не был особо заметен, но движения были размеренны и осторожны. Увидев мужа, женщина радостно бросилась к нему, но, заметив шедшего с ним монаха, разом остепенилась.

— Отец Иона!

Она опустила голову. Монах осенил ее крестным знамением. Марфа хотела поцеловать ему руку, но он смущенно ее остановил.

— Наш владыка отменил целование.

Но Марфа все равно прижала его руку к губам.

— Ну и тебя благословляю на путь, — Иона осенил Тихомира знамением. — С Богом, Тихомир. Ты нас не забывай, заезжай.

Монах уже развернулся обратно к монастырю, как обратил внимание на роскошную соболиную накидку, которой Тихомир заботливо накрывал уже сидевшую на возе Марфу.

— А дела у тебя в Горе в гору пошли!

Монах улыбнулся в густые усы. Тихомир непонимающе посмотрел на Иону, но быстро сообразил, к чему тот клонит.

— Да нет, это барин, Николай Порфирич, нам подарок сделал. Он же…

Тихомир оборвал фразу, слез с телеги, подошел к Ионе и огляделся опасливо по сторонам. Вокруг никого не было, но он придвинулся еще ближе к монаху и на самое ухо зашептал:

— Он же, наш барин-то, клад рухляди нашел, от старого хозяина, видать. В подполе… А там… — он тут же осекся, потом продолжил, — вот в Луховец еду. Домну будем ставить в Терино новую.

Иона удивленно, немного растерянно глянул на говорящего, перевел взгляд на довольную, улыбающуюся Марфу, сидевшую на груженом возе. Она сделала несколько движений, пока не устроилась удобно за местом возницы. За ней, укрытый промасленным пологом, находился большой сундук. Женщина сложила руки на коленях и ждала возвращения мужа.

Тихомир по-своему расценил это удивление собеседника:

— Да, домну. Уломал я таки Николая Порфирича!

— А что за барин-то? Откуда? Ваш-то давно уж…

— Силин, Николай Порфирич. Из детей боярских. Именьице у него в Ёгне. Недалече от Устюга Железного. В тех краях. Ну вот и у нас теперь. На Шабановой горе.

Иона перевел взгляд с телеги на Тихомира.

— А ты, значит, в Луховец?

Теперь Тихомир удивился забывчивости инока.

— Ну да. И дела там, да и Марфа сестру решила повидать.

— Ну давай… с Богом.

Не оборачиваясь, монах заспешил в сторону от монастыря. Быстро прошел вдоль стены, по крутому берегу Шексны и через пару минут был у Введенской церкви. Там, где остановился в доме местного священника. Жить мужчинам, даже если они монахи, на территории Воскресенского Горицкого монастыря было строжайше запрещено.

Тихомир немного расстроился такому скомканному прощанию с монахом. Владельцы Шабановой Горы всегда были близки с владыками Кириллова монастыря. Тихомир еще с отцом бывал там довольно часто. А брат Иона, хоть и появился в монастыре не так давно, нередко затевал с Тихомиром долгие беседы. Тихомиру нравилось, что монах не сыпет нравоучениями из Библии и жития Святых Отцов, а, наоборот, больше слушает, чем говорит сам. А Тихомиру, на свою голову освоившему книжную премудрость, просто поговорить в Шабановой Горе было не с кем.

Но все эти мысли Тихомира тут же рассеялись без следа, когда он подошел к телеге. Он опасливо глянул по сторонам, убедился, что по-прежнему никого нет рядом, запрыгнул в телегу и поцеловал теплые и мягкие губы Марфы. Они слились в поцелуе, и мир вокруг них перестал существовать. Они не могли видеть, как в этот самый момент с высокого берега Шексны, через серые, отливающие кровавой сталью воды, в сторону поднимающегося над горизонтом солнца взлетела галочья стая. Крылья зашумели так, что Тихомир оторвался от Марфы и вскинул голову.

— Глянь, отец Иона опять птицами балуется. Любят его они, птахи божьи.

Марфа приложила руку ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза.

— Удумаешь ты тоже. Может, просто вспугнул их кто.

Она опустила руку, посмотрела на мужа.

— Иди ко мне.

Притянула Тихомира за рукав и снова поцеловала.

После заутрени Тихомир и Марфа не спеша собрались и двинулись в путь. День был солнечный. Дорога вела через залитый солнечным светом сосновый лес. Лучи солнца, пробиваясь сквозь высокие кроны, подсвечивали оранжевые стволы тянущихся ввысь деревьев. Воздух был свежим и напоенным ароматом хвои. Таким вкусным, что его хотелось не вдыхать, а выпить! Колеса телеги мягко пылили по лесной дороге, оставляя за собой едва заметный след. Слева от дороги блестело большое озеро — Зауломное. Его спокойная поверхность мерцала и переливалась в солнечных бликах. Вода была чистой и прозрачной. Марфа восторженно крутила головой по сторонам. Пару раз даже попросила Тихомира остановиться, чтобы посмотреть, как солнечные лучи проникают вглубь воды, освещая золотистое дно.

За Зауломным озером было озеро поменьше — Кишемское. За ним и свернули в сторону Никольского Торжка. Минули Большое Закозье, въехали в небольшой березовый лесок.

