Проклятие Железного Лика

Глава 1: Ранимый мальчик

Мгла окутывала узкие улочки Нисенхейма — королевства, чьи каменные стены видели больше крови, чем дождя за последнее столетие. Тусклый свет масляных ламп едва прорезал туман, оседавший каплями на потрескавшейся брусчатке и стекавший ручейками в сточные канавы. Город, некогда величественный и гордый, теперь напоминал истощенного старика, цепляющегося за остатки былого великолепия.

В одном из многочисленных закоулков Восточного квартала, где теснились дома бедняков, стоял трехэтажный дом с облупившейся фасадной штукатуркой. Третий этаж арендовала семья Лайонеллов — портной, его жена-травница и их единственный сын — Эдрик.

Эдрик сидел у окна, положив подбородок на сложенные руки, наблюдая за тем, как последние лучи солнца растворяются в пелене сумеречного тумана. Его тонкие пальцы рассеянно поглаживали страницы потрепанной книги сказок — подарок матери на седьмой день рождения, единственное сокровище, которое он хранил с особой тщательностью. Сегодня ему исполнилось десять.

В комнате пахло свежей выпечкой — мать испекла его любимые медовые пряники, небольшую роскошь, которую семья могла позволить себе лишь по особым случаям. Отец обещал вернуться пораньше с особым подарком. Эдрик улыбнулся, представляя, что это может быть — возможно, новая книга историй о приключениях или маленький деревянный меч, о котором он мечтал месяцами. Отец всегда умел угадывать его желания, словно читал мысли.

— Эдрик, отойди от окна, — голос матери звучал приглушенно из соседней комнаты. — Закрой ставни, скоро начнется комендантский час.

Мальчик вздохнул, но послушно потянулся к деревянным створкам. Именно в этот момент он заметил движение на улице. Отряд королевских стражников в темно-бордовой форме с серебряными нашивками двигался целенаправленно к их дому. Сердце Эдрика сжалось от необъяснимого страха.

— Мама! — крикнул он. — К нам идут стражники!

В комнате воцарилась тишина. Мальчик обернулся и увидел мать, застывшую в дверном проеме с побелевшим лицом. Ее глаза, обычно теплые и ласковые, сейчас расширились от ужаса.

Анеля Лайонелл была красивой женщиной с каштановыми волосами, собранными в простую косу, и руками, чьи пальцы всегда пахли травами и эссенциями. В своей маленькой лаборатории в углу гостиной она создавала лекарства, помогавшие многим жителям квартала. Те, кто не мог позволить себе услуги придворных медиков, приходили к ней со своими болезнями и тревогами. Она никому не отказывала в помощи, даже если плата была символической.

— Анеля! — голос отца донесся из мастерской. — Они пришли. У нас нет времени.

Мать бросилась к Эдрику, сжала его плечи с неожиданной силой. Ее руки дрожали, но глаза оставались сухими и решительными. От нее пахло травами и страхом — странная, удушающая смесь.

— Слушай меня внимательно, — прошептала она, глядя прямо в глаза сына. — Что бы ни случилось, молчи. Не говори ни слова о книгах, которые мы читали. Не упоминай имен наших друзей. Не рассказывай о том, что отец делал поздно вечером. Просто скажи, что ничего не знаешь. Понял?

Эдрик кивнул, не понимая, но чувствуя всю тяжесть материнского страха. В дверь забарабанили с такой силой, что задрожали стены.

— Именем короля Родерика III, откройте немедленно!

Отец вышел из мастерской, вытирая руки о фартук. Генрих Лайонелл был высоким мужчиной с широкими плечами и сильными руками мастерового. Его темные волосы, такие же как у Эдрика, уже тронула ранняя седина на висках. В свои тридцать пять он выглядел старше своих лет — годы тяжелого труда и постоянного напряжения оставили свой след. Сын унаследовал от него не только внешность, но и упрямый, решительный характер.

