Поцелуй василиска

Глава 3

На следующее утро за завтраком ее мать, как обычно, приготовила яичницу. Тэмми нарезала яблоко сверху и поставила горшочек с медом на стол, как делала каждое утро. Все было как всегда — точно так же. За исключением Тэмми.

Время, проведенное в пещере, навсегда изменило ее. Она пролежала в постели всю ночь без сна, прокручивая в голове все, что произошло. Она вспомнила, что увидела, когда Каспен спустил штаны. Она вспомнила, каково это — прикасаться к себе, видеть, как Каспен возбуждается при виде нее, кончать у него на глазах.

Тэмми попыталась есть, но не смогла. В тот момент, когда она подняла ложку, коготь запульсировал, и она ахнула.

Когда он запульсирует, ты поймешь, что я думаю о тебе.

Эта мысль была подобна росистой траве весенним утром. Она не могла представить ничего лучше, чем знать, что Каспен думает о ней. Она отчаянно желала еще одного импульса — она хотела, чтобы он снова подумал о ней — думал о ней постоянно, пока они не воссоединятся этим вечером.

Но другого импульса не последовало.

Сердце Тэмми упало. Неужели это все, чего она для него стоила? Один пульс — и ничего больше? Что, если это было просто совпадение, и он вообще не думал о ней? Ее щеки вспыхнули от стыда, и она вернулась к своей тарелке.

Завтрак прошел в молчании. Тэмми знала, что ее матери до смерти хочется спросить о том, как она провела время в пещерах, но каждый раз, когда она открывала рот, Тэмми бросала на нее взгляд, ясно дающий понять, что она не хочет говорить. Она не могла рассказать ей, что произошло. Ей нужно было придумать историю, которая не предполагала бы, что она полностью переступит все границы, которые должны были быть на тренировке.

Тем временем было воскресенье, а это означало, что вся деревня отправилась в церковь.

Поднимаясь по ступеням церкви, Тэмми смотрела на каменные статуи богов — тех, чья анатомия была настолько ошеломляюще хуже анатомии Каспена. Если это боги, то кем же тогда был он?

Они опаздывали, и церковь была уже полна. Тэмми последовала за матерью в задний ряд, скользнув на скамью вслед за ней. Когда она села на жесткое дерево, коготь настойчиво прижался к ней. Ей сразу стало тепло между ног, и она пожалела, что не осталась одна. Ей пришлось сидеть осторожно, упершись бедрами в жесткую деревянную скамью и обхватив руками колени.

— Что-то не так, моя дорогая? — спросила ее мать.

Тэмми покачала головой. У нее не было слов, чтобы описать это переживание.

— Ничего, мама.

Она оглядела церковь, пытаясь найти Габриэля, чтобы отвлечься. Он сидел в конце ряда, обнимая девочку, которая явно не была Поппи. Она не смогла удержаться от улыбки.

Служба началась. Они помолились Коре, богине плодородия. Именно благожелательность Коры повлияла на обучение, благословила девочек плодовитостью, гарантировала, что принц родит наследника мужского пола. Именно от имени Коры Тэмми должна была предложить принцу свое тело. Кора была матерью для всех, и говорили, что она навещала молодых матерей в ночь, чтобы благословить их на благополучные роды. Тэмми не была уверена, что верит в это. Было много женщин, которые умерли при родах. Например, сама королева. Все знали, что принц вырос без матери. Неужели Кора забыла навестить ее?

Уже было на полпути к завершению службы, когда раздался первый импульс.

Прежде чем у Тэмми появился шанс перевести дыхание, быстро последовал второй. Но это не могло происходить прямо сейчас. Не сейчас, не рядом с матерью, не в церкви. Сидеть спокойно было невозможно. Тэмми вцепилась в скамью обеими руками, крепко зажмурив глаза и пытаясь совладать со своим дыханием.

Появился еще один импульс, и Тэмми издала едва слышный всхлип.

Не издавай ни звука.

Тэмми застыла. Голос принадлежал Каспену, и он исходил из ее разума. Но как это было возможно? Прежде чем она успела удивиться, раздался еще один импульс, на этот раз такой сильный, что Тэмми пришлось ухватиться за скамью перед собой, чтобы не закричать. Ее мать посмотрела на нее, нахмурившись.

— Судороги, — одними губами произнесла Тэмми.

Ее мать кивнула.

Это было единственное, что она могла придумать, чтобы объяснить то, как она наклонилась вперед, отчаянно пытаясь найти способ сесть так, чтобы не усиливать учащенную пульсацию. Казалось, в них не было никакой закономерности. Они различались по интенсивности и продолжительности, иногда быстрые и резкие, иногда медленные и затяжные, каждая из которых заставляла ее задыхаться сильнее, чем предыдущая. Они были настолько хаотичными, что Тэмми почти задалась вопросом, были ли они случайными. Она не могла поверить, что василиск вообще думал о ней, не говоря уже о том, что думал о ней так долго. Тэмми огляделась в поисках чего-нибудь — чего угодно, — что могло бы отвлечь ее.

