Танцы со Зверем

Глава 12. Вино и числа

- Вот, наконец, и он! - рыжебородый толстяк Бруно поднял руку в приветственном жесте.

- Прошу простить за опоздание, - Жан, войдя в комнату, отвесил всем присутствующим глубокий, уважительный поклон. - Я выехал сразу, как только узнал, что…

Суно жестом прервал его и молча указал пальцем на пустующее место на скамье, слева от себя. Справа от короля за столом сидел герцог Бруно Альдонский. Рядом с ним - тощий старик в бордовой тунике, с седыми, свисающими усами и холодным стальным взглядом. За другим концом небольшого обеденного стола, напротив короля сидела дама в синей парчовой мантии. Её белый головной платок был прижат золотым очельем. Из-под платка свисали на пышную грудь две длинных русых косы, перевитых золотыми шнурами. В юности она, явно, была красавицей, да и теперь выглядела бы очаровательно, если бы не капризное выражение бледного, чуть полноватого, лица.

«Наверное, это королева Редегунда», - догадался Жан.

С левой стороны от Жана, на одной с ним скамье сидел лысеющий черноволосый толстяк в серой тунике. На первый взгляд его одежда казалась небогатой, однако почти на всех его пальцах сверкали золотые перстни с камнями, а поверх туники на груди висела толстая золотая цепь.

- Ешь. Пей. Разговоры потом, - Бруно подбодрил его улыбкой и тут же продолжил вгрызаться в ножку жаренной куропатки.

Слуги подали усевшемуся Жану небольшой серебряный тазик с водой, от которой шел чуть заметный запах уксуса.

«Ага. Это, наверное, чтобы я перед едой вымыл руки», - решил Жан. Прополоскав руки, действительно грязные с дороги, Жан вытер их о поданное полотенце. Потом перед ним поставили миску с исходящей паром густой чечевичной похлёбкой и большой кусок запечённого над углями свиного мяса, положенный прямо на мягкую белую лепёшку. Достав свои ложку и нож, Жан принялся за еду, и только через минуту заметил, что слуги, оказывается, положили рядом с ним серебряную ложку и нож с костяной рукоятью, богато инкрустированной серебром. Заметив он, однако, уже не стал что-то менять, оставив серебряные приборы не тронутыми на столе.

Через некоторое время слуга поставил перед ним большой кубок, почти до краёв наполненный вином. Жан благодарно кивнул и чуть отхлебнул из кубка. Щека изнутри, в местах, где была содрана кожа, засаднила сильнее прежнего. - Ему подали креплёное его же самогоном тагорское вино. Жан, поморщившись, отставил кубок в сторону. Это его действие не прошло незамеченным:

- Тебе что же, не нравится собственное вино? - удивлённо поднял брови Бруно.

- Э… Не то, чтобы не нравится. Просто оно сейчас неуместно, - попытался вывернуться Жан.

- Отчего же?

- Моё вино годится для того, чтобы быстро опьянеть. А мне сейчас хочется просто чем-то запивать мясо.

- Однако именно такое вино ты продал королевскому двору.

- Верно, - Жан усмехнулся: - «Ты что же, Бруно, пытаешься меня поймать на нечестном поведении и выставить перед королём в дурном свете?» - У короля в кладовых и без тагорского крепкого, думаю, много вкусных, ароматных, самых превосходных вин. Не было лишь вина, столь крепкого, как моё. А не было его потому, что такого крепкого вина прежде не было нигде. Теперь, раз в подлунном мире появилось такое вино, почему бы ему не появиться и в кладовых короля?

- Это вино оказалось коварным. Очень коварным, - герцог осуждающе покачал головой. - Многих оно совершенно лишает ума. Ты знал про такое его свойство?

- Да. И честно сказал о нём королю… Дело в том, что в тагорском крепком винного духа, того самого, который пьянит человека, в четверо больше, чем в обычном тагорском сладком.

- Вот как? То есть оно вчетверо пьянее обычного тагорского? - хмыкнул Бруно.

Жан покивал, впиваясь зубами в очередной ломоть отрезанный от большого куска свинины, лежащего на лепёшке. Потом, отломив от лепёшки уголок, промокнул о хлеб испачканную жиром руку.

- А какое вино ты бы сам предпочёл сейчас выпить?

