Танцы со Зверем

Глава 8. Красный туман

Потом Лаэр, сопровождаемый герольдом, притащил трофеи - мешок с доспехами Арнольфа, а также его меч и щит. Это была прекрасная снаряга. Возможно, лучшая, из того, что Жан видел здесь прежде. Меч Арнольфа был не намного тяжелее Жанова меча. Но всё-таки, тяжелее. И без боковой, «шпажной», защиты кисти. А вот кольчуга… Сделанная из более прочной, чем обычно, проволоки, да ещё и не просто клёпанная, а собранная наполовину из зацело вырубленных колец. Она, явно, было прочнее любой местной, готардской клёпанной кольчуги. Удар в бок ей, кажется, вовсе не повредил, а укол, ощутимо ранивший Арнольфа в плечо, разорвал всего-то одно клёпанное кольцо этой замечательной кольчуги. У Жана даже возник соблазн надеть её на следующий бой вместо своего доспеха. Увы, она оказалась тесна. Жан вовсе не был толстым или сильно накачанным. Конечно, четыре месяца тренировок помогли ему немного нарастить мышечную массу, но в целом он оставался всё таким же низкорослым и вовсе не упитанным. Арнольф же, как окончательно стало понятно после примерки его кольчуги, был удивительно худым. Поверх стёганной куртки эта меданская кольчуга на Жана не налезла. На одну только нижнюю рубаху она бы, конечно, наделась, но какой прок в кольчуге, если под ней нет достаточной толщины поддостпешника, смягчающего удары? Кольчуга не даёт вражескому оружию резать твоё мясо, но именно поддоспешник смягчает удары врага, не давая ему ломать твои кости.

Явился Хельд, только ещё пришедший в себя после вчерашней попойки. Он, виновато потупившись, уселся на траву рядом с хозяйскими вещами и принялся таращиться на ристалище, однако, по бледно-зелёному лицу Хельда было видно, что в его голове боли и грохота сейчас куда больше чем на турнирном поле.

Прошло ещё два конных боя. Один Жан пропустил, зализывая раны и пытаясь примерить новую кольчугу. Другой бой кончился довольно быстро. В нём Арнильф дэ Крамо, мастерски орудуя копьём, сумел ранить противника и выбить его из седла. Упавший противник поднялся, было, с земли, и вынул меч, чтобы продолжить бой, но когда Арнильф понёсся на него, ухватив копье в обе руки кедонским хватом, бедолага попятился, бросил меч и поднял руки ладонями к небу, прося о пощаде.

В результате в турнире осталось четверо участников: Жан дэ Буэр, Ульбер дэ Лудон, Арнильф дэ Крамо и Эльдан дэ Ложеронт. Потом снова, как и перед предыдущими этапами турнира, прошла жеребьёвка бойцов. Распорядитель турнира у всех на виду за каждого из участников не глядя тянул помеченные деревянные бирки из железного шлема, а потом объявлял, кому какой выпал жребий и кто с кем сразится в следующем бою. Жану выпал жребий сражаться с Ульбером.

- Если ты справишься с этим верзилой, считай, что победа в турнире твоя, хозяин, - напутствовал его Ги. - И умоляю тебя, не береги его жизнь. Ты же видел — он чужую жизнь нисколько не ценит. Коли, руби его везде, куда достанешь. В лицо, в ноги. Никаких благородных порывов. Этого зверя надо убить. Как такого дикаря вообще допустили к боям с благородными рыцарями?.. Кстати, ты заметил? - Кольчуга у него длиннополая, но ниже колен ноги прикрывают только обмотки. Это самое его уязвимое место.

***

Хельд и Лаэр помогали Жану надевать поддоспешник и кольчугу, подвязывали и застёгивали набедренники. Ги застегнул пряжки на наручах, а потом дополнительно обвязал правый наруч верёвкой в трёх местах.