Ее взгляд остановился на Вере.

Она сидела в конце скамьи, прислонившись к Джонатану. Казалось, что ее плечо подергивается, рука дергается вверх-вниз в постоянном ритме. Всякий раз, когда она ускорялась, голова Джонатана откидывалась назад, и каждый раз, когда это происходило, плечо Веры переставало двигаться. Затем это возобновлялось мгновение спустя с новой силой.

Вздрогнув, Тэмми поняла, на что она смотрит.

Тэмми в замешательстве огляделась. Наверняка кто-нибудь увидит — наверняка кто-нибудь заметит. Но Вера и Джонатан сидели в самом конце почти пустой скамьи, под углом, скрывавшим колени. Любой, кто взглянул бы на них, не догадался бы, что она доставляет ему удовольствие. Тэмми понимала это только потому, что знала Веру, а также потому, что она была так болезненно возбуждена от этих импульсов, что ей казалось, будто она внезапно обрела какую-то нечеловеческую способность определять сексуальную активность за милю.

То ли из-за болезненного восхищения, то ли из скрытой ревности, Тэмми не могла отвести взгляд. Пульсации, казалось, ощущали ее возбуждение, каким-то образом синхронизировавшись с движением руки Веры. Теперь они были целеустремленными; Тэмми не сомневалась, что Каспен думает о ней, и он должен был знать, что она думает о нем. Ритм все нарастал, нарастал, нарастал. Даже когда остальная часть церкви начала петь гимн, Тэмми не могла присоединиться. Все, что она могла делать, это смотреть на руку Веры, двигающуюся вверх-вниз, представляя, что это ее рука и член Каспена, а не Джонатана.

Тэмми закрыла рот, когда раздался последний импульс.

Но не закричать было невозможно. Гимн достиг крещендо, и Тэмми тоже, и как только закончилась последняя нота, Тэмми увидела, как голова Веры опустилась под скамью, ненадолго задержавшись на коленях Джонатана, прежде чем снова подняться. Она торжествующе облизнула губы.

Пульсация задержалась, вызвав у Тэмми остаточный стон, который она даже не потрудилась заглушить. Она была такой мокрой, что могла только надеяться, что платье не промокло насквозь.

— Кое-кто хочет тебя. — Голос матери вывел ее из транса.

— Что?

— Я сказала, тебя кое-кто зовет. — Ее мать указала на конец их скамьи, где Габриэль махал ей рукой.

— А. Точно.

Гимн закончился. Люди начали расходиться.

Тэмми встала вместе с остальной толпой, направляясь к проходу, где ждал Габриэль.

— Ну? — спросил он, когда она подошла к нему, взяв его под руку. — Ты изменилась?

Тэмми не знала, что ответить. Она чувствовала, как влага стекает по ногам, и внезапно ощутила родство с Джонатаном.

— Да, — честно ответила она.

— Восхитительно. — Габриэль сжал ее руку. — Расскажи мне все.

— Только не тогда, когда мы в церкви.

Это был пустой протест. Ничто из того, что произошло за последний час, не подходило для церкви.

— Да ладно тебе, Тэмми. Кора бы гордилась. Она бы хотела, чтобы ты рассказала мне все пикантные подробности.

Так или иначе, Тэмми поверила ему. Из всех божеств, конечно, богиня плодородия не стала бы возражать против всего, что связано с сексом. Но все же. Ее мать была всего в нескольких футах от нее, и Тэмми не собиралась говорить об этом рядом с ней.

— Мне нужно доставить пару петухов. Встретимся на площади через час?

— С включенными колокольчиками. — Габриэль шутливо отсалютовал ей, прежде чем исчезнуть в толпе.

Тэмми старалась вести себя как можно более нормально, пока следовала за матерью домой, но из-за когтя внутри нее и влажности на бедрах она начинала чувствовать себя ходячим грехом. Как только они оказались внутри, Тэмми побежала в ванную и сразу же приняла холодный душ. Когда она мыла тело с мылом, она не могла не задаться вопросом, что Каспен делал в этот момент. Достиг ли он оргазма, как и она? Думал ли он все еще о ней? Коготь пульсировал только тогда, когда его мысли были сексуальными, или он бы пульсировал, если бы она просто приходила ему в голову? Чем вообще василиски занимаются в свободное время? Тэмми попыталась представить Каспена в его версии церкви, сидящим на скамье. Поклонялись ли василиски Коре, как люди? Или у них были свои боги?

Она быстро вытерлась полотенцем и оделась, направляясь в курятник за петухами.

