Спартачок. Двадцать дней войны

Глава 6

День восьмой

Сухая полынь хрустела под ногами предательски громко. Замполит представил, как жесткий стебель гнется вниз, натягивает невидимую в темноте растяжку, и ему стало дурно. Но минута летела за минутой, а взрыва не было. Он наконец сообразил, что Грошев идет первым, и если на маршруте поставили растяжку, он ее и словит. Стало немножко легче. Особенно когда набрал безопасную дистанцию. Но пришли другие мысли. Вот туранский наблюдатель отставляет в сторону кружку с горячим кофе, лениво крутит настройки активных наушников… меняется в лице и тянется к крупнокалиберному пулемету. Замполиту снова стало дурно. А если представить, что в темноте тихонько шелестит винтами убийца-дрон, которого не заметил чертов коммуняка… ну не бог же он, не безупречный! — и что захват уже раскрылся, и взрывчатка устремилась к земле…

— Не отставай! — раздался громкий и недовольный голос.

— Тихо! — прошипел замполит и сжался. — Вас чему учили⁈ На задании — держать дистанцию и соблюдать тишину! А ты орешь!

— Чему учили? — по-прежнему громко откликнулся Грошев. — В основном бояться собственной тени. Я так думаю. Прибавь шагу, чтоб я не орал.

Замполит беззвучно выругался и прибавил шагу.

— Вас учили… вас, дятлов, учить беречься!

— Оно все правильно, — задумчиво согласился Грошев. — Но понимаешь, какая штука: в собственном тылу шарахаться по ямам от каждого скрипа — так победители не ходят. Вы уже проиграли, заранее. Сами себя зашугали. Вон там, в пяти километрах от нас, сидят в окопе туранские наблюдатели. Пьют горячий чай, смеются, анекдоты травят, как кыпчак попал в плен к СС. Вот они нас не боятся. А ты идешь их убивать и уже умираешь от страха. У тебя ноги подгибаются, я вижу. Ты уже сдался.

— Потому что у них дроны!

— На их дроны найдется наша РЭБ! Не ссы, капитан, в эту ночь я твоя РЭБ. Иди за мной, и все тебе будет. И мина под ноги, и сброс в зубы.

Замполит выругался. Выдохнул. Стало легче.

— Я их слышу, — уже серьезно сказал Грошев. — А дроны вижу. Так же, как и мины. Рыхлая земля немножко иначе фонит в эфире. Пока что идем спокойно, опасности нет.

— Слышишь? На пяти километрах?

— Округленно на пяти. Если точно — три, двести.

Снова бесконечный шелест травы под ногами. Когда-то здесь были поля. Но за три года войны все заросло бурьяном.

— Тебе хорошо! — буркнул замполит. — Все видишь, все слышишь, стреляешь без промаха, аж жуть берет. И требуешь, чтоб простые люди тебе соответствовали! А это невозможно!

— Я не умею ничего сверх того, что доступно вам с помощью РЭБ, станций наблюдения, тепловых прицелов и зенитных пулеметов. Антитеплак, кстати, поправь, светишься.

Капитан сердито запахнул трофейный плащ. В сотый раз объяснять тупому бойцу, что у страны нет и еще долго не будет возможности обеспечивать фронт современными средствами войны, не хотелось. Потому что коммуняка был убежден, что у страны такие возможности имеются. Что самое противное, он был прав.

— Забавно, — миролюбиво сказал в темноте Грошев. — Миры разные, а обвинения те же. Но нас в основном за моральное превосходство ругают. Мол, вам-то хорошо, вы в идеальных условиях родились, а вот у нас половина воры, другая половина тупые садисты, сами попробовали бы с таким контингентом создать справедливое общество!

— А разве не так? — буркнул замполит. — Я где-то читал, что коммунистические наклонности определяются вообще биохимией человека. Вы-то наверняка уже всех генетически неправильных вышибли, вам просто!

— Ну глупость говоришь, капитан. А еще высшее образование. Генетика человека устроена таким образом, чтоб на выходе давать устойчивое разнообразие, это давно известно даже у вас. Это обязательное условие выживания общества, между прочим. Слышали мы про твою теорию, «окситоциновая цивилизация» называется. Чушь полная. Окситоцинщики — крайне неуживчивые ребята вообще-то, вся мемуарная литература о том. Талантливые, неординарные, с оригинальным мышлением — они все конченые говнюки. Из интереса почитай воспоминания о наших великих физиках, о великих артистах, поэтах — убедишься. Но даже если б получилось выделить ген коммуниста и отсортировать по нему людей для общества будущего, в следующих поколениях снова вылезет все разнообразие человечества, так устроена наша генетика. Монохромное общество не умеет приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни и крайне неустойчиво внутри себя. Да ты как замполит должен понимать. Что будет, если собрать в один взвод только лидеров?

