Возродившийся

Глава 9

Осень подходила к концу и с каждым днем Дмитрий нервничал все сильнее. Задуманный им План все никак не запускался, хотя как ему казалось он для этого сделал все необходимое: вращается в широком студенческом круге, то есть пересекается со всеми курсами и даже зацепку на себя дал – связь с проститутками. Но «поклевки» все не было.

«Или они не сообщили обо мне своему куратору? – подумал Носов. – Да нет… ерунда. Не мог я так сильно на них впечатление произвести, что они меня пожалели, хе-хе… хоть одна, да заложила».

Дмитрий каждый раз посещая проституток (денег на них потратил тьму, а чтобы залегендировать их наличие, стал шабашить на разгрузке вагонов, заодно подкачался) все ожидал, что вот нагрянет какая-нибудь группа неравнодушных граждан и его начнут вербовать под угрозой исключения из комсомола, а то и вовсе исключения из института с «волчьим билетом», с коим вообще больше никуда не поступить.

– Может моя ошибка как раз в этом? Дескать недостаточно морально стойкий? И надо было изображать из себя идеального комсомольца?

Но еще раз хорошо подумав, Носов пришел к выводу, что все правильно сделал. Это в МГУ или МГИМО он строил бы из себя истинного арийца, то бишь верного ленинца без порочащих связей и прочих изъянов. Здесь же нужно дать на себя зацепку. Тем более что связь с проститутками он тоже залегендировал, благо как раз разговор с ними состоялся на эту тему.

– А зачем ты к нам ходишь? – с некоторым удивлением спросила как-то раз Вика после очередного затяжного марафона. – Мы конечно рады… со всех сторон, хи-хи… Но с твоими внешними данными, давно бы нашел подходящую девушку, на любой вкус, на тебя ведь половина института облизывается, только помани. Ладно если бы был уродом или извращениями какими баловался, что простые девушки могут не понять… а так непонятно.

– Не готов я пока к серьезным отношениям, а они будут подразумеваться, как само собой разумеющиеся в случае перехода в горизонтальную плоскость. Ломать кому-то жизнь? Дескать поматросить и бросить? Нет… дело даже не в том, что это проблемы по комсомольской линии и отчислить могут, а просто не могу пойти на такую подлость. Так что лучше напряжение сбрасывать с вами.

– Ну, есть ведь вариант встречаться с не столь целеустремленными… некоторые тоже хотят много и часто, как вы мужики говорите: слабые на передок.

– Да какие там встречи?! Ныкаться по темным закоулкам с быстрым перепихом? Не… есть в этом что-то животное… я все же предпочитаю по-человечески, что называется с чувством, толком и расстановкой.

– Мы это заметили!

– Тогда продолжим… видишь, уже готов как пионер!

Так что с моральной точки зрения он не то что не замарался, но чуть ли не праведник. Но это если подобные доводы «жрицами любви» были кураторам доведены. Но сомнения все равно оставались. Довели-ли? Хватит этого, чтобы его попытались прихватить? Ну не знал он как работает КГБ и по каким критериям отбирают студентов коих подвергают вербовке. А именно в том и заключался первый пункт Плана – обратить на себя внимание куратора от КГБ.

– Значит нужно прогреметь на весь институт… Вот только как?

Ясно тут одно, нельзя вести откровенно антисоветские речи. Это его похоронит. Точнее План.

Но случай все же представился. Жизнь, она то и дело подбрасывает оные, главное вовремя понять, что это оно и воспользоваться. Носов понять смог.

Все дело в том, что один из его сокурсников, дабы повысить свои акции в глазах противоположного пола, не придумал ничего лучше, как прийти в институт в джинсах. Они в это время начали завоевывать популярность, на фоне общего студенческого фрондерства. И надо же такому было случиться, что именно в этот день, решила устроить внеплановую проверку внешнего вида студентов Даздраперма.

Стоило только ей появиться в дверях, как по аудитории пронесся едва слышный стон, будто привидение дало о себе знать.

– А это что такое?! – буквально завизжала она, и словно телепортировалась к несчастному студенту. – Я спрашиваю: что это такое, молодой человек?! Что это на вас?!

– Штаны…

– Что это за штаны?!

Студент откровенно стушевался, а эта Сперма продолжила бушевать, словно наслаждаясь зашуганным видом паренька, что готов был провалиться сквозь землю и если мог, то непременно сделал бы это.