С тех пор, как было обнаружено, что крик петуха может убить василиска, каждому дому в деревне было предоставлено по одному петуху для защиты от змей на случай, если они проникнут через зеркальную стену. Несмотря на спасительные свойства, петухи не были желанным подарком. Мертвая ласка была предпочтительнее для большинства людей, тем более что мертвые ласки не производили никакого шума. Никто не хотел просыпаться под непрекращающееся кукареканье ни свет ни заря, и для многих семей петухи стали ужином. Всякий раз, когда это случалось, перед Тэмми ставилась задача заменить их.

К тому времени, как Тэмми загнала петухов в загон и захватила две дюжины яиц для пекарни, прошел почти час, и ей пришлось спешить на встречу с Габриэлем на площади.

Он ждал под башней с часами, небрежно прислонившись к кирпичам. Он выпрямился, когда увидел ее.

— Наконец-то. Думал, ты забыла обо мне.

— Никогда, — сказала Тэмми, когда Габриэль взял корзинку у нее из рук. — Ты незабываем.

— Конечно, незабываем. А теперь я жду подробности.

Тэмми рассказала ему все, что произошло в пещерах, включая то, как она прикасалась к себе на глазах у Каспена, и что он сделал то же самое. Единственное, о чем она умолчала, это коготь. Каспен сказал никому не говорить, и у нее не было желания его ослушаться. Кроме того, было приятно иметь секрет, даже если он был маленьким. Жизнь Тэмми так долго была скучной, что перспектива что-то скрывать от Габриэля странно волновала. Он молчал о многих своих похождениях, теперь ей тоже было что скрывать.

— Каспен звучит аппетитно.

— Он василиск, Габриэль. Он ужасающий.

— Ужасающе аппетитно.

Если бы он не нес вместо нее корзинку, она бы толкнула его.

— Он Змеиный король. Его девушек всегда выбирают. Ты не понимаешь, под каким давлением я нахожусь.

— Тэмми. Хорошо, что ты с Королем Змей. Представь, что тебе достался бы василиск без всякого таланта.

— Мне бы было все равно.

— О да, тебе было бы. Я тебя знаю. Ты бы ныла о том, что ты со скучным старым василиском, а не с тем, кто знает, что делает. Признай это. Так будет лучше.

Тэмми нахмурилась. Габриэль был прав, и они оба это знали. Независимо от амбиций матери по отношению к ней, Тэмми участвовала в этом по своим собственным эгоистичным причинам, и они включали в себя достижение как можно большего успеха в сексе, просто чтобы доказать себе, что она может это делать. Нравится это или нет, Каспен был самым простым путем к этой цели.

При мысли о сексе коготь запульсировал.

Она замерла. Она была посреди дороги, средь бела дня. Спрятаться было негде, если Каспен решит сделать что-нибудь еще.

Габриэль остановился, оглядываясь на нее.

— Что с тобой?

— Ничего, — ответила Тэмми. — Судороги.

— А, — Габриэль понимающе кивнул. — Женские проблемы.

— Что-то в этом роде.

Она постояла неподвижно еще мгновение, но, к ее облегчению, пульсация не возобновилась.

Доставка петуха прошла без происшествий, и Тэмми была благодарна Габриэлю за сопровождение. Людям в деревне он нравился, и они терпели ее. Габриэль всегда защищал Тэмми в меру своих способностей, но он был на год старше ее и не всегда был рядом, когда они учились в школе. Он не смог остановить хулиганов на школьном дворе, которые скандировали — «девчонка из куриного дерьма», но всегда был рядом, чтобы вытереть ей слезы по дороге домой.

К тому времени, как они добрались до пекарни, Тэмми пожалела, что не может сделать и эту доставку. Но она знала, что смена Габриэля вот-вот начнется, и он размашисто поцеловал ее в щеку, прежде чем направиться вверх по холму к замку. Габриэль работал посудомойщиком на кухне замка, работа, которая давала ему неограниченный доступ в конюшни. Именно так ему и нравилось.

Тяжело вздохнув, Тэмми повернулась к пекарне.

— Итак, — пронзительно сказала Вера. — Как это было?

Вера снова заговорщически склонилась над прилавком. Только на этот раз все было по-другому. На этот раз Тэмми уже не была девушкой, которая никогда не видела обнаженного мужчину. Между ее опытом в пещере и присутствием когтя внутри нее, последние двадцать четыре часа изменили ее жизнь, ясно и просто. Но она не могла сказать этого вслух. Вера была такой невыносимой болтуньей, что к заходу солнца вся деревня знала каждую деталь. Тэмми остановилась на своей обычной стратегии, которая заключалась в том, чтобы попросить ее о чем-нибудь взамен.

— А у тебя как?

— Это было захватывающе, — выдохнула Вера, наклоняясь вперед. — Мой василиск хочет меня. Это я могу сказать.

— Что заставляет тебя так думать?

— То, как он смотрел на меня.

— Мой тоже смотрел на меня, — сказала Тэмми.

— Конечно, он смотрел. Это то, что они должны делать.

Тэмми сжала челюсти.

