Возродившийся

Глава 11

Избавившись от необходимости продвигаться по студенческой иерархической лестнице, Дмитрий вздохнул свободнее. Несколько напрягала ситуация с денежной реформой, ведь деньги будут потеряны, но Носов поступил так, как рекомендуют поступать в подобных случаях. А именно взмахнул рукой и резко опустив, сказал:

– Да и хрен с ними!

«Понадобятся деньги, так еще каких-нибудь воров в законе раскулачу, надо только им время немного дать, чтобы снова жирок нагуляли», – подумал он.

Хотя, конечно, кое-какие шаги предпринял. Поначалу хотел вложиться в золото, но потом подумал, что это слишком палевно. Все эти брюлики потом ведь надо как-то продавать. А кому? Студентам? Так им это не особо нужно и денег нет. Выходить на подпольных скупщиков?

«Так к ментам загреметь недолго, скупщики наверняка на контроле, они ведь не дураки и понимают, что все эти воры сейчас избавляются от макулатуры подобным методом, то есть закупают золото, чтобы потом получить свое, продав «рыжье» и всех, кто этим станет заниматься, возьмут за жабры», – сделал вывод Дмитрий.

– Мне много не надо, так что скупим радиоприемники, товар дорогой и востребованный, а потом продам их за полцены… с такой скидкой их обязательно расхватают. Что до потерь, то легко пришло, легко ушло. Осталось только придумать, где их хранить… ведь штук двадцать купить придется, чтобы безболезненно для себя выплачивать гонорары своим агентам…

Вспомнил про бабку Настасью.

– Удивится, конечно, такому количеству товара, но не дура вроде, сама коммерцией занимается, так что не сдаст, особенно если хороший гонорар предложить…

Как оказалось, он не один такой умный выискался. Незадолго до начала процесса обмена денег, с прилавков магазинов смели все товары с высокой ликвидностью. С прилавков сметали все: золото, посуду, ткани, шубы, в общем народ не будь дураком и активно сбрасывал лишнюю наличность, ну, у кого таковая имелась.

Так что пришлось хорошо побегать по Москве и в итоге Носов смог купить лишь с десяток радиоприемников, причем самых дорогих моделей из возможных. Сам товар в итоге припрятал в ДК, благо там хватало закутков в которые никто особо не заглядывает.

Что до остальных денег, то Дмитрий вспомнив один эпизод из фильма «Достучаться до небес», в котором два смертельно больных придурка избавлялись от излишков денег, поработал Дедом Морозом и однажды ночью, просто рассовал эти деньги по почтовым ящикам деревенской окраины.

С учебой все обстояло хорошо и если бы еще не цеплялась каждый раз Даздраперма, то и вовсе было бы все отлично.

Что до музыкальной группы, то поскольку Носову она стала не нужна, то это дело он фактически бросил на самотек, единственное, что снабдил девчонок стихами и те уже все делали сами.

– А вот эти стихи… они ведь твои?

– Можно и так сказать.

– Они ведь не зарегистрированы?

– Нет, но зарегистрируй под своим именем.

– Но как же…

– Вот так. Платить я скоро перестану за твою информаторскую деятельность и доходы от стихов станут таковой платой в дальнейшем. Понятно?

– Да…

– Отлично. Я время от времени буду подкидывать новые тексты, пока группа не закроется, – пообещал он.

– Даже если мы продолжим выступать после окончания института?

Носов понял, что Ольга хочет продолжить свою деятельность в музыкальной сфере, что в общем-то объяснимо, другой мир, другие заработки, это не тупых детишек учить из года в год.

– Постараюсь.

Надо сказать, что группа, после первых же выступлений, на общих площадках, получила среди студентов изрядную популярность. Но оно и неудивительно, Дмитрий сделал им репертуар их хитов девяностых.

И все было бы совсем зашибись, но напрягал момент с проверкой от КГБ. Поскольку он взял личину детдомовского, то по линии родственников его прижать не смогут, но вот что до всего остального, то тут могли быть варианты. Самым опасным моментом Носов считал процедуру смены паспорта, точнее причину. Если попадется дотошный комитетчик, или из молодых и ретивых, он может поднять дело, опросить свидетелей и тогда все может оказаться очень печально. Дмитрий лишь надеялся на человеческий фактор, а именно то, что для проверяльщиков все эти проверки давно скучная рутина и занимаются всем спустя рукава, довольствуясь формальными причинами и не копая слишком глубоко.

Еще могла нагадить характеристика из армии, но Дмитрий хорошо тогда поспрашивал Владлена и тот воя от боли уверял, что особых косяков за ним на службе не было.

В общем оставалось только ждать и надеяться.

Прогремел на весь мир своим полетом Гагарин.

Забавно, что идеологический отдел сначала не придал этому полету большое значение, типа слетал чел в космос и ладно, так как первая заметка о полете за пределы воздушного пространства вышла небольшим объемом, ладонью закрыть можно, на третьем-четвертом листе газеты. И лишь чуть позже, опомнившись, и то, наверное, после того как по данному случаю завыли на Западе, вышли огромные статьи на передовицах.

Дмитрий наблюдал за тем, как народ воодушевился этой победой, начались стихийные шествия, вылившиеся на Красную площадь. Всем казалось, что еще немного и люди полетят на Луну, а там и на Марс с Венерой.

Вот только Носову не получалось радоваться вместе со всеми. Из памяти всплыла грустная фраза-мем: «Юра, мы все про…ли».

И снова та задача, кою он добровольно взвалил на себя стала казаться ему неподъемной, более того, нереальной. Ведь что может один человек? Механизм, против которого он собирался бороться, ее просто перетрет в нанопыль в своих жерновах и не заметит.

«Соберись, тряпка! Даже одной песчинки достаточно, чтобы поломать механизм, главное знать в какую его часть попасть, и я стану такой песчинкой попавшей куда надо!» – ругался он на себя.

Учебный год подошел к концу, Носов успешно сдал экзамены, даже Даздраперма ни к чему прикопаться не смогла, хотя очень старалась, засыпая его дополнительными вопросами.

И вот новый вызов от капитана Бутурлина.

– Поздравляю с успешной сдачей экзаменов.

– Спасибо, товарищ капитан.

– Моя рекомендация о твоем зачислении в школу КГБ, рассмотрена успешно. Осталось пройти медицинскую комиссию, вот адрес, – протянул капитан листок с адресом, куда, когда и во сколько надо подойти. – Но уверен, с этим у тебя проблем не возникнет.

– Благодарю, товарищ капитан. Я вас не подведу.

– Уверен в этом.

В назначенный день и час Дмитрий зашел в здание медицинской комиссии КГБ расположено недалеко от Лубянки, в Кисельном переулке. Это старый серый дом, типичный для центра Москвы. Вход со двора, так что проходящие по улице Дзержинского не могут видеть, кто входит в это здание.

Идя на медкомиссию, Носов сильно волновался, так как не знал, что его ожидает. Больше всего он опасался проверки на полиграфе. В будущем это обычное дело для силовых структур и служб безопасности крупных фирм хоть как-то связанных с сохранением тайны.

Обнадеживало лишь то, что в СССР всегда отставало в этом плане от Запада.

«В кои-то веки это играет мне в плюс», – невольно подумал Дмитрий.

Носов как-то слышал байку, что сам Сталин запретил использовать полиграфы следственных действиях, а так же различные тесты ставшие популярными в США, так как с помощью этих данных выяснилось, что девяносто процентов посаженных в ГУЛАГ невиновны, и те же девяносто процентов коммунистов… никакие не коммунисты, а примазавшиеся к Партии ради хорошей жизни.

В комнате уже находилось десять человек, таких же как он кандидатов от совсем молодых ребят двадцати лет, до тридцатилетних мужиков. Дмитрий занял свободных стул и стал ждать вместе со всеми.

– Специально тянут… – вдруг произнес один из парней лет двадцати пяти.

– Зачем? – спросил другой, совсем молодой.

– Нервы мотают… Проверка такая. Мне знающие люди говорили, что тут для таких как мы специальные ловушки сделаны…

– Какие?

– Запустят идти по пустому коридору, и вдруг гаснет свет, пол под ногами неожиданно исчезает и человек проваливается вниз, падает на что-то мягкое, включается свет и врачи измеряют кровяное давление. Или вот еще: из-под тебя неожиданно выдергивают стул и стреляют над ухом из пистолета, после чего опять же измеряют кровяное давление.

– Вот же…

«Провокатор или этот хмырь специально зачем-то хочет избавиться от «конкурентов»? – подумал Носов. – Или просто трепло, коему в радость попугать окружающих?»

Впрочем, тех, кто поведется на такие байки и заранее изнервничается, так что в итоге завалит комиссию, Дмитрий жалеть не собирался. КГБ не та структура, где могут работать доверчивые люди да еще со слабыми нервами.

Наконец кандидатов стали вызывать по одному. Дошла очередь и до Носова. Но все-таки слова провокатора заставили немного опасаться, ведь кто его знает, что в действительности происходит в стенах КГБ? Но нет, никаких стрессовых ситуаций не создавалось, все прошло чинно и пристойно.

Само медицинское обследование самое обычное. Кандидат проходит врачей-специалистов: терапевта, лора, хирурга, окулиста, невропатолога и прочих.

Несмотря на простоту формы, даже некоторую формальность, медкомиссия КГБ является делом очень серьезным, особенно ее чисто медицинская часть. Малейшее отклонение от установленной нормы в здоровье – и кандидат объявляется негодным для службы в КГБ. К примеру, зрение должно быть 100 %, включая и цветоощущение. Очкариков не принимают. Если раньше кандидат имел переломы костей, операции, серьезные заболевания – негоден.

Как потом узнал Дмитрий, для кандидата, поступающего в разведку КГБ, положение усугубляется еще и тем, что медкомиссию должна проходить и его жена, к здоровью которой предъявляются такие же требования, как к самому кандидату. Так что он невольно порадовался тому факту, что не стал заводить серьезных отношений, хотя кандидаток для этого было предостаточно.

«А то вдруг бы не прошла и меня бы срезали», – подумалось ему.

Врачи в КГБ настолько всемогущи, что повлиять на их решение не может никто. Но, как говорится в народе, законы для того и существуют, чтобы их обходить. И если создается ситуация, когда КГБ хочет принять кандидата, а врачи его не пропускают, то в ход пускаются дружеские отношения, подарки и прочее, которые в Советском Союзе гораздо сильнее законов.

Разве что второй этап медицинской проверки мог преподнести сюрпризы. Но не в случае с Дмитрием. А все дело в том, что проводили тесты на проверку сосредоточенности, слуховой и зрительной памяти. А с памятью у него все обстояло отлично.

– Поразительно! – воскликнул один из докторов. – Стопроцентный результат!

Дмитрий даже подумал, что зря так выделился, но потом решил, что в данном случае кашу маслом не испортишь.

Еще Носов помимо полиграфа имел опаску при проверке у психолога. Эти мозголомы не так просты и обмануть настоящего специалиста сложно, а надо думать в КГБ служат именно такие и… какого же оказалось его изумление, когда выяснилось, что никаких психологов в КГБ нет. Более того, как выяснил Дмитрий чуть позже, в СССР вообще не готовили психологов!!!

«Как так?! Психиатры есть, а психологов нет!» – удивлялся он.

Позже выяснил, что в СССР считалось, что психология – порождение буржуазного общества.

Он от этого тезиса только за голову схватился.

«Да что бы вас! Мы не только полимеры просрали вместе с электроникой, но еще и психологию, а вместе с ней и понимание людей и как результат – упустили все общество!» – зло думал Носов.

Дмитрий после таких «удивительных» «открытий» стал лучше понимать, отчего в КГБ такой большой процент предателей. Так для них все условия для работы созданы. Невольно начнешь думать, а не специально ли это все сделано засевшими на самом верху врагами? Но Носов все же склонялся к мысли, что это просто человеческая глупость, она как известно не имеет пределов.

«Кстати о птичках… Надо бы Полякова выследить и замочить в сортире, – вспомнил Носов о самом «громком» предателе. – И кто там у нас еще на Запад в это время работал?..»

Увы, в этом вопросе Дмитрий был не силен. Ну не интересовался данной темой. Но все же в памяти всплыло еще несколько имен, некий Лялин, Гордиевский, Пеньковский, ну и конечно Виктор Суворов который Резун. И на этом все.

«А собственно все ли они служили в КГБ? – призадумался Носов. – Могли ведь являться сотрудниками ГРУ. Тогда мне их точно не достать…»

Кроме того, Дмитрий не знал кто и когда пошел на предательство, так что с доказательной базой могло быть очень плохо, от слова «никак».

Но вообще, конечно, ситуация просто выбешивала своей тупостью. Из-за каких-то глупых предрассудков КГБ и ГРУ проворонили огромное количество врагов в своих рядах, хотя большую их часть можно было выявить чисто аппаратными методами на начальном этапе. Казалось бы, такие организации по определению должны использовать в своей работе самые передовые инструменты. Но нет…

– Вот уж правда иная глупость и косность мышления страшнее предательства…

Но, как понял Дмитрий, какой-то элемент психологической проверки все же имел место быть. Наверное, в чем-то даже еще более жесткий, чем у дипломированного психиатра. Потому как проверкой занимались съевшие собаку на живом общении с людьми сотрудники.

На летних каникулах Дмитрий снова переселился к бабе Настасье и шабашил на разгрузке вагонов. В свободное время снова брал уроки у знакомой репетиторши, на этот раз изучая немецкий язык.

Так же каждый день наведывался на почту. С телефонами плохо, вот и приходилось быть на связи таким образом. Где-то в середине лета на почте осталась заявка на связь от капитана Бутурлина, продолжавшего его курировать, пока его официально не зачислят в штат курсантов школы КГБ.

– С тобой хотят поговорить, – услышал Дмитрий в трубке телефона, когда позвонил своему куратору.

– Кто?

– Узнаешь. Запиши адрес…

Носову ничего не оставалось, как прибыть куда требовалось. Пройдя по Кузнецкому Мосту, оказались в Фуркасовском переулке, и вошли в помещение бюро пропусков КГБ. Через маленькое окошко Носов подал свой паспорт сотруднику КГБ в военной форме. Тот, внимательно сверив внешность Дмитрия с фотографией в паспорте, выдал разовый пропуск для посещения главного здания КГБ – Лубянки.

Носов с капитаном пересекли Фуркасовский переулок и подошли к главному зданию КГБ, расположенному на улице Дзержинского, дом 2, к подъезду номер 5.

Они оказались перед огромной дубовой дверью метра три с половиной, а то и все четыре высотой. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы ее открыть. За этой дверью оказался небольшой застекленный тамбур, а дальше – еще одна дверь. За второй дверью – довольно просторное внутреннее помещение подъезда. Невысокие ступени вели к барьеру, преграждавшему вход. По обеим сторонам барьера два узких прохода, охраняемые сотрудниками КГБ в военной форме, которые проверяли пропуска. Движение входивших и выходивших оказалось довольно оживленным. Снова проверка документов.

Бутурлин предъявил свое удостоверение КГБ. И в его случае процедура тщательного осмотра документа повторилась. Сразу за барьером располагалась широкая парадная лестница, доходящая до половины первого этажа.

– Налево…

Дмитрий только мысленно хмыкнул, шагнув на паркетный пол, покрытый ковровым линолеумом коричневого цвета.

Лица встречных людей были хмурые, смотрят в пол, разговоров не слышно, все куда-то спешат. Создавалось впечатление неприветливой и давящей атмосферы.

«Или мне так кажется из-за предстоящей непонятной встречи?» – попытался Дмитрий себя приободрить.

Тем временем они дошли до лифта. Дверь лифта оказалась железной с маленьким зарешеченным окошком посередине.

«Точно как дверь тюремной камеры», – пришло в голову невольное сравнение.

Впечатление усилилось, когда она с грохотом и лязгом захлопнулась за спиной.

В лифте оказалось шесть человек и все хмурые.

«Что вы все как на похоронах?! – начал раздражаться Носов. – Или случилось что из экстраординарного? Очередной перебежчик и вас сейчас всех сношают за провал без вазелина?»

Капитан вывел Носова на шестом этаже и пройдя по коридору постучал в одну из дверей покрашенных под дуб, как и все прочие. Дверь открылась и капитан кивнул.

– Заходи.

Сам капитан остался снаружи. В кабинете сидело три человека, один в звании генера-майор, с седыми волосами лет шестидесяти, расположился во главе Т-образного стола спиной к окну, еще двое, один чернявый, может татарин, а второй русоволосый, возрастом под пятьдесят, плюс-минус, в гражданских пиджаках, расселись по обе стороны от «ножки».

– Проходи Владлен… – сказал хозяин кабинета. – Присаживайся.

Дмитрий сел на стул в торце стола напротив генерала.

Возникла неловкая и в чем-то тяжелая пауза. Троица молча смотрела на Дмитрия, а Дмитрий смотрел на троицу, точнее генерала, спокойно и уверенно, даже где-то расслабленно, но лишь от понимания, что если бы прокололся, то таких игр в гляделки с ним устраивать не стали бы, а значит нервничать нет причин, вот и не нервничал.

Похоже он сумел удивить троицу, спустя минуту генерал чуть улыбнулся и переглянулся с двумя в штатском.

– Неплохо держишься сынок, – улыбнувшись чуть шире, сказал генерал. – Расскажи немного о себе.

Носов стал повторять свою легенду: учился, служил, работал и снова начал учиться на учителя.

Вдруг чернявый на чистейшем английском языке спросил:

– Вы не возражаете, если мы поговорим на английском языке?

– Ни малейших возражений, – так же на английском ответил Дмитрий.

Пошла речь об учебе в институте. К разговорю подключился русоволосый. И сразу стала ясна разница в речи. Чернявый говорил на американском английском, а русоволосый – на, так сказать, английском английском.

– Чем бы вы хотели заниматься? – неожиданно спросил генерал-майор.

Это несколько выбило Носова из колеи. Как тут правильно ответить? Только то, что желают услышать, но с нюансами. Это ведь шанс заявить о себе, выйдя из разряда безликой массы.

– Чем прикажут, – ответил он, но подпустив в голос нотку неудовлетворенности, дескать есть у меня предпочтения. – Я готов защищать свою страну там, где это будет нужно.

– И все же. Смелее. Ведь не секрет, что человек работает с большей самоотдачей там, где ему нравится.

– В идеале, вести такую же подрывную деятельность в США, какую ведут американцы против нас.

Генерал вскинул брови.

– Интересно… И как вы видите такую деятельность?

– Пока смутно, товарищ генерал-майор. Нужно лучше изучить противника, изнутри. Но если говорить чисто умозрительно…

Хозяин кабинета ободряюще кивнул.

– …То раскалывать общество через тех же негров напирая на их бесправный статус второсортных людей и индейцев – что являются вообще третим сортом, аж в резервации загнали, это при том, что они аборигены. В общем делать все то же самое и даже больше, что пытаются делать с нами.

– Интересно. А вы знаете примеры, как это делают с нами?

– Бандеровцы, товарищ генерал-майор, – прямо глядя в глаза генерала, ответил Носов. – Прибалты. Это из того, что хорошо видно всем… Я правда не знаю, работает ли нашего государство в данном направлении по отношению к США… А то может я изобретаю велосипед.

Генерал промолчал, лишь снова многозначительно переглянулся с парочкой одетых в штатское.

– Что же… приятно было с вами познакомиться, – хозяин кабинета поднялся из-за стола, давая понять, что беседа окончена. – Надеюсь, мы снова скоро встретимся с вами в этом здании. Пожалуй, я даже уверен, что мы еще встретимся.

Носов, так же встав, четко развернувшись, вышел. Он понял, что прошел финальную проверку.

Внизу охранник вновь неторопливо проверил паспорт и отобрал пропуск.

– Как прошло? – спросил капитан Бутурлин, выбросивший докуренную папиросу в урну.

– По-моему хорошо…

– Ну и отлично.

– С кем я хоть говорил, товарищ капитан?

– Барышников Владимир Яковлевич. Заместитель начальника Управления «С» Первого Главного Управления КГБ. То есть нелегальная разведка.

– И что? Он каждого кандидата в свои подчиненные лично смотрит?

– Не каждого, но перспективного.

– Спасибо, товарищ капитан. Думаю, без вашей характеристики, меня могли и не заметить.

– Не за что, – чуть поморщился капитан. – Если честно, то я сватал тебя в другой отдел, но вышло так как вышло.

– Куда, если не секрет?

– Это уже не важно…