Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая

Глава 2

Ступня уже начала отекать, приобретая синюшно-лиловый оттенок, и это зрелище заставило кого-то из числа собравшихся вокруг испуганно охнуть.

— Там по-любому все косточки в лепёшку, — услышал я чей-то голос.

— Товарищи, давайте не будем нагнетать раньше времени, — попросил я. — Нужно транспортировать пострадавшую в районную больницу. Хотя бы вон на грузовике, что полевую кухню привёз.

Я поднял всё так же стонавшую Лебедеву на руки, показавшуюся лёгкой, как пушинка, и понёс в сторону машины. Водитель, которого повариха называла Иваном, видевший всю картину произошедшего из кабины, даже слова против не сказал, только пояснил своей поварихе, что заберёт её вместе с кухней позже, всё равно это была последняя точка их обеденного маршрута.

Причём мне никто и слова не сказал из своих по поводу того, что именно я вызвался сопровождать пострадавшую в больницу. А то пришлось бы проводить сеанс исцеления прямо здесь, в поле. Ну или подождать, пока ногу Маргариты загипсуют, как-то проникнуть к ней в палату и там уже все косточки

Эх, жаль, анестезию нечем сделать, чтобы облегчить страдания девушки. Да кто ж знал… Втроём в кабине было тесновато, и я забрался в кузов, благо там имелась скамеечка. Хлопнул ладонью по крыше кабины:

— Поехали!

До районной больницы, со слов водителя, ехать было не более получаса. А примерно посередине пути, когда мимо замелькали поля подсолнечника, я снова постучал по крыше кабины:

— Иван, тормози!

— Что случилось? — спросил недоумевающий шофёр, высунувшись из окна, всё же остановивший машину.

— Окажу пострадавшей первую помощь, потом может быть поздно, — туманно ответил я.

Лебедева, кажется, вообще с трудом понимала, что происходит, продолжая стонать с бледным, как мел, лицом. Я осторожно вытащил её из кабины, отнёс в сторону, где начинались заросли подсолнуха, положил на траву.

— Рита, вы как?

— Больно, — простонала девушка.

— Ничего, сейчас будет легче. Вы только не дёргайтесь, лежите смирно, мне так удобнее будет работать.

— А что вы хотите делать?

На её лице сквозь гримасу страдания промелькнула заинтересованность, смешанная с испугом.

— Буду приводить вашу ногу в порядок. Древняя восточная методика, тайну которой хранят тибетские монахи… Всё, ничего не говорите, мне нужно сосредоточиться.

Задним числом подумал, что и водителя нужно было предупредить, чтобы не вымешивался, а терпеливо дожидался нас в кабине. Ну теперь уж ладно, надеюсь, не станет нам мешать. Вернее, мне. Тем более ему нас точно не было видно, как и нам его.

Я из интереса засёк время, и приступил к работе… Уложился я всего за девять минут. Но эти девять минут дались мне очень и очень нелегко, так как работать ввиду пришлось в экспресс-режиме. С большим трудом я сдержал порыв рвоты, так как меня буквально выворачивало наизнанку, едва не выблевал свой обед в траву. Слабость была такая, что я весь покрылся холодной испариной, тонкая кофта под ветровкой моментально промокла насквозь.

— А чой-то вы тут делали так долго? — услышал я голос водителя.

Тот стоял на обочине и смотрел на нас сверху вниз.

— Ногу приводили в порядок, — отозвался я слабым голосом и посмотрел на Риту. —

— Сделал всё, что мог. Отёчность ещё продержится какое-то время, но с ногой уже, думаю, всё в порядке. На всякий случай всё же стоит доехать до больницы и сделать рентген. Можете, кстати, встать и опереться на правую ногу.

— Э-э, у неё же ступня была чуть ли не в лепёшку, — прямо-таки перепугался Иван.

— Современная медицина, батенька, творит чудеса, — ответил я. — Ну, Маргарита, давайте уже попробуем.

Глядя на меня неверящим взглядом, она опёрлась на руку, чуть привстала, опираясь на здоровую ногу, затем медленно выпрямилась. Глядя теперь уже вниз, опустила на землю правую ступню, осторожно перенесла на неё вес тела. И снова неверяще посмотрела на меня.

Я ободряюще улыбнулся:

— Не болит? Ну и отлично. Сможете самостоятельно забраться в кабину?

Она пожала плечами:

— Не знаю… Попробую.

Естественно, у неё получилось. Ещё бы не получилось, со здоровой-то ногой. Я тоже влез третьим, надоело в кузове телепаться.

По пути Рита не удержалась, спросила:

— Арсений Ильич, а что это за восточная методика, тайну которой хранят тибетские монахи? И откуда вы её знаете?

Иван покосился в мою сторону, но промолчал, хотя было видно, что его тоже распирает любопытство.

— Если коротко, то это умение управлять своей внутренней энергией. Но чтобы этого достичь, нужны годы упорных тренировок.

— А вы-то где научились? Неужели жили в Тибете?

— Нет, не жил, — криво усмехнулся я, — но знаком с человеком, который в юности жил в Китае. Он научился у китайского мастера не только иглоукалыванию, но и работе с энергиями, а когда встретил меня, решил мне передать свои знания. Хотя, конечно, мне даже до него ещё далеко, вон, видишь, как от перенапряжения пальцы дрожат?

Они и правда мелко подрагивали.

— В общем, всё, что я только что тебе рассказал – большой секрет! Иван, слышали?

— Я вообще могила! — расширил глаза водитель.

Но я-то понимал, что у деревенских язык за зубами долго не держится. Вряд ли Иван является исключением.

До больницы добрались без происшествий, а там первым делом девушку осмотрел травматолог и сделали рентгеновский снимок.

— Странно, но все кости на месте, даже трещинки нет, — прокомментировал травматолог. — А точно по ноге трактор проехал?

— Точно, — подтвердили мы с Ритой хором.

— Хм-м… Ну, судя по первоначальной отёчности ступни можно было предполагать более серьёзные последствия. Однако… Даже и не знаю, что и сказать.

Мы с девушкой переглянулись и загадочно друг другу улыбнулись. Травматолог наших переглядываний, к счастью, не заметил, иначе у него появились бы к нам вполне резонные вопросы.