— Он долго смотрел.

Вера усмехнулась.

— Ну, и мой тоже. Практически вечно. И к тому времени, как он закончил, я была мокрой. Я уверена, что он это почувствовал.

На это Тэмми нечего было сказать.

— И это еще не все, — продолжила Вера.

Тэмми напряглась. Она собиралась сказать, что ее василиск прикасался к ней? Поцеловал ее? Сделал что-то сверх того, что Каспен сделал с Тэмми? Она собралась с духом, готовая услышать подтверждение того, что она уже каким-то образом все испортила, что Вера продвинулась в тренировках дальше всего лишь после одной ночи в пещерах.

— Он сказал мне, что я во вкусе принца. Очевидно, ему нужна девушка с пышными формами. — Глаза Веры ехидно скользнули по Тэмми. — Такая девушка, как я.

Тэмми почувствовала вспышку гнева.

— Каспен сказал, что я…

— Каспен? — Вера зашипела, ее лицо исказилось от внезапной ревности. — Он назвал тебе свое имя? Мой не назвал свое. Он даже не прикоснулся мне.

— Мой тоже меня не трогал, — призналась Тэмми. Но она опустила ту часть, где он разделся для нее, как и она для него. Она опустила ту часть, где они прикасались друг к другу. И она, конечно, опустила ту часть, где он отдал ей частичку себя, и эта частичка была внутри нее прямо сейчас.

— Ну и зачем ему это? — огрызнулась Вера.

Тэмми пожала плечами. Слова причинили боль, но боль была смягчена пульсированием между ее ног, и она задалась вопросом, почувствовал ли Каспен ее боль. Она закрыла глаза, сосредоточившись на ощущении. Сначала это было нежно, затем более настойчиво. Тэмми не смогла удержаться от улыбки; он дразнил ее, пульсация длилась намного дольше, чем обычно.

— А чему именно ты улыбаешься? — прервала Вера ее размышления.

Глаза Тэмми распахнулись.

— Ничему, — сказала она, пряча выражение лица и размахивая корзинкой. — Возьми свои яйца.

Вера фыркнула, устроив целое шоу из оплаты товара Тэмми, прежде чем передать деньги.

— Думаю, увидимся вечером, — сказала она.

— Обязательно, — ответила Тэмми.

Она покинула пекарню пружинистой походкой. Впервые в ее жизни общение в пекарне не заставило ее расплакаться. Мало того, у нее оставалась еще одна карта, которую она могла разыграть с Верой: как только она узнает, что Тэмми была с Королем Змей, она будет так ревновать, что, возможно, действительно начнет уважать Тэмми настолько, чтобы оставить ее в покое.

Остаток дня прошел в хлопотах по хозяйству. Тэмми выполняла все действия механически, убирая курятник на автопилоте. Она не могла думать ни о чем, кроме сегодняшнего вечера. Как василиск поприветствует ее? Будут ли они говорить об импульсах, которые он посылал во время посещения церкви? Коснутся ли они наконец друг друга? Поцелуются? Сделают большее?

Коготь не пульсировал до конца дня, и сердце Тэмми бешено колотилось к тому времени, когда наступила ночь и она присоединилась к веренице девушек, направлявшихся к пещерам.

На этот раз мать не стала провожать ее; она просто взяла ее за руки, провела пальцами по веснушкам Тэмми и поцеловала в лоб, прежде чем проводить к двери.

Когда они достигли конца тропы, Тэмми подташнивало от нервного предвкушения. Все, о чем она могла думать, это о том, что может произойти сегодня вечером. Она ничего не могла поделать, кроме как переставлять одну ногу за другой, и к тому времени, как она вошла в пещеру, боль в груди стала почти невыносимой.

Там был Каспен, спокойно стоявший в центре. Сердце Тэмми забилось быстрее, когда он сократил расстояние между ними.

— Тэмми, — тихо сказал он, и она вспомнила глубокую мягкость его голоса. — Как ты?

— О, — сказала она, прочищая горло. — Я в порядке. Как ты?

Он улыбнулся, обнажив зубы, но ничего не ответил. Вместо этого он кивнул на камин, встроенный прямо в каменную стену. Перед ним была расстелена толстая циновка.

— Пойдем, — сказал он. — Начнем.

Тэмми последовала за ним на мат.

Как и в прошлый раз, он развел руками и сказал:

— Как только будешь готова.

На этот раз Тэмми не требовала, чтобы он разделся первым. Вместо этого она медленно стянула с себя одежду, позволив ей упасть на пол легкой кучкой. Каспен наблюдал за ней, его губы все еще кривились в улыбке. Он еще даже не прикасался к ней, но Тэмми чувствовала его силу даже отсюда. Не говоря ни слова, он тоже разделся, и она снова позволила взгляду блуждать по возмутительно совершенному телу. Габриэль был прав. Каспен восхитителен.