«Может и правда получает удовольствие от унижения ребят? Есть такие моральные уроды даже среди преподов…» – подумалось Дмитрию.

– Это не просто штаны?! Это джинсы?! Как вы могли прийти в институт в джинсах?! В этих мерзких штанах пропагандирующих буржуазный образ жизни! Где ваша комсомольская сознательность?! Вы ведь комсомолец?!

– Д-да…

– Это ненадолго! Я непременно поставлю вопрос о вашем исключении из комсомола!!! И даже исключения из института! Потому что не может человек преклоняющийся перед буржуазным Западом быть советским учителем! Чему такой как ты может научить советских детей?! Такому же низкопоклонничеству?!!

И тут Дмитрий решил вмешаться, пока парень не грохнулся в обморок от ужаса. А то вон как побледнел. Оно и понятно, сейчас исключение из комсомола – приговор.

– Прошу прощения, но вы неправы.

– Что?.. – аж вздрогнула Даздраперма, а потом взвилась еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. – Кто это сказал?!

«Да блин, она словно сержант-инструктор из фильма «Цельнометаллическая оболочка!»» – мысленно засмеялся Носов.

– Я. Студент Владлен Громкий.

Так же Дмитрия позабавили лица остальных студентов, что посмотрели на него, как на смертника или психа.

– И в чем же я неправа?!

– В том, что джинсы являются проявлением буржуазности. Так вот, я вам говорю, что все строго наоборот. Это проявление солидарности с американскими рабочими и крестьянами.

– Вот как?!

– Да. И если вы мне дадите пару минут, чтобы аргументировать свою точку зрения, я это сделаю.

– Ну давай, аргументируй!

– Благодарю. Итак, товарищи студенты, прежде чем понять, что я имею ввиду, нужно немного обратиться к истории и узнать, как же появились эти джинсы. А появились они на переломе эпох, когда парусные корабли сменялись паровыми. Паруса уходили в прошлое и фабрикантам нужно было куда-то эту парусину девать или разориться прекратив производство. Разоряться капиталисты понятное дело не желали и из этой ткани решили делать одежду для рабочих. Парусина ткань грубая, одежда из нее получалась не слишком хорошей, но с ней немного поэкспериментировали и получили более приемлемый вариант, что мы сейчас знаем как джинсу. Прочная и дешевая. Чтобы грязь была не так хорошо видна, ее покрасили самой дешевой из возможных красок – берлинской лазурью. Потому все джинсы синие. Любой другой цвет удорожал конечный продукт в разы. И одежда из этой ткани за свою дешевизну стала популярна среди американских рабочих и крестьян. Чтобы вам был понятен уровень этой одежды, надо привести аналог советского продукта. Скажите товарищи, что столь же популярно среди советских рабочих и крестьян?

Студенты естественно промолчали. Как молчала и Даздраперма.

– Я отвечу. Кирзовые сапоги.

Прозвучало несколько сдавленных смешков, кои тут же смолкли, стоило только преподавательнице истории КПСС шевельнуть в сторону смешливых студентов головой.

– Да, кирзовые сапоги. Столь же дешевые и прочные. Вы уж мне поверьте, я в них три года отходил. Сносу им нет. Так что на мой взгляд было бы уместным носить джинсы в пару именно с данной обувью. Другое дело, что американские капиталисты смогли облагородить свои синие штаны, налепив клепки куда надо и не надо, да пришив кусочек кожи от отходов кожаного производства, затраты копеечные, а продают с большой наценкой, выбивая из покупателя те самые пресловутые триста процентов. Увы, но мы этим заморачиваться не стали, хотя могли бы из кирзы делать скажем ботинки или туфли и тогда образ был бы полностью завершенным.

Снова послышались смешки.

– Так что да, я утверждаю, что данный студент является настоящим комсомольцем, ибо приобретя джинсы он показывает не приверженность буржуазному образу жизни, а свою солидарность с угнетаемыми капиталистами американскими рабочими и крестьянами, что не способны себе купить костюм, а вынуждены даже вне работы ходить в рабочей одежде.

Когда Носов закончил свой спич, тишина стояла еще минуту. Наконец Даздраперма опомнилась.

– Все сказал? – зло прошипела она, пристально вглядываясь в Дмитрия своими маленькими глазками.

Да еще очки с большими диоптриями делали их совсем крошечными.