- Начинается последняя часть турнира! Осталось всего две пары бойцов. Три боя, в которых решится, кто же будет победителем. На ристалище вызывается первая пара. Справа рыцарь из Лотарда ныне служащий в дружине Альдонского герцога, Ульбер дэ Лудон. Слева королевский барон, Жануар дэ Буэр. По взаимному согласию рыцари изволят сразится пешими!

Жан шел навстречу противнику уверенным шагом. Он видел, что Ульбер не обладает никакой особой техникой боя, берёт только нахрапом и грубой силой. Отступать, уклоняться, колоть самоуверенного дурака — казалось бы, что может быть проще?

Но, оказавшись с врагом на расстоянии удара, Жан, всё-таки, оробел. - Настолько Ульбер был громаден. Русобородый шкаф, с красным, то ли от загара, то ли от похмелья лицом нависал над ним, словно над букашкой. Жан сделал небесное знамение мечом, а Ульбер только хищно оскалился в ответ и бросился в атаку.

Град ударов тяжелого меча обрушился на Жана. Он только и успевал, что пятиться, уклоняться и подставлять щит. Конечно, инерцию никто не отменял. Меч, кажется ещё более массивный, чем обычные готардские мечи, невозможно было быстро отдёрнуть после удара. Жан множество раз получал возможность рубануть или уколоть противника по оказавшейся поблизости, держащей меч руке. Он и рубанул несколько раз, и даже, однажды, уколол врага в руку, кажется, пробив уколом кольчугу. Но, похоже, все это было для врага не опаснее комариных укусов. А для того, чтобы дотянуться до более уязвимых мест, у Жана уже не оставалось ни сил, ни возможности. И, главное, не хватало духа. - Ведь любой, не нанесённый вскользь, а в всерьёз пропущенный удар от такого противника мог стать смертельным.

Тем временем щит Жана, принимавший на себя град вражеских атак, быстро приходил в негодность. С каждый ударом от него отлетали крупные щепки. Парировать удары Ульберова «лома» своим лёгким мечом Жан и не пробовал. Мало того, Ульбер регулярно долбил Жана кромкой своего круглого кулачного щита, не давая Жану опомниться и хоть на миг оглядеться.

Злость на себя, слабого и трусливого дурака, взявшегося за явно не выполнимую задачу, злость на наседающего врага, на весь этот дикий, жестокий варварский мир, вскипала в душе Жана. Она колотилась звериной яростью у самого горла, не позволяя сдаться, заставляя упрямо бить, колоть, уворачиваться, отступать и снова бить, продолжать борьбу, сквозь накатывающую боль от пропущенный ударов и застилающий глаза красный туман.

Ещё раз отскочив назад, Жан ударился спиной о брусья барьера, ограждавшего пространство, выделенное для поединков, и понял, что бежать больше некуда. Ульбер снова занёс клинок, подшагнул… Жан с отчаянным воплем кинулся под меч врага. Прикрыв голову щитом, подскочил к противнику вплотную. Не обращая внимания на удар вражеского меча, обрушившийся сверху на щит, Жан рубанул Ульбера мечом по ноге, чуть выше ступни, и тут же бросился дальше, за спину врага. Бежал быстро, как заяц, стараясь оторваться от противника и снова занять место спиной к центру ристалища, чтобы получить возможность ещё несколько минут отступать, нанося врагу свои «комариные укусы».

Развернувшись лицом к врагу, Жан остановился. Ульбер догонял его хромая. Хромая! Жан широко улыбнулся и сплюнул на траву кровавую слюну. Во рту откуда-то была кровь. Но это было не важно. Важно, что он, кажется, может убить этого зверя!

Ульбер, дохромав, снова, с рычанием, бросился в атаку. Сперва ударил кромкой щита. Жан отклонился назад и прикрылся остатками своего щита. Щит врага врезался в него лишь на излёте и стал уходить обратно. Следом за щитом обрушился Ульберов меч. Он глубоко врезался в щит Жана, разрубив его от искромсанного края почти до умбона, и застрял там. Жан тут же метнулся вперёд и нанёс, наконец, укол в лицо врага. Попал в его русую, с рыжим, бороду, и куда-то дальше. В шею?

