Проклятие Железного Лика

Глава 6: Проклятие бессмертия

Триумф, словно сладкое вино, пьянил сознание, разливаясь теплом в венах. Нисенхейм праздновал победу над Каскадийской империей. В каждой таверне, на каждой площади, в каждом доме говорили о битве, где Легион Железной Маски остановил непобедимую армию захватчиков. Народные сказители уже слагали баллады о лидере повстанцев, чье имя произносили с трепетом — Железный Лик.

Герой. Спаситель. Освободитель. Чудовище. Некромант. Демон.

Границы между определениями размывались, истина и легенды сплетались в единый миф, обрастая деталями с каждым новым пересказом.

Столица Нисенхейма, веками известная как Королевский Град, теперь носила новое, революционное имя — Вольноград. Бронзовые статуи монархов были сброшены с пьедесталов, королевские гербы заменены символом Легиона — стилизованной железной маской на фоне восходящего солнца. Новая эра начиналась в старом королевстве, эра, которую многие связывали с именем Железного Лика.

Но сам виновник этих перемен не участвовал в празднествах. После битвы в Ущелье Скорби он стал еще более замкнутым, отстраненным, словно физически присутствуя в этом мире, но душой пребывая где-то далеко. Спираль, выжженная на его груди после поглощения банши, продолжала пульсировать темным пурпуром, а маска, слившаяся с лицом, изменилась, став еще тоньше, еще более живой, почти полностью неотличимой от настоящей кожи из металла.

Фенрир, его верный заместитель и старейший друг, заметил эти изменения раньше других. Он видел, как их предводитель проводит долгие часы в одиночестве, глядя на восток, где вечерний туман клубился над Пограничными топями — зыбкими землями на границе королевства. Он видел, как Железный Лик изучает древние тексты, привезенные из руин Старого Города, и странные артефакты, собранные за годы странствий. Он видел, как тот иногда замирает, прислушиваясь к чему-то, что не слышал никто другой.

В тот вечер, через месяц после битвы в Ущелье Скорби, Железный Лик созвал совет командиров Легиона в центральном зале Цитадели Свободы — древней крепости в центре Вольнограда, некогда служившей королевским дворцом, а теперь ставшей штаб-квартирой новой власти.

Высокие сводчатые потолки с фресками, изображавшими сцены из истории Нисенхейма, гобелены на стенах, мраморные колонны — все напоминало о былом величии династии Родериков. Но теперь здесь собрались совсем другие люди — не напудренные аристократы, а жёсткие воины, прошедшие огонь и кровь.

Карн Одноглазый с новым шрамом через всю щеку — подарком каскадийского легионера. Лирика с левой рукой на перевязи — следствие вражеской стрелы, задевшей сухожилие. Хозяин Шёпота, вечно невозмутимый, со своей козлиной бородкой и глазами, скрывающими больше тайн, чем все дипломаты старого королевства вместе взятые. Тень, как всегда, в глубоком капюшоне, из-под которого виднелись только бледные губы, сегодня изогнутые в странной полуулыбке. Генерал Аркас, постаревший за месяц после битвы на десяток лет, со спиной, прямой как копье, и взглядом, острым как меч.

Все они ждали, пока Железный Лик займет свое место во главе стола. Но он не спешил, медленно обходя зал, проводя металлическими пальцами — ещё одно изменение, произошедшее после Ущелья Скорби— по стенам, как будто пытаясь почувствовать саму историю, впитавшуюся в камень.

— Нисенхейм стоит на пороге новой эры, — наконец произнёс он, и его голос, изменившийся после поглощения банши, эхом отразился от древних стен. Теперь в нём звучали нотки, которых раньше не было — вибрирующий резонанс, словно говорили одновременно несколько существ, использующих одно горло. — Каскадийцы отброшены за границы, король мёртв, церковь Святой Катарины лишена власти. Впервые за тысячу лет народ сам определяет свою судьбу.

Он повернулся к командирам, и янтарный свет из глазниц его маски, казалось, стал ярче в полумраке зала.

— Но мы лишь в начале пути. Истинная битва ещё впереди.

Фенрир нахмурился.

— Ты говоришь о каскадийцах? Они не вернутся, по крайней мере, не скоро. Не после того, что мы сделали с их армией.

Железный Лик покачал головой, и маска приобрела задумчивое выражение — тонкие морщинки появились в уголках глазниц, металлические губы сжались в прямую линию.

— Я говорю о враге более коварном, чем любая империя. О враге, который живёт внутри каждого из нас, — он обвёл взглядом присутствующих. — Жажда власти. Коррупция. Предательство. То, что уничтожило старый порядок, может уничтожить и новый, если мы не будем бдительны.

Это была странная речь для человека, который обычно говорил конкретно, по существу, избегая философских рассуждений. Командиры переглянулись, не совсем понимая, к чему он клонит.

Генерал Аркас, привыкший к дисциплине и чёткости старой военной школы, откашлялся.

— Мой командир, народный совет ждёт указаний относительно новой структуры управления. Многие провинциальные лорды выразили готовность присягнуть Легиону, но они хотят знать, кто будет во главе.