— Передерутся, — буркнул замполит неохотно. — Потом стрелять начнут. И как тогда вы? У вас рождаются такие же эгоисты, завистники, подлецы и скандалисты — как вы с ними?

— Я ж уже объяснял. У нас адаты. Твердые нормы жизни, за исполнением которых бдительно следит каждый коммунар.

— Мерзавцев больше, это я точно знаю, на себе испытал! Почему числом вас не задавили?

— Это ты точно ошибаешься. Не больше. Активных сволочей — четыре процента, как и везде. И нас — четыре процента. Пока что побеждаем. Но жизнь у нас веселая и шумная, что есть, то есть. Рубимся в сетях, аж сервера горят. А основная масса людей, как и везде, приспособленцы. Между прочим, самый лучший материал для создания крепких коллективов. И, кстати, голос пора приглушать, близко подошли. А лучше помолчать.

Замполит задавил панику, пригнулся и пошел за Грошевым след в след. Ощутил аккуратный толчок в плечо, понял и принял в сторону. Минное пятно.

Проплыли в сумерках темные купы деревьев и исчезли. Ноги резко провалились вниз, капитан чуть не покатился по склону в овраг. Чертов коммуняка вежливо придержал под локоть. Ему хорошо, у него зрение — кошки от зависти обрыдаются! Вместе спустились, вместе взобрались наверх. Снова бесконечный шелест травы под ногами.

— Люблю степь, — нормальным голосом сказал Грошев. — Она — воля.

И добавил без перехода:

— Адаты, капитан. Они многое значат. Даже у нас в роте — введи свод твердых правил, по-настоящему твердых, за нарушение которых сразу прилетает по башке — и увидишь, как сразу резко оздоровится общество. При тех же людях, при том же олигархате. Адаты — первый шаг на пути к коммунизму. Я вот Перца с Малиной прижал, потом прижму тех, кто вслед за ними начнет жить по уголовным правилам — и через пару недель не рота будет, а образцовая группа детского сада! Все дружат, стульчики друг другу уступают, девочек защищают… М-да. Которых нет.

— Ты меня не агитируй, не агитируй! — огрызнулся замполит. — Как революции устраивать, лучше тебя знаю! А куда мы идем?

— К базе дальней разведки, я же говорил, — беспечно сказал Грошев. — Она не на передовых позициях, сам должен понимать.

Замполит запоздало понял, и сердце сжало от тоски. Тыл, они идут в тыл, битком набитый туранскими войсками! И там будут стрелять. Может, даже взрывать, не зря коммуняка тащит на себе столько гранат, маньяк двужильный! Там их и кончат. При всеобщей тревоге назад через передовые позиции не вернуться, обнаружат и расстреляют на дистанции. Назад не пробиться, там не отсидеться — с высотных птичек туранцы их срисуют через десять минут после начала стрельбы.

— Ну ты и…

— Ага, есть такое.

Снова шелест травы, черная степь вокруг.

— Кто бы мне разрешил вводить твердые правила и жестко карать за нарушение? — буркнул капитан. — У нас штурмовиков и так не хватает, все нужны!

— Мы на «ленточке», кто тебя здесь остановит? К нам только на ротацию прибывают, и то бегом-бегом.

— В полку знают, что у нас творится, все стучат. Вызовут в полк, арестуют, пришьют дело.

— А с такой ротой до вызова в полк не доживем. Я у Шкапыча группу прикрытия не решился попросить, чтоб обеспечила возвращение. Потому что специально пристрелят и оправдаются «дружественным огнем», мол, извините, накладка.

Грошев помолчал, потом неожиданно признался:

— Если б не Шкапыч, давно бы сорвался. Он как-то сглаживает. Тебя бы, кстати, и грохнул.

— За что⁈ — споткнулся замполит.

— За то, что замполит, а делаешь вид, что не замечаешь, как в роте группа оборзевших уголовников зажала всех. За них и позиции роют… рыли, и деньги им отдают, и делают вид, что воровства не замечают. А они так обнаглели, что уже не воруют, а отбирают. Мне со Шкапычем приходится за тебя работать.

— А что я могу сделать⁈ Мне все запрещают! Вытащу историю — сам же и виноват буду!

— Ну, раз тебе все запрещают, я их сам грохну, — спокойно пообещал Грошев. — У меня ограничений нет, я олигархату не слуга.

Замполит промолчал, но где-то в глубине души понадеялся, что так оно и будет. Что как-то решатся проблемы без него. А его дома ждут дети!

В точку они вышли под утро. Поселок дальними домами виднелся через поле. На краю торчала водонапорная башня, метрах в двухстах от нее — деревянный каркас зерносушилки, прекрасная позиция для наблюдателей.