– Так точно.

Поджав губы Даздраперма резко развернулась и быстро выскочила из аудитории.

– Безумству храбрых, поем мы песню… – произнес еще один возрастной студент первого курса.

Это словно послужило спуском и все засмеялись. А когда наконец отсмеялись, то от одногрупниц послышались причитания:

– Ой, что теперь будет…

– Зачем ты с ней сцепился?

– Она же теперь на тебя взъестся…

И так далее и тому подобное.

«Ну, если и после этого на меня КГБ не обратит внимание, то придется переходить к плану «Б», – подумал Дмитрий. – Но должны. Сперма и впрямь все это так не оставит и закидает все инстанции своими жалобами, спустить просто так свое унижение она мне не сможет и постарается уничтожить».

Капитан Бутурлин, куратор КГБ над МГПИ имени Ленина, бросил на стол пачку донесений полученных за последние сутки от стукачей. В последнее время работы изрядно прибавилось из-за присоединения к МГПИ имени Ленина, МГПИ имени Потемкина. Куратора что вел «потемкинцев» спровадили на пенсию. За последние годы много чекистов вышвырнули из Конторы, как того требовал нынешний глава государства.

Хотя могли и его пинком под зад, как более старого. И вполне возможно, что отправили бы его, если бы конкурент, что позволил себе сказать лишнее после лишнего выпитого.

– Чертов кукурузник, – глухо ругнулся Бутурлин и закурил. – Боится сука лысая…

Ряды КГБ за три года изрядно поредели. Всех отправили на «усиление» народного хозяйства. Доходило до того, что только что окончивших курсы новых сотрудников отправляли в отставку. Особенно не повезло Пятому отделу*.

*.. 5-й отдел до 1963г. – Безопасность.

Бутурлин скрипнул зубами. Запрет Хрущева на разработку высших партийных деятелей и чиновников его бесил. Если раньше на них всех имелся хоть какой-то поводок, что держало всех в рамках приличия, то теперь сдерживающих факторов практически не осталось и все эти деятели пошли в разнос начав выстраивать коррупционные схемы. Начался расцвет движения цеховиков.

Все что мог КГБ это передать материалы об обнаруженных злоупотреблениях властью в ЦК и уже там решали по персоналиям. Реакция на передачу таких дел редко когда была жесткой и больше носила характер внутрипартийной борьбы. Чаще никаких последствий для выявленных махинаторов не имелось.

«Просто делятся доходами с подконтрольных им предприятий», – снова подумал капитан.

В общем партийная верхушка откровенно встала над законом, получила статус неприкасаемых.

– Ладно… придет еще наше время… всех, как в 37-м к стенке поставим, суки…

Сам капитан пострадал из-за того, что вовремя не перестроился и излишне рьяно продолжил разработку одного партноменклатурщика решившего подмять под себя один из заводов, после чего передал дело по инстанции. И это была его ошибка. Начальник перестроился сходу, держа нос по ветру. В итоге, чтобы он не наломал дров, его засунули смотреть за студентами, ну и стал «вечным». Так-то давно уже должен был получить «майора»… Собственно после того дела и рассчитывал получить повышение, но ослепленный перспективами, просмотрел подводные камни о которые и споткнулся.

Продолжая курить, он засел за разбор донесений. Большую часть капитан бегло просмотрел, ничего нового в них не обнаружилось, все та же мелкая антисоветчина, анекдоты. Над некоторыми про Хрущева он невольно хмыкнул со злой усмешкой.

– Народ все видит…

Но тенденция того, что происходит в студенческой среде ему очень не нравилась. Создавалось ощущение целенаправленного воздействия с целью разрушения моральных устоев, но в то же время он понимал, что даже если оное имеется, то без огромных собственных просчетов это воздействие не имело бы столь впечатляющих последствий.

Взяв очередной конверт и увидев имя отправителя, Бутурлин скривился как от зубной боли.

– Опять этой стерве неймется… Ну, что на этот раз?

Капитан начал читать.

– Хм-м… занятно… Оправдывал буржуазные ценности… да еще открыто, при всей аудитории.

Бутурлин не стал сходу верить доносчице, пусть это преподаватель, прекрасно зная, какая у нее кличка среди студентов и хорошо понимал их, действительно крайне неприятная дама, как эта самая семенная жидкость.

Встав, и пройдя в соседнюю комнату-хранилище, капитан достал из шкафа папку с материалами, собранными на студента Громкого Владлена.

– Так… что тут у нас…

Комитетчик быстро просмотрел материалы, как официальные характеристики полученные начиная от детдома и заканчивая последним местом работы, так и доносы.

– Словно подменили его… Ну или действительно за голову взялся как пишет ректор. Да и девочки это подтверждают… хм-м… Тем более что успехи в английском у него феноменальные… по факту учить его уже нечему… В общем надо с ним встретиться и лично пообщаться, чтобы решить, прикрыть его от неприятностей или скормить Сперме.

За встречей дело не встало. Ему в институте выделили кабинет и пригласили «виновника».

Раздался стук в дверь. Уже по нему можно было много понять. Уверенный и громкий. Обычно к нему словно скребутся…

– Заходи.

Вошел парень. Выглядел уверенно.

– Меня зовут Валерий Бутурлин, капитан госбезопасности.

– Добрый день.

– Думаешь он добрый?

– Пока не доказано обратное.

На то капитан только усмехнулся.

– Ну проходи, садись, будем решать, добрый этот день для тебя или не очень.

Парень сел уверенно и смотрел открыто. Нетипичное поведение. Обычно трясутся, бледнеют, начинают бекать-мекать…

«Или не понимает или дурак, – подумалось капитану. – Нет, не дурак. И все понимает. Просто не чувствует за собой вины, ну и смелость с наглостью присутствуют. Наверное это его свойство характера, закалился в детдоме. Там или ломаются или выковываются вот такие клинки…»

– Догадываешься о чем пойдет речь?

– Предполагаю. Но зачем гадать. Скажите.

– Скажу. Заявил ты о себе под стать своей фамилии – громко. На все ваше отделение прогремел. Да чего там, на весь институт. Не удивлюсь если о тебе уже в других учебных заведениях истории ходят. Что там за история с джинсами?

Дальше последовал четкий и полный ответ.

– Понятно…

– Но вообще конечно ситуация с этими джинсами странная.

– То есть?

– Да словно производители этих шмоток хотят завоевать рынок СССР, но поскольку обычными методами это сделать невозможно, то зашли с черного хода. Точнее действуют через постулат о том, что запретный плод сладок. И чем больше государство будет запрещать, тем сильнее молодежь захочет их получить. Молодежь всегда фрондирует, доказывая, что они уже взрослые и имеют свое мнение. Ну и элемент элитарности сыграет свою роль. Ведь первыми дорогими у нас дешевками обзаведутся мажоры. В итоге государству придется делать выбор: или недовольство собственных граждан из-за каких-то штанов, или запустить этих производителей к себе, ну или делать самим, что после запретов будет выглядеть крайне несуразно и еще больше обрушит уважение к Партии из-за непоследовательности своих действий.

– Хм-м… интересная точка зрения… очень интересная. Всего лишь синие штаны, а какие могут возникнуть тяжелые последствия…

Бутурлин уже представил какой отчет на данную тему может написать. Конечно остается вопрос о том, последует ли реакция и какая, но это уже от него никак не зависит. Если там не совсем дураки, то меры примут.

Но капитан мысленно скривился. Слишком по многим вопросам надо принимать меры, но они почему-то не принимаются или принимаются так, что только еще хуже становится.

– Ты мне нравишься Владлен… Но ты уронил авторитет преподавателя крайне важного предмета, через что в свою очередь уронил престиж самого предмета и без последствий для тебя это пройти не может.

– А было куда ниже ронять ее авторитет? Когда преподаватель занимается унижением студентов – это дно. Хотя да, можно же начать копать колодец… а там всегда есть куда глубже.

Капитан невольно ухмыльнулся.

– Тебе палец в рот не клади… Но пошутили и хватит. Я могу тебя прикрыть от С… Марии Тихоновны, но и тебе придется для меня кое-что сделать.

– Что именно?

– Не придуривайся. Ты все понял.

– Товарищ капитан, вам действительно нужен еще один стукач?

Бутурлин мысленно кивнул головой. Именно такой реакции от парня он и ожидал. Нет резкого отторжения, как случается с иными, как и униженного согласия, что случается еще чаще. Тут скорее легкая брезгливость.

– Кашу маслом не испортишь.

– Это если там есть каша, а не осталось одно лишь масло.