— Кто будет во главе, — эхом повторил Железный Лик, словно пробуя слова на вкус. — Вот в этом и заключается проблема. Люди всегда ищут лидера, фигуру, на которую можно возложить ответственность… и вину.

Он снова начал ходить по залу, скрестив руки за спиной. Полы его чёрного плаща с серебряной отделкой — подарок благодарных ткачей Вольнограда — шелестели по мраморному полу, словно шёпот призраков.

— Я много думал об этом. О власти. О её природе и искушениях, — продолжил он. — И я пришёл к выводу, что концентрация власти в руках одного человека или группы людей неизбежно ведёт к тирании. Будь то король, церковь или… Легион.

Последние слова вызвали волну недоумения среди командиров. Эти люди посвятили годы созданию и укреплению Легиона, видя в нём не просто армию, а новый порядок, более справедливый, чем старый.

— Ты предлагаешь распустить Легион? — в голосе Карна Одноглазого звучало неприкрытое возмущение. — После всего, чего мы достигли?

— Нет, — Железный Лик остановился, глядя на свои руки — человеческие по форме, но металлические по сути, серебристая поверхность отражала тусклый свет факелов. — Я предлагаю трансформацию. Эволюцию. Легион должен стать не правителем, а защитником. Не судьёй, а мечом справедливости. Он должен служить народу Нисенхейма, а не властвовать над ним.

В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов и далёким гулом города за стенами цитадели. Командиры обдумывали слова своего лидера, пытаясь понять, что стоит за этой неожиданной философией.

— А кто будет править? — наконец спросил Хозяин Шёпота, поглаживая свою козлиную бородку. — Если не мы, то кто? Торговцы? Аристократы? Крестьяне?

— Все, — просто ответил Железный Лик. — Народный совет из представителей всех сословий. Выборные старосты в деревнях. Магистраты в городах. Система сдержек и противовесов, где никто не имеет абсолютной власти.

Идея была настолько революционной, настолько чуждой всему, что знал Нисенхейм за тысячелетнюю историю, что на лицах командиров отразилось искреннее недоумение. Даже Фенрир, обычно первым поддерживающий своего друга и лидера, казался озадаченным.

— Это… утопия, — медленно произнёс генерал Аркас. — Теоретически звучит благородно, но практически… Люди нуждаются в сильной руке, в ясной иерархии. Без этого начнётся хаос.

— Возможно, — Железный Лик склонил голову. — Но я верю, что люди способны на большее, чем просто следование за сильным лидером. Они способны взять ответственность за свою судьбу. И наша задача — создать для этого условия.

Он повернулся к большой карте Нисенхейма, висевшей на стене — детальному изображению королевства с его горами, реками, городами и границами.

— Я разработал план трансформации. Детали в этих документах, — он указал на стопку пергаментов на столе. — Изучите их. Внесите свои коррективы. Через три дня мы представим его Народному совету.

Командиры кивнули, хотя по их лицам было видно, что большинство остаётся скептически настроенным к этой идее. Но никто не решился открыто возразить — авторитет Железного Лика после битвы был непререкаем.

— А теперь, — продолжил он, и в его голосе появились нотки усталости, — есть ещё кое-что, что я должен сказать. Что-то личное.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, или, возможно, борясь с чем-то внутри себя.

— После представления плана Народному совету я покину Вольноград. Возможно, надолго.

Эта новость, в отличие от политической философии, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Командиры заговорили все одновременно, голоса перекрывали друг друга в какофонии удивления и протеста.

Железный Лик поднял руку, призывая к тишине.

— Моё решение окончательно, — сказал он, когда шум стих. — Битва в Ущелье Скорби… изменила меня. Больше, чем вы можете себе представить.

Он расстегнул верхние застёжки своего плаща, обнажив грудь с выжженным спиральным знаком — наследием поглощённой банши. Знак пульсировал тёмно-пурпурным светом, почти в такт с сердцебиением.

— Я больше не просто человек, — продолжил он тихо. — И не просто носитель маски. Я становлюсь чем-то… иным. Чем-то, что я ещё не полностью понимаю.

Фенрир шагнул вперёд, его лицо выражало смесь тревоги и понимания.

— Куда ты пойдёшь?

Железный Лик перевёл взгляд на восточный край карты, где топографы обозначили Туманные пустоши — малоизведанные земли за Пограничными топями, место, которое многие считали проклятым.

— Туда, куда зовёт меня маска, — ответил он. — В места, где я надеюсь найти ответы на вопросы, которые мучают меня с того дня, когда металл впервые слился с моей плотью.

Тень, до сих пор хранившая молчание, внезапно подала голос — сегодня женский, мелодичный, но с нотками льда.

— Ты оставляешь нас, когда мы только начали строить новый мир, — в её словах не было обвинения, скорее, констатация факта. — Враги не дремлют. Каскадийцы могут вернуться. Церковь плетёт интриги. Старая аристократия ждёт момента для реставрации.