«Что у них тут самое безалкогольное, но при этом не противное на вкус?.. Мда, выбор-то не велик. Из действительно вкусных, но при этом слабых как компот сортов, подойдёт только один».

- Я бы выпил красного гвиданского.

В ответ на это заявление Жана над столом разнёсся громогласный хохот герцога, а затем и других сотрапезников. Даже король, кажется, улыбнулся в бороду, не переставая при этом жевать какой-то паштет, а королева чуть не поперхнулась вином.

- Да ты остряк! - заявил Бруно, отсмеявшись.

Жан пожал плечами.

- Мне и правда нравится гвиданское красное. Что в этом смешного?

Ему никто не ответил. Король подал слугам знак. Кубок с тагорским крепким тут же был унесён. Через пару секунд на столе перед Жаном появился точно такой же кубок, полный гвиданского красного. Отхлебнув этого виноградного компота, в котором алкоголя, кажется, было немногим больше, чем в кефире, Жан довольно улыбнулся. - Такого вина он, пожалуй, мог бы выпить целый литр, почти не захмелев.

Кроме герцога с ним пока никто не заговаривал, так что ужин проходил большей частью в молчании. На него все сотрапезники только изучающе поглядывали. При этом Бруно, король, усатый старик и королева порой перебрасывались между собой короткими фразами на гетском языке. Жан понимал из того что они говорили только отдельные слова и в целом уловить смысла не мог, поэтому сосредоточился на еде.

Опустошив тарелку похлёбки, он отодвинул её чуть в сторону. Свиного мяса ему больше не хотелось, поэтому он отодвинул в сторону и недоеденный мясной шмат на лепёшке. Потянувшись к общему блюду, насадил на нож крупную чёрную маринованную маслину. С огромным удовольствием её съел, а косточку бросил в пустую миску. Потом, насадив на нож, вытянул с другого блюда обжаренную тушку какой-то мелкой птицы. Положив в миску, Жан ножом и левой рукой разломил тушку и съел, тщательно обсосав, а местами и схрумкав её мелкие косточки. Птица оказалась довольно вкусной. Сложив оставшиеся кости в пустую миску, Жан вытер левую руку о кусок белой лепёшки и потянулся ножом за следующей тушкой.

Тут Суно сказал что-то по гетски, явно обращаясь к нему.

- Э… - Жан скинул птичку с ножа в свою миску и уставился на короля. - Он не понимал, чего король от него хочет.

Суно повторил. И опять непонятно.

- Прости, король. Я плохо понимаю по-гетски, - по медански, как и прежде, произнёс Жан.

- А хотя бы эту фразу по-гетски, ты можешь повторить?

- Я… плохо понимаю по-гетски — выдавил из себя Жан на гетском. Кажется, это прозвучало с каким-то ужасным акцентом.

- Ну, хоть что-то, - недовольно дёрнул усом король.

- Элинора Тагорская прекрасно говорит по гетски. Когда мы поженимся, то сможем проводить больше времени вместе, и я надеюсь, что смогу как следует выучить этот язык, - пробормотал Жан.

- Сколько ей сейчас лет? - спросил Суно. - Я помню её совсем ещё ребёнком. Своим поведением она больше походила тогда на мальчишку. Никаких кукол и нарядов. Эта озорница, одетая как паж, скакала по лугам верхом на неосёдланном пони, лазала по деревьям и кидалась гнилыми яблоками в тех, кто ей чем-то не нравился.

- Сейчас ей шестнадцать, - ответил Жан. - «И она, хоть и стала удивительной умницей и красавицей, в душе ещё совершеннейший ребёнок. Но в вашей дикой стране в шестнадцать лет уже принято выдавать девушек замуж, так что, если её не возьму в жены я, она достанется какому-нибудь грубому тупому остолопу…»

- Да, милый. Ей было девять лет, когда ты… мы… в последний раз были в Тагоре. И уже тогда было видно, что вырастет девица с норовом. Характером вся в Рудегара, мир его праху. Зато красотой — в маму.

Суно молча покивал:

- Я слышал что ты происходишь из семьи обычных крестьян. Колонов, платящих оброк некоему Регульду.

