Секретная служба добрых фей

24. Рассвет

Перед глазами все плыло. Дыхание становилось тяжелым и прерывистым, а лучи солнца прорезали светлое небо. Звезды скрылись. И, казалось, вместе с рассветом к девушке возвращался рассудок Тело деревенело, начинал болеть затылок.

Хотелось кашлять. Рядом слышался тихий, очень тихий говор: - Ну, в общем, они все должны были улететь, как я поняла. Но кто-то остался.

Наверно, все же, не всем дано колдовать. Правда, мистер Росс? — Голос становился обиженным.

- Я не все помню, что было. — Тихо ответил человек. — Нечто странное. У меня в подъезде, на моих глазах взорвался человек Потом шахта. Там все забыл следователь, или как его там...

сотрудник... я даже не был уверен, что это не сон.

- Ну, теперь вы знаете. Что теперь будет?

- Я не знаю. Я... постараюсь вспомнить.

Все внутри как будто нашпиговали камнями. Аделаида с трудом разлепила глаза, и поняла, что лежит головой на чьих-то коленях. Теплых, а тело прикрывал пиджак.

Ветер гулял вокруг и роса опускалась на город. Довольно холодно. Холодно, и сейчас даже хотелось мерзкой летней жары.

Крыльев за спиной не ощущалось. А они вообще были? Розен не помнила. Вроде должны были быть, но их не было. Ей не же чудилось, не казалось?

Который сейчас год? Который... день? Ответы на этот вопрос она знала, но удивлялась сама себе, что задавала их. Аделаида. Первая фея, которая узнала свое имя. Первая, которая вспомнила, кем была, и не сошла с ума. А вообще сходил ли кто-нибудь от этого с ума? Может и нет. Может, они все придумали, чтобы ограничить силы самих себя. Может, врали сами себе, чтобы не улететь с земли.

«Приходит в себя» - сказал Эдмунд, и говор тут же смолк. Чужие, теплые руки ощущались у нее на голове. мужчина. мужчина, которые не зовет её «ведьмой», и не пытается убить. По крайней мере, сейчас. По крайней мере вне границ безумия. не пытается. Только гладит волосы.

Накрывает элементом своей одежды.

- Тебя не тревожит, что я фея? — Тихо заговорила Розен, и попыталась встать.

Тошнило. Кружилась голова. Внизу, из города доносился шум проезжающих автомобилей. Едва доносились едкие звуки сигналов. Из-за рвотных позывов девушка закрыла рот рукой, и попыталась отдышаться. Уже и забыла, как тяжело потом отходить от колдовства без палочки.

Суставы ломит, словно тебе на самом деле двести лет. Словно тело не застыло в том возрасте, когда стерли память.

- Что? — Росс неловко поднял брови. Она говорит с ним? Опустил глаза, и чуть напрягся. Должно быть, после всего он заслуживал хорошую пощечину. Может даже не одну. Однако, судя по интонации, его не собирались обвинять или упрекать. —Нет. Конечно. Нет. Только то, что я старею, а ты.. нет — Взгляд становился неловким. Молодой человек не знал больше, что говорить.

Он словно вынырнул из плотной, мутной воды. Словно проснулся от тяжелого кошмара. Воздух вокруг ощущался невероятно чистым и свежим, а небо невероятно светлым. Голубым, и розовым, как всегда на рассвете. До этого оно виделось серым. До этого дышать было тяжело, будто он наклонялся над токсичным паровым котлом, а сейчас, наконец, почувствовал на вкус горный лес.

Позвоночник больше не болел, мир ощущался ярким. Контрастным Росс даже не заметил, когда реальность вокруг него поменялась. Когда лица стали похожи на искаженные маски, когда чужой, искренний смех начал действовать на нервы. Люди ходили мимо, словно уродливые тени, а сейчас, вмиг снова стали людьми. Почему он не заметил этого?

Почему... игнорировал все это время?