Отец бросил быстрый взгляд на полку в углу комнаты, где хранились его инструменты. Эдрик знал, что под двойным дном ящика с нитками скрывалось что-то важное — он случайно обнаружил тайник пару месяцев назад, но не успел рассмотреть содержимое, когда отец вернулся домой раньше обычного. С тех пор мальчик часто задавался вопросом, что там хранилось, но уважал отцовскую тайну.

Лицо его было спокойным, но глаза жили отдельной жизнью — в них плескалась тревога.

— Я пойду, — сказал он тихо. — Анеля, у тебя есть две минуты.

Мать кивнула, снова повернулась к сыну.

— Эдрик, возьми только самое необходимое. Одну смену одежды, книгу сказок и… — она сняла с шеи серебряный медальон с выгравированным волком, надела его на шею сыну. — Это защитит тебя. Никогда не снимай.

— Это от дедушки, — прошептала она, поглаживая медальон. — Он был великим воином, защищавшим слабых. В нашем роду всегда были люди, стоявшие на стороне справедливости, даже когда это было опасно. Запомни это, сынок.

— Мама, что происходит? — голос мальчика дрожал.

— Нет времени объяснять, — она поцеловала его в лоб. — Помни, что бы ни случилось, мы любим тебя. Будь сильным, но не потеряй доброту в своем сердце. Это важнее всего.

Анеля торопливо достала из-под кровати маленький мешочек. Развязав его дрожащими пальцами, она высыпала на ладонь несколько серебряных монет и сунула их в карман сына.

— Этого хватит на первое время, — пробормотала она. — Будь осторожен, не показывай деньги никому.

Грохот в дверь усилился. Послышался треск дерева — стражники начали выламывать замок.

Анеля подтолкнула сына к узкой двери, ведущей в чулан.

— Иди по лестнице вниз, найдешь дверь под третьей бочкой слева. Это тайный ход, он выведет тебя в переулок позади булочной. Найди Мастера Торна — кузнеца на Плакучей улице. Скажи, что ты от нас, он поможет.

Эдрик вдруг вспомнил о кузнеце — суровом мужчине с обожженными руками, который иногда приходил к ним поздно вечером. Отец запирался с ним в мастерской, и оттуда доносились приглушенные голоса. Однажды мальчик подслушал часть разговора — что-то о «сообщениях», «границе» и «сопротивлении». Тогда он не придал этому значения, но сейчас слова обретали зловещий смысл.

Не успел Эдрик ответить, как входная дверь поддалась с оглушительным треском. Комната наполнилась тяжелыми шагами и лязгом оружия. Мать толкнула его в чулан и захлопнула дверь.

Через щель между досками он видел, как стражники схватили отца, заломили ему руки за спину. Капитан стражи — высокий мужчина с шрамом через всю щеку — развернул свиток.

— Генрих и Анеля Лайонелл, вы арестованы по обвинению в государственной измене, шпионаже в пользу Королевства Акантор и распространении подрывной литературы. Ваше имущество конфисковано короной. Вы предстанете перед Королевским Трибуналом завтра на рассвете.

У Эдрика перехватило дыхание. Королевство Акантор — сосед и давний соперник Нисенхейма, с которым они находились в состоянии холодной войны уже много лет. Только самые отчаянные глупцы могли быть связаны с врагом, и кара за это была неотвратима и ужасна.

— Это ошибка, — голос отца звучал спокойно, но твердо. — Мы лояльные подданные короля.

Отец стоял с прямой спиной, глядя прямо в глаза капитану. Эдрик никогда не видел его таким — словно стальной стержень заменил его позвоночник. Это был не тот добродушный портной, который вечерами рассказывал смешные истории о капризных клиентах, а совсем другой человек — гордый, непреклонный, опасный.

— Расскажешь это палачу, — усмехнулся капитан и кивнул своим людям. — Обыскать дом. Найти все документы и книги.

Стражники принялись методично переворачивать комнату. Один из них направился к чулану. Эдрик отпрянул от щели и бросился вниз по узкой лестнице, в кромешную темноту, давясь рыданиями и страхом.