— Я знаю, — Железный Лик кивнул. — Поэтому я назначаю Совет Командиров. Пятеро из вас, сидящих здесь, станут коллективным руководством Легиона в моё отсутствие. Фенрир будет первым среди равных, но решения будут приниматься только общим согласием.

Он указал на пятерых: Фенрира, Карна, Лирику, генерала Аркаса и Хозяина Шёпота. Тень, казалось, не удивилась своему исключению из списка — её роль всегда была особой, вне обычной иерархии.

— Когда ты уходишь? — спросил Фенрир, чувствуя, как что-то сжимается в груди. Несмотря на все изменения в своём друге, несмотря на растущую отчуждённость и таинственность, он всё ещё видел в нём того мальчишку из Подбрюшья, с которым они вместе воровали хлеб и боролись за выживание.

— После представления плана Народному совету, — повторил Железный Лик. — Три дня. Не больше.

Он обвёл взглядом лица своих командиров — людей, прошедших с ним через огонь и кровь, разделивших тяготы борьбы и радость победы. Что-то человеческое мелькнуло в его глазах, видимых сквозь прорези маски — тень сожаления, отблеск того Эдрика Лайонелла, который когда-то ютился в подземельях и мечтал лишь о куске хлеба и тёплом угле.

— Я не прощаюсь, — сказал он мягче. — Я вернусь, когда найду то, что ищу. Когда пойму, что происходит со мной и… с этим миром.

С этими словами он завершил совет, оставив командиров обсуждать детали предложенного плана трансформации Легиона и системы управления. Сам же он поднялся в восточную башню цитадели, где для него были подготовлены личные покои.

Комната была просторной, но аскетичной — кровать, стол, несколько стульев, шкаф с книгами и манускриптами. Несмотря на предложения обставить помещение с роскошью, подобающей его статусу, Железный Лик предпочитал минимализм. Единственной данью эстетике были высокие окна, выходящие на восток, откуда открывался вид на город и дальше, на бескрайние просторы Нисенхейма, тонущие в вечернем тумане.

Он подошёл к окну, глядя на панораму города, который он помог освободить. Огни Вольнограда мерцали в сгущающихся сумерках, словно созвездия на земле. Где-то там люди праздновали, пили за его здоровье, возносили хвалу герою в железной маске.

Но знали ли они, какую цену он заплатил за их свободу? Понимали ли, что с каждым днём в нём оставалось всё меньше человека и всё больше… чего-то иного?

Он коснулся спирального знака на груди, чувствуя его пульсацию. После поглощения банши его сны изменились — теперь он видел не просто кошмары, а конкретные образы: замок на скале, окутанный вечным туманом; высокий мужчина с аристократическими чертами и глазами, в которых тлел огонь древнего зла; тёмный лес, где деревья тянули к нему ветви, словно руки утопающих. И всегда — туман, клубящийся, живой, словно разумный.

Баровия. Название, которое он никогда не слышал наяву, но которое звучало в его снах с настойчивостью зова.

Стук в дверь прервал его размышления.

— Войдите, — произнёс он, не оборачиваясь.

Тяжёлая дубовая дверь отворилась, и в комнату вошёл Фенрир. Он был без своей малой железной маски — знака командирского статуса в Легионе, — и это делало его лицо странно уязвимым, открытым.

— Я должен поговорить с тобой, — сказал он без предисловий. — Наедине. Как друг, а не как командир.

Железный Лик обернулся, изучая своего старого товарища. За годы борьбы Фенрир изменился — из рыжего хулигана из подземелий превратился в статного мужчину с проседью в волосах и шрамами, покрывающими некогда веснушчатое лицо. Но глаза остались прежними — зелёными, ясными, с искорками того озорства, которое когда-то помогало им выживать в безжалостном мире Подбрюшья.

— Говори, — кивнул Железный Лик. — Я слушаю.

Фенрир прошёл в комнату, закрыв за собой дверь. Он явно нервничал, что было необычно для человека, привыкшего командовать сотнями воинов и принимать мгновенные решения в пылу сражения.

— Что произошло в Ущелье Скорби? — прямо спросил он. — Что случилось с тобой после того, как ты поглотил банши? Ты изменился. Не просто физически, — он указал на металлические руки Железного Лика, — но и… внутренне. Словно это уже не ты.

Вопрос, заданный в лоб, мог бы рассердить многих, но Железный Лик лишь кивнул, словно ожидал его.

— Я и сам не до конца понимаю, — признался он, возвращаясь к окну. — Когда я активировал медальон против банши, произошло нечто большее, чем просто поглощение её сущности. Словно открылась дверь между мирами, и через эту щель я увидел… иное.

Он сделал паузу, пытаясь подобрать слова для описания того, что было почти за пределами человеческого понимания.

— Представь себе, что всю жизнь ты смотрел на мир через узкую щель в заборе. Видел отдельные фрагменты, но никогда — целую картину. И вдруг забор рушится, и ты видишь, насколько огромен и сложен мир за ним.

Фенрир нахмурился, пытаясь понять метафору.

