Пьяный батя

Глава 55. Последняя крепость мужика

— Я бессмертный, сука!

Одуванчик летит по равнине, песок и камни вздымаются под его копытами. Ветер рвёт одежду, в уши бьёт оглушительный рёв. Взрывы сотрясают землю, один за другим, сотрясая воздух ударными волнами. Мины рвутся, песок и куски скал летят в стороны, но Циклоп идёт.

Этот одноглазый ублюдок даже не замедляется.

Анна орёт:

— ОН ВСЁ ЕЩЁ БЕЖИТ!

Я хватаюсь за обрез, прижимаю к плечу, жму спусковой крючок. БАХ! — дробь врезается в грудь циклопа, но он даже не моргает.

— Да ты издеваешься?!

Одуванчик с диким рёвом скачет зигзагами, избегая минных полей, ориентируясь по запаху. Я чувствую, как он разгоняется ещё сильнее, понимая, что у нас один шанс.

Красная Скала растёт перед нами, возвышается над равниной как древний монумент.

— Держись, Анна!

— Чёрт возьми, что мы вообще делаем?!

— Показываем этой твари, кто тут батя!

Одуванчик бросается в проход, ведущий в мою крепость.

Скалы дрожат, откалываются глыбы, но держатся. Внутри — пустота, сожжённые остатки моего прошлого, осколки войны, гильзы, старые автоматы, ящики с патронами, ржавые каски, каркасы машин.

Я вскакиваю с Одуванчика, бегу к центральному механизму — рычагу, который я поставил ещё тогда, годы назад.

Циклоп прёт, ломая стены, давя камни, продираясь сквозь коридор. Скала стонет, но держится.

Я хватаюсь за рычаг.

— ЖРИ, СУКА!

Я дёргаю его вниз.

Сверху падает Т-34.

БАБАХ!

Гулкий металлический удар разносится эхом, когда чистый вес советского танка обрушивается прямо на голову Циклопа.

Он шатнулся.

Он завопил, оглушая всех.

Я смеюсь.

Я рву горло, крича, как человек, который поймал медведя в мышеловку.

— НА ТЕБЕ, СУКА! А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Анна стоит в стороне, вцепившись в кинжал, глаза огромные, как блюдца.

— Ты… Ты…

— Я — бессмертный!

Циклоп шатаясь, делает пару шагов назад. Контуженный, он понимает, что не может победить.

Я выдыхаю.

Он разворачивается и уходит в ночную пустыню, оставляя за собой след разрушенных камней и крови.

Я смотрю ему вслед, тяжело дыша.

Анна, наконец, очухивается и подходит ко мне, пихает в плечо.

— Ты больной!

Я ухмыляюсь.

— Но живой.

Крепость прошлого

Мы стоим в тишине. Только ветер свистит между камнями.

Здесь всё пропитано войной.

Анна молча осматривается, трогает остатки автоматов, касается ржавых касок, ногой пинает обломки снарядов.

— Ты правда жил здесь?

— Год.

Она морщится.

— Это не убежище. Это гробница.

Я вздыхаю.

— Теперь да.

Мы идём дальше. Я роюсь в старом складе, нахожу несколько сумак гранат, порох, две ракеты к РПГ.

И кое-что важное.

— Боже мой…

Анна смотрит на меня.

— Что?

Я смеюсь, вытаскивая из пыли чёрные ящики с металлическими решётками.

— Они работают!

Анна нахмуривается, осторожно касается корпуса.

— Это артефакт?

Я хлопаю по пыльному корпусу.

— Вроде того. Он умеет ловить музыку из прошлого.

Она скептически смотрит.

— Ты точно не одержим древними проклятиями?

Я хлопаю колонку, и она тихо потрескивает.

— Может быть. Но если это проклятие, то оно чёртовски крутое.

Анна фыркает.

— Я уже боюсь узнать, что ты ещё хранишь здесь.

Я поднимаю бутыль с тёмной жидкостью.

— Нет. Больше всего я рад этому.

Она прищуривается.

— Что это?

Я ухмыляюсь.

— Кровь дракона.

Анна моргает.

— Ты шутишь.

— Нет. Видишь Одуванчика? Рога? Он отпил каплю.

Она смотрит на моего верблюда, который флегматично жует.

— …И что, если он выпьет ещё?

Я пожимаю плечами.

— Либо станет драконом, либо убьёт нас всех.

Анна теряет дар речи.

— И это… твой… план Б?!

— Ага.

Она просто обхватывает лицо руками.

— Мы все умрём.

Я хлопаю её по плечу.

— А кто не рискует, тот не пьёт самогон.

Ночь перед бурей

Мы сидим у костра.

Тушёнка из армейских запасов удивительно хорошо сохранилась.

Кофе тёплый.

Анна прижимается ко мне, обнимая.

— Хочешь правду? — вдруг говорит она.

— Давай.

— Я тебя боюсь.

Я моргаю.

— Чего?

— Ты не человек. Обычный человек бы давно умер.

Я усмехаюсь.

— Я просто упрямый.

Она качает головой.

— Нет. Ты что-то другое. Ты как зверь, которому нечего терять.

Я смотрю в огонь.

— А ты не боишься зверей?

Анна молчит. Потом шепчет:

— Нет. Я сама — одна из них.

Мы засыпаем под звёздным небом.

Где-то вдалеке раздаётся рёв Циклопа.

Он ищет нас.

Я устал от этого ублюдка.

Я встаю.

Подхожу к колонкам.

— Ты что делаешь? — шепчет Анна.

— Задолбали эти крики.

Я включаю артефакт.

По пустыне разносится старый добрый Boney M — Daddy Cool.

Циклоп замолкает.

Анна выпучивает глаза.

Я смеюсь, танцуя у костра, размахивая руками.

— Ты с ума сошёл!

— ДАВНО!

Она смеётся, встаёт, начинает двигаться в такт.

— Ты самый безумный мужчина, которого я встречала.

— И ты всё равно со мной.

— Потому что тоже безумная.

Продолжение следует…