Перед тем как скрыться, он услышал крик матери: «Не трогайте моего сына! Он ничего не знает!» Звук удара и последовавший за ним стон навсегда запечатлелись в его памяти, наряду с искаженным от ярости лицом отца, который пытался вырваться, чтобы защитить жену.

Лестница, казалось, вела в самые недра земли. Воздух становился затхлым, влажным, насыщенным запахами плесени и гнили. Наконец, нащупав в темноте бочки, о которых говорила мать, Эдрик нашел скрытую дверь и выскользнул в узкий, как лезвие ножа, переулок.

Ночной воздух ударил в лицо холодом и запахами города — гниющими отбросами, дымом очагов, сыростью камня. Вдалеке слышались крики и лязг оружия — не только их дом подвергся облаве этой ночью.

Эдрик прижал ладонь к груди, чувствуя сквозь ткань рубашки твердое тепло медальона. Ощущение было странным, словно волк, изображенный на серебре, ожил и бился под его пальцами. Образ матери, передающей медальон, смешался в его сознании с другими воспоминаниями — как она учила его распознавать лечебные травы, как читала ему исторические сказания, не включенные в школьную программу, как шептала на ночь: «Наступит день, и все изменится, Эдрик. А теперь спи, мое сокровище».

Дрожа от холода и страха, мальчик побрел в сторону Плакучей улицы, но не успел пройти и квартала, как услышал за спиной тяжелые шаги. Обернувшись, он увидел двух стражников, освещавших дорогу факелами. Они методично заглядывали в каждый закоулок, каждую нишу.

Инстинктивно Эдрик нырнул под ближайшее крыльцо, вжался в сырую землю. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его должен был услышать весь квартал.

— Мы ищем мальчика, сына изменников, — голос стражника эхом отразился от стен домов. — Десять лет, тёмные волосы, худощавый. Видели такого?

— Никаких детей тут не было, — ответил кто-то хриплым голосом. — Клянусь святой Катариной.

Шаги стражников удалились. Эдрик перевел дыхание и выбрался из-под крыльца, отряхивая грязь с одежды. Когда он поднял взгляд, то увидел перед собой мальчишку чуть старше себя, с растрёпанными рыжими волосами и острым, как лезвие, взглядом.

— Тебя ищут, — не вопрос, а утверждение. — Что натворил?

— Ничего, — прошептал Эдрик, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Мои родители… их арестовали.

Рыжий мальчишка присвистнул.

— Понятно. Политические. Таких сейчас много берут, — он оглянулся по сторонам. — Тебе нельзя оставаться на улице. Патрули везде. Пойдём со мной.

— Мне нужно найти Мастера Торна, — возразил Эдрик.

— Торна? — рыжий покачал головой. — Опоздал ты. Его взяли ещё вчера. Вся кузница опечатана. Пойдём, если не хочешь на плаху.

Эдрик почувствовал, как последняя надежда испаряется, словно капля воды на раскаленной сковороде. Мастер Торн был схвачен. Не было защиты, не было помощи. Только этот незнакомый мальчишка, предлагающий неизвестное убежище.

Он колебался. Мать всегда предостерегала его от общения с незнакомцами, особенно с уличными бандами, которые промышляли в Восточном квартале. Но сейчас у него не было выбора.

Не видя другого выхода, Эдрик последовал за своим неожиданным проводником через лабиринт переулков, мимо спящих домов и затаившихся во тьме фигур бродяг.

Рыжий мальчишка двигался с уверенностью хищника на своей территории. Время от времени он останавливался, прислушиваясь к ночным звукам города, затем делал знак рукой, и они продолжали путь. Эдрик пытался запомнить дорогу, но вскоре сбился — слишком много поворотов, слишком много одинаковых мрачных переулков.

Они спустились по осклизлым ступеням к берегу реки, затем нырнули в узкий проход между двумя заброшенными складами. Здесь рыжий отодвинул тяжёлую решётку канализации.

— Спускайся, — скомандовал он. — Только осторожно, ступеньки скользкие.

