Спартачок. Двадцать дней войны

Глава 13

День пятнадцатый

Майор валялся на спинке от дивана, брошенной прямо на пол. На душе было благостно, светло и как-то даже мирно. Противоатомное убежище ненадолго создало иллюзию мирной жизни. Не тянет от любого взрыва падать в укрытие и закрывать голову руками. Да их и не слышно, взрывов, в таком убежище. «Ленточка» переместилась далеко в промку Яманкуля — и там встала в очередной раз намертво. Где-то там сожгли бронегруппу Чайна-републик, хваленых супертренированных «Тигров Тибета». Почему именно Тибета, если танки? Да кун их знает, чинов, у них своя логика, а уж представления о прекрасном какие…

Майор с огромным удовольствием почесал подбородок и уставился в потолок. Строили во времена Союза, но то, что в Туране, все равно чувствуется. Как разукрасили потолки и стены — залюбуешься! Как в фильмах бхаратского Голливуда. Из гипсовых деталек выложили по всему потолку прихотливые узоры, раскрасили в нежные оттенки — и блесток накидали, блесток! Сверкают теперь в аварийном освещении, как звезды в ночном небе, таинственно и недоступно…

Зато духман в убежище — топор можно вешать! И автомат рядом! Когда три десятка бойцов сушат теплые вкладыши бахил, в которых бегали, спали и ходили трудными маршрутами не одну неделю — вонь от пота мух на лету убивает! Но это родная вонь, правильная, ее легко терпеть. Потому что сухие вкладыши — это теплые ноги, здоровая кожа, это в разы меньше страшного кашля по ночам и диких почечных колик. Это — жизни солдат. Так что — подумаешь, пахнет. Жизнь прекрасна!

Бойцы роты вокруг сидели, спали, лениво бродили там и тут, стирали носки и тельняшки в вычурных мраморных раковинах, развешивали шмотки по теплым батареям… Майор довольно улыбнулся. Всегда бы так воевать. Но всегда не получается. Война — она в основном в окопах, в норах, в блиндажах.

Рядом опустился замполит. Тоже только что отстирался, ноги босые, опрелые, страшные — впрочем, как у всех на ЛБС.

— Серега, до меня только что знаешь что дошло? — тихо спросил замполит. — Слушай… а почему коммуняка все знает про нас? Знает наше оружие, литературу, историю… я столько не знаю, сколько знает он! Ну не может такого быть, чтоб в будущем нашу историю в школе изучали! Всего лишь один из лепестков Веера, он сам говорил!

— Надо же, догадался! — лениво восхитился майор. — А говорят, в замполиты идут конченые дебилы. Которым даже взвода доверить нельзя. А оно вона как!

— Серега, тошнит от твоего морпеховского юмора! — поморщился замполит. — Я серьезно! Что об этом думаешь? Ты ж не такой дурак, как прочие в полоску! Наверняка, кроме военки, еще где-то учился!

— Не, я на самообразовании, — пробормотал майор. — Но про дебилов в полоску — это ты хорошо загнул, уважуха…

— Серега!

— Если серьезно, то я тоже догадался, — сказал майор. — В смысле, догадался, что что-то тут не бьется. Если б он случайно сюда попал, не ориентировался б так уверенно. Но я ж дебил в полоску. Как только стукнуло в голову, на радостях прямо и спросил.

— И как?

— Да так… Этот гад улыбнулся — ты видел его улыбку, да? От которой кровь в жилах мерзнет? И говорит, что по инструкции теперь меня надо убить. А сам прут в руках вертит. Арматурный. Ржавый такой, кривой. Знаешь, мне так нехорошо стало… ладно бы ножом! Но как представил, что ржавым прутом в шею… ржавым, Витя! Представляешь, какая там инфекция⁈

— Не обоссался от страха? — участливо спросил замполит.

— Хотел, — признался майор без всякого стыда. — На одной офицерской гордости удержался. Ш-шутничок… Похвалил за догадливость, как мальчика, по плечу похлопал и пошел по своим делам. И я, его командир, даже не решился спросить, куда его черти понесли! С-сука…

— Согласен, — буркнул замполит. — Если они все такие в будущем — как там жить⁈ Но это ладно, будущее нам не светит, в смысле, своим ходом дойдем. Что думаешь? Зачем его к нам заслали?

— Ничего не думаю, — признался майор легко. — Лень. Но можно его спросить. Он точно ответит. Как-то.

