Секретная служба добрых фей

20. Желание

- Может... не здесь? — Волшебница странно покосилась на дверь, затем тяжело, тихо выдохнула.

- Я не хочу больше ждать. Ты ко мне пришла, и ты... меня приняла. Раз так, прими меня прямо сейчас. — Он отбросил раздражающую рубашку вместе с пиджаком на пол, и стал разминать бледные, затекшие плечи. — Иди сюда ко мне. — мужчина потянул к Рео длинные руки с такими же длинными, жуткими пальцами. — Ты такая крошечная... я всегда думал, что мне нравятся женщины среднего роста, но... нет.

Мне просто нравишься ты. Любого роста. Я... наверно тебя сейчас пугаю, да? — На лице появилась блуждающая, грустная улыбка. Росс нагнулся над феей, затем взял её за плечи, и стал опускать на пол.

- Нет, все хорошо. - Альбирео сглотнула нервный ком. Уже привыкла, что он деформировался внешне. Стал похож на сутулого троглодита, а когда выпрямлялся, менее жутким не становился.

Но все же от взгляда на него сердце сжималось. Хотелось обнять. Во всем своем виде он не был омерзителен. Этот вид её даже не пугал, пугали только его действия и слова. А внешне... ничего, если он таким останется. Ей было все равно. Все равно примет. все равно позволит прижать себя к твердой, прохладной груди.

- Ты меня любишь, скажи? — тяжело, со странной улыбкой спрашивал Эдмунд, и слегка отводил глаза. Я тебе, хотя бы, нравлюсь? Сейчас.

- Нравишься. — Голос дрогнул.

- Любишь меня? — Шепот бубнил где-то рядом с ухом. Мужчина поставил девушку на колени, и тут же опустился на колени сам, перед ней. Горячее дыхание обжигало мочку, и по телу ползли колкие, тяжелые мурашки.

- Д-да. Она закусила губу. Сердце сжималось в груди, билось так сильно, что синело в глазах.

Сейчас казалось, что Альбирео говорила это даже не из страха.

Просто потому, что хотелось это сказать. После всей боли, после ужасов хотелось. А еще хотелось вновь провести пальцами по бледной щеке.

- Я хочу это слышать. — Молодой человек оскалился. — Все время.

Теплые руки порывистыми движениями ощупывали мягкое, податливое тело.

Эдмунд задирал волшебнице футболку, тут же надавливал на соски, и безумно улыбался. Словно эти светлые, розовые, напряженные соски были самым красивым, что он видел в жизни. А еще самым изводящим. Самым возбуждающим и тяжелым. Он зажимал их между пальцами, и немного оттягивал. Она смотрела на это, и тяжело дышала. Теплые ладони стискивали, массировали, отчего по телу проходила дрожь.

Росс опустился взглядом ниже, затем стал остервенело расстегивать джинсы своей любовницы, буквально их разрывать. Еще одна пуговица полетела в сторону.

Мужчина спускал их вниз вместе с трусами, и, тяжело дыша, начал поглаживать стык половых губ.

Слегка раздвинул их в стороны, где в тусклом свете поблескивал влажный, розовый клитор.

Она отвела глаза. Рассматривает Румянец полз по щекам, краснели уши, шея.

Дыхание сбивалось, и Рео нервно выдохнула, когда почувствовала, как чужие пальцы надавили на клитор. Изо рта вырвался бесконтрольный гортанный стон.

Эдмунд резко схватился за берда любовницы, сперва усадил ее на пол, затем осторожно, но в неуклюжей спешке начал укладывать. Джинсы совсем полетели в сторону, и молодой человек с неадекватным вожделением осматривал голую фею, которая со стыдом отворачивала голову.

Половые губы чуть припухли от возбуждения, меж ними проходила влажная ниточка прозрачной смазки. Казалось, еще немного, и Росс бы начал рефлексивно облизываться.

Сильные руки бесконтрольными движениями стали рвать замок на ширинке.

Казалось, в этот момент мужчине было плевать, если бы он порвал себе штаны, в них итак стало слишком тесно. Просто болезненно тесно. Вновь послышался звук рвущейся ткани. Эдмунд вынул плотный, перевозбужденный член, стиснул на нем вены и оскалился. На уретре выступала небольшая капля бесцветной жидкости, которая тут же стала скользить вниз, по головке, и упала вниз.

«Посмотри» — тяжело дыша прохрипел Росс. «Смотри на это».

Рео перевела взгляд на перевозбужденный половой орган, и судорожно выдохнула.

Влезет? Нет? Стал троглодитом всеми частями тела, но сейчас это не пугало.