Зловоние ударило в ноздри с такой силой, что Эдрик едва не потерял сознание. Зажав рукой нос, он спустился по железным скобам в темноту. Рыжий последовал за ним, задвинув решётку на место.

Внизу оказался широкий тоннель с узким каналом посередине, по которому текли сточные воды. Вдоль стен тянулись узкие тротуары из камня, покрытые слизью и мхом.

— Добро пожаловать в Подбрюшье, — хмыкнул рыжий, доставая из кармана огниво и зажигая маленький фонарь. — Меня зовут Фенрир. А тебя?

— Эдрик.

Фенрир… Имя из старых легенд о волке-разрушителе из северных саг. Странное имя для мальчишки из трущоб. Эдрик невольно коснулся своего медальона с изображением волка. Совпадение или знак?

— Запомни, Эдрик, — Фенрир повел его вдоль тоннеля, — здесь действует одно правило: сильные выживают, слабые умирают.

Эдрик молча глотнул — его горло пересохло от страха и отвращения к окружающей вони. «Будь сильным, но не потеряй доброту в своем сердце», — прозвучал в голове голос матери. Как сохранить доброту в месте, где выживают только сильные?

По мере продвижения Эдрик начал замечать признаки обитаемости: истрёпанные одеяла, сложенные на относительно сухих уступах, самодельные светильники из консервных банок, наполненных жиром, импровизированные жаровни.

Наконец, тоннель расширился, переходя в круглое помещение, напоминающее подземную цистерну. Свод поддерживали массивные колонны, покрытые плесенью. В центре горел костёр, вокруг которого сидели дети разных возрастов — от малышей не старше пяти до подростков, чьи лица уже утратили детскую мягкость. Всего Эдрик насчитал около пятнадцати человек.

Они были одеты в лохмотья, но даже в тусклом свете костра Эдрик заметил, что одежда была удивительно разнообразной — фрагменты дорогих тканей соседствовали с грубой мешковиной, украшения из потускневшего серебра и латуни мелькали на шеях и запястьях. Добыча воровства, понял он с внезапным озарением.

Разговоры стихли, когда Фенрир вывел его на свет костра. Десятки глаз уставились на новичка — настороженно, оценивающе, враждебно.

— Это Эдрик, — объявил Фенрир. — Сын политических. Ищейки короля идут по его следу.

Напряжение в воздухе стало почти осязаемым.

— Нам не нужны проблемы, — произнес долговязый подросток с выбритыми висками, вставая. — Уличные Псы наверняка прочешут канализацию.

— Верн, ты помнишь правило? — Фенрир скрестил руки на груди.

Верн сплюнул в костёр, вызвав всплеск искр.

— Сильные выживают. Но из-за него мы все в опасности.

— Тогда предлагаю проверить, достоин ли он остаться, — Фенрир обратился к остальным. — Испытание?

Послышались одобрительные возгласы. Эдрик переводил взгляд с одного лица на другое, не понимая, что происходит.

— Круг Крови, — объявил Верн с кривой ухмылкой, и по толпе пробежал возбуждённый шёпот.

Дети расступились, образуя круг вокруг костра. Фенрир наклонился к уху Эдрика.

— Тебе придётся доказать, что ты достоин быть одним из нас. Верн бросит тебе вызов. Ты должен продержаться минуту или заставить его сдаться.

— Но он старше и сильнее, — прошептал Эдрик, чувствуя, как страх сковывает конечности.

— Значит, будь умнее, — Фенрир отступил, оставляя его один на один с Верном.

Внезапно Эдрик вспомнил отца, обучавшего его основам самообороны. «Если противник больше тебя, не пытайся соревноваться в силе», — говорил Генрих, показывая приемы. «Используй его размер против него самого. Найди уязвимое место. Будь непредсказуемым». В тот момент маленький Эдрик думал, что эти уроки — просто игра. Теперь он понимал их истинную ценность.

Высокий подросток медленно обходил Эдрика по кругу, как хищник, готовый к прыжку.