После чего майор приподнялся на локте и рявкнул во всю мощь простуженного горла:

— Коммуняка! К ноге! Вопрос есть!

— Думаешь, услышит? — усомнился замполит.

— Даже на улице под обстрелом! — уверенно сказал майор. — У него ж не уши, а локаторы… Коммуняка!!!

— И нечего так орать, — раздался недовольный голос.

Грошев вышел из соседней комнаты. Лицо помятое и словно опухшее, из формы, кроме трусов, ничего.

— Ты что, прямо так и спал? — изумился майор.

— А надо было в бахилах и ватнике? — буркнул Грошев. — Я вообще-то тоже не железный, в вонючей форме неделями… Чего хотел?

— Да у Замполлитра вопрос! — охотно брякнул майор. — Мается любопытством! Ты почему все о нас знаешь? Видишь, он тоже умный, почти как я! Сам догадался!

— Подвинься, — вздохнул Грошев и присел рядом с майором. — Ребята, а оно вам надо? Я свои обязанности исполняю? Хорошо исполняю? И чего вам еще?

— Видишь ли, в чем дело, — с улыбкой заявил майор. — Шпионы тоже обязанности исполняют. Тем не менее их надо стрелять. Вот сидим и сомневаемся.

Грошев подумал. Осторожно почесал шрам на боку.

— Я же вам говорил, что из стражей закона? — напомнил он. — Хотя, если вы не поняли… а вы явно не поняли… ну да, можно сказать, что шпион. Точнее — диверсант. Видите ли, в чем дело: стражи закона не за порядком на Земле-Центр следят. С этим коммунары сами неплохо справляются. А мы противодействуем соседним мирам. Начиная с определенного технологического уровня создание межмировых переходов — исключительно вопрос желания. Вот стражи закона это желание призваны отшибать. Если вкратце.

— На кун такой коммунизм, — хмуро оценил майор. — Но все равно непонятно. Соседние с вами миры — кун с ними, мы точно не соседние. Но ты знаешь и про нас все. Это как так? Готовитесь против нас работать?

— А, вон вы про что… Я просто знаю историю. Хорошо знаю. Все дело в Веере Миров. Каждый мир отстоит от соседнего на, так сказать, квант изменения. Но история миров в целом общая, такие дела. Есть центровые личности, есть стрежень исторического развития. Одни и те же технологии, оружие, исторические события. И даже если в один из миров попадает коммунар и что-то там делает — мало что меняется. Обычно.

— То есть и без тебя мы бы взяли Яманкуль? — недоверчиво спросил майор.

— Яманкуль, — буркнул Грошев и отвел глаза. — Яманкуль в соседних с нами мирах был взят в результате рейда бригады морской пехоты под руководством некоего полковника Крыленко. Ценой огромных потерь. Собственно, вся бригада здесь и полегла. Вместе с командиром. А победу потом приписали «Тиграм Тибета» и скромненько засекретили — как, собственно, и здесь произойдет. Вот и все мое влияние. Не было б меня — сюда перебросили б отдельную бригаду морской пехоты. А так она погибнет не в Яманкуле, а за ним — там вообще-то еще три агломерации надо брать, если снова в лоб.

Майор закаменел. Замполит сочувственно на него покосился, но промолчал. Подтекст сказанного был ясен. Если история в целом идет в своем русле, это значит, что упокоится беспечная душа майора где-то в этих местах и очень скоро.

— Нас не надо жалеть, ведь и мы никого б не жалели, когда шли Украиной и над Бугом взрывали мосты, — прозвучал голос Грошева.

— А полностью? — хрипло спросил майор. — Это ведь стихи из тех миров, где Древнерусь воюет с империей, да?

— Вообще-то нет, — усмехнулся Грошев. — Вторая мировая, Гудзенко. Семен.

Нас не нужно жалеть,

ведь и мы никого б не жалели.

Мы пред нашим комбатом,

как пред господом богом, чисты.

На живых порыжели

от крови и глины шинели,

на могилах у мёртвых

расцвели голубые цветы…

Оно длинное, если полностью. Но хватает первых строчек, чтоб осознать. Да и в принципе любых строчек.

— Давай, — угрюмо бросил майор.

— Это наша судьба,

это с ней мы ругались и пели,

подымались в атаку

и рвали над Бугом мосты.

…Нас не нужно жалеть,

ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией

и в трудное время чисты, —

задумчиво процитировал Грошев. — Но знаешь, в чем-то ты прав. Эти строки были символом и той войны. В самом ее конце.