В общем, час спустя тем же порядком мы вернулись в поле, где наши уже заканчивали уборку моркови. Известие о том, что с ногой всё в порядке, если не считать небольшой отёчности, которая ещё будет сходить день-другой, вызвало бурную радость, смешанную с искренним удивлением. Как так? Все были уверены, что кости расплющены в лепёшку. В общем-то, они были правы, вот только я не стал распространяться о том, что применял ДАР, дабы все кости срослись в течение нескольких минут.

Да и Маргарита, щеголявшая в разрезанном сапожке, как обещала, молчала, как партизан на допросе у фашистов. Так до самой Москвы, куда мы вернулись уже на закате, не проронила о моём участии ни слова. Я это знал, поскольку мы ехали в одном автобусе, хотя утром она сидела в другом. Захотела обратно ехать в «ПАЗике», вместе со мной, и попросила одного студента поменяться. Тот был не против, всё-таки в «ЛиАЗе» ехать немного комфортнее. Во всяком случае, у автобуса из Ликино-Дулёво ход плавнее, да и пыль не так лезет изо всех щелей.

Я-то практически всю дорогу до Москвы банальным образом проспал, всё ещё сказывалась слабость. Только по приезду почувствовал себя более-менее лучше. Даже позволил себе сесть за руль терпеливо дожидавшегося меня весь день на стоянке у института «Жигулёнка». Правда, предложив перед этим Маргарите подвезти её до дома. Всё-таки она ещё прихрамывала.

— Не откажусь, — улыбнулась окончательно пришедшая в себя девушка. — Мой дом на Мосфильмовской улице.

Вот когда я этот адрес услышал, а позже и сам дом увидел, уже тогда в моей голове промелькнуло подозрение, что девочка непростая. А через день она пришла в больницу с со своей группой. Улучив момент, когда я остался один, а остальные студенты уже двигались к выходу, Рита задержалась и с покаянным видом сказала:

— Арсений Ильич, простите меня, пожалуйста!

— За что? — искренне удивился я, так как не помнил, чтобы девушка успела мне подстроить какую-нибудь пакость.

— Я… Я рассказала родителям про то, как вы чудесным образом восстановили все поломанные кости моей ступни. Они приглашают вас к нам домой, хотят познакомиться с вами… Если вы не против, — торопливо добавила она, отчаянно краснея.

— Хм, ну в общем-то я не против нанести визит вежливости… И когда меня ждут в гости?

Рита сразу просияла.

— В субботу или воскресенье сможете? — спросила она.

— Смогу, у меня всё-таки выходные, разве что с утра в субботу заскочу в больницу. Нужно будет провести парочку сеансов иглорефлексотерапии и записать показатели. Давайте предварительно на вечер ближайшей субботы договоримся? Я как-то больше привык воскресенья проводить дома, делать свои дела. Кстати, как родителей звать?

— Папа Сергей Михайлович, мама Ольга Леонидовна.

— Ага, ясно, постараюсь не забыть… И давайте на всякий случай обменяемся телефонами, мало ли какие могут возникнуть форс-мажорные обстоятельства.

Так и порешили. В субботу, вернувшись ближе к обеду из больницы, я набрал домашний номер Лебедевых. Трубку подняла, похоже, мама Маргариты, Ольга Леонидовна.

— Добрый день! Это Арсений, из института, где ваша дочь учится. А Маргариту я могу услышать?

— Один момент!

Спустя некоторое время в трубке раздался знакомый голос:

— Здравствуйте, Арсений Ильич!

— Здравствуйте, Рита! Ну что, я готов вечером заехать в гости, часикам, скажем, к шести.

— Здо́рово! — казалось, на том конце провода девушка приплясывает от радости.

— Но как ваши родители на это смотрят? Может, спросите у них?

— Ой, да, секундочку…

Её не было секунд пятнадцать.

— Мама с папой только рады будут, приезжайте. У нас 12-я квартира.

— Вот и славно, тогда до вечера.

Не знаю, кто по жизни её родители, может, простые рабочие (хотя вряд ли, дом-то с виду чуть ли не ведомственный), но к визиту я тщательно подготовился. Для начала смотался в «Елисеевский», где разжился тортом «Наполеон». Затем рванул на Центральный рынок, купил пяток свежайших роз, попросив их красиво упаковать.

Ближе к вечеру принял душ, надел лучший костюм в сочетании с чёрной водолазкой… От одеколона «Миф», подаренного мне ещё Татьяной и который всё не желал заканчиваться, я в этот раз отказался. Буду пахнуть собой, всё-таки уже не лето, не вспотею.

Ехать решил на такси. Не исключено, что придётся хоть немного, но выпить, а садиться за руль в подпитии довольно чревато.

В красивый пакет с эмблемой грядущих Игр в виде олимпийского Мишки положил торт и бутылку «Золотого петушка», цветы, понятно, придётся держать в руках. Уже в такси сунул в рот мятную жевательную резинку «Wrigley’s Spearmint». Если и должно чем-то пахнуть изо рта, так это свежестью. А выплюнул я жвачку в урну, стоявшую рядом с крыльцом «ведомственного» дома.

В подъезде обнаружился самый настоящий консьерж в виде немолодого мужичка с густыми, пшеничными усами и подозрительным взглядом слезящихся глаз, которым он тут же просканировал меня с головы до ног.

— Вы к кому? — встретил он меня вопросом.

— В 12-ю, к Лебедевым.

— Есть такое, они предупредили, что к ним придут. Третий этаж. Только лифт не работает, с утра починить не могут.

— Уж на третий этаж как-нибудь добегу, — усмехнулся я.

А вот и искомая дверь. Нажимаю пимпочку звонка, слышу разлившуюся по квартире почти что соловьиную трель. Несколько секунд спустя щёлкает замок, дверь открывается, и вижу на пороге улыбающуюся Риту.

— Привет! — говорю я и тоже дарю ей улыбку.

— Здравствуйте, Арсений Ильич! Проходите.

Она отступает в сторону, давай мне пройти, а в просторной прихожей уже появляются её родители.

— Лебедев, Сергей Михайлович, — протягивает руку глава семейства.

Это невысокий, чуть полноватый мужчина, с большой залысиной, высоким лбом и пронзительным взглядом, под которым хочется говорить только правду и ничего, кроме правды. Одет в брюки и рубашку, на ногах домашние тапочки. Женщины тоже одеты по-домашнему.

— Коренев Арсений, можно без отчества, — жму я ладонь Лебедева-старшего.