Замполит тяжело осел на траву. М-да. Учебные марши в училище — это одно, а ночной бросок по вражеской степи… вроде расстояния те же, а умотался. Нервное напряжение влияет. А у коммуняки как будто нервов нет.

— Подъем, — безжалостно сказал Грошев. — Всего ничего прошли. А тебе еще позиции искать. И пути отхода.

— Ставь задачу, первый номер, — вздохнул замполит и кое-как поднялся.

— Сам поставишь, ты у нас офицер, не я. А мне надо к базе воздушной разведки подобраться. И пострелять там.

Создавать шум, с тоской понял замполит. Отмороженный коммуняка взял на БЗ трофейную винтовку. Понятно, что и она легче, и патроны к ней. Только для уверенного поражения из трофейной снайперки надо подбираться метров на двести. И стрелять под шумовым прикрытием пулемета. То есть снайпера, может, и не засекут, а вот пулеметчика — сразу. И сколько этому пулеметчику останется жизни? Если минометчики наготове, то минут десять. Если нет… пятнадцать. Так и так смертник.

— Радейку возьми, — сказал Грошев. — Я тебе скомандую на огонь.

— Трофейная, нас услышат, — промямлил замполит.

— И что? Мне тебе орать? Пусть услышат. Пока отследят, мы свое дело закончим. Или нет. Все, я ушел.

И Грошев, не особо скрываясь, ушел к поселку. Тыл, понял замполит. Здесь — ближний тыл, вторая… нет, третья линия. Бойцы держат поселок и дороги, до остального им дела нет. Но если заработает пулемет, на него сразу обратят внимание!

Перебежками он нашел отличную позицию — бывший телятник. От него остались несколько поломанных стеновых панелей, кучи мусора да ребра «клюшек» — то, что надо.

Замполит помялся. Устроиться в центре лучше всего. Защита, обзор, а если выколупать маленькую норку под плитой — то и некая безопасность. Пока тяжелым не жахнут. А они жахнут, пулемет штука такая, очень раздражающая. Значит, с краю. Похуже, да, но если бежать быстро, то можно успеть со сменой позиции вон до той ямки. Может, даже два раза, ямок хватает. Но на два лучше не рассчитывать, как бы на первом забеге ноги не оторвало.

Он устроился в бурьяне, расчистил сектор и поднял бинокль. Где вы там, пиляти туранские?

Обзор в положении лежа на земле оказался отвратительным. То ли дело на полигоне с пригорочка, все курсанты как на ладони! А тут половину закрывает бетонный забор тракторного двора, или как он по-турански называется. А у немногих домов движения не отмечается. Раннее утро, армейская дисциплина. Дежурные бдят, остальные спят.

Время тянулось. Откуда-то с окраины поселка с фырчаньем поднялось и улетело разведывательное крыло. Значит, точно вышли на расположение дальней разведки, не ошибся коммуняка…

Неторопливо проехала и остановилась за деревьями машина-будка, что-то в столовую привезли. А не спешат туранцы, важно катаются, не боятся, суки.

Замполит вспомнил, как они ехали на «ленточку», вжимали голову в плечи и со страхом поглядывали на небо. М-да, не победители, это точно. Ничего, сейчас они забегают!

Вдруг мучительно захотелось жить. Разве для того он пошел в армию, чтоб валяться мертвым в куче мусора⁈ Две очереди — и всё. Дикая и бессмысленная гибель.

Он сжал зубы и включил рацию. Всё, отсчет пошел. Туранские рации четко отслеживаются внутри сети для лучшего управления личным составом, командир всегда видит, где его бойцы. И пусть командир пока спит, но есть дежурный. Сейчас оператор-радист отставит кружечку кофе, посмотрит на планшет и удивится: кто это там в телятнике засветился, не должно быть никого! А не дать ли этому кому-то из АГСа⁈

Вроде учился обращению с активными наушниками, но когда раздался голос Грошева, он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Суки туранцы, качественную технику делают, как будто рядом стоит!

— Я на точке, готов! — деловито сообщил Грошев. — Дай-ка по машине для начала, чтоб забегали.

Замполит сжал зубы. Ну? Неужели все? Начнет стрельбу — конец…

— Коммунисты, вперед! — насмешливо прозвучало в наушниках. — Или нет героев, всех затравили?

Сука!!!

Коротко загрохотали очереди. Инструктор садил отсечками, прислушивался в перерывах — работа снайпера вроде не выделялась.

— Разворачивают миномет! — предупредил спокойно Грошев. — Не бегай, я их придавлю. Слева, второй дом с краю — причеши посадки, чего-то там шевелятся

— Принял, не бегаю, чешу! — выдохнул замполит.

Каким-то чертовым образом коммуняка видел перемещения туранцев. Как⁈ Да кун его знает, этого мутанта! Но тем хуже для туранцев!