Она почувствовала тот же прилив сил, когда увидела, что он уже возбуждается. Это невероятно, знать, что он возбужден из-за нее. Это казалось самой опьяняющей вещью в мире — произвести на него такой эффект — наконец-то быть замеченной кем-то, кроме ее матери и Веры, кем-то, кто что-то значил.

— Ложись на спину, — сказал Каспен.

Она так и сделала.

— Раздвинь ноги.

Она раздвинула, и он опустился на колени между ними, обхватив ее бедра своими так, что оказался в центре над ней. Это был не первый раз, когда она обнажалась перед ним, но первый, когда он прикасался к ней, и в ту секунду, когда его кожа соприкоснулась с ее, Тэмми почувствовала толчок энергии такой силы, что ее сердцебиение не могло успокоиться.

Коготь все еще был внутри нее, и Каспен погладил его кончик пальцем. Он еще не касался ее там — только когтем, — но был так близко, что Тэмми почувствовала, как становится влажной от одной только мысли.

— Тебе понравился мой подарок? — тихо спросил он.

— Да, — она кивнула, надеясь, что он пошлет еще один импульс прямо сейчас. Но он этого не сделал. Вместо этого он провел пальцем по изгибу когтя и вытащил его одним плавным движением.

Тэмми ахнула от внезапной пустоты.

Каспен отложил коготь в сторону. Его руки вернулись к ее бедрам, притягивая ее еще ближе. Тэмми никогда не чувствовала себя такой уязвимой.

Он помолчал.

Она совершенно не представляла, чего ожидать, и ненадолго задумалась, спрашивая себя, что же делать. К счастью, Каспен заговорил раньше.

— Чтобы понять мужское тело, ты должна сначала понять свое, — сказал он, обводя ее взглядом. — Ты знаешь свою анатомию?

Тэмми почувствовала, что ее неопытность снова дает о себе знать.

— Я… не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — прошептала она.

Каспен вытянул пальцы и нежно провел ими вверх по ее бедрам. Когда он добрался до середины ее ног, то коснулся самой чувствительной части ее тела, проведя по ней кончиком ногтя. Только Тэмми прикасалась к этой части тела, и теперь, когда это делал Каспен, она боялась, что может слегка сойти с ума.

— Я имею в виду, — продолжил он, — ты знаешь, как это называется?

— Нет, — сумела выдавить Тэмми, и это была правда.

— Клитор.

Тэмми понятия не имела, что у этого есть название. Она знала это только как ту часть, которую дразнила непосредственно перед тем, как кончить, — ту часть, к которой прижимался заостренный конец когтя, которая пульсировала от удовольствия всякий раз, когда Каспен посылал импульс.

— Принц может поиграть с этим, — сказал он.

— Поиграть с этим?

— Да. Вот так.

Каспен надавил пальцем, вены на его руке внезапно напряглись, когда он сильно потер ее клитор. Тэмми вскрикнула от удивления и удовольствия. Она едва могла думать, не говоря уже о том, чтобы говорить. И все же она чувствовала необходимость спросить.

— Я что, игрушка?

Каспен убрал руку. Внезапное отсутствие его пальцев заставило ее похолодеть. Он наклонился, и Тэмми вздрогнула от жесткости в его глазах.

— Ты должна делать именно то, чего хочет принц. Если он захочет поиграть с тобой, ты позволишь ему. Если он вообще захочет что-нибудь сделать, ты позволишь ему.

Его слова были резкими, и Тэмми знала, что они были правдой. Не у нее была власть — она была здесь ради удовольствия принца, а не наоборот.

— Хорошо, — прошептала она. — Прости.

Выражение лица Каспена смягчилось.

— Тебе не за что извиняться.

Его пальцы вернулись к ее клитору, и на мгновение все, что он сделал, это касался ее. Тэмми почувствовала, как знакомое волнение желания поднимается, и ей захотелось тоже сесть и прикоснуться к нему. Ей стало интересно, хочет ли этого Каспен. Он был явно возбужден, но она понятия не имела, означало ли это, что он действительно получал удовольствие, поскольку он не гладил свой член, как в прошлый раз. Он всего лишь коснулся ее клитора, и хотя это было потрясающе, она отчаянно хотела от него большего.

Как только она подумала об этом, он полностью проник в нее двумя пальцами.

Тэмми ахнула. Каспен перевел взгляд на нее. Если бы она ничего не сказала, то начала бы стонать, а это казалось неуместным, учитывая молчание Каспена. Поэтому она спросила:

— У этого тоже есть название?

Мать Тэмми всегда называла это своей женственностью, что было решительно мерзко. Вера называла это своим — «цветком», что было еще хуже.

Если Каспену вопрос показался странным, он этого не признал, вместо этого спокойно ответив:

— Киска. Центр. Влагалище. Пизда. Можешь называть это как тебе угодно.

Слова были странными. Тэмми не могла понять, как назвать это ни одним из них.