— Договорились, — улыбается он. — А это моя супруга Ольга Леонидовна.

— Очень приятно, — делаю я кивок и протягиваю цветы. — Это вам.

— Ой как приятно!

Она принимает букет и подносит цветы к лицу, чуть прикрыв глаза, втягивает носом аромат роз.

— Это вот торт, держите, Рита… Взял «Наполеон», заверили, что свежий. А это, Сергей Михайлович – фирменная пензенская горькая настойка.

— Ух ты, — приподнял брови Лебедев, принимая бутылку. — Даже и не слышал о такой. Ну сегодня по случаю и продегустируем.

В общем, раздал всем сёстрам по серьгам. Мне выдали почти такие же тапочки, как у Лебедева-старшего, предложили снять пиджак и вымыть руки в ванной комнате. Квартира, как я понял по количеству дверей, пятикомнатная. Однако… Не иначе даже рабочий кабинет имеется. Он кто у неё, писатель?

Обстановка в зале солидная, но в то же время отдаёт мещанством. Наверное, это на меня так то ли югославская, то ли гэдээроская стенка с хрусталём внутри подействовала. И телевизор цветной на ножке лапчатой. Ну хотя бы книги, коих тут в шкафу вдоль стенки изрядно, читают. Это было заметно невооружённым глазом. А то поставят некоторые по цвету корешков и вообще к ним больше не прикасаются, только пыль с этих самых корешков изредка протирают. Однако книг с фамилией Лебедев не увидел, да и не помню я такого писателя.

Взгляд упал на стоявшее у окна пианино «Ласточка». Надо же, кусочек Пензы в центре столицы[1]. Ну или почти в центре. Наверное, Рита играет, или в крайнем случае мама, папа-то вряд ли.

Заметил несколько семейных фотографий. На одной, чёрно-белой, сделанной, думается, как минимум года три назад, присутствовали все трое, плюс парень в милицейской форме, возрастом постарше Риты, возможно, что мы с ним ровесники. Заметив мой взгляд, Лебедев пояснил, что этот молодое человек – их старший сын Андрей, который учится в Академии МВД. На фото он ещё лейтенант, а сейчас уже капитан. Не смог присутствовать на домашних посиделках, так как встречается с девушкой и домой обещал прийти поздно.

— Это вот Маргарита всё никак жениха себе не найдёт, слишком уж разборчива, — хмыкнул Лебедев.

— Папа!

Лицо Риты сделалось пунцовым, а Ольга Леонидовна тут же попыталась сменить тему:

— Мы с вами потом ещё семейный альбом посмотрим, а пока пойдёмте к столу.

Кто же у неё родители? Мама явно при папе, не большого полёта птица. А вот Сергей Михайлович… Я пытался вспомнить, может быть, в дальнем уголке моего сознания отложились воспоминая о каком-нибудь Лебедеве? Увы! Ни лицо, ни фамилия мне ни о чём не говорили. Но явно не сантехником работает папа, сантехников с такими начальственными лицами не бывает. Да и с такими… Ну, пожалуй, не сказать, что прямо уж холёными руками, н уж точно ими он не гаечный ключ держит, скорее ручку, которой подписывает важные документы.

Стол уже сервированный, причём очень даже достойно по нынешним временам. Собственно, чего-то такого я и ожидал. «Сельдь под шубой», винегрет, рыба заливная… Сразу вспомнилось классическое: «Какая же гадость эта ваша заливная рыба!». Надеюсь, хозяйка умеет её готовить. Грибочки маринованные в сметане или майонезе, в общем, в чём-то белом. Малосольные огурчики. Неизменная нарезка из сыра и колбасы. Фрукты на отдельном небольшом столике – апельсины и яблоки. В большом стеклянном кувшине то ли морс, то ли процеженный через марлю компот (в красноватой жидкости не наблюдалось никаких ягод), стояла парочка бутылок минеральной воды «Боржоми», и посередине стола три бутылки – коньяк «Арарат», водка «Столичная» и полусладкое «Хванчкара», наверное, для дам. Моя бутылка тоже оказалась на столе. А со стороны кухни доносились приятные ароматы чего-то мясного, готовящегося явно в духовке.

Салфетки матерчатые, причём торчат из салфетницы, прямо как в приличном ресторане.

Меня усадили в торце прямоугольного стола, и Ольга Леонидовна со своего места тут же принялась предлагать то одно блюдо, то другое. Перед визитом я слегка перекусил, но вид всех этих разносолов вновь разбудил во мне чувство аппетита. Большого труда стоило просить накладывать понемногу, понимая, что попробовать всё или хотя бы большинство блюд получится только небольшими порциями. А ещё было обещано на горячее мясо из духовки с картофелем.

— На десерт я испекла пирог с малиной, но и ваш торт порежем, если вы не против, — с улыбкой сообщила Ольга Леонидовна, ставя передо мной тарелочку с той самой заливной рыбой.

— Ну что, давайте, Арсений, отведаем вашей пензенской настойки? — предложил Лебедев, беря в руки бутылку.

— Я не против. Хоть она и на любителя, но надеюсь, что вам понравится. А дамы что будут?

— А мы вино, — ожидаемо заявила Ольга Леонидовна.

Я с чпоканьем вытащил из горла бутылки уже заранее наполовину извлечённую пробку и налил вино в фужеры.

— Что ж, предлагаю выпить за знакомство! — заявил Сергей Михайлович, поднимая рюмку.

Он пил не спеша, явно пробуя вкус напитка. Я тоже выпил, закусил малосольным огурчиком.

— Неплохо, — прокомментировал хозяин дома, тоже закусывая, но уже нанизанным на вилку грибочком. — Знатная настойка. Почему я раньше её нигде не встречал?

— Она изготовляется чуть ли не на заказ, а продаётся в основном в Пензе и области. Если понравилась – могу ещё бутылочку презентовать. Например, передам через Риту, когда мы в следующий раз увидимся.

— Только не при всех, — притворно нахмурился Лебедев-старший.

— Само собой, — улыбнулся я.

— А вообще хотел выразить вам, молодой человек, благодарность за спасение нашей дочери.

— Это, наверное, слишком громко звучит, — скромно заметил я. — Жизни Маргариты ничего не угрожало, а вот ноге, пожалуй, да. Могла в будущем остаться хромота.