— Ты говоришь о магии? О сверхъестественном?

— О реальности, — поправил его Железный Лик. — О том, что этот мир, Нисенхейм, всё, что мы знаем и считаем реальным, — лишь крохотный фрагмент бесконечно более сложной мозаики.

Он повернулся к другу, и янтарный свет из глазниц маски стал ярче, почти гипнотическим.

— Есть другие миры, Фенрир. Другие земли, не отмеченные на наших картах. Места, где действуют иные законы, где живут существа, не похожие на нас. И есть силы, древние и могущественные, наблюдающие за этими мирами, манипулирующие ими.

Фенрир смотрел на своего друга с растущей тревогой. Слова, которые произносил Железный Лик, звучали как бред безумца, но интуиция подсказывала ему, что за ними стоит нечто большее.

— И ты веришь, что должен отправиться в одно из таких мест? — осторожно спросил он.

— Я знаю это, — маска на лице Железного Лика изменила выражение, став почти печальной. — Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Туман, зовущий меня, манящий. И голос, древний как сама земля, нашёптывающий имя: Баровия.

Он снова коснулся спирального знака на груди.

— Что-то связывает меня с этим местом. Что-то в моей судьбе, в моей сущности резонирует с ним. И я должен узнать, что это, пока не стало слишком поздно.

— Слишком поздно для чего? — в голосе Фенрира звучала неприкрытая тревога.

Железный Лик посмотрел на свои металлические руки, сжимая и разжимая пальцы, наблюдая, как отражается свет от полированной поверхности.

— Для того, чтобы сохранить то человеческое, что ещё осталось во мне, — тихо ответил он. — Маска… меняет меня, Фенрир. С каждым днём всё сильнее. Сначала она была просто защитой, символом. Потом стала частью моего лица. Теперь она распространяется дальше, захватывая руки, грудь… скоро, я думаю, она покроет всё моё тело.

Он поднял взгляд, и Фенрир увидел в глубине янтарных глаз нечто, чего никогда раньше не замечал у своего бесстрашного командира, — страх.

— И дело не только в физической трансформации. Мои мысли, мои эмоции, мои желания… всё меняется. Иногда я ловлю себя на том, что думаю на языке, которого никогда не изучал. Иногда просыпаюсь с знаниями, которых не имел, ложась спать.

Фенрир молчал, ошеломлённый откровенностью друга и масштабом его трансформации. Он всегда знал, что маска обладает сверхъестественными свойствами, но никогда не представлял, насколько глубоко идёт её влияние.

— И ты думаешь, что найдёшь ответы в этой… Баровии?

— Я надеюсь на это, — Железный Лик вздохнул, и звук, проходя через металл маски, превратился в странное эхо. — Или, по крайней мере, получу шанс понять своё предназначение, прежде чем полностью потеряю себя.

Фенрир подошёл ближе, положив руку на плечо друга — жест, который стал редкостью в последние годы, когда авторитет командира затмил старую дружбу.

— Я не могу понять, через что ты проходишь, — честно сказал он. — Но знай: что бы ни случилось, куда бы ни привел тебя твой путь, я всегда буду помнить мальчишку, который встал на защиту Крысиного Братства. Человека, который дал надежду целому королевству.

Эдрик посмотрел на друга, и маска на его лице изменилась, приняв выражение, редкое в последние годы, — теплой, искренней улыбки.

— Спасибо, — просто сказал он. — Это… значит для меня больше, чем ты можешь представить.

Их момент взаимопонимания был прерван новым стуком в дверь — резким, настойчивым.

— Войдите, — произнёс Железный Лик, и маска мгновенно вернулась к нейтральному выражению.

В комнату стремительно вошла Тень, её капюшон был откинут, обнажая лицо — редкое явление, которое сразу указывало на чрезвычайную ситуацию. Под капюшоном скрывалась молодая женщина с коротко остриженными тёмными волосами и глазами неопределённого цвета, меняющего оттенок в зависимости от освещения.

— Совет Тринадцати собирается сегодня ночью, — без предисловий сказала она. Её голос был ровным, но в нём чувствовалось напряжение. — В Храме Забытых, в полночь.

Фенрир нахмурился.

— Совет Тринадцати? — переспросил он. — Кто это?

Но Железный Лик уже понял. Маска на его лице застыла в выражении холодной решимости.

— Последователи старого порядка, — ответил он. — Высшие иерархи церкви, оставшиеся в живых члены королевской семьи, влиятельные аристократы. Они планируют переворот.

Тень кивнула.

— Мой источник говорит, что они собирают арсенал. Готовят наёмников. План прост — устранить командиров Легиона одним ударом, захватить ключевые точки города, провозгласить Алисию Родерик, двоюродную племянницу покойного короля, новой правительницей.

— Когда? — коротко спросил Железный Лик.

— Три дня. Во время твоего выступления перед Народным советом, — Тень встретила его взгляд без страха. — Идеальный момент — все командиры в одном месте, толпа, возможность списать убийства на случайность или фанатика-одиночку.