— Как тебе нравится это называть?

Уголок его рта дернулся.

— Киска, — просто сказал он.

Тэмми стало интересно, как это называет принц.

— Тебе это нравится? — пробормотал Каспен, прерывая ее мысли.

— Да, — ответила Тэмми.

— Хорошо, — его пальцы проникли глубже. — Это только начало того, что ты испытаешь.

Тэмми не могла представить себе ничего большего, чем это.

— Моя работа — научить тебя, чего ожидать, — продолжил он.

Она кивнула, хотя и не слушала. То, что он делал, было так приятно, что она не могла мыслить здраво; как будто кто-то влил мед в ее мозг, и всем, что она могла ощутить, была сладость. Казалось, что каждая молекула в ее теле охвачена огнем, как будто он придавал ее краям особую совершенную форму. Это отличалось от импульсов, которые отдавались в мозгу и задерживались в ее теле подобно электрическим разрядам. Его пальцы были, несомненно, физическими, заставляя ее оставаться в настоящем и точно ощущать происходящее.

Теперь, когда Каспен прикасался к ней, Тэмми внезапно почувствовала зависть к тому, что кто-то еще разделил с ним этот опыт. В этот момент она хотела успокоить его — напомнить, что он прикасался к ней, и ни к кому другому.

— Ты так… — Тэмми едва могла выдавить из себя слова. — …хорош.

Каспен издал тихий смешок.

— Как и следовало.

— С принцем будет то же самое?

Возможно, ей показалось, но она могла поклясться, что Каспен нахмурился.

— У него были все, кого он хотел, всю свою жизнь. Значит, он знаком с женским телом, — его слова прозвучали отрывисто.

Тэмми почувствовала, как у нее внутри все перевернулось. Несмотря на то, что Каспен учил ее — и прикасался к ней, — она все еще чувствовала, что останется невежественной, когда, наконец, столкнется с принцем. Как она могла соперничать с такими девушками, как Вера, к которым уже много раз прикасались мужчины? Это было уму непостижимо. Несравнимо.

Пока эти мысли грохотали в ее голове, Каспен отстранился.

— Сядь, — сказал он.

Тэмми так и сделала, не сводя карих глаз с его золотистых. Его кожа светилась в свете костра, как будто пламя исходило изнутри тела.

— Дай мне руку, — попросил Каспен.

Тэмми протянула руку, и он взял ее в свою. Он коснулся кончиками ее пальцев кончика своего члена.

— Ты знаешь, как называется эта часть? — спросил он.

— Нет, — прошептала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Он был таким твердым, что ей было трудно сосредоточиться.

— Это головка, — сказал он. — Видишь, как она изгибается? Он провел ее пальцами по кончику. — Это чувствительно для мужчины.

Тэмми пощупала гладкую головку. По форме она напоминала гриб и была такой же мягкой.

— Как клитор, — сказала она.

Вместо ответа он ослабил хватку на ее пальцах, что Тэмми восприняла как молчаливое разрешение исследовать.

Медленно она провела пальцами вниз по стволу члена, ощущая каждую жилку, пробегавшую по пугающей длине. Она провела кончиками пальцев по всему от основания до головки, затем снова вниз. Она коснулась еще ниже, обхватив его яйца рукой, наполнив ими ладонь и нежно сжимая. И снова ее поразила неточность статуй в церкви. Если верить этому изображению мужского достоинства, яйца составляли три четверти комплекта.

Каспен совершенно невозмутимо наблюдал, как она прикасается к нему. Казалось, он никуда не торопился, довольствуясь тем, что просто позволял ей исследовать его в ее собственном темпе. Она предположила, что в этот момент его уже ничто не удивляло — должно быть, за годы преподавания он повидал все, что только можно было увидеть.

Тэмми, однако, была очень обеспокоена.

Каспен был единственным мужчиной, которого она видела обнаженным лично. И технически, он даже не был мужчиной. Несмотря на это, она была совершенно уверена, что другие мужчины не могли быть сложены так, как Каспен. Она осторожно провела двумя пальцами по его длине. Она привыкла трогать себя двумя пальцами, а член Каспена был намного длиннее и толще. Она буквально не могла представить его внутри себя.

— Он влезет, — тихо сказал Каспен. Она подняла на него глаза. — Если это то, о чем ты беспокоишься.

— Ох, — сказала она. — Что ж, это… хорошо.

Он склонил голову набок.

— Ты мне не веришь.

— Нет, я… — она смущенно отдернула руку. — Это просто…

Каспен наклонился вперед.

— В чем дело, Тэмми?

Он смотрел на нее с неподдельным любопытством, которое, по ее мнению, несколько нервировало. Было ошеломляюще ощущать на себе взгляд этих золотистых глаз, и Тэмми почувствовала, как покраснело ее лицо под пристальным взглядом.

— Кажется, это будет больно.