— Ну а как же вы это сделали? Дочь говорит, она чуть сознание не потеряла от боли, там же по ноге трактор проехал. Хорошо хоть не гусеничный. Но и так было ясно, что однозначно кости всмятку.

— Как сделал? — я втянул через ноздри изрядную порцию воздуха, посмотрел в свою тарелку с салатом, потом снова на Лебедева. — Ну, Маргарита вам в общих чертах, думаю, объяснила?

Родители синхронно кивнули, я продолжил:

— Я могу повторить то же самое, может быть, чуть более детализировано.

И дальше пошёл рассказ минуты на три, где я в очередной пудрил мозги своим слушателям историей про секретные восточные методики, экстрасенсорику… В общем, снова нёс конкретную пургу. Других вариантов у меня всё равно не было.

Не знаю уж, насколько мне поверил Сергей Михайлович, чьё лицо хранило вежливо-внимательное выражение, а его супруга слушала меня чуть ли не с открытым ртом. Да и Рита тоже, поскольку в прошлый раз я ограничился кратким объяснением, а теперь представил более обширный экскурс в тайны нетрадиционной восточной медицины.

В общем, нашёл чем развлечь хозяев, после чего мы последовали вопросы, всё больше от Ольги Леонидовны, при этом она начала что-то рассказывать про экстрасенсорику. Выяснилось, что мама Риты и про Джуну много чего слышала. Она мне чем-то напомнила Раису Захаровну из кинокартины «Любовь и голуби», также увлекавшуюся эзотерикой. Мне же стоило большого труда не сболтнуть лишнего – очень уж умело хозяйка дома втянула меня в беседу.

— Оля, совсем нашего гостя замучила разговорами, — вмешался Сергей Михайлович. — Он из-за тебя даже поесть толком не может.

— Ох, простите! — прижала руки к груди (не очень выдающейся) Ольга Леонидовна. — Со мной такое бывает. Как начну болтать… Давайте я вам ещё салатика подложу.

— Да я ещё этот не съел.

— А можно уже и мясо, а под горячее ещё по стопочке, — Лебедев-старший подмигнул мне, как показалось, с заговорщицким видом. — Надеюсь, вы не за рулём? А то Маргарита рассказывала, что у вас собственный автомобиль.

— Сегодня на такси, — сказал я. — А так да, предпочитаю занимать место водителя.

— А мне вот приходится служебным транспортом пользоваться. Да я и не был никогда автолюбителем. Даже немного завидую тем, кто сам водит машину. Хотя заработать на неё не каждому под силу. Да и в очереди приходится годами стоять.

Ах ты ж, Сергей Михайлович, допрос завуалированный решил гостю устроить? Да мне скрывать нечего, всё куплено на честно заработанное. Во всяком случае, перед законом я чист.

— Да, машина не каждому по карману, — согласился я. — Но вот я благодаря своему сочинительству сумел заработать на «Жигули».

— Ой да, Риточка говорила, что вы ещё и песни сочиняете, которые по радио и телевидению крутят, — встряла Ольга Леонидовна. — Неужели на песнях можно хорошо зарабатывать?

— Оля, — укоризненно посмотрел на неё супруг.

— Ох, вечно я со своими нескромными вопросами, — захихикала та. — Простите ради бога, Арсений!

— Лучше скажите, как дочка учится? — перевёл разговор на другую тему Сергей Михайлович.

— Я могу судить лишь как её наставник по практической линии, мы пересекаемся у нас в отделении кардиологии, где я в качестве аспиранта. В целом могу Риту похвалить. Она проявляет усердие, не лишена способностей, а самое главное – ей интересно то, чем она занимается. Мне кажется, из неё получится неплохой терапевт. А может быть, даже получится привить ей любовь к кардиологии, и мы станем, так сказать, коллегами.

— Как приятно слышать такое о своей дочери, — сказала Ольга Леонидовна, с умилением глядя на Риту.

Вообще-то я немного покривил душой, какого-то фанатичного интереса девушка к своей специальности не проявляла, была, в общем-то, как все, может быть, чуть выше среднего уровня. Но надо же было настроить её родителей на позитивный лад. Да и Рите приятно. Порозовели немного щёчки от моей похвалы, и смотрит с благодарностью.

Третий тост был от меня за присутствующих тут женщин. Сегодня решили добить мою настойку, хотя не уверен, что получится. Это ж по полбутылки на брата, а я предупредил, что три рюмки для меня – норма. Вроде как я вообще-то непьющий, и только по такому случаю позволил себе немного расслабиться.

Мои слова, я так понял, пришлись Лебедеву по душе, хоть он вслух ничего и не сказал. Но выражение его лица и глаз говорили сами за себя.

Что-то не давало мне покоя. И я понимал, в общем-то, что. Лебедев… Эта фамилия угнездилась где-то в уголке моего сознания и посылала оттуда сигналы, которые я пока никак не мог расшифровать. Где-то я однозначно то ли слышал, то ли читал о человеке с такой фамилией, достаточно известном, чтобы отложиться в глубинах моей памяти. Опять же, служебный автомобиль… Спросить его напрямую, кто он такой? Будет выглядеть не совсем вежливо, даже если я попробую поинтересоваться у Риты. Можно будет потом окольными путями выяснить в деканате. Но это потом, а пока придётся принимать действительность таковой, какая она есть. А именно я гость, а они – хозяева, вне зависимости от статуса членов этой семьи.

Ольга Леонидовна под третий тост принесла мясо с картофелем, приправленное зеленью. Что ни говори, а готовить хозяйка умела. Мясо получилось обалденно вкусным, о чём, к вящему удовольствию Лебедевой, я не преминул заявить.

— А если бы готовила похуже, то я, возможно, был бы чуть стройнее, — хитро прищурившись, сказал Сергей Михайлович.

— Ой, Серёжа, и стал бы ты жить с такой, которая невкусно готовит? — парировала супруга.

— Это да, — вынужден был согласиться Лебедев, — пришлось бы искать другую. Но ведь, когда мы свадьбу играли, я ещё не знал, как ты готовишь, вспомни-ка… А оказалось, тебя мама как следует подготовила к семейной жизни.

— Кстати, мы маму давненько не навещали. Давай думай, когда к ней поедем.

— Оль, да я сейчас по работе так загружен…

— Серёжа, ты всегда загружен, — в голосе Ольги Леонидовны прорезались строгие нотки.