- Из семьи свободных крестьян. Бедных, но свободных. Они на своей земле выращивают свой виноград. Делают вино. Платят королевские налоги. Синору платят отработками и вином только за право пользоваться его ивняком и лесом… А у Регульда в поместье я служил по найму почти два месяца.

- Кем служил?

- Помощником управляющего.

- А в Тагоре ты давно живёшь?

Жан на секунду задумался, считая:

- Уже девять месяцев.

- И всё это время ты служил в графском доме?

Жан кивнул.

- В какой должности?

- Помощник управляющего. В основном счетовод.

- Удивительно, - король, поковырявшись ножом в зубах, причмокнул. - Удивительно, что два раза подряд разные управляющие брали себе в помощники обычного крестьянского сына.

- Ничего удивительного, - пожал Жан плечами. - Я умею считать быстрее и лучше, чем любой другой человек на тысячу миль вокруг. Любой управляющий будет рад такому помощнику.

- Да, я что-то подобное про тебя слышал, но… Не хочешь ли ты сказать, что умеешь считать даже лучше, чем мой казначей? - король указал пальцем на толстяка, сидящего по левую руку от Жана. Тот, глянув на Жана, снисходительно усмехнулся.

- Думаю, твой казначей считает быстрее и лучше, чем многие другие. Но я, наверняка, считаю лучше него, - уверенно заявил Жан.

- А это даже забавно, Сунни, - оживилась королева.

- Ну, хорошо, - король сытно рыгнул, отхлебнул пару глотков вина и немного задумался. - Вот что. Сочтите-ка мне, ты, Кербель, и ты, Жануар. Сколько будет треть от… ста семидесяти?

- Ста семидесяти чего? - уточнил толстяк, сверкнув золотыми перстнями.

«От ста пятидесяти треть это пятьдесят, да от восемнадцати треть это шесть. Два в остатке. Или, если делить до конца, будет не остаток, а дробь — две трети…» - тут же закрутилось в голове у Жана. Когда он только начинал свою счетоводческую деятельность в этом мире, то считал, как с детства привык, по-школьному, записывая цифры. Только здесь приходилось записывать их не на бумагу. Порой он чертил их палочкой на земле, порой процарапывал стилусом на бересте, или на восковой поверхности церы — деревянной дощечки с «ванночкой» залитого воска внутри. К тому же счёт тут вёлся цифрами, больше всего похожими на римские, а нормальные, земные, арабские цифры были никому не известны, и воспринимались местными как какие-то колдовские значки. Поэтому он уже давно приспособился как можно меньше записывать и теперь прикидывал результат, по-возможности, в уме.

- Ну… Пусть это будет сто семьдесят… - король глянул на седоусого старика, - сто семьдесят воинов.

- Тогда треть это пятьдесят шесть воинов, - тут же заявил Жан.

- Вот как? — поднял бровь король. - А если не воинов?

- А если, например, речь идёт про сто семьдесят либров, то треть это пятьдесят шесть либров и двести со, - Жан улыбнулся королю и торжествующе глянул на толстяка Кербеля. - «Ну, утёрся? Кстати, не ты ли спёр две золотых монетки из подарочного королевского кошелька?»

- Э… Кербель пожевал губами, пошевелил пальцами и разочарованно кивнул. - Да. Верно. Треть от ста семидесяти это пятьдесят шесть либров и двести со.

- Ага, - кивнул король. - Но почему тогда вышло только пятьдесят шесть воинов? Куда делись ещё двести этих… Ну, ты понял о чём я? - обратился он к Жану.

- Если взять треть от числа сто семьдесят, то получится пятьдесят шесть и ещё две трети. Две трети от либры это двести со. Ведь в либре триста со. Так?

Все закивали.

- Но что будет, если мы возьмём две трети от воина? Воин без ног? Или без головы?

Король захихикал и хлопнул Бруно по плечу:

- Ты, братец, был прав. Это мальчишка способен удивлять.

- А сумеешь ли ты, - Кербель нахмурился и наставил на Жана палец, - так же быстро разделить пятьсот двадцать на семь?

«Семью семь сорок девять. Значит, четыреста девяносто делить на семь это семьдесят. Оставшиеся тридцать это… четырежды семь — двадцать восемь, и два в остатке…»

- Семьдесят четыре. - Выпалил Жан. - И две седьмых, если быть совсем точным.