— Давай вернемся к нашим баранам, — хмуро решил майор. — Расставим все точки над умлаут, как у нас говорят. Чтоб больше вопросов не возникало. Коммуняка, скажи честно — почему именно за нас воюешь, убиваешь? Тебе ведь без разницы, что за нас, что за туранцев?

— Не скажи, — усмехнулся Грошев. — Тут как раз тот редкий случай, когда все просто и ясно. Империя разваливается, сами видите. А когда разваливаются империи, народы начинают обособляться. Говоря простыми словами — режут иноверцев и нетитульные нации. Это правило без исключений. А я — русский. В это время мне место только в России и вместе с Россией, хочу я того или нет. В Туране — только в качестве предателя.

— Врешь ведь, — сердито сказал замполит. — Даже у нас в роте — вон, Булат! Воюет за Россию получше многих!

— Так и кыпчаки воевали, — неприятно усмехнулся Грошев. — Пока Россия не ослабела. Но вот проиграем и эту войну, и посмотрим тогда, какие обиды и счеты предъявит Булат тем, с кем вчера воевал в одном окопе. Не верится? На кыпчаков посмотри. Еще вчера были нам братьями не-разлей-вода. Еще вопросы есть?

— А нету! — беспечно сказал майор и с удовольствием закинул руки за голову. — Давай лучше про баб? А то Замполлитра посмотрит-посмотрит да и сдаст нас за разговорчики в особый отдел. Его терпение уже на исходе, отсюда вижу! Скажи — у тебя жена есть? Как их вообще в вашем коммунизме выбирают?

— Есть, — улыбнулся Грошев. — Хотя не рекомендовано — ни жена, ни семья. Я же творец. У меня мои иллюзорные миры все внимание забирают. Я, честно говоря, очень долго не представлял, зачем мне ежедневно женщина в доме и о чем с ней вообще говорить.

— Как это зачем⁈ — возбудился майор. — Хочешь, я тебе не сползая с места перечислю минимум пять способов употребления женщины в доме?

— С ЭТИМ делом у нас вопрос решен, я же говорил, — улыбнулся Грошев. — Именно для ЭТОГО жена не требуется. Ну, я так считал. А потом как-то пошел на Фестиваль… м-да. Вы ж снова не поймете. Фестиваль — это праздник такой…

— Да мы знаем, не дураки, — заметил майор. — И даже сами фестивалили. На выпуске из училища, к примеру.

— … праздник, на котором знакомятся. Собственно, он для того и предназначен, а не для пьянок, как у вас. Я-то обычно там актрис себе искал. У меня так странно вывернуто в голове, что сначала ищу актрис, а потом уже под них рождается спектакль. Вот так дурацки работает моя «волшебная флейта». Ну и в тот раз тоже –ходил, всматривался, вслушивался. А она подошла сама. Аполлония.

— Красивое имя, — одобрил майор. — Но редкое. Давай дальше.

— Аполлония. Она и сама — редкость. Потому что маленькая, по-настоящему маленькая. А у нас так не бывает. Понятно, что рост у всех разный, но с карликовостью мы все же давно справились, питание выше всяческих похвал, двигаемся и вообще живем изо всех сил, так что норма у нас где-то возле двух метров. А тут стоит настоящая Дюймовочка. Правда, сложена так, что сразу тянет взять ее за руку и увести. Ну, я и взял. И словно молния ударила. Понял, что больше не отпущу. Ну и она поняла примерно то же самое, потому что дошли до дома, практически не разговаривая. Зачем, если и так все ясно? Настолько ошалел, что даже индекс не просил, хотя она ну совсем юно выглядела…

— И? — с жадным любопытством подбодрил майор. — Малолетка?

— Не, повезло, — криво усмехнулся Грошев. — Уже имела право на семью. Так что она пришла и осталась. И прожила со мной тридцать лет. А у нас вообще-то семьи не так уж часто встречаются. Чтоб жить душа в душу — это очень особые качества требуются от обоих, а у меня душа… ну, она есть, конечно, но стоит заиграть «волшебной флейте», и ее как не бывало. А с Аполлонией тем не менее получилось жить душа в душу. Как — черт его знает, мистика какая-то. Я же обидчив, как все творцы. А как она потешалась над моей «волшебной флейтой» и ее размерами — воспоминания и то бесят! Гонялся за ней по всему дому, ловил… в общем, жили душа в душу. Хотя не верилось в такое счастье. Даже как-то подумал — да ну нафиг! Не может такого быть! Притворяется! А кто у нас может притворяться годами? Только проникновенцы с Азии-3, кто ж еще. Я против них и работал тогда. Взял и проверил ее специальной программой, дебил…

— Узнала, и вы разругались на всю жизнь? — сочувственно предположил замполит, явно вспомнив о чем-то своем.