Выражение его лица смягчилось. Он наклонился еще дальше, и температура воздуха между ними повысилась.

— Я позабочусь о том, чтобы не было. Твой первый раз может быть трудным, но тебе нечего бояться.

Тэмми ощетинилась от его предположения, что это будет у нее в первый раз. Даже если он был прав.

— Я не боюсь, — резко сказала она.

Но она не знала, правда не боялась ли. Все, о чем она могла думать, это о том, что Вера занималась сексом годами. Как получилось, что Тэмми так сильно отстала? Она расправила плечи.

— Научи меня, как прикасаться к тебе.

Эти слова не были вопросом, и при них выражение лица Каспена сменилось с чего-то вроде легкого любопытства на… гордость. Но это не могло быть правдой. Прежде чем Тэмми успела как следует осознать это, василиск взял ее руку в свою, обхватив ее пальцами свой член, так что они держали его вместе. Затем он провел ее рукой сначала вверх, а затем вниз, поглаживая ствол от основания до кончика всего один-единственный раз, как бы показывая ей, как будут проходить движения. Затем он крепче сжал их руки и увеличил темп, поглаживая в устойчивом, быстром ритме. Тэмми знала, что именно это Вера делала с Джонатаном под мостом и в церкви. Но Тэмми и представить себе не могла, что член Джонатана хоть сколько-нибудь похож на член Каспена.

— Дыши, Тэмми, — сказал Каспен.

Она и не подозревала, что задержала дыхание.

Тэмми понятия не имела, как Каспен мог сосредоточиться настолько, чтобы инструктировать ее в такой момент, особенно когда это доставляло удовольствие ему. В конце концов, он убрал руку.

Тэмми не остановилась — она сделала именно то, что, как она видела, он делал с самим собой, растирая длинными, ровными движениями, ускоряясь, когда чувствовала, что он этого хочет. Это казалось такой простой вещью, но оказало необычайное воздействие. Тэмми была поражена, увидев, как это подействовало на Каспена — услышав, как участилось его дыхание, проследив за блестящими капельками пота на его груди. Всеми возможными способами она воздействовала на него, и ей нравилось каждое мгновение. Она никогда раньше не могла проделать ничего подобного с мужчиной и до прошлой недели только представляла, что когда-нибудь сможет.

Находиться так близко к нему было опьяняюще — так близко, что она чувствовала запах дыма на его коже. Но это не было похоже на дым, который вился из трубок, торчащих изо ртов пьяных посетителей «Всадника». Пахло как от лесных пожаров, которые иногда сжигали лес летом, — как от дыма, который оставался на одежде после костра. Он был глубоким, насыщенным и многослойным, и Тэмми показалось, что она тонет в этом запахе.

Где-то по пути руки Каспена нашли ее бедра, притягивая еще ближе. Их лица были в дюйме друг от друга; Тэмми могла видеть мягкий изгиб его губ. Вздрогнув, она поняла, что они все еще не поцеловались. То же шипение, которое она слышала в свою первую ночь в пещере, вернулось и сейчас. Оно заполнило каменную комнату, эхом отдаваясь вокруг них в бесконечном цикле, становясь громче с каждым ударом.

— Быстрее, Тэмми.

Возможно, Тэмми это показалось, но для нее это не прозвучало как инструкция. Это прозвучало как мольба, как будто он умолял ее, вместо того чтобы приказать.

Она ускорилась.

Челюсть Каспена была сжата, его пальцы глубоко впивались в ее кожу. Его дыхание сбивалось с каждым ударом, и она знала, что он близок к финишу. Но как заставить его кончить?

Она вспомнила церковь — то, как Вера опустилась на колени Джонатану. Она вспомнила, что Каспен говорил о том, насколько головка мужчины чувствительна.

Поэтому Тэмми наклонилась.

Каспен немедленно схватил ее за подбородок, притягивая ее лицо к своему. Его зрачки были такими широкими, что затмевали радужку, превращая ее в тонкие золотые кольца. Эффект был завораживающим; Тэмми не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась. Это было так, словно его глаза открыли портал между ними — как будто они притягивали ее с магнетической силой, которой у нее не было сил сопротивляться. Она отдернула руку, внезапно испугавшись.

— Это было неправильно? — прошептала она.

— Нет, — сказал он. — Но ты будешь учиться шаг за шагом. Сначала освой это.

Она кивнула, наполовину ожидая, что он сделает ей выговор. Когда он этого не сделал, она снова осторожно обхватила пальцами его член. Его ноздри раздулись, когда она это сделала.

— Доведи меня одной рукой, — приказал он.

Он все еще держал ее за подбородок.