- Какие ещё «две седьмых»? - проворчал Кербель.

- Ну, если в воинах, то это от воина неполных две ноги, - пожал плечами Жан. - А две седьмых от либры это… - он принялся загибать пальцы и через пару секунд выдал. Это… восемьдесят шесть со. Почти.

- Что значит «почти»? Пятьсот двадцать не делится на семь. Никак не делится! - Кербель возмущённо хлопнул ладонью по столу.

- Не делится без остатка, ты хочешь сказать? - уточнил Жан.

- Вообще не делится. Я задал тебе задачу, которую невозможно решить, а ты имеешь наглость утверждать, что решил её в уме, за пару мгновений!

- Любое число можно разделить на семь. Любое, я тебя уверяю.

- Нет! Ты сжульничал! Там никак не получится ровно восемьдесят шесть со.

- Верно. - кивнул Жан. - Ровно восемьдесят шесть не получится. Потому что оставшиеся две либры, то есть шестьсот со, нельзя поделить на семь без остатка. Если разделить шестьсот на семь, то получится восемьдесят пять. И ещё пять в остатке. Но если делить на семь без остатка, то получится восемьдесят пять и пять седьмых. То есть восемьдесят шесть, без какой-то мелочи.

- Вот! Я и говорю, что поровну разделить тут невозможно.

- Возможно. Надо взять последнюю, восемьдесят шестую монетку, и просто разделить её на семь частей. Разрезать. Например, острым ножом. И потом взять пять из семи получившихся долек. Это и будут пять седьмых со.

- Да ты хоть раз пробовал разделить со, эту мелкую чешуйку, поровну на семь частей? - всплеснул руками Кербель. - Это у тебя ни за что, никогда не получится!

- Хватит! - рявкнул Суно и стукнул по столу кулаком. - Ты Кербель, просто завидуешь тому, как он быстро считает. Вот и взялся спорить, мозги нам всем тут закручивать своим занудным счетоводством… Как ты, кстати поступаешь, если какая-нибудь монетка, или что-то другое эдак вот ровно не делится?

- Округляю в пользу казны, - пробормотал Кербель. - Ну, то есть, оставшиеся со, которые уже никак не делятся, я просто забираю в пользу королевской казны. Это такая мелочь, что обычно никто не спорит.

- Хорошо. Правильно, - закивал король. И дальше так делай. И хватит нас изводить своими подсчётами… А хотел бы ты, Жан, служить счетоводом у меня при дворе? Помогать этому вот толстому упрямцу? Или проверять за ним? И ещё ездить иногда по разным графствам, и там проверять, все ли на местах верно считают и не приворовывает ли кто сверх меры?

«То тогда мне придётся почти круглый год жить тут, в Эймсе? Но здесь же нет ничего приличного, кроме центрального собора. Тут даже чистой воды не достать, а бандиты могут ограбить тебя среди дня, не стесняясь десятка стоящих рядом свидетелей. И мне что, придётся переехать сюда вместе с Лин, чтобы она жила со мной на этой помойке, вдали от своего любимого родительского дома?»

Жан покачал головой:

- Мне хотелось бы жить в Тагоре.

- И ты даже размером жалования не поинтересовался? - ещё раз удивился король.

- Потому, что он, в данном случае, не важен. Лин здесь не понравится. Этого достаточно.

- Вот как? - король почесал бороду. - Ну что ж… А скажи-ка, знаешь ли ты, сколько воинов должен выставлять тагорский граф по моему призыву?

- Э… Честно говоря, не знаю. Я, как барон дэ Буэр должен, раз в год, на срок до двух месяцев, явиться к месту сбора лично, верхом на коне, и в железном доспехе, с четырьмя своими конными воинами в железных шлемах. У всех должны быть щиты, копья… Граф, как я понимаю, должен явиться с большим числом воинов?

- В Тагоре, как и в каждом другом графстве, я выделил земли для содержания пять баронств. Каждый барон это пять конных воинов в доспехах, с железными шлемами и, по возможности, кольчугами. Дополнительно сам граф должен привести двадцать пять собственных конных воинов, вооружённых не хуже баронских. Получается, что граф Тагора, в случае войны, должен явиться к месту сбора во главе отряда не меньше чем в полсотни конных воинов. Если приведёт больше — честь ему и хвала. Если явится с меньшим числом, то я могу наложить на него крупный штраф, а могу и вовсе отнять графство. Это тебе понятно?