— Ладно, ладно, может быть, на следующий выходной попрошу Колю свозить нас в твоё Бескудниково. Хотя по работе ещё всякое может случиться.

— Если что, могу предложить свои услуги, — встрял я в их диалог. — Машина у меня есть, в выходные я свободен.

— Мам, пап, ну что вы при госте наши семейные дела обсуждаете? — не выдержала Рита. — Как будто ему интересно, как давно мы были у бабушки.

Взгляды родителей скрестились на дочке. Сергей Михайлович крякнул, потом с укоризной глянул на свою вторую половинку:

— И правда, Оля, чего это мы…

— Да уж, — смутилась та. — А может, расскажете, Арсений, как вы в Москве оказались? Дочка говорила, вы из Пензы, а я Пензу почему-то всё время с Пермью путаю.

И захихикала, а я вежливо улыбнулся. После чего рассказал, как меня пригласили в аспирантуру с возможностью подготовить кандидатскую. Поинтересовались, кто мои родители, в общих чертах рассказал, что отце погиб, был врачом на «скорой», рассказал, кем мама работает… Про её личную жизнь не стал ничего говорить, это именно что личное. На вопрос, как я езжу по Москве, по существу не зная города, сказал, что пока выручает «Атлас дорог». Спросили про увлечения.

— Да, собственно, ничего особенного. Книги, кино, театр… Марки не коллекционирую, макеты кораблей и самолётов не мастерю. Разве что на гитаре поигрываю.

Не сказал, что и гитары-то у меня нет, надо будет для правдоподобия прикупить, что ли, в каком-нибудь магазине музыкальных инструментов. А то придут люди в гости к композитору, а у него ни пианино, ни гитары…

— А Риточка у нас на фортепиано играет, — оживилась Ольга Леонидовна. — Она закончила музыкальную школу, но иногда продолжает играть. Это развивает мелкую моторику. Хотите, она сыграет что-нибудь? Ну вот, скажем, недавно она выучила «Карнавал животных» Сен-Санса. Очень трудная вещь, но дочь с ней справилась. Солнце, сыграешь нам?

— Ма-а-ам, — сделала брови домиком девушка.

— Ну не хочет она, стесняется, — встал на сторону дочери отец.

Ольга Леонидовна смешалась, посмотрела на меня, я улыбнулся и пожал плечами, мол, и правда, пожалуй, не стоит насиловать девушку просьбой сыграть на фортепиано. Тогда мама Риты предложила посмотреть семейный альбом. Вскоре, сидя на диване между Ритой и Ольгой Леонидовной, я уже рассматривал семейные фотографии Лебедевых.

— Вот это я закончила 10 класс в своей школе в посёлке Бескудниково, сейчас это уже Москва, север столицы.

Ольга Леонидовна ткнула наманикюренным ноготком в чёрно-белую, с пожелтевшими краями фотографию. На ней была изображена голенастая девушка в тёмном платье чуть выше колен и белом переднике а-ля горничная. На ногах белые гольфы и чёрные туфли на низком каблучке. Слева красуется чуть различимый комсомольский значок. Волосы заплетены в две косички с белыми бантами.

— А это вот мы с Сергеем в московском роддоме, я держу на руках Андрюшу. Муж тогда уже был старшим преподавателем кафедры службы войск Военного института МВД имени Дзержинского. А так он родом из Могилёвской области. Мы в Москве через одного общего друга познакомились, я тогда после политеха только устроилась по распределению в проектный институт.

Она перевернула ещё одну страницу.

— А это тот же роддом, уже с Риточкой выписываюсь, а Андрюша рядом вот стоит, папу за руку держит. Тут Сергей Михайлович уже старший преподаватель и заместитель начальника научно-издательского отдела Военного института КГБ при Совете Министров СССР. А вот на этой фотографии муж уже генерал-лейтенант внутренней службы, начальник Штаба МВД СССР. Сейчас он возглавляет Академию МВД СССР, которую сам и создавал, и где наш старший учится. Он и в кино успел поработать, консультантом фильма «И снова Анискин». Смотрели же? — не без гордости спросила Ольга Леонидовна.

— Смотрел, — механически кивнул я, разглядывая фото Лебедева в генеральской форме, причём с боевыми орденами.

— Оля, ну это нашему гостю совершенно ни к чему, — поморщился Лебедев.

А в моей голове что-то щёлкнуло и тут же пазл сложился. Сергей Михайлович Лебедев[2], тот самый, которого Цвигун по поручению Брежнева отправил реформировать МВД. Очень деятельный, даже чересчур, что многим не нравилось. Невзлюбил его почему-то и Чурбанов, который устраивал в Академии проверки, пытаясь найти на Лебедева компромат. В апреле 79-го Чурбанов заставил Лебедева написать заявлении об увольнении по собственному желанию. Лебедев вернулся в Академию и застрелился в собственном кабинете. Оставил предсмертную записку, в которой в общих чертах писал о том, что он себя не жалел, а его гнобили власть имущие. Что-то там про мир холуёв, рабов и карьеристов. А ещё Лебедев дружил со многими деятелями культуры. Точно помню увиденное на каком-то сайте фото, где он стоит рядом с Высоцким.

Да-а… Я посмотрел на Сергея Михайловича другими глазами. Какая же трагедия разыграется меньше чем через год! И он ещё ничего не знает, живёт своей Академией, пестует её… Ну я так предполагаю. Как же и супругу жалко, и детей, прежде всего Риту. Андрей-то ладно, он живёт своей жизнью, с девушкой вон встречается, хотя, конечно, потеря отца и для него станет ударом. Опять же вся эта история с самоубийством и предсмертной запиской может как-то негативно отразиться на его будущей карьере.

Тут мама моей студентки решила переключиться на мои музыкальные способности.

— А может вы, Арсений, нам что-нибудь сыграете? Вы же ведь композитор!

— Да я на фортепиано и не играл толком никогда. Всё больше народный инструмент – гитара.

— А у нас есть! Риточка, принеси, пожалуйста, нам гитару. У нас папа иногда под неё романсы поёт, — сообщила женщина с заговорщицким видом, снова заставив Сергея Михайловича поморщиться.

Гитару девушка принесла из соседней комнаты, и был инструмент, к счастью, шестиструнным. А то с семиструнной гитарой пришлось бы помучиться, настраивая под привычную шестиструнную, был у меня такой опыт. Эту, правда, тоже пришлось подстраивать, хорошо хоть на ней не было слоя пыли. Значит, и правда глава семьи романсы периодически исполняет.