– Что ты этим хочешь сказать?

– А что тут можно сказать, товарищ капитан? Уверен, у вас полно осведомителей, вот только что с того? Какой результат? Я его не вижу… Впрочем, как я предполагаю, это все долгоиграющая система и эти осведомители оставшись на крючке у госбезопасности однажды поднявшись по карьерной лестнице, уже там будут доносить и тем самым вскрывать какие-то преступления.

«Если бы… – с горечью подумал капитан. – Хотя именно так и должно было все работать…»

– Я готов служить своей стране и реально защищать ее от врагов, внутренних или внешних. Скажу без лишней скромности, я способен на большее, чем стать обычным дятлом.

– Намекаешь на свой английский?

– И это тоже.

– А может ты хочешь просто воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы свалить за бугор?

– При всем уважении товарищ капитан, но свалить за бугор я могу гораздо проще и легче.

– И как интересно бы знать?!

– Да банально запишусь в какой-нибудь авиаклуб, научусь летать, потом сделаю планер и полечу в сторону Японии. Даже до самой Японии не обязательно лететь, достаточно приводниться возле первого же попавшегося японского рыболовного траулера, а их в Японском море думаю до черта и больше плавает.

– Хм-м… выглядит действительно просто… – признал Бутурлин.

– Я не слепой товарищ капитан… вижу, что происходит, все эти анекдоты и критика Партии на самом деле чепуха… просто сброс первого напряжения, хотя да, симптом тревожный, но это именно что симптом, а не первопричина.

– А что не чепуха?

– Двойная мораль, когда есть свое мнение и есть мнение Партии которого надо придерживаться, выдавая за свое даже если ты с этим не согласен, чтобы просто остаться на своем посту, не говоря уже о том, чтобы дальше делать карьеру. Люди не способные отстоять свою точку зрения, потому что за это их накажут отлучением от кормушки, по факту морально ломают себя. У людей накапливается раздражение, перерастающее в ненависть к структуре, что их заставляет лицемерить, это отравляет душу. Кто-то свыкается с этим не желая лишаться достигнутого благополучия и надеясь его еще сильнее улучшить, а иные… превращаются во врагов, что в критический момент нанесут удар изнутри. Долго ли продержится государство с таким управляющим персоналом?

– Кхе-кхе… – закашлялся капитан и закурил папиросу, сломав одну спичку, слишком сильно ударив ею о коробок.

Жадно сделав затяжку и с силой выпустив сизый вонючий дым, капитан спросил:

– И ты считаешь, что знаешь как это все исправить?

– Нет… не знаю… но и просто смотреть на то, что происходит, тоже как-то неправильно, товарищ капитан… Но будучи простым учителем, тоже ничего не добиться.

Повисла тишина. Капитан продолжал курить постепенно успокаиваясь. Он прекрасно понял, что недосказал студент – нужны структурные изменения, но они невозможны без регулярной смены руководящего звена, а точнее понимание им в полной мере назревшей проблемы. Но «уйти» какого-нибудь партийного мастодонта можно только подготовив убойный компромат. Но в этом случае придется полагаться на решение ЦК. Замкнутый круг.

«Молодой, горячий, жизнь его еще не обломала, как меня… – думал он. – Может рассказать ему, как все в действительности дело обстоит? Хотя зачем?.. Все может измениться, вернувшись на круги своя, может сразу после того, как кукурузника сменят на посту, и вот тогда… именно такие как он и понадобятся, молодые волкодавы, что станут рвать врагов. Главное, чтобы к этому моменту он не успел во всем разочароваться. Впрочем, этот все хорошо понимает и знает с чем придется столкнуться, так что только злее станет».

Докурив беломорину и раздавив остатки в пепельнице, Бутурлин сказал:

– Ладно Громкий… я тебя понял. Но, чтобы я замолвил за тебя словечко, ты должен мне доказать, что достоин этого.

– Каким образом?

– Для начала… завербуй мне трех осведомителей. Сделай это до Нового года.

– Есть конкретные имена? Чтобы не вышло накладки?

– Вот заодно разберешься с этим…

– Хорошо. Что еще?

– Стань старостой или комсоргом. Это после Нового года, но не затягивай до весны. Я должен увидеть, можешь ли ты делать реальные дела или только языком горазд молоть.

– Это все?

– Да.

– Разрешите выполнять?

– Действуй.