Железный Лик обменялся взглядом с Фенриром. Оба понимали, насколько серьёзной была угроза. Несмотря на популярность Легиона среди простого народа, в Нисенхейме всё ещё оставались те, кто предпочитал старый порядок новому, кто видел в революции лишь хаос и разрушение традиций.

— Мы должны предупредить остальных, — начал Фенрир, но Железный Лик остановил его жестом.

— Нет, — твёрдо сказал он. — Если заговорщики узнают, что мы раскрыли их план, они просто изменят его. Мы должны действовать иначе.

Он повернулся к Тени.

— Ты сказала, они собираются сегодня в Храме Забытых? Ты можешь провести меня туда незаметно?

Тень улыбнулась — редкое выражение на её обычно бесстрастном лице.

— Я могу провести тебя в королевскую сокровищницу, не потревожив пылинку, — уверенно ответила она. — Храм Забытых не представляет проблемы.

Храм Забытых был древним сооружением в старой части города, построенным задолго до прихода к власти династии Родериков. Некогда центр некоего забытого культа, он был заброшен столетия назад и использовался лишь для тайных встреч и сомнительных ритуалов. Идеальное место для заговорщиков.

— Я пойду с тобой, — заявил Фенрир, и это было не предложение, а утверждение.

Железный Лик покачал головой.

— Эту битву я должен вести один, — сказал он. — Не из-за гордости или желания славы. Из-за того, что… может произойти.

Он многозначительно посмотрел на своего друга, и Фенрир понял, что он имел в виду. После Ущелья Скорби, после поглощения банши, методы Железного Лика стали… менее человечными.

— Я буду наблюдать, не вмешиваясь, — компромиссно предложил Фенрир. — Просто как страховка.

Железный Лик помедлил, затем кивнул.

— Хорошо. Но держись в тени. Не вмешивайся, что бы ни случилось.

С этим было решено. Тень удалилась, чтобы подготовить безопасный маршрут к Храму Забытых, а Фенрир отправился собирать небольшой отряд доверенных воинов, которые могли бы создать внешнее кольцо безопасности, не привлекая внимания.

Оставшись один, Железный Лик подошёл к шкафу в углу комнаты. Открыв его, он извлёк старый сундук из тёмного дерева, окованный железом. Сундук не имел видимого замка, но когда Железный Лик провёл металлической рукой над поверхностью, раздался тихий щелчок, и крышка приоткрылась.

Внутри лежали артефакты, собранные им за годы странствий: Амулет Забытых, использованный в битвах в Ущелье; ритуальный кинжал из чёрного металла, найденный в руинах Старого Города; манускрипт на неизвестном языке с иллюстрациями, изображающими существ, не похожих ни на одно известное создание; и свиток, запечатанный сургучом с изображением спирали — точно такой же, как выжженная на его груди.

Он не прикоснулся ни к одному из этих предметов. Вместо этого он извлёк из тайника в дне сундука маленький флакон из тёмно-зелёного стекла, наполненный жидкостью цвета ржавчины. Слёзы Медузы — редчайший яд, парализующий жертву, но оставляющий её в сознании. Одна капля могла обездвижить взрослого мужчину на час.

Спрятав флакон в потайной карман своего плаща, Железный Лик закрыл сундук и вернул его на место. Затем он подошёл к окну, глядя на город, погружающийся в ночную тьму. Огни Вольнограда мерцали, словно отражение звёзд на тёмной воде.

Он защитит этот город, этих людей, даже если это будет последнее, что он сделает как Железный Лик. Даже если для этого придётся окончательно отказаться от остатков человечности.

Храм Забытых из-за полуразрушенных стен и провалившейся местами крыши выглядел безжизненным, заброшенным. Но для тех, кто знал его секреты, он был идеальным убежищем. Под руинами находились древние катакомбы, лабиринт подземных залов и коридоров, чьё происхождение терялось в тумане времён.

Тень провела Железного Лика по запутанному маршруту через старые подвалы и полузасыпанные тоннели. Они двигались в полной тишине, общаясь лишь жестами, известными только им двоим. Фенрир, по договорённости, остался с небольшим отрядом снаружи, создавая незаметное кольцо охраны.

Наконец они достигли небольшой ниши в стене подземного коридора. Тень прижала палец к губам и указала на едва заметную щель в камне, через которую пробивался тусклый свет.

— Из центрального зала, — прошептала она так тихо, что слова были скорее угаданы, чем услышаны. — Они уже там. Все тринадцать.

Железный Лик кивнул и жестом отправил Тень на позицию, откуда она могла контролировать другие входы в зал. Оставшись один, он приложил глаз к щели, наблюдая за происходящим внутри.

Центральный зал катакомб представлял собой круглое помещение с куполообразным потолком, поддерживаемым колоннами из чёрного камня. В центре находился каменный алтарь, испещрённый рунами на неизвестном языке. Вокруг него, образуя правильный круг, стояли тринадцать фигур в тёмных одеяниях с капюшонами.