Она снова начала гладить его. За время паузы он ничуть не обмяк. Если уж на то пошло, он стал еще тверже. Она чувствовала, какой он твердый, какой совершенно непреклонный. Было захватывающе держать эту часть его тела, знать, что у нее есть сила заставить его кончить. Она размеренно двигала рукой, чередуя замедление с ускорением, делая все возможное, чтобы подтолкнуть его к краю. Она двигалась так быстро, как только могла, в течение нескольких секунд, затем внезапно остановилась, без предупреждения сжав основание его члена. Его голова со стоном откинулась назад, и, не раздумывая, Тэмми прижалась губами к его шее. Его кожа была немыслимо теплой — гораздо теплее, чем должна была быть. Она подумала, что он может оттолкнуть ее. Вместо этого его рука сжалась под ее подбородком, удерживая ее на месте с нечеловеческой силой. Другая его рука обхватила ее, направляя последние толчки. Раз — два — и на третий он кончил, его сперма вылилась ей на ладонь теплой субстанцией.

— Кора, — выдохнул он. Его губы были в сантиметре от ее уха.

Она уставилась на вещество в своих пальцах. Только прошлой ночью она смотрела на него. Сама его сущность. Тэмми не могла поверить, что именно это сформировалось в коготь. Она не могла понять, что за магия может превратить жидкость в твердое вещество. Это было неслыханно даже по стандартам василисков. Ей было интересно, какой еще магией они обладают.

Каспен, наконец, разжал пальцы на ее шее, накрыв своей ладонью ее руку. Огонь потускнел, в нем чувствовалась прохладная пульсация, и когда он убрал руку, ее рука была сухой. Они немного посидели в тишине, и Тэмми осознала, насколько они переплетены. Она практически оседлала его, их лица были на одном уровне, их груди разделяли всего несколько дюймов. Все, что требовалось, — это немного движений бедрами, чтобы оседлать его. Прежде чем она успела последовать порыву, руки Каспена обхватили ее за талию. Он снял ее с себя и осторожно опустил обратно на коврик.

Тэмми не была уверена, чего ожидать дальше. Поэтому, когда Каспен потянулся за когтем, ее сердце подпрыгнуло к горлу. И когда он повернулся к ней, на этот раз она знала, что ей не померещилось ненасытное предвкушение в его глазах. Он не сказал ни слова. Вместо этого он медленно просунул руку между ее бедер, раздвигая их.

Затем он схватил ее за бедро одной рукой, а другой запустил в нее более толстый конец когтя. Не до конца — ровно настолько, чтобы она ахнула, и как только она это сделала, он вытащил его обратно. Тэмми прикусила губу. Прошел лихорадочный момент. Затем он снова медленно ввел его, проникая внутрь и наружу, снова и снова, пока она стояла перед ним на коленях. Это было в равной степени экстазом и пыткой. Тэмми так сильно хотела большего. Она хотела, чтобы он вонзил коготь в нее так глубоко, как только сможет. Она хотела, чтобы он отбросил его в сторону и вонзал себя в нее все быстрее и быстрее, пока они оба не кончат вместе. Вместо этого она могла только оставаться там, где была, дыша неровно и неглубоко, вцепившись руками в коврик, пока коготь наполнял ее снова и снова.

Наконец, это было уже слишком. Тэмми почувствовала, что ее оргазм начал нарастать, и она знала, что если Каспен продолжит, его уже не остановить. Она покачивала бедрами, подстраиваясь под ритм, двигаясь вперед, навстречу когтю, не заботясь о том, насколько отчаянно она выглядит, не заботясь о том, нарушает ли она границы. Она заботилась только о себе, и каким-то образом она знала, что Каспен тоже заботился только о ней. Его рука снова скользнула к ее шее, притягивая ее лицо к своему, заставляя смотреть в завораживающие глаза.

— Пора, Тэмми, — прошептал он. — Кончай.

— Я… — выдохнула она.

Прежде чем она успела закончить мысль, она кончила.

Рука Каспена сжалась вокруг ее шеи, когда она достигла кульминации, сжимая достаточно сильно, чтобы у нее помутилось в глазах. Затем, так же быстро, он отпустил ее. Ее взгляд упал на его руку у нее между ног, и она наблюдала, как он потер ее клитор — всего один раз, самым коротким из касаний, — прежде чем продвинуть коготь до конца внутрь нее. Тэмми ахнула от внезапной полноты, ее бедра дернулись вперед, чтобы взять как можно больше.

Глаза Каспена встретились с ее глазами.

Сказать было нечего, поэтому никто из них не произнес ни слова. Но Тэмми почувствовала, как ошеломляющее понимание захлестнуло ее подобно приливной волне. В этом она чувствовала удовлетворение Каспена так, как если бы оно было ее собственным. Его одобрение было неоспоримым; он смотрел на нее так, словно хотел поглотить, как будто она была самым прекрасным существом, которое он когда-либо видел.

Мгновение спустя этот взгляд исчез.

Тэмми наблюдала, как его зрачки сузились, чернота отступила. И только когда его глаза снова стали золотыми, Каспен наконец спросил:

— Не поесть ли нам?