Враг с рычанием выдернул свой застрявший меч, и снова занёс его для удара. Щит Жана, буквально, развалился на куски. В руках остался только умбон и пара приклёпанных к нему деревянных обломков, но Жан на это уже не смотрел. Убить гада! — Это стало для него важней, чем самому остаться в живых. Он не отскочил, а снова ударил — нанёс сильный укол подмышку врага. Прикрыл голову остатками щита, уходя при этом с линии атаки влево. Потом снова уколол врага в бок, в руку, держащую меч, снова в бок, опять в голову. Жан колол с совершеннейшим остервенением, с хрустом и лязгом всаживая клинок изо всех своих сил. Лааданская сталь разрывала клёпанные кольца кольчуги и уходила куда-то в глубину вражеского тела, а Ульбер всё не умирал. Кажется, это длилось целую вечность.

Потом враг с лязгом упал на забрызганную кровью траву. Трибуны вопили. Жана трясло от напряжения. Он заметил, что весь его меч, и он сам, с ног до головы, тоже в крови. Это только вражеская кровь, или своя тоже? Неважно. Этого зверя он победил. Осталось победить ещё одного. Или сдохнуть.

***

Кажется, он не сам добрался с ристалища до своего места. Его, подхватив под руки, вели, почти тащили. Лаэр? Хельд? Оба?

Слуги принялись снимать с него доспех. От парадной котты почти ничего не осталось. Изорванная, забрызганная кровью тряпка. В кольчуге оказалось две прорехи, образовавшиеся из-за разрубленных ударом и выпавших колец. - На левом плече и на левом боку. Как он пропустил эти удары? Когда? Жан не помнил. Тело болело в самых неожиданных местах. Ныли рёбра. После того, как с него сняли стёганку и рубаху, на левом боку обнаружился здоровущий синяк с кровоподтёком. Другой синяк, поменьше, наливался на левом плече. Третий, совсем небольшой, на локте левой руки. Левый пластинчатый наруч был чуть выгнут от удара. Кожа на левой кисти, на костяшках пальцев, в нескольких местах была содрана ударами о внутренние края умбона — столь сильны были удары врага в его многострадальный щит. Глянув на обломки щита, валявшиеся под ногами, Жан выматерился по-русски.

- Это не беда, хозяин. Всего один бой остался. А у нас есть ещё два щита. Треугольный щит Лаэра и круглый щит Хельда, почти такой же как твой… Если, конечно, ты ещё в силах сражаться, - утешил его Ги, аккуратно снимая правый наруч. Две из трёх, обвязывавших его верёвок были разрублены. Пластины были серьёзно поцарапаны и помяты. Рука, что под наручем, побаливала, кожа горела, словно кто-то исхлестал её в бане горячим веником. Но кость была цела и даже синяков, вроде, не было. Сильнее всего ныли рёбра Жана и его ободранная левая кисть.

Жан, сплюнув густую кровавую слюну, стал осматривать свой шлем. - Жалкий вид. Помявшийся от ударов козырёк. Несколько свежих вмятин на куполе. Странно выгнут кнаружи один из нащёчников. Жан ощупал языком зубы на правой стороне рта. Пара зубов шаталась. Кровоточила кожа внутри рта, разорванная от удара об эти зубы:

- Что у меня с лицом, - внутренне похолодев, спросил он у слуг.

- Лицо в порядке. Только кожа немного содрана вот тут — Ги едва коснулся горящей, как огонь, Жановой правой щеки. - Это он, наверное, крокой щита так зацепил. Если б не нащёчник, было бы хуже… Давай-ка снимем сапоги, хозяин. И штаны. Надо осмотреть твои ноги. Как они?