Даже через узкую щель в стене Железный Лик узнал некоторых из них. Архиепископ Селестин — второй человек в иерархии церкви Святой Катарины после плененного Верховного Иерарха. Граф Дормар — один из богатейших землевладельцев Нисенхейма, чьи владения простирались вдоль всей западной границы. Леди Изольда — вдова королевского казначея, известная своими связями в подпольном мире. И в центре круга, рядом с алтарём, — Алисия Родерик, двоюродная племянница покойного короля, молодая женщина с фарфоровой кожей и холодными голубыми глазами, в которых читалась та же безжалостная решимость, что отличала всех представителей её династии.

Они говорили вполголоса, но благодаря своему обострённому слуху Железный Лик мог различить каждое слово.

— План требует абсолютной точности, — говорил Архиепископ Селестин, высокий, костлявый старик с лицом, похожим на череп. — Наши люди должны быть на позициях за час до начала церемонии. Когда Железный Лик начнёт свою речь, снайперы открывают огонь. Одновременно с этим отряды захватывают ключевые точки города.

— А если он выживет? — спросила Леди Изольда, её голос был мелодичным, но с нотками стали. — Этот… демон уже доказал, что обычное оружие не всегда эффективно против него.

— Для этого у нас есть Серебряные воины, — ответил Архиепископ, кивнув в сторону троих безмолвных фигур, стоявших немного поодаль от основного круга. Они были облачены в серебристые доспехи, а их лица скрывали маски, напоминающие посмертные изображения. — Маги-охранители, благословлённые самой Святой Катариной. Даже если обычное оружие не возьмёт его, их магия справится.

Железный Лик сузил глаза, изучая этих так называемых Серебряных воинов. После встречи с банши его восприятие изменилось, позволяя видеть то, что обычно скрыто от человеческих глаз. И сейчас он видел ауру вокруг этих троих — пульсирующую, серебристую, но с тёмным ядром, говорящим о том, что их сила происходила не из благословения святой, а из куда более тёмных источников.

— А что с остальными командирами? — спросил Граф Дормар, поглаживая свою ухоженную бороду. — Особенно этот… Фенрир. Он популярен среди солдат.

— Все они будут устранены одновременно, — уверенно ответила Алисия Родерик, и её голос, несмотря на молодость, звучал с властностью, присущей настоящим правителям. — Наши агенты в Легионе получили своё задание. Когда падёт Железный Лик, падут и все его приспешники.

Железный Лик почувствовал, как холодная ярость разливается по его венам. Агенты в Легионе. Предатели среди тех, кому он доверял. Это объясняло, откуда заговорщики получали информацию о передвижениях и планах командования.

Он отступил от щели, обдумывая ситуацию. Его первоначальный план состоял в том, чтобы проникнуть в зал, нейтрализовать заговорщиков с помощью Слёз Медузы и доставить их в Цитадель для публичного суда. Но теперь, зная о масштабе предательства, он понимал, что нужны более радикальные меры.

Закрыв глаза, он сосредоточился на спиральном знаке на своей груди. После поглощения банши он обнаружил, что может использовать её силу — не так мощно, как во время непосредственного контакта с призраком, но достаточно эффективно для того, что он планировал сейчас.

Знак начал пульсировать, испуская тёмно-пурпурное сияние, просачивающееся сквозь одежду. Железный Лик почувствовал, как внутри него просыпается что-то древнее и холодное, что-то, что не принадлежало миру живых.

Он поднял руку, наблюдая, как металл на его пальцах начинает течь, изменяться, преобразуясь в острые когти, способные рассекать камень, как масло. Трансформация, начавшаяся после Ущелье Скорби, ускорялась, металл распространялся по его телу, охватывая всё больше плоти, заменяя человеческое нечеловеческим.

Это цена, думал он, наблюдая за метаморфозой. Цена за силу, необходимую, чтобы защитить то, что я создал.

Когда трансформация завершилась, он уже не выглядел как человек в железной маске. Теперь он был существом из живого металла, с глазами, горящими янтарным огнём, с когтями, способными разрывать сталь, с телом, текучим и твёрдым одновременно.

Он приложил когтистую руку к стене, и камень под его прикосновением начал крошиться, образуя проход. Тихо, незаметно, он прокладывал путь к центральному залу, где заговорщики продолжали строить планы, не подозревая о присутствии того, кого собирались уничтожить.

Наконец, создав достаточно широкий проход, он проскользнул внутрь, держась в тени за колоннами. Заговорщики были так увлечены своими планами, что не заметили его присутствия. Только Серебряные воины проявляли беспокойство, оглядываясь, словно чувствуя присутствие чего-то нечеловеческого.

Железный Лик дождался момента, когда Алисия Родерик подняла руку, призывая к тишине.

— Итак, решено, — произнесла она. — Послезавтра в полдень мы восстановим законный порядок в Нисенхейме. Династия Родериков вернётся на трон, церковь вернёт своё влияние, а эти… повстанцы узнают цену своего высокомерия.

В этот момент Железный Лик выступил из тени. Металлическое тело отражало свет факелов, создавая жутковатую игру света и тени. Янтарные глаза горели за прорезями маски.

— Боюсь, ваши планы придётся отложить, — произнёс он, и его голос, изменённый трансформацией, звучал как голос из могилы, многослойный и резонирующий. — Навсегда.

Реакция заговорщиков была мгновенной. Двое выхватили оружие, спрятанное под одеяниями. Архиепископ Селестин поднял руку с амулетом, похожим на тот, что носил Верховный Иерарх. Серебряные воины выступили вперёд, их руки начали светиться серебристым светом.

— Взять его! — крикнула Алисия, и в её голосе не было страха, только холодная ярость. — Убить демона!

Железный Лик не стал тратить время на разговоры. Он атаковал с нечеловеческой скоростью, первым делом нацелившись на Серебряных воинов — наибольшую угрозу. Его металлические когти прорезали их серебристые доспехи, как бумагу. Магия, которой они владели, была сильна, но не могла сравниться с силой, полученной им от поглощённой банши.

Один за другим маги-охранители падали, их серебристый свет угасал, поглощаемый тёмно-пурпурной аурой Железного Лика. С каждым поверженным магом он чувствовал, как растёт его сила, как металл, покрывающий его тело, становится прочнее, текучее, живее.

Обычные заговорщики, видя, как легко он расправился с их главной защитой, запаниковали. Кто-то пытался бежать, кто-то отчаянно атаковал, кто-то молил о пощаде. Но в тот момент Железный Лик не был способен на милосердие. Он видел в них не просто угрозу для себя или Легиона, а угрозу для всего, что он создал, для нового мира, рождающегося на обломках старого.

В центре хаоса стояла Алисия Родерик, не пытаясь ни бежать, ни сражаться. Она смотрела на приближающегося к ней Железного Лика с высокомерным презрением, присущим представителям её династии.

— Ты думаешь, что победил? — холодно спросила она, когда он остановился перед ней. — Что изменил порядок вещей? Глупец. Ты лишь заменил одну тиранию другой. Твой Легион, твоя революция — всё это лишь новая упаковка для старого яда.

Железный Лик изучал её лицо — красивое, властное, с тем же выражением божественного превосходства, что отличало всех Родериков. В ней он видел отголоски того короля, чьим приказом были казнены его родители, того режима, что обрёк тысячи детей на жизнь в Подбрюшье.

— Возможно, ты права, — ответил он, и его голос стал почти человеческим на мгновение. — Возможно, власть всегда развращает, независимо от намерений. Именно поэтому я ухожу. Чтобы Нисенхейм мог найти свой путь без нового тирана.

С этими словами он поднял руку, намереваясь нанести смертельный удар. Но что-то остановило его. Образ мелькнул в его сознании — его мать, Анеля, с её добрыми глазами и тихим голосом, повторяющая слова, которые он почти забыл: «Будь сильным, но не потеряй доброту в своём сердце».

Он опустил руку, металл на его пальцах медленно втянулся, возвращаясь к более человеческой форме.

— Ты не умрёшь сегодня, — сказал он. — Ни ты, ни остальные. Вы будете судимы по законам нового Нисенхейма. И народ решит вашу судьбу.

Алисия смотрела на него с смесью удивления и презрения.

— Милосердие? От тебя? — она рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — Ты действительно веришь, что можешь играть в благородство? Посмотри на себя. Ты уже не человек. Ты — чудовище, играющее в спасителя.

Её слова ударили сильнее, чем любое оружие, потому что в них была доля правды. Он действительно менялся, трансформировался во что-то, что сложно было назвать человеком. Но он всё ещё цеплялся за остатки человечности, за память о том мальчике, которым когда-то был.

— Возможно, — согласился он. — Но даже чудовище может помнить, каково это — быть человеком.

С этими словами он достал из плаща флакон со Слезами Медузы. Одна капля на шею Алисии, и она застыла, парализованная, но в сознании. То же он проделал с остальными заговорщиками, кто ещё был жив.

Когда дело было сделано, он отступил к проходу, через который проник в зал. Тень уже ждала его там, её глаза расширились при виде его трансформированного тела.

— Ты… в порядке? — осторожно спросила она.

Железный Лик посмотрел на свои руки, всё ещё частично металлические, медленно возвращающиеся к человеческой форме.

— Нет, — честно ответил он. — И не думаю, что когда-нибудь буду. Но я всё ещё помню, кем был. И это… что-то.

Он последний раз оглянулся на парализованных заговорщиков, застывших в гротескных позах.

— Пришли сюда Фенрира с отрядом. Пусть доставят их в Цитадель. Завтра мы объявим о раскрытии заговора и начнём публичный суд.

Тень кивнула и скользнула прочь, быстрая и незаметная, как её имя. Железный Лик остался один среди руин древнего храма, ощущая, как металл на его теле медленно втягивается, возвращаясь к форме маски и частично покрытых металлом рук.

Он знал, что время его в Нисенхейме подходит к концу. Сегодняшняя трансформация показала, насколько далеко зашли изменения, насколько тонкой стала грань между тем, кем он был, и тем, чем становился.

Баровия звала его. И скоро, очень скоро, он ответит на этот зов.

План новой системы управления Нисенхеймом был представлен Народному совету через два дня, как и планировалось. Раскрытие заговора и арест высокопоставленных заговорщиков только усилили популярность Легиона среди простых людей, сделав принятие плана практически неизбежным.

Система, предложенная Железным Ликом, была революционной для своего времени — выборные представители от всех сословий, разделение властей, система сдержек и противовесов, защищающая от концентрации власти в одних руках. Легион Железной Маски становился защитником конституции, а не правящей силой — гарантом стабильности, но не источником власти.

После официального принятия плана Народным советом Железный Лик, как и обещал, покинул Вольноград. Отказавшись от торжественных проводов, он выехал из города на рассвете, сопровождаемый лишь Фенриром, который настоял на том, чтобы проводить друга до границы с Пограничными топями.

Они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Только на границе, где дорога исчезала среди болот и туманов, Фенрир наконец заговорил.

— Ты уверен в своём решении? — спросил он, глядя на расстилающиеся перед ними топи. — Эти земли… они опасны. И то, что лежит за ними, ещё опаснее.

Железный Лик посмотрел на друга. Маска на его лице приняла мягкое, почти печальное выражение.

— У меня нет выбора, — тихо ответил он. — Я меняюсь, Фенрир. С каждым днём всё больше и больше. И я должен понять, что это значит, прежде чем полностью потеряю себя.

Он указал на восток, где туман, казалось, был гуще, живее, почти разумен.

— Она зовёт меня. Баровия. Каждую ночь я слышу её зов всё отчётливее. Словно она… ждёт меня.

Фенрир покачал головой.

— Я не могу понять, через что ты проходишь, — признался он. — Но знай: что бы ни случилось, куда бы ни привёл тебя твой путь, Легион будет ждать твоего возвращения. Я буду ждать.

Железный Лик протянул руку, и Фенрир крепко сжал её. Это, вероятно, было их последнее рукопожатие — дружба, закалённая годами борьбы, скреплённая кровью и верностью.

— Я вернусь, — пообещал Железный Лик, хотя оба понимали, что это обещание может остаться невыполненным. — Когда найду ответы. Когда пойму своё предназначение.

С этими словами он повернул коня и направился в топи, туда, где туман был гуще всего. Фенрир смотрел, как фигура друга постепенно растворяется в белёсой мгле, становясь всё менее отчётливой, пока полностью не исчезла из виду.

Он ещё долго стоял на границе, глядя на туман, надеясь увидеть силуэт возвращающегося друга. Но туман оставался непроницаемым, скрывая тайны, которые лежали за ним.

Наконец, когда солнце начало клониться к закату, он развернул коня и направился обратно в Вольноград. Ему предстояло много работы — воплощать в жизнь план, созданный Железным Ликом, защищать новый порядок от врагов, строить мир, о котором они мечтали в далёком детстве.

А Железный Лик тем временем продвигался всё глубже в топи, следуя за зовом, который слышал только он. Туман вокруг него становился всё гуще, всё живее, обволакивая его фигуру, словно коконом.

И где-то на границе сознания он чувствовал присутствие иного — древнего, тёмного, зовущего. Присутствие, которое направляло его путь сквозь Пограничные топи к месту, которого не было ни на одной карте Нисенхейма.

К Баровии — земле вечного тумана и вечной ночи.

А в замке на скале, возвышающемся над проклятой землёй, граф Страд фон Зарович стоял на балконе, глядя на туманы, окутывающие его владения. Его холодные глаза, в которых тлел огонь древнего голода, были устремлены на восток, где границы его домена размывались, становясь проницаемыми для тех, кого выбирали Тёмные Силы.

— Уже близко, — прошептал он, и на его бледных губах появилась улыбка, не достигающая глаз. — Новая игрушка. Новый претендент. Новая душа для коллекции.

Воздух вокруг него сгустился, словно сама ночь стала материальной, и из теней выступила фигура банши — той самой, чью сущность частично поглотил Железный Лик в той битве. Но здесь, в Баровии, в домене вечной ночи, она была восстановлена, возрождена Тёмными Силами.

— Он приближается, мой господин, — голос её был подобен шелесту листьев на кладбище. — Человек в железной маске. Тот, кто украл часть моей сущности.

— Не человек, — поправил её Страд, и его глаза сверкнули красным в темноте. — Уже нет. И скоро он осознает это в полной мере.

Он протянул руку, и туманы внизу, окутывающие долину, заколыхались, словно повинуясь его воле.

— Добро пожаловать в Баровию, Железный Лик, — прошептал он в ночь. — Добро пожаловать в свой новый дом. Свою новую тюрьму. Своё новое проклятие.

И туманы клубились, словно отвечая ему, пропуская сквозь себя одинокую фигуру, движущуюся по зову, который невозможно было игнорировать. Зову Баровии. Зову тьмы. Зову судьбы.

Проклятие бессмертия начало свой отсчёт.