— Тпру-у-у.

Тихомир дернул за поводья, останавливая лошадь. Встревоженно огляделся. Большая береза лежала поперек дороги. Оглянулся. Марфа мирно подремывала сзади. Тихомир опустил руку под седушку и нащупал там небольшой самострел. Стараясь не делать резких движений, достал его. Вложил болт, начал было натягивать тетиву.

— Не дури, паря, положь пукалку…

Разбойник вырос рядом с телегой, как будто из-под земли. Нездешний, из казаков. Вылинявший, когда-то желтый жупан, шапка с длинным шлыком с остатками меховой оторочки. Босой, но с хорошей саблей в руках и пистолетом с золотой насечкой за поясом.

Тихомир отложил самострел. В тот же момент лес около телеги наполнился движением. Из кустов высыпала целая ватага разномастных разбойников. Марфа испуганно вскрикнула. Тихомир цыкнул на нее. Сам же продолжал сидеть на облучке, стараясь не выдавать беспокойства.

Откуда-то сзади появилось несколько конных во главе с Болдырем. Всадники не торопясь подъехали к телеге. Болдырь легко спрыгнул с лошади, размял ноги. Неспешно обошел телегу, встал сбоку от возницы.

— Заждались мы тебя, дружок, что-то не больно ты поспешал.

Разбойники, как по команде, засмеялись шутке атамана.

— Ну показывай, что привез нам.

Заглянул внутрь кузовка.

— А ну шасть отсель.

Гаркнул на Марфу. Та испуганно пересела вперед и прижалась к Тихомиру.

— Не боись, не боись…

Тихомир погладил ее по руке, сам не отрывая взгляда от Болдыря.

— А ну глянь, Мыкола.

Казак, тот, который остановил телегу, залез внутрь и стал шурудить по мешкам.

— О… Нашел!

Он достал один из мешков и вытряхнул его содержимое. Шкурки мягким потоком хлынули наружу. Один из разбойников присвистнул.

— Уважил, так уважил… А не бедный у тебя хозяин.

Болдырь похлопал мрачного Тихомира по плечу.

— Давай слазь. Ради такого дела пошли отсель, чтобы духу вашего не было.

— Болдырь. А может, девку дашь нам потешиться, а потом пусть и идут. Если смогут!

Разбойник коротко гоготнул. Болдырь глянул на Марфу, на ее выпирающий живот, который она придерживала обеими руками. Перевел взгляд на рассыпанные по телеге шкурки соболей и горностаев. На вмиг побледневшего Тихомира.

— День хороший нынча. Пусть идут отселе. Да и баба на сносях. Немного толку от нее.

Тихомир вздохнул с облегчением. Быстро спрыгнул с телеги, помог спуститься Марфе. Один из разбойников не удержался и, когда она спускалась, ударил ее сзади по тылку. Марфа потеряла равновесие и под гогот разбойников упала в объятия мужа. Тот подхватил ее, схватил за руку и потащил за собой. Они обогнули телегу и пошли в ту сторону, откуда приехали.

Проходя мимо одного из конных, Тихомир заметил сзади всадника клетки, в которых сидели галки. Он невольно повернул голову на них, чуть замедлил шаг и сам, не понимая почему, оглянулся назад. Глянул на Болдыря, на галок — и все понял. Иона. Галки, которые постоянно кружились около него. То, что бандиты знали, что он везет. Все сложилось в один миг. Тихомир ускорил шаг.

— Стоять…

Голос Болдыря прозвучал как выстрел. Тихомир побежал, таща за собой Марфу. Болдырь махнул рукой, и пара конных сорвалась в погоню. Догнали, перекрыли дорогу, погнали обратно к телеге. Болдырь ждал, когда они подойдут к нему. Тихомир стоял, понурившись. Марфа переводила растерянный взгляд с мужа на Болдыря и обратно. Она ничего не понимала. Но видно, что ей было очень страшно. Болдырь молча прошелся перед ними. Марфа рухнула на колени, обхватила ноги атамана и завыла. По-бабьи, надрывно и отчаянно. Тихомир попробовал поднять ее с колен, но она оттолкнула его.

Болдырь молчал. Потом нагнулся, с трудом расцепил руки женщины.

— Смотрю я, ты парень умный, но дурак… Горе от ума у тебя. Что, галок приметил? Радославу весточку узрел… Эхе-хе.

Болдырь сокрушенно покачал головой.

— Я никому не скажу…

Тихомир стоял, опустив голову. Марфа скулила у его ног.

— Не скажешь, не скажешь… Конечно.

Болдырь отошел в сторону. Подошел к коню, поправил ослабленный ремешок на подпруге. Вставил ногу в стремя, легко заскочил в седло.

— Дурню язык вырвите, а бабу себе берите.

Бандиты радостно загалдели. Тихомир с яростным криком бросился в сторону Болдыря. Один из разбойников дал ему подножку. Тихомир под общий смех со всего маха рухнул на землю. Болдырь даже не глянул на него. Ударил коня нагайкой и, поднимая пыль, помчался по лесной дороге. А за его спиной у телеги дико, по-звериному завыла Марфа.