Жан кивнул.

- А ещё граф должен следить за порядком во вверенном графстве, собирать и вовремя присылать мне королевские налоги, подавлять любые бунты, успокаивать волнения, ловить и казнить разбойников, разбирать все тяжбы между жителями графства, взимая с тяжущихся положенные штрафы в пользу королевской казны. Треть от этих штрафов остаётся графу, а остальное идёт мне. Также мне идёт ежегодный налог с мансов, налог с каменных домов, и все экстренные налоги, если я в какой либо год их назначу… Если ты будешь назначен графом и не сможешь вовремя собрать с людей графства положенных денег, то будешь оплачивать недостачу из своих средств. Способен ли ты выполнять для меня такую работу? Это гораздо сложней, чем любые подсчёты в уме. А если не справишься, то тебе придётся отвечать всем своим имуществом и своей головой.

- Если ты доверишь мне эту работу, я справлюсь, - уверенно кивнул Жан. - «Я же видел изнутри всю эту кухню, пока служил в графском доме. Почти все сложные финансовые расчёты так или иначе проходили через мои руки. И уж если ты, король, терпел тот бардак, который творился в Тагоре прежде, то я-то точно справлюсь, и устрою всё никак не хуже, чем нынешний зарвавшийся управляющий, ворующий всё, что возможно, и бессовестно морочащий головы двум слабым женщинам, а в последние четыре месяца, ещё и заглядывавшему иногда с «инспекцией» герцогу Арно».

- Что думаешь, Далер? Сумеет он вести полсотни своих воинов в поход? Сумеет удержать их в подчинении хотя бы месяц? - обратился король к седоусому старку.

- Видал я графов и похуже, чем этот мальчишка, - проскрипел Далер. - А свою личную доблесть в бою он показал.

- Скажу честно, парень, - король похлопал Жана по плечу. - Ты мне понравился. Ещё в первый раз, когда появился со своим крепким вином. А уж после турнира — тем более. Я бы, пожалуй, даже взял тебя в свою личную охрану… Но быть графом для тебя, выходца из крестьян, будет очень сложной задачей. Ты молод и неопытен. И знатной родни у тебя нет. Если оступишься, ошибёшься — никто не подскажет и не поддержит.

- Не имея знатной родни, я буду больше нуждаться в твоей, королевской, поддержке, - Жан поклонился Суно. - Но… Я за графским титулом не гонюсь. Я всего лишь хочу, чтобы Лин… чтобы Элинора Тагорская была счастлива.

Больше они к вопросу о графстве не возвращались. Собственно, после этих своих слов Жан проронил за столом всего пару фраз. Беседа перешла к обсуждению моды, кулинарных предпочтений и придворных сплетен.

Вскоре слуги подали десерт — различные вымоченные в вине сухофрукты и что-то вроде горячего глинтвейна из сладкого вина с пряностями. Когда обед был закончен, Жан решился напомнить королю, что ждёт его в Тагоре через четыре недели, а теперь жаждет как можно скорее вернуться в Тагор, чтобы заняться подготовкой свадьбы.

Суно, который в тот момент уже неплохо накачался вином и глинтвейном, только рассмеялся, и заявил:

- Не смей уезжать из Эймса. Дня через два или три я тебя вызову… А уж потом можешь катить в свой Тагор.

На том и расстались.

Только выбравшись из-за стола, Жан понял, что и его заметно качает из стороны в сторону. Тот же рыцарь, который провожал его до дворца, встретил его у выхода из королевских палат, помог взобраться на коня и сопроводил до палаточного лагеря рядом с ристалищем.

Лагерь, несмотря на то, что была глубокая ночь, ещё не спал, но уже не гудел и не бузил так, как в ночь перед турниром. Ги поджидал хозяина, сидя у горящего костра. Он опять кипятил в котелке воду. Только увидев слугу, Жан вспомнил про кошель с золотом, лежавший всё это время за пазухой. Нервно ощупал его через рубашку. Облегченно вздохнул — всё на месте.

Ги помог ему снять плащ и проводил на край лагеря - справить нужду, а потом довёл до шатра и уложил спать.