Вызывало только пошлый, низменный, стыдный интерес. Она его примет Примет, прямо сейчас.

Но... насколько много она сможет его принять?

ЕЙ хотелось, чтобы много.

Росс схватил фею за ноги и развел их в стороны, затем наклонился, и начал остервенело облизывать стык половых губ. В глазах снова потемнело, и Альбирео выдохнула, но в этот раз не от страха. горячий язык. Длинный, мокрый, скользкий, и давящий. Давил туда, где было приятнее всего, и снова стыд. Лицо становилось красным. Слишком приятно, невыносимо приятно.

Казалось, мужчина просто обезумел. Но сейчас хотелось, чтобы именно это безумство не кончалось. Стыдно, но хотелось еще. Чтобы продолжал. Чтобы делал, что захочет только бы продолжал.

Непрерывное, мерзкое чувство между ног усиливалось. Девушка плотно смыкала тубы, но все равно изо рта вырывались подавленные стоны. Терпеть это становилось невозможно. Тело охватывал тяжелый тремор. а спина выгибалась.

Глаза закатывались под веки, дрожали ресницы. Её охватывал долгий, нисходящий оргазм, и бедра хотелось развести еще шире. Пусть лижет, слишком хорошо.

Он не хотел останавливаться. На члене все сильнее выступали вены от адского возбуждения, которое «троглодит» едва ли терпел. Все же он резко отпрянул, и жуткое лицо искажалось в странных, тяжелых, нетрактуемых эмоциях. То, насколько сильно ему было это нужно, уже походило на состояние аффекта.

Сглотнув остатки смазки, мужчина схватил фею под колени, нагнулся и резким, порывистым движением натянул сколькое влагалище на половой орган. Она видела, чувствовала мурашки на его спине, и была готова терпеть легкую боль, лишь бы ему было хорошо.

Лишь бы ему стало легче.

Слишком много, но женское лицо перекашивало какое-то странное, больное удовольствие.

Слишком много, но она приняла. А когда мышцы внизу расслаблялись, накатывало омерзительное, чудовищное удовольствие, вперемешку с болью. Тут же стали раздаваться хлюпающие звуки, влага падала на пол. Девушка вскрикивала от толчков, хотя и пыталась молчать. Больно наполняться, но сейчас она этого хотела. Будет много. Возможно, одного раза ему будет недостаточно. возможно, и двух недостаточно. И, когда он закончит, она уже превратиться в больную тряпичную куклу, вся в смазке и сперме.

В следующую секунду Альбирео почувствовала, как внутрь, волнами, стала вливаться горячая, вязкая жидкость. В глазах вновь потемнело, а тело пронзили судороги. Невероятное чувство, хотя и унизительное сейчас. Сладкое, и не хотелось, чтобы он вынимал. Много жидкости, слишком, но толчки продолжались, и ствол члена пачкался в сперме. Половой орган заталкивал её внутрь.

На лице Росса блуждал только тяжелый, безумный оскал. Ему действительно было мало и, казалось, он больше не отдавал себе отчета в том, что делает Просто делал, и чувствовал наслаждение. Смотрел на красное лицо любовницы и не мог отвести больного взгляда.

Солнце садилось - Я сам уберу здесь, все хорошо. — Эдмунд гладил светлую голову длинными пальцами, и так и не мог оторваться. Ощущал то ли бабочек в животе, то ли озноб, то ли все сразу. Видел, как из неё волнами выходила белая, вязкая жидкость, и это воспоминание навсегда отпечаталось в его голове. Казалось, если однажды ему сотрут память, это зрелище не перестанет ему сниться.

Никогда не перестанет. А он будет ворочаться ночами и мечтать.

- Хорошо. - волшебница медленно кивнула. Действие трех таблеток обезболивающего улетучивалось, и тело схватывали ноющие спазмы. Росс помог девушке застегнуть джинсы, затем со странным, неловким лицом усадил ее к себе в кресло.

- Нельзя так делать. Нужно вернуть тебя в больницу, сделать еще капельницу. Ты должна отлежаться, и принять адекватное лечение. Пожалуйста.

- мне намного лучше. — Альбирео нервно сглотнула. — Лучше, правда.

- Ты там пробыла день. Нужно вернуться. Вряд ли феи обладают сверхъестественной регенерацией. — Эдмунд потупил глаза. - Через пару дней я заберу тебя домой. Будем вместе...

постоянно. Каждый день будет то, что было сегодня.

- Я. — Она подняла грустный взгляд, и хотела что-то сказать о палочке, но тут же осеклась. Он уже дал понять, что не отдаст. Дал понять, почему. И с той же палочкой его сейчас невозможно переубедить. Если они будут жить вместе, шансы стащить «указку» сильно возрастали. Если Росс, конечно, не растеряет остатки рассудка за это время.

Девушка стиснула зубы. Не получилось. Не получилось то, что панировалось изначально, но она, хотя бы, с ногами и руками. Сегодня это можно было считать её личной победой, и такой факт вызывал лишь нервный смешок.

ЕЁ любимый лишит её ног если она вовремя его не обнимет.

Эдмунд медленно подошел, и стал порываться взять Рео на руки, но та неловко встала, и отвела глаза.

- Я немного сама пройдусь, хорошо? Устала лежать в больнице. Правда. — Лицо расплылось в странном, тяжелом выражении, словно фея испытывала вину за то, что говорила.

- Если ты начнешь прихрамывать или падать, я тебя понесу. Договорились? — Если бы не внешность троглодита, Эдмунд выглядел бы практически адекватным.

Говорил, казалось, ласковые, приятные вещи. Не навязывался и не давил, нежно поглядывал, но серьезно смотрел в глаза своими пустыми, фисташковыми глазницами. — Я, все-таки, беспокоюсь.

Переживаю.

- Да... ладно, хорошо. — Вновь странная улыбка. Стоило поторопиться.

Альбирео итак отставала от графика.

Она медленно вышла следом за мужчиной, и всякий раз тому улыбалась, когда он оборачивался.

Казалось, нарочито шла медленно, иногда ежилась и смотрела по сторонам.

- Все нормально, иди вперед, я в полном порядке.

Росс кивнул. Но все равно оборачивался, и стискивал зубы. Чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы она просто позволила себя понести. Не упадет, не разобьется. Не проломит себе череп о камень в неудачном падении, и не подвернет ногу. Бледную, маленькую, на которой обязательно должна быть мягкая туфелька с небольшим каблучком. Ему, все же, было бы больно, если бы у нее не стало ног. И это уже... ничем невозможно восполнить. Сколько бы любви он не подарил потом, это невозможно изменить.

Темный коридор давил. Почему-то тут не горела ни одна лампочка, возможно потому, что в офисах давно окончен рабочий день. Однако, Эдмунд ориентировался в темноте так легко, словно был в ней рожден. Не врезался в открытые двери, а лениво их прикрывал. Не цеплял плечом пустые рамки, что висели на стенах как декор.

Пахло кофем из зала клерков. Возможно, кто-то не выдернул из сети кофемашину.

Или недавно заваривал кофе? Но здание, вроде, было совершенно пустым. Такой странный факт Эдмунда совсем не тревожил, только возбуждал легкий аппетит.

Почему бы не попить на ночь кофе? А потом лежать, и любоваться своей необыкновенной волшебницей пол ночи. Смотреть, как она сопит, потому что хотелось. Мужчине казалось, он мог себе это позволить. Все равно работает на себя. Выходные может брать как вздумается.

Когда начальник зашел за поворот, то тут же почувствовал резкую, тупую боль в затылке, а мгновением ранее свист в воздухе. Перед глазами потемнело, и молодой человек пошатнулся.

Вестибулярный аппарат организма никак не приходил в норму.

Сзади раздался хриплый стон любимой феи.

Вновь удар. Внезапный и резкий, который сбил с ног и заставил упасть на холодный, темный паркет. Тут же затошнило, а тело захватила всепоглощающая, неадекватная злоба. Кто это сделал?! Кто посмел?! Он найдет в кармане палочку, и этот человек умрет самой ужасной смертью из всех возможных.

Но руки не слушались. Во тьме только виднелся силуэт. Пальцы вздрагивали сами собой, сами собой смыкались ресницы. Над телом послышался тихий, женский голос: - Ну, вот и все. Это было не так уж и сложно. Почему план с шантажом провалился?

— В голосе Эдмунд с яростью узнал ноты собственной секретарши.

- У него была вторая палочка. Долгая история. Я рада, что он не расплавил мне руки и ноги. - Голос Альбирео звучал отчужденно и печально. — Нужно его обыскать, и отвести в больницу. Не будем терять время.

Предательница.

Все-таки предательница. Возможно, она не заслуживала тех самых «рук и ног».

Росс чувствовал только ненависть, и черное, душное желание убивать, хотя тело камнем лежало посреди коридора.

Не заслуживала рук и ног. Заслуживала «премию молчания».

Но ком подступал к горлу вместе с ненавистью. Любить её слишком приятно. Даже если на остаток дней Эдмунд привяжет ее к кровати или батареи. Слишком приятно. Но, возможно, лишние конечности ей все-таки не понадобятся.