- Нормально мои ноги, - отмахнулся Жан. - Он и не бил по ногам. Как бы он сверху…

- А это тогда что? - обличающе ткнул Ги в левый набедренник, разрезанный почти пополам.

- О, нет! - с ужасом выдохнул Жан. Он резко встал. Пошевелил левой ногой. Потом, на всякий случай и правой. Ничего, вроде, не болело. Хотя нет. Левая нога, чуть выше колена, побаливала. - Так. Сапог не снимаем. Мы же его на бинты еле надели… Сейчас, - Жан развязал гашник, и спустил штаны до колен.

«Вряд ли тут кого-то шокируют мои причиндалы и голый зад».

- Точно не болит? - уточнил Ги, ткнув пальцем в расползающийся по нижней части бедра и по коленному суставу левой ноги синяк.

- Терпимо, - буркнул Жан, снова натягивая штаны. - Главное, кости целы. И даже кожа. А синяки пройдут.

- Вот что, хозяин. Надо тебя хорошенько помыть чистой водой. И, это… может быть хлебнёшь вина?

«Да лучше бы тогда самогона… Нет, ну его к чёрту! Я ж в этом малохольном теле ещё ни разу собственным самогоном не напивался. Как это тело себя поведёт с непривычки? На земле-то я, в молодые годы… Хотя, и там бывало всякое. Спиртное иногда помогает поддержать силы. Но очень недолго… Лучше я потом, если останусь жив, хорошенько набухаюсь, чтобы не чувствовать, как болит избитое тело… Вот ведь пакость! Я всё больше чувствую, ноют эти ушибы. Адреналин в организме кончается, и здравствуй, новая боль. И ещё. - Кажется, у меня в организме совершенно не осталось воды. Вся по этой жаре вышла потом. Может, у меня именно из-за этого такое головокружение и слабость? Не словить бы, в придачу ко всем проблемам, тепляк…»

- Вода кипячёная у тебя далеко? - спросил он Ги пересохшими губами.

- Сейчас… Лаэр, быстро принеси кубок воды из котелка.

- Нет уж, Лаэр, - скомандовал Жан. - Тащи сюда весь котелок.

***

На ристалище, тем временем, вовсю кипел бой между Арнильфом дэ Крамо и Эльданом дэ Ложеронтом. Жан, маленькими глоточками похлёбывая чуть тёплую воду и вытирая мокрой тряпкой лицо, шею и плечи, в пол-глаза наблюдал, как противники кружат на конях, пытаясь уязвить друг друга копьями. Конь меданца был, кажется, более резвым, а конь гвиданца — более массивным и рослым. Казалось бы, Жану должно было быть всё равно, кто из них сейчас победит, но он почему-то болел за меданца. С одной стороны он всё-таки пил и ел вместе с ним вчера, болтал о разном. Жан не испытывал какой-то особой симпатии к Арнильфу, но всё же воспринимал его уже как своего знакомого, как живого человека, а не как абстрактного противника. Жану хотелось, чтобы именно меданец победил. Тем более, что Эльдан дэ Ложеронт, человек герцога Арно, скорее всего, вышел на этот турнир именно ради того, чтобы не позволить победить ему, Жану. Эльдан был для него чем-то совершено чужим, не человеческим, представляющим из себя тупую враждебную силу, которую придётся уничтожить, ради достижения цели. А меданец — его Жан, всё-таки, постарается не убивать. Да, это, наверное, глупо, но ведь из того, что Арнильф вчера говорил, Жан отчётливо понял, что для меданца турнир это опасный спорт, а не бои насмерть. А ещё, теплилась в нём слабая надежда на то, что и Арнильф не будет добиваться победы любой ценой… Конечно, Жан прекрасно помнил то, как жадно заблестели глаза у братьев-меданцев, когда они узнали, что у него клинок из лааданской стали. Неужели Арнильф будет готов убить его за один только этот ценный трофей? Младший, Арнольф, явно, был готов, да вот только не смог. Значит, будет готов и этот: «завтра кто-то, выиграв у тебя бой, получит очень дорогой, просто замечательный приз…»

Ржание. Треск ломающегося дерева. Конь Арнильфа завалился на бок, да так и не смог подняться. В боку его торчал обломок копья. Эльдан, не медля выхватив меч, налетел на упавшего Арнильфа. Тот едва успел подняться, и тут же был сбит с ног грудью рослого вражеского коня. Меданец снова попытался подняться, но Эльдан, свесившись с седла, по-молодецки рубанул его мечом по голове. Арнильф, рухнув, распластался на земле. Трибуны радостно завопили.

«Ещё бы, - с горечью подумал Жан. - готардский рыцарь опять одолел проклятого меданца! А мне теперь придётся сражаться с этим… Хотя, может оно и к лучшему. Эльдана вовсе не хочется жалеть… Интересно, согласится ли он сражаться со мной пешим, или выйдет на бой верхом?»

***

- Вот. - Хельд принёс увесистый мешок с трофейными доспехами Ульбера дэ Лудона и с лязгом поставил его на траву рядом с другим имуществом Жана. - Сейчас Сигибер притащит его щит и меч. Ну и кабана ты, хозяин, завалил! Снять с него эту кольчугу было непросто. Да, непросто… Ещё бы от крови её поскорее отмыть, а то вся заржавеет. Задолбаешься потом чистить.

Следом подошел герольд. Тот самый, что был приставлен распорядителем к Жану с самого начала турнира. Он прислонил к мешку большой круглый щит Ульбера и его тяжёлый меч в ножнах. Улыбнулся Жану и потом церемонно ему поклонился:

- Сегодня, господин, ты всех опять удивил. И очень порадовал. Победить двух сильнейших иностранных бойцов, поддержав этим честь королевства Готард… Поверь, теперь никто не осмелится сказать, что ты «торговец вином». Теперь любой скажет - «это великий боец, тот самый барон дэ Буэр!» - никак не иначе… Я сейчас пойду к господину Эльдану, чтобы спросить его, согласиться ли он сразиться с тобой пешим. Так? Ты по-прежнему непреклонен, господин, и даже если противник изволит сражаться верхом, выйдешь сражаться с ним пешим?

- Всё так, Сигибер, - устало кивнул Жан.

- Я, конечно, скажу ему то, что говорил и прежде другим, кто собирался сражаться с тобой. Что в победе конного над пешим мало чести, и прочее. Но, боюсь, Эльдан всё равно не согласится на пеший поединок. Все прежние бои он провёл верхом, даже когда его соперники просили о пешем бое… - герольд на миг замялся: - Может, верзила Ульбер и смог бы пешим сражаться против него конного, но для тебя такой бой — явный проигрыш. Я вижу, синор Жануар, что после боя с Ульбером ты сильно изранен. В таком случае, в отказе от боя для твоей чести не будет никакого урона. Если ты откажешься от боя сейчас, то запомнишься всем победителем, раненным в тяжелом бою, но ни разу не побеждённым.

Жан смерил герольда внимательным взглядом: - «Что это? Очередная манипуляция? Попытка наймитов Арно Гвиданского отговорить меня и не допустить моей победы? Или парень просто проникся ко мне симпатией и говорит от чистого сердца… Чёрт! Мне и самому уже давно хочется всё это прекратить, забиться в какую-нибудь щель и проваляться там пару недель, приходя в себя… Но как я Лин потом обо этом скажу? Скажу, что был в шаге от нашего счастья, но струсил, сдался?.. Даже представить себе такого не могу. Нет, пусть уж лучше этот Эльдан меня здесь убьёт!»

- Я выйду сражаться. Пешим, - выдохнул Жан. - Даже, если он будет сражаться верхом.