Он щедро прошелся по далекому саду и злобно ощерился. Миндец сукам!

Странно, но в рации царила тишина. Туранские же. Там сейчас мешанина команд должна звучать, а нету. Потом он вспомнил, что Грошев что-то там настраивал, и досадливо поморщился. Действительно знает все солдатские специальности, ушлепок коммунарский!

В азарте он решил проверить башню зерносушилки на вшивость. Прикинул, где там может сидеть наблюдатель, и со злорадным удовлетворением дал очередь.

— Это ты молодец! — тут же прокомментировал Грошев. — Догадался. Только меня не срежь, я там сижу. Или именно этого добиваешься? Еще раз пальнешь, в лоб влеплю, я тебя вижу.

Й-ёп!.. Но зато рассеялся туман мистики, и остался один отмороженный боец, который умудрился пролезть в расположение и теперь выносит всех сверху. А если учесть, что коммуняка не промахивается при любом темпе стрельбы, туранцам сейчас не позавидуешь!

— Уходи, — пробормотал в наушниках Грошев. — Соседи птичку подняли. Сейчас арту наведут.

— Куда⁈

— А знаешь, лучше всего к поселку, — последовал неожиданный совет. — Пулеметчиков я уложил, сектор открыт. Не будут же они своих стопятидесятыми крошить, как думаешь?

Замполит зарычал, подхватил пулемет, укладку с запасным коробом, согнулся под тяжестью и побежал через поле к поселку. Получается, в одиночку атаковать туранский укреп.

Стреляли бешено, но куда-то в другую сторону. Замполит бежал, обливался потом… и пока что оставался живым.

— Хорошо идешь! — бормотал в наушниках Грошев. — Очень хорошо. Только медленно. Не тренировался, да? Левее возьми, еще. Там «фишка» и траншея к разведке. Выноси всех, сверху поддержу.

Замполит механически подтвердил задачу, добежал до окопа, свалился, отдышался. Значит, выносить всех… Гранату за поворот, ствол за угол, причесать — вперед! Гранату, причесать — вперед!

— Сзади!

Он бешено развернулся, саданул с рук. Снова развернулся…

«Укрытка» от заброшенной туда гранаты ахнула так, что замполита отбросило метра на три и приложило об землю. В глазах поплыли звездочки, и стало так хорошо…

Прорвался голос Грошева:

— Прилетело? Я к тебе, не дергайся.

А он и не собирался. Ему было хорошо, он как будто плыл над землей, и такая вата в голове…

Сверху спрыгнул Грошев, заглянул в глаза, дернул тактическую аптечку. Ах да, аптечка, надо же что-то вколоть…

Медленно сфокусировалось зрение.

— В норме? — без всякой жалости спросил Грошев. — Бежать можешь?

— Нам конец? — жалко улыбнулся замполит.

— Почему? Наоборот. Они не высовываются, значит, надо зачищать, а это лучше вдвоем.

Офицер уже ничему не удивлялся. Зачищать так зачищать, вдвоем против всего укрепа, нормально. Сменил короб, и они пошли зачищать. Нашли две «укрытки», зачистили. Закинули гранаты в подозрительные дома. И остановились.

— Вот как-то так, — сказал Грошев и устало присел у стены.

Замполит огляделся. Трупы. На улице, у домов, в окопах. Возле машины. Но возле машины — это, наверно, пулеметом… Страшное дело — снайпер-скорострел! Особенно страшно, когда он в тылу, на башне и не умеет промахиваться.

По крайним домам защелкали пули.

— Опомнились, — безразлично пробормотал Грошев.

— Кто это?

— Мы же не всех достали. Даже не половину. Они отступили вдоль дороги. Закрепились, сейчас «птички» прилетят из соседней располаги, пойдут нас вытеснять. Но нас тут уже не будет. Давай-ка за мной. За домами, под стеночками.

Они вернулись к базе дальней разведки. Двумя выстрелами Грошев снял вылезших откуда-то недобитков.

— Склад ты им подорвал, это хорошо. Но мог бы и… ого.

Стоявший под сеткой коптер был огромным. Грошев прошелся вокруг, заглянул в снарядные ящики. И вздохнул:

— Нет, не забрать! Наверняка на пилотском пароле.

Коптер они раскурочили в четыре руки.

— Нам, конечно, хорошо, — озабоченно пробормотал Грошев. — Нас от туранцев не отличить. А им еще надо думать, в кого стреляют. Но все равно шансов вернуться негусто, скорость у нас маловата для дня. Я-то рассчитывал на какую-нибудь технику. А тут один грузовик, и тот дырявый.

— На квадроциклах? — с нервным смешком предложил замполит. — Я за домом видел.

— Здесь есть квадроциклы? И ты молчал⁈

Сердце замполита ухнуло вниз. Хотя казалось бы — ниже давно некуда.