— Не. Ее программа не пропустила. Стоял и смотрел, как дебил, на результаты. И не знал, что делать. Молодой был, принципиальный… идиот. Хорошо, догадался открыть ее личный профиль. Оказалось — она действительно с Азии-3. Переселенка.

— Ага, все же к вам можно попасть! — с удовольствием констатировал майор.

— Крайне редко, — покачал головой Грошев. — Слишком многое должно сойтись в одной точке. И чтоб претендент к нам стремился, и чтоб соответствовал. И чтобы попался на глаза нашим разведчикам, а их в мирах Веера вообще-то ничтожно мало. Аполлония — одна из редких счастливиц.

— А потом? Ты не мнись, рассказывай! Дети у вас были?

— Потом был срыв заброски, — хмуро сказал Грошев. — Теперь я здесь, она там.

— Па-адумаешь! — беспечно сказал майор. — Ну, повоюешь немножко. А потом тебя спасут. Если я правильно понимаю коммуняк — они точно своих не бросают!

— И что это изменит? — буркнул Грошев. — Я же вернусь в этом теле. А любовь от физических контактов очень сильно зависит, это мы точно выяснили. И вот этот Спартак — совсем не тот человек, которого полюбила Аполлония. Такие вот дела.

— Оп-па! — изумился майор. — А как же «душа в душу»⁈

— А где, по-твоему, находится душа? — рассердился Грошев. — В эфире, что ли⁈

— А я не знаю, — хладнокровно сказал майор. — Но говоришь ты поганые мысли. То есть, если Замполлитра вернется домой без ноги — его жена вправе отвернуться? Типа, она не такого полюбила⁈

— Как — без ноги⁈ — всполошился замполит. — Серега, ну тебя на кун с твоими предположениями!

— Значит, так оно и есть, если даже замполит матерится, — глубокомысленно заключил майор. — Чует наш Замполлитра, что без ноги он не совсем тот бравый капитан, которого окрутила деловая женушка… а без двух ног так и совсем…

— Серега!

— Молчать, «фишка» вызывает! — цыкнул майор и потянулся к рации.

Послушал, хмыкнул — и рывком подскочил. Подхватил просохшие носки, стремительно обулся, поправил форму, а на вопросительный взгляд замполита объяснил коротко:

— Начальство из полка прибыло.

Замполит охнул и исчез за формой. Грошев проводил его равнодушным взглядом и спокойно улегся на освободившееся место.

Вошедший подполковник оглядел помещение колючим злым взглядом. Солдаты неохотно оборачивались, подтягивались, изображали что-то вроде уставной стойки. Блестели мокрые голые животы, кто-то в соседней комнате загибал грязными матами. Майор стоял навытяжку с оловянными глазами.

— Ну и бардак, — поморщился подполковник. — Не зря тебя, лейтенант, разжаловали, совсем не зря. Полчаса вам, чтоб освободить помещение.

— Куда — освободить? — тупо переспросил майор.

— На ЛБС, куда же еще!- раздраженно сказал подполковник. — Отсиделись в укрытии, пока «Тигры Тибета» за вас работу делали? На выход! К командиру батальона за боевым заданием — и чтоб духу вашего здесь не было!

— Есть, — невозмутимо сказал майор. — Разрешите выполнять?

Подполковник зло покосился на спящего Грошева, фыркнул и ушел.

— Серега, ребята форму постирали, она же мокрая! — пробормотал растерянно замполит. — А на улице не май месяц…

— Война, это война, Витя, — философски сказал майор. — А подполковнику требуется помещение под штаб. Помещение он нашел, всякий сброд выгнал — со всех сторон хороший офицер. Орден получит. Ну и… р-рота! Полчаса на сборы! Что там у нас за Яманкулем, Кара-су? Ну, значит, нам туда дорога! Главное, что мы… как там коммуняка сказал? Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты. Вот так. И никак иначе.

— Красиво загнул! — язвительно одобрил снизу Грошев.

— Я понимаю, что для тебя Россия — просто звук, — ласково сказал майор. — Но ты же русский? Русский. Значит, с нами в горе и радости… тьфу на тебя! — преодолевая все тяготы и лишения службы! Встал и сказал — как нам взять Кара-су⁈