Из неловкого взгляд становился виноватым. Что теперь говорить? А ничего.

Оправдываться будет очень низко. Да и, он не хотел оправдываться.

Действительно сделал то, что сделал. На тот момент, когда делал, хотел сделать.

Гнусно это отрицать. Хотел и делал, все. Любые другие слова об этом — детский лепет. Убогая попытка оправдаться, снять с себя ответственность. Однако Эдмунд не собирался её с себя снимать. И выглядеть убогим тоже не собирался.

Возможно, если бы палочка попала к человеку получше, разрушений было бы меньше. Возможно, кто-то другой не ударился бы в бесконтрольное насилие. Не собирался бы трясти за шею любимого человека.

- Ты уйдешь, да? — Сипло спросил он, придерживая девушку, которая все еще пыталась встать с его коленей. Даже лежа, её слегка пошатывало.

- Куда мне теперь идти? — На лице выступила тяжелая, грустная улыбка. – Ковена фей больше нет Те, кто остались в живых, разбежались, чтобы сохранить свои Жизни и свои палочки. Мне... на самом деле некуда идти. Не знаю, что я буду делать.

- Но ты теперь свободна. — Тихо сказала Райла, которая сидела рядом, поджав колени под себя.

— И у тебя есть палочка... а еще твоя память. Наверно, ты можешь делать все, что хочешь. — Она прикрыла печальные глаза. - Я теперь знаю, как тебя зовут.

- Это не слишком-то важно. — Волшебница искренне улыбнулась. — Можешь звать меня Рео, как и раньше. можешь. Ада. Когда я была при своей памяти, меня называли Ада. А еще говорили, что это дьявольское имя. Тяжелое... было время.

Дэвис переглянулась со своим шефом. Тяжелое время. Гонения на ведьм давно прекратились, но на «не таких» все равно еще смотрели с огромной злобой и недоверием. Возможно, ей повезло, что у нее не рыжие волосы. Но светлые тоже привлекали внимание, совсем не в положительном ключе.

- Ты пока можешь пожить у меня. - Сдавленно сказал Эдмунд. — Просто пожить.

Пока не решишь... что делать дальше. Я не буду тебя стеснять, или навязываться.

- Ну. - Аделаида, наконец, встала. Они сидели у кромки крыши, и внизу, словно муравьи, перемещались люди. Едва подглядывали сквозь утренний туман. — Быть может. Быть может я приму твое предложение. — Она чуть-чуть улыбнулась, с любопытством глядя вниз. Кровать...

намного приятнее, чем лавка в парке, или вокзале.

- Рад, что я лучше вокзала. - мужчина грустно усмехнулся. — Точнее... моя кровать.

Может... может, наконец, познакомимся поближе. Чаю выпьем, если ты не против.

- Люблю чай. - Улыбка становилась шире. — Твоя кровать будет лучше вокзала лишь в том случае, если там будешь ты. Если не будешь, я не уверена.

Он с тяжелым, шокированным удивлением поднял брови. Она... с ним флиртует?

Не отталкивает после всего. Не стыдит, и не выказывает омерзения. Молодой человек отвел глаза.

Что-то теплое расползалось внутри, словно он уже выпил чай.

Однако, по спине ползли тяжелые мурашки возбуждения. Она не против с ним слать в одной кровати. Не против, чтоб обнимал или лез.

Эдмунд приобнял волшебницу, прижал к себе и закрыл веки. Под этими тонкими, светлыми веками скользили широкие, черные зрачки. Шум города. Тепло. И сердце бьется так сильно, что тяжело дышать. Секретарша сидела рядом, и сконфуженно закатывала глаза. Сегодня троглодиту повезло. Не всем троглодитам так везет.

- Как ты себя чувствуешь? — Тихо спросил Росс, глядя на чуть покрасневшее лицо любимой девушки. На растерянный взгляд, на влажные губы. - Мы можем спустится вниз, если тебе немного лучше. Хочешь есть? Возьмем кофе, салат, булочку. Ты пойдешь с нами, Райла? — Он искренне любопытствовал. Ни на что не намекал.

Да, пойду. Давно не ела. — Дэвис сконфуженно пожала плечами, а шеф ей кивнул.

Аделаида не знала, что сказать. Внутренности все еще лезли наружу. Она не могла представить, как сейчас будет идти сама, и как будет есть эту пресловутую булочку.

Приятно, что он спрашивал. Приятно, что вообще беспокоился и хотел что-нибудь для нее сделать.

ЕЁ никто никогда не любил. Люди смотрели на нее с опаской, даже жених когда-то спрашивал сквозь зубы: «что с тобой не так?». Её провожали подозрительными взглядами. Ей никогда не сочувствовали и не помогали. «Ада из ада» - прозвище, которое гуляло за ней, пока девушка не лишилась памяти. Никто никогда не грел.

Не смотрел с нежностью или заботой.

Он видел, как менялось её лицо. С него пропадала улыбка, и оно становилось каким-то замученным. Отчужденным. Снова прижал к себе, и тяжело вздохнул Иногда плохие годы. лучше не помнить. Лучше не знать. Альбирео мечтала вспомнить, что было, а Аделаида хотела забыть.

Казалось, она нисколько не поменялась. Так же косила глаза, так же смотрела, и поднимала бровь. Вроде бы, в ней почти ничего не изменилось. Почти.

- Я думаю, ей надо домой. — Очень тихо сказала Райла, глядя на мертвый взгляд подруги. - Такое нужно переварить. Я бы, наверно, сошла с ума, если бы в одночасье вспомнила двадцать пять лет.

Не может это пройти бесследно.

- Наверно позже позавтракаем. — Эдмунд кивнул. — На работу сегодня... выходить не обязательно.

- Как скажете, мистер Росс. — Лицо секретарши становилось сконфуженным. Еще бы он... после всего вышел на работу, и вел бы себя как ни в чем не бывало. Еще бы лениво пожимал плечами и просил кофейку к полудню.

Мир жил без особых проблем. здания каждый день не разрушались. Курьеры, к счастью, не взрывались по привычному расписанию. Ветры гуляли по крышам высотных многоэтажек. Люди спорили меж собой. Приходили, вроде бы, к пониманию, а затем спорили снова. Торговались.

Поднимали голос, но брали себя в руки. Расходились ни с чем. Ели, пили. Жевали ягодные жвачки.

Нужна ли этому миру волшебная палочка вообще? Глядя в окно, Аделаида не могла ответить на этот вопрос. может, нужна. Тем, кто ночевал под теплотрассой.

Тем, кто протягивал руки в надежде, что им щедрый незнакомец даст пару центов.

Нужна ли?

Может да. А, может, нет. Может, им больше нужна была мотивация. Воля и сила.

Может, указание пути, а не поощрение слабости или жалость.

Однако, Райла была сильной. Райла сжимала зубы, и день ото дня делала, что должна. Упрямой, выносливой. Мудрой и доброй. Нужна была ей волшебная палочка? Нужно было. чудо?

Возможно, только понимание людей. Только внимание к её настоящим проблемам, и руки помощи от тех, кто на самом деле мог бы помочь. Мог дать шанс себя проявить. Доказать то, чего она стоила. А Розен казалось. она стоила целого мира. Могла бы его олицетворять, когда смотрела своими смеющимися, зелеными глазами на тяжбы жизни. Когда после краха ожиданий и надежд позволяла себе мечтать.

Мисс Дэвис слала ей СМСки, и спрашивала, как здоровье. Отвечала грустными смайликами, когда встречала не очень положительный ответ, и Аделаида знала, что эти смайлики искренни. Не из вежливости, и не просто для того, чтобы были.

Искренни. Потому, что Райла такая.

И миру повезло с ней.