— Сынок политических, — процедил он. — Небось жил в тепле, ел досыта, спал на перине. Что ты знаешь о выживании?

Не дожидаясь ответа, Верн бросился вперёд с неожиданной скоростью. Эдрик инстинктивно отпрянул, но недостаточно быстро — кулак задел скулу, отбросив его на землю. Боль вспыхнула яркой звездой перед глазами.

Смех и выкрики детей слились в единый гул. Эдрик поднялся на дрожащих ногах, вспоминая слова матери: «Будь сильным, но не потеряй доброту в своем сердце».

Верн снова атаковал, на этот раз замахиваясь пинком. Эдрик нырнул под его ногу и, оказавшись рядом, действуя больше от отчаяния, чем по плану, вцепился зубами в руку противника.

Рот наполнился отвратительным вкусом — грязь, пот и кровь. Эдрика затошнило, но он не разжимал зубы. Это было грязно, это было недостойно, но это было эффективно. И сейчас выживание было важнее достоинства.

Верн взвыл от боли и неожиданности. Эдрик не отпускал, усиливая хватку, чувствуя, как во рту растекается медный привкус крови. Дети кричали и топали ногами, подбадривая бойцов.

Наконец, Верн упал на колени, колотя свободной рукой по плечам и спине Эдрика.

— Хватит! — голос Фенрира прорезал общий шум. — Он доказал своё право.

Эдрик разжал зубы и отстранился, тяжело дыша. Верн держался за руку, из которой сочилась кровь. Его глаза горели ненавистью, но смешанной с нотой уважения.

— Не думал, что у маменькиного сынка хватит яиц, — проворчал он, перевязывая рану грязной тряпкой.

Фенрир хлопнул Эдрика по плечу.

— Добро пожаловать в Крысиное Братство. Теперь ты один из нас.

Братство — странное слово для этой банды отверженных детей. Но впервые с момента, когда стражники ворвались в их дом, Эдрик почувствовал нечто похожее на надежду. Не все было потеряно. У него был шанс выжить. И, может быть, однажды понять, что случилось с его родителями и почему их обвинили в измене.

В ту ночь, сворачиваясь калачиком на куче тряпья в дальнем углу подземелья, слушая сопение и храп других детей, Эдрик впервые осознал, что его прежняя жизнь исчезла безвозвратно. Слезы текли по щекам, но он не издавал ни звука, сжимая в руке материнский медальон.

Образы проносились в его голове — отец, объясняющий, как правильно держать иглу; мать, заваривающая лечебные травы; смех за семейным столом; тепло родительских объятий. И последние образы — страх в глазах матери, стойкость отца перед лицом стражников, боль от осознания, что он, возможно, больше никогда их не увидит.

Перед тем как провалиться в тревожный сон, он поклялся себе, что выживет. Выживет и найдет способ спасти родителей, чего бы это ни стоило.

И еще одну клятву он дал в ту ночь — клятву мести. Тем, кто разрушил его семью, кто забрал у него родителей, кто превратил десятилетнего мальчика в беспризорника. Королю Родерику III и его приспешникам. Эта клятва, произнесенная беззвучно, запечатлелась в его сердце раскаленной печатью, ставшей семенем ненависти, которой предстояло вырасти в нечто ужасающее.

Он еще не знал, что уже на следующее утро Королевский Трибунал приговорит Генриха и Анелю Лайонелл к смертной казни через повешение, и что их тела будут выставлены у городских ворот на всеобщее обозрение как предостережение всем, кто посмеет бросить вызов власти короля Родерика III.

Он не знал, что через пять долгих лет его путь пересечется с артефактом, который изменит его судьбу навсегда.

Он не знал, что однажды его имя будут шептать со страхом и уважением не только в Нисенхейме, но и в мрачных землях, о существовании которых он даже не подозревал.

А пока он был просто мальчиком, потерявшим всё и оказавшимся на дне общества, где действовал только один закон: сильные выживают, слабые умирают.