Тайны затерянных звезд. Том 5

Глава 16

Через секунду после того, как появилась на радарном поле, метка торпеды моргнула и исчезла.

Напряжения на кокпите только добавилось.

— Что за… — тупо спросил Магнус, глядя на радарный пост. — Куда⁈

— Включились глушилки, — на автомате ответил я. — И всё прочее, что противодействует системам захвата цели.

— Но как вообще они могли выпустить по «Алому» торпеду⁈ — Магнус аж вскочил со своего поста. — Он же для неё должен быть как «свой»!

И я его понимал. Для исключения дружественного огня, пушки не наводятся на своих. В том смысле, что в управление зашиты запреты на программном уровне. Однако у нас тут был особый случай.

— Торпеды не обладают системой распознавания «свой-чужой», — снова ответил ему я, не сводя взгляда с серой точки. — Торпеда наведётся на любой корабль, на который её наведут.

Пока я отвечал, мой мозг лихорадочно соображал, прорабатывая варианты действий. С одной стороны, «Алый» сейчас на все сто процентов выполнял задачу отвлечения сил Администрации на себя. Даже на сто двадцать, раз они решили потратить на него торпеду.

Так что да — после того, как она взорвётся, заполнив всё вокруг себя облаком электромагнитного хаоса, будет самое лучшее время для того, чтобы незамеченными пристыковаться к «Сизифу», который уже видно невооружённым взглядом…

С другой стороны, эти двадцать процентов сверху — уже лишние. Потому что если торпеда настигнет «Алый», если она взорвётся, то погибнут все, кто сейчас находятся на его борту. А это два с лишним десятка человек из «Шестой луны». Не из моего экипажа, нет, но это же не значит, что нужно их обрекать на смерть!

Не говоря уже о том, что после того, как сгинет «Алый», «Опаловому» ничего уже не помешает пожечь все оставшиеся корабли.

Так что самая лучшая для нас ситуация парадоксально является и самой худшей одновременно с этим.

Поэтому решение созрело в моей голове в максимально сжатые сроки.

— Магнус, проложи траекторию движения торпеды!

— Что⁈ Как⁈ — не понял здоровяк. — Её же нет на радаре!

— Возьми последнюю точку, где видел её, и прочерти прямую до «Алого»! — я выразительно посмотрел на него, и, кажется, до него дошло:

— Один момент!

Через несколько секунд активных действий Магнуса, на радарном поле возникла новая переменная — ярко-синяя линяя, изображающая предположительную траекторию движения торпеды.

— Кори, курс на середину этой линии! — велел я, примерно прикинув разницу скоростей, и Магнус тут же поставил яркую точку, разделив линию на две равные половины.

— Почему мы? — с любопытством спросила Пиявка, разглядывая радарное поле. — Там же много других кораблей, которые ближе!

— Так надо! — я выразительно посмотрел и на неё тоже.

Не объяснять же, в самом деле, что ни один другой корабль «лунатиков» просто не угонится за торпедой, даже если сможет её найти визуально, без опоры на радары и системы обнаружения. Их-то корабли все гражданские, далеко не самые быстрые, да ещё и перегруженные дополнительными кронштейнами и пушками, которые я своими же руками на них и водрузил.

Единственные, у кого был бы шанс догнать торпеду — это корветы, которые мы увели у Администрации, но даже в таком случае ничего поделать с торпедой они бы не смогли, потому что их оружие не умеет работать обособленно от системы наведения.

А наше — может!

Вот и получалось, что мы были единственными, кто мог и догнать торпеду и уничтожить её… Или хотя бы попытаться это сделать.

Эх, нам бы сейчас форсажную камеру, родную этому двигателю, чтобы ускорение нарастало побыстрее! Чтобы мы вывели маршевые двигатели на крейсерскую скорость за двадцать секунд, а не за пять минут, за которые уже может стать слишком поздно!..

Радарное поле сдвинулось вместе с нами, и синяя линия с предполагаемой точкой перехвата торпеды начала приближаться.

Теперь начинался тонкий момент. Торпеду надо было найти.

— Сколько до пересечения? — спросил я, и Магнус тут же ответил:

— Восемьдесят секунд!

— Кори, максимальное увеличение на лобовик! Кто не занят — переключитесь на все возможные камеры, ищите торпеду визуально! Она идёт на постоянном ускорении, так что должна светиться как яркая звезда! Пиявка, тебя тоже касается!

Кори, которая всё равно вела корабль по приборам, без вопросов переключила изображение на лобовике, и я принялся вглядываться в него до боли в глазах, пытаясь рассмотреть на фоне звёзд яркую пульсирующую движущуюся вспышку, которая и обозначала бы торпеду.

— Мы в захвате! — внезапно доложил Магнус. — Кажется, один из корветов «Администрации» решил по нам пострелять!

— Не менять курс и скорость! — тут же скомандовал я, и продолжил уже в общий радиоэфир. — Я «Затерянные звёзды», внимание всем! На хвосте администраты, снимите их с меня! Маневрировать не имею возможности, иду на перехват антиматериальной торпеды! Подтвердить!

В радиоэфире повисло неловкое молчание, нарушаемое только тихим потрескиванием случайных помех, а потом кто-то, даже не представившись, осторожно спросил:

— Перехват… торпеды? А так бывает, что ли?

— А бывает, значит! Раз командир говорит! — тут же перебил его другой разухабистый голос, при звуках которого сразу представлялся большой лысый мужик с кудрявой рыжей бородой и никто другой. — А раз говорит, значит, надо ему помочь! «Волонтер», иду на помощь!

— «Алтай», иду на помощь!

— «Скорпион», иду на помощь!

— «Ромео», иду на помощь!

Корабли тут же наперебой начали выкрикивать свои позывные, дополняя их сакральным «Иду на помощь».

И это радовало! И дело даже не только в том, что мы сейчас выполняем одну задачу, и «Затерянные звёзды» пытаются спасти людей «лунатиков». Всё-таки последние операции, особенно освобождение заключённых, нас сильно сблизили. Не знаю, как пойдёт дальше, но сейчас «лунатики» готовы были прикрыть нас.

Когда счёт отозвавшихся кораблей перевалил за полдесятка, Магнус спокойно произнёс:

— Фиксирую залп.

И через мгновение свет на мостике коротко моргнул, словно реактор на мгновение сбойнул.

— Ого! — уважительно протянул Кайто, бегая пальцами по дисплею технического поста. — Это они чем-то серьёзным нас приложили. Сразу минус сорок процентов щита, а мы, на минуточку, залпы с баржи держали!

— Баржа не боевая единица. На ней пушки стояли вполовину меньше калибром, — ответил я. — Так что будь готов к тому, что второй залп может оставить нас вообще без щита. Ребята, поторопитесь!

Вторая фраза уже была сказана по общей связи, и я тут же получил ответ:

— «Скорпион», захожу на атаку! Сейчас он от вас отвалит!

Но корвет успел дать ещё один залп, снизив нам напряжённость щита до двадцати процентов, и только после этого красная метка на радарном поле резко свернула прочь от нас, преследуемая роем зелёных.

Вот и хорошо! Потому что точка, обозначающая середину синей линии, между делом, становилось всё ближе и ближе, и через несколько секунд мы уже проскочили её!

— Всем смотреть по сторонам! — рявкнул я, снова вглядываясь в черноту космоса. — Ищите эту грёбаную торпеду! Она размером как половина нашего корабля, её нельзя не заметить, ну!

Все прекрасно понимали, что половина нашего корабля, даже целый наш корабль, даже десяток наших кораблей в масштабах космоса всё равно что один атом. Но тем не менее все на «Затерянных звёздах» исправно и без вопросов уткнулись носами в камеры. А Кори даже слегка потянула рычаги, заставляя «Затерянные звёзды» ещё и вращаться на одном месте. Никто всерьёз не верил, что возможно глазами найти торпеду в космосе, но тем не менее искали! Они верили мне. А потому мы торпеду нашли! Правда не глазами.

— Наблюдаю торпеду! — внезапно проскрипел в комлинке Жи. — От нынешнего направления носа корабля — девять часов. Склонение минус пятнадцать градусов. Расстояние четыре тысячи семьсот двадцать два метра и стремительно увеличивается.

С самого отбытия с базы робот находился снаружи, на обшивке корабля, чтобы уже проверенным методом обеспечивать нам стыковку с «Сизифом», поэтому нет ничего удивительного, что именно он, с его компьютерным цифровым зрением, дополненным алгоритмами анализа, углядел торпеду.

А ещё нет ничего удивительного в том, что фразу «Все, кто не занят» он воспринял и на свой счёт тоже. Он же был ничем не занят.

— Красавчик! — заорал Кайто, бегая пальцами по экрану, явно с целью переключиться на камеру, которая покажет нужную точку. — Жи, ты просто бомба!

— Отрицательно. В теории я могу взорваться, если выйдет из строя мой реактор, но это не заложено в мои директивы и даже напрямую им противоречит.

Я не сдержал улыбки от вечного холодного прагматизма Жи, и велел Кори:

— Разворачивай корабль!

Хотя она уже и так одним рывком развернула «Затерянные звёзды» в нужную сторону, нацелив нос точно на торпеду, словно хищная птица нацелилась на свою жертву.

— И полный вперёд! — тихо произнесла Кори, сдвигая вперёд рычаг тяги.

Конечно же, мы не могли догнать торпеду — она была быстрее нас. Ненамного, но всё же быстрее, банально потому, что у неё было больше энерговоруженности, по-простому — мощности двигателя на единицу массы.

Будь у нас злосчастная форсажная камера — мы бы смогли некоторое время поддерживать скорость больше, чем у торпеды. Не обогнать её, конечно же, нет! Мы бы скорее дюзы себе поджарили, чем это произошло бы… Но хотя бы некоторое время сокращать дистанцию между нами, давая больше времени на прицеливание, мы могли бы.

А сейчас этого времени было катастрофически мало.

Магнус, не дожидаясь моего указания, уже проложил курс к точке, которую назвал Жи, и даже ввёл автоматическую корректировку, исходя из того, что торпеда движется слегка быстрее нас. Так что теперь Кори выходила ей точно в хвост, и это давало нам хоть какой-то шанс.

Я отключил все системы наведения, переводя орудия главного калибра в ручной режим. Удобная штука для узкого круга ситуаций, например таких как угроза Ватросу прямо на его базе, или как сейчас — попытки расстрелять антиматериальную торпеду.

Я максимально приблизил изображение с камеры, что смотрела туда же, куда ствол пушки, и кое-как насилу разглядел огонёк, который не просто сиял, как все окружающие звёзды, а пульсировал, то появляясь, то снова пропадая. Та самая искомая торпеда.

— Ну, поехали… — выдохнул я, аккуратно подводя центр экрана к этой самой точке и открывая огонь.

Четыре километра — это, конечно, для наших пушек вообще не проблема, за две секунды долетит. И шесть километров не проблема, и двадцать, и сотня с лихом.

Проблема в том, что без системы стабилизации это всё — пустая трата энергии.

«Порции» энергии, которые генератор выделяет на генерацию плазмы никогда не бывают одинаковыми, они всегда на десятые доли процента, но различаются. Вибрации термических камер, в которых генерируется всегда немного разное количество плазмы тоже имеют разный характер, и в конечном итоге это всё выливается в разные гармонические колебания стволов при выстреле. Как итог — пушка имеет разброс, буквально как самый обычный огнестрел. И, чем больше расстояние до цели, тем больше этот разброс, вплоть до величин, измеряемых в километрах.

Но автоматика систем наведения всё это нивелирует. Она получает точную, вплоть до миливатта, информацию о количестве выделенной энергии и корректирует пушку так, чтобы даже немного разные по плотности заряды ложились в одну и ту же точку. И на два километра, и на четыре, и на сто.

Вот только для того, чтобы она работала, ей надо зафиксировать цель — «якорную точку», от которой будут производиться все расчёты.

А этой цели у нас сейчас не было. То есть, цель была, но зафиксировать её не было возможности. А значит, попасть в торпеду, используя лишь ручной режим — задача со звёздочкой. Оставалось взять количеством.

Мы с капитаном зажали гашетки, поливая перед собой космос сгустками разогретой до звёздной температуры плазмы. Выстрел — секунда на охлаждение — новый выстрел. Секунда на охлаждение — и ещё один.

Космос перед нами расцветился яркими вспышками, трассы зарядов устремились вперёд, обгоняя корабли, обгоняя чужие выстрелы… И, конечно же, обгоняя торпеду.

— Магнус! — требовательно позвал я в перерывах между выстрелами, но здоровяк покачал головой:

— Нет фиксации!

И мы продолжили зажимать гашетки до боли в пальцах, до вздутых вен на кистях рук.

— Шестьдесят процентов мощности! — коротко доложил Кайто, спустя полминуты. — Вы слишком быстро берёте энергию.

— Нормально! — сквозь зубы ответил капитан, чуть ли не носом тыкаясь в свой дисплей. — Выдержим! Что ещё делать-то⁈

Да, делать нечего, кроме того, что мы уже делаем. С этим ничего поделать нельзя вообще. Мы действительно «берём» энергию быстро, на протяжении слишком долгого времени заставляя пушки стрелять на пределе своего расчётного темпа стрельбы, но иначе — никак.

Для того, чтобы стрелять из плазменных пушек, а тем более турбоплазменных, нужно две вещи — рабочее тело и очень много энергии, чтобы это рабочее тело сжать и разогреть до звёздных температур. И если первая проблема решается дешёвым инертным газом, хранящимся в жидком состоянии в относительно небольшом баллоне, которого хватит на полтысячи выстрелов, то с энергией вопрос остаётся открытым.

Взять её, кроме генератора, неоткуда, а он, бедолага, и так обеспечивает энергией все прочие системы корабля.

Поэтому, когда пушки начинают тянуть с него больше, чем он способен выдать, общая выходная мощность системы сильно просаживается. И, чем дольше стреляют пушки, тем больше генератор уходит «в минус». Пока не наступит критический момент.

И, когда это случится, мы «заглохнем». Ненадолго — лишь на несколько секунд, пока вся энергосистема перезагружается по срабатыванию предохранителей. Но это будут те секунды, после которых уже можно не пытаться преследовать торпеду. Просто не будет смысла.

— Сорок процентов… — неожиданно спокойно заявил Кайто, так спокойно, что я даже на мгновение отвлёкся от экрана, чтобы посмотреть на него.

Техник зачем-то вытащил из кармана и положил на свой технический пост дрон — уже отремонтированный и выглядящий как новенький. Положил, и взглянул мне в глаза:

— Тридцать пять процентов.

— Знаю я! — я скрипнул зубами, возвращая взгляд к экрану, на котором плазменные трассы летели куда угодно, но только не в мерцающий огонёк, который уже стал едва заметным даже на тридцатикратном увеличении. — У тебя есть иные предложения⁈

— Да, есть. Дай мне.

Я не удержался, и снова оторвал взгляд от экрана, чтобы посмотреть на Кайто и убедиться, что мне не послышалось.

Нет, мне не послышалось.

Техник действительно просил, чтобы я уступил ему место за боевым постом. Мало того — он уже стоял рядом, словно был уверен, что я не посмею ему отказать.

А, впрочем… Почему я должен ему отказывать? Уже очевидно, что мы не попадаем, и не попадём никогда, по крайней мере, за то время, что нужно торпеде, чтобы добраться до «Алого», который уже виден на камере как белый треугольничек где-то вдалеке.

В конце концов… А вдруг ему просто повезёт?

Я не думал даже секунды. Просто встал, сделал шаг в сторону, освобождая кресло, взял Кайто за плечо и буквально впихнул в кресло, меняя нас местами. А сам встал у него за спиной и уставился на экран боевого поста.

Кайто секунду посидел, словно сам не верил, что у него всё получилось, а потом глубоко вдохнул, поднял руки, положил их на рычаги управления, медленно выдохнул…

И сказал фразу, которую я однажды от него уже слышал.

Всего один раз слышал, но мне этого хватило, чтобы запомнить её на всю жизнь. Ведь он сказал её на «Василиске-33» перед тем, как начать взламывать систему реактора.

— Даю разрешение.

А ещё через секунду — вторую фразу, которую я слышал в тех же условиях.

— Процедура инициирована.