— Что же вам сыграть? — спросил я, закончив с настройкой.

— А можно «Букет»? — тут же оживилась Рита.

— Можно и «Букет». Только сначала минералочки выпью, с вашего позволения, промочу горло…

Ну а дальше спел. Старался, женщинам точно понравилось, Сергей Михайлович благосклонно кивал. А затем Ольга Леонидовна поинтересовалась, сколько у меня всего песен и не собираюсь ли я написать ещё что-нибудь такое, что мы услышим по радио и увидим по телевидению? Вот этот вопрос для меня всегда как триггер, спусковой крючок, заставляющий пускаться во все тяжкие, и я нагло заявил, что да, парочка песен практически готова, нужно только написать ноты, разложить на инструменты и сделать аранжировку.

— А под гитару можете исполнить? Ну пожалуйста!

Ольга Леонидовна молитвенно сложила руки, я вздохнул и обречённо кивнул.

— Только это, так сказать, черновик, так что уж сделайте снисхождение…

— Ничего, ничего, мы придираться не будем, мы всё понимаем, — заверил хозяйка.

Я тем временем мысленно перебирал песни из моего будущего, те, что появятся не раньше, чем лет через пять, а лучше десять. И чтобы при этом не были пошлыми, голимой попсой, к которой я питал стойкое отвращение.

О, точно! Эту за авторством бит-квартета «Секрет» я помню наизусть, да и аккорды простейшие. Разве что не тупо отбивать их ногтями по всем струнам, а цепляя определённые, и получится своего рода акустическая аранжировка.

— Песня называется «Привет». В начале лета был в Москве, решался вопрос с институтом, пришлось ехать в троллейбусе, шёл дождь, на углу стояла девушка под зонтиком и, глядя на неё, у меня родился первый куплет. Я слова даже на прокомпостированном билетике записал ручкой, так как блокнота с собой не было, — вдохновенно сочинял я.

— Как романтично, — выдохнула Ольга Леонидовна. — Спойте же нам её скорее!

Играю четыре такта, каждый разбитый на четыре четверти, и начинаю:

Привет, сегодня дождь и скверноА мы не виделись, наверно, сто летТебе в метро, скажи на милостьА ты совсем не изменилась, нет-нет…

Когда я закончил, ещё какое-то время стояла тишина. Лица у матери с дочерью и Лебедева-старшего были практически такими же, как и после исполнения «Букета». Главное, что вещь приняли, а я со временем запущу её в ротацию. Надо будет только найти, кто её станет исполнять. Ну и зарегистрировать, понятное дело, придётся, благо что я знаю, куда направлять свои стопы.

Тут меня торкнуло, не подфартить ли конкретно генералу, да и всей советской милиции? Тем более что эта песня «Любэ» (вернее, Игоря Матвиенко) сама всплыла в сознании.

— Сергей Михайлович, а ещё у меня про милицию песня есть, хотите услышать?

Ещё бы он не хотел! Ну я и выдал:

На спящий город опускается туманШалят ветра по подворотням и дворамА нам всё это не впервойА нам доверено судьбойОберегать на здешних улицах покой И дальше припев, чуть ли не надрывая глотку:Да! А пожелай ты им ни пуха ни пера!Да! Пусть не по правилам играДа! И если завтра будет круче, чем вчера«Прорвёмся» — ответят операПрорвёмся, опера…

Не успел я закончить, как Рита воскликнула:

— Вот это да! Арсений Ильич, да с такой песней не стыдно и на Дне милиции выступить! Тем более до праздника осталось всего ничего[3].

— Не знаю насчёт Дня советской милиции, но то, что сотрудникам правоохранительных органов она придётся по душе – не сомневаюсь, — добавил Лебедев. — Есть в ней что-то такое… Искреннее, что ли. А знаете что… Может быть, и правда получится к этому Дню милиции песню подготовить? Я знаю, что программа ещё только начинает составляться, и если предоставить комиссии, которая утверждает репертуар, уже готовую вещь, то вполне может и получиться.

Приподняв брови, он как бы вопросительно посмотрел на меня, а я пожал плечами:

— Нет, ну если получится, то почему бы и нет… Только у меня в Москве нет знакомых музыкантов и людей, имеющих специальное оборудование для записи музыки.

— Зато у меня есть, — с хитрой миной на лице заметил Лебедев. — Завтра у вас выходной?

— Э-э-эм… В общем-то да.

— Есть какие дела по дому или личные? Простите меня за эти немного бестактные вопросы, но я просто хотел бы знать, насколько свободным временем вы располагаете.

А вскоре Сергей Михайлович уже кому-то звонил с телефона в прихожей, я его не видел, но слышал голос:

— Валера, привет! Это Лебедев… Я знаю, ты на своей студии проводишь семь дней в неделю, завтра ты как, будешь? Отлично! Давай мы к тебе с одним товарищем подъедем часикам, скажем, к 11? Что будем делать? Песню записывать. Хотим её к одному мероприятию подготовить в предельно сжатые сроки. Да-да, угадал… На аккомпанемент кого-нибудь подтянешь?.. Вот и славно. Ну ладно, завтра в 11 мы у тебя. Фамилия? Фамилия товарища Коренев… Да, тот самый… Про паспорт помню. Всё, пока!

Генерал вернулся в комнату, довольно потирая руки:

— Вопрос со студией я решил, завтра где-то без четверти одиннадцать подъезжайте к Дому радио на Малой Никитской. Найдёте? Буду ждать вас на проходной. Паспорт не забудьте.

— А музыканты будут?

— Конечно, кто-то же должен вам аккомпанировать.

— Мне?!

— Ну, для демонстрационной записи споёте сами. Я уже успел оценить ваши вокальные данные, не хуже, чем у некоторых эстрадных исполнителей.

— А знаете что, Сергей Михайлович… Вот поглядел на ваше фото с орденами, и у меня в голове стала складываться песня. Можно ручку и бумагу?

Несколько минут под внимательными взглядами семейства Лебедевых я чиркал по бумаге текст и над каждой строчкой – аккорды, как я их помнил. А потом взял в руки гитару и запел:

Высока, высока над землёй синева,Это мирное небо над Родиной,Но простые и строгие слышим слова:«Боевым награждается орденом...»

Эта вещь в исполнении Муромова никогда не входила в список моих любимых, но под гитару, в отличие от оригинальной, насыщенной электронными звуками версии, слышалась ещё более-менее. Хотя бы не такой попсовой. Несмотря на вполне нормальный текст, автор музыки, а впоследствии ещё и исполнитель Михаил Муромов превратил песню в какой-то попсовый шансон.

Но присутствующим зашло, а особенно Сергею Михайловичу. Тот настоял, чтобы завтра на студии была записана и эта песня. Снова при мне позвонил этому Валере и сказал, что песен будет две. А потом заявил мне, что предложит эту вещь редактору праздничной программы. А я что? Да бога ради, с меня не убудет. К тому же мне не привыкать, когда мои песни – пусть даже условно мои – в исполнении какого-то популярного деятеля искусств звучат и по ТВ, и по радио.

Дальше мы ещё немного посидели, отведали на десерт и пирог, и «Наполеон», после чего я сердечно попрощался с хозяевами. Настроение было прекрасным, я понял, что не зря принял приглашение Лебедевых. И люди они симпатичные, да ещё и с песнями вон собираются помочь… Вернее, Сергей Михайлович собирается, хотя идею с Днём милиции как раз Рита предложила.

Утром я проснулся ровно в семь, без всякого будильника. В прекрасном состоянии души и тела отправился на пробежку с последующим выполнением комплекса физических упражнений на свежем воздухе, благо что ясная погода бабьего лета располагала. После контрастного душа и завтрака принялся перекладывать на ноты песни про оперов и орден. Спасибо Гришину, научил в своё время нотной грамоте, а то бы такой знаменитый (хе-хе) композитор, не знающий нот, выглядел бы настоящим посмешищем. Уложился впритык к отъезду.

Едва не опоздал. Понадеялся на своё знание Москвы, примерно знал, где находится улица Качалова – в моём будущем после развала СССР снова Малая Никитская, но поплутать пришлось. Ещё и ремонтные работы велись на улице Наташи Качуевской, которой опять же в моём будущем-прошлом вернули название Скарятинский переулок, пришлось искать объезд. Так что приехал без пяти и чуть ли не бегом кинулся на проходную, где меня уже ждал Лебедев.

Был он вновь гражданском, в строгом и скромном костюме. Пожали друг другу руки и отдали на проверку паспорта молоденькому милиционеру на вахте. Тот первым взял мой паспорт, сверил со списком, вернул, затем взял паспорт Лебедева.

— Товарищ генерал-лейтенант? — спросил он, поднимая взгляд.

— Он самый.

— Извините, сразу не узнал, — сказал он, вставая и прикладывая ладонь к фуражке. — Здравия желаю!

— Да бросьте, у нас неофициальный визит, — улыбнулся Лебедев. — Могу я паспорт забрать?

— А, да, конечно... Держите.

Я шёл по коридорам Дома радио за Сергеем Михайловичем по застеленному линолеумом полу. Идти пришлось долго, малая музыкальная студия, куда мы двигались, располагалась в относительно новом крыле здания.

— Приветствую вас, Сергей Михайлович!

Валерой бородатый мужик, глядевший на нас сквозь линзы с сильными диоптриями, чем-то похожий в сумме на Шевчука, только худее.

— А это вот тот самый Арсений Коренев.

Валера протянул мне узкую ладонь с длинными пальцами, которую я осторожно пожал. Почему-то мне казалось, будто эти пальцы, которые могли принадлежать пианисту, очень легко сломать.

— Что-то я музыкантов не вижу, — напрягся Лебедев.

— Обещали приехать все вместе. Наверное, немного задерживаются.

— А кто будет?

— Лёша Белов, Володя Матецкий и Миша Соколов. Может быть, слышали – группа «Удачное приобретение»[4]. Они так-то больше к ритм-энд-блюзу склоняются, но когда надо, то могут сыграть всё, что угодно. Инструменты у нас все имеются, включая барабанную установку – вон стоит – так что приедут налегке.

Ничего себе, сам Матецкий, написавший позже «Лаванду» и ещё кучу эстрадных хитов для Ротару и других исполнителей.

— Вы не сильно торопитесь? — спросил Валера.

— Арсений, вы не торопитесь? — повернулся ко мне Лебедев.

— Да нет, хоть до вечера могу тут пробыть. Кстати, наверное, нужно оплатить их… да и вашу работу? — повернулся я к Валерию.

— Не нужно, — махнул рукой тот. — Я им тут бесплатно уже целый альбом, наверное, записал. А я сам в долгу перед Сергеем Михайловичем.

— Ну, Валера, какой это долг…

— В долгу, в долгу, — повторил Валера.

Впрочем, в чём была суть этого долга, я так и не услышал. Музыканты прибыли минут десять спустя. Оказалось, таксист, который их вёз, тоже угодил под дорожные работы, решил проехать дворами, уверяя, что знает проезд, но там ворота в подворотне, которые якобы всегда были открыты, оказались на замке. Можно было пройти только через встроенную в ворота дверь. В общем, они заплатили таксисту и до Дома радио оттуда добрались пешком.

— Ну тогда вы работайте, а я по кое-каким своим делам съезжу, — сказал Лебедев. — Через пару часов вернусь.

И ушёл. Решили сначала записать «оперов». Я раздал парням размноженную вручную партитуру, затем под имевшуюся здесь в наличии акустическую гитару повторил своё вчерашнее выступление, услышав одобрительные комментарии музыкантов, а дальше пошёл рабочий процесс. Каждый инструмент и голос записывались отдельно. В припеве Валера логичного сразу же предложил записать не только мой голос, но и наложить на него голоса Белова и Матецкого, добившись аналога хорового звучания.

Часа за полтора мы записали несколько дублей, и только последний удовлетворил всех без исключения. И тут же после небольшого перекура и чаепития, устроенного Валерой, у которого помимо электрического чайника с заваркой и сахаром нашлись чашки на всех, засели за «орден». На часах было около трёх, когда мы и с этой песней закончили. К тому времени Лебедев вернулся и скромно сидел рядом с Валерой, глядя на нас через звуконепроницаемое стекло. То есть они-то всё слышали через наушники – второй парой хозяин студии поделился с генералом.

— Отлично! — заключил Валера. — Теперь сажусь сводить дорожки и окончательный вариант записывать на магнитную плёнку. Всем спасибо!

Музыканты из «Удачного приобретения» начали с нами прощаться.

— Ну, мужики, должен буду, — сказал я им. — Если кому здоровье поправить надо будет – обращайтесь.

— А ты что, ещё и врач? — удивился Лёша Белов по прозвищу «White».

Мы с ребятами в процессе работы как-то быстро перешли на «ты», включая Валеру, и я уже чувствовал себя среди них вполне комфортно, как будто мы были знакомы не один год.

— Кардиолог, это моя основная профессия. А музыка – типа хобби.

— Ничего себе. Какие у нас врачи разносторонние, — улыбнулся Володя Матецкий.

— Так ты только сердце лечишь? — уточнил Алексей.

— Не только, много чего. Я ж ещё и иглорефлексотерапией занимаюсь.

Далее ещё пара минут ушла на объяснение, что это такое. Сергей Михайлович тоже прислушивался с интересом. В итоге закончилось всё тем, что я пригласил к себе на сеанс в больницу Матецкого, которого уже несколько дней мучил камень в почке и периодически заставлял музыканта от боли чуть ли не лезть на стену. Врачи предлагали лечь на операцию, но Володя надеялся, что камень всё-таки выйдет сам, для чего по совету одного знакомого литрами хлестал тёплое пиво и принимал горячие ванны. Договорились, что завтра он появится у меня в отделении.

— Сегодня нам ещё выступать в ресторане «София», — сказал Матецкий. — Раньше полуночи дома не появлюсь. Так что прям вот с утра не обещаю, но до обеда буду.

— Кстати, бывал когда-нибудь в «Софии»? — спросил Белов. — А то приезжай, проведём. И девушку свою бери.

— Так её у меня и нет пока. Вернее, была в Пензе, мы тихо-мирно расстались, а новой обзавестись пока не успел.

Тут же подумал о Марине, и стало чертовски стыдно. С другой стороны, я ей ничего не обещал, и она с этим согласилась.

— Ну, в Москве за этим дело не станет, — ободряюще ухмыльнулся Лёша.

Я уж грешным делом подумал о Рите. Не пригласить ли её, но тут же от этой идеи отказался. Побывал один раз в гостях, узнал, что папа – генерал-лейтенант, рулит целой Академией, и сразу тащить её в ресторан? Некрасиво как-то получится.

Вот если пригласить девушку в какое-нибудь по-настоящему культурное место… Ну, скажем, в театр или музей. Хотя музеем её не удивишь, не место для свиданий с москвичкой. Вот если бы какая-то статусная премьера в театре…

Да и самому надо культурно развиваться, а то всё работа да работа. Эта вот вылазка на студию – и то благодаря настойчивости Лебедева-старшего.

Я задержался вместе с ним в ожидании, когда Валера всё сведёт и запишет на плёнку готовый материал. Очень уж хотелось услышать, что получилось.

Звукорежиссёр сидел в наушниках, поэтому мы с генералом могли общаться, не отвлекая его от работы.

— Кстати, Арсений, читал я статью в «Комсомолке», где вы на пару с журналисткой весьма откровенно высказывались о так называемом социальном лифте для детей партноменклатуры и прочих заслуженных работников из разных отраслей, которым под силу сделать жизнь своих отпрысков безоблачной. Сами додумались или кто подсказал?

Наши взгляды скрестились и, не отводя глаз, я сказал:

— Сам додумался. Научился подмечать то, что многие мои ровесники не замечают. И вселяет надежду тот факт, что такая же молодая журналистка не только подхватила, но и развила мою мысль. Значит, наше поколение не совсем ещё потеряно.

— Ну, я никогда и не считал его потерянным, — хмыкнул генерал. — Гляжу на сына, на дочь, и уверен, что из них получатся полноценные граждане своей страны. Ну а, возвращаясь к статье, вы лично сталкивались с подобными случаями? Или, может быть, слышали от кого-то?

— А вы ни разу с подобным не сталкивались? — задал я встречный вопрос. — Ну признайтесь самому себе, что регулярно наблюдаете случи кумовства. Вот, к примеру, по ряду причин некто, породнившись с человеком из верхних эшелонов власти, начинает рулить. И хорошо, если человек способный и талантливый, а если алкоголик и бездарность? Который прёт как танк, сметая все на своем пути, разрушая сложившуюся работающую систему? Или я ошибаюсь, не такого?

Лицо собеседника на мгновение дрогнуло, но тут же приняло прежнее выражение. Повисла пауза, генерал отвёл взгляд в сторону, глядя сквозь стекло, разгораживающую студию надвое. Прошла, наверное, минута, прежде чем он, всё так же глядя сквозь стекло, тихо произнёс:

— Не ошибаетесь, Арсений, к сожалению, не ошибаетесь.

Лебедев наклонился вперёд, сцепив пальцы в замок и опираясь локтями на колени, теперь его взгляд нырнул вниз, себе под ноги, в истёртый от колёсиков кресла ковролин. Импортный ковролин, почему-то мелькнула мысль, в СССР его вроде бы ещё не производят.

— Ладно, Сергей Михайлович, оставим эту щекотливую тему. Давайте лучше подумаем, кто будет исполнять эти вещи на Дне милиции… Если, конечно, песни пройдут конкурсный или какой там отбор.

— Вот это здравая мысль, — оживился генерал. — На этот счёт у меня пока одна кандидатура – Академический ансамбль песни и пляски внутренних войск МВД СССР. Руководитель Ансамбля – мой хороший товарищ, он не откажет.

Час спустя мы попрощались и отправились каждый по своим делам. Вернее, Лебедев уселся в чёрную служебную «Волгу», а я уезжать не спешил. Сидел в припаркованной у Дома радио машине, с опущенным стеклом со моей стороны, куда задувал всё ещё тёплый сентябрьский ветер, барабанил пальцами по «баранке», размышляя над своими ближайшими планами, которых ещё не было, и одновременно фоном слушая передаваемые по «Маяку» последние новости. В Союзе всё отлично: надои растут, выпуск чугуна увеличился на 12%, жилое строительство шагает семимильными шагами… В мире неспокойно: Ближний Восток потряхивает, теракт в Маниле, в США индейцы требуют равных прав с американскими гражданами, протестуя против нахождения в резервациях… Негры тоже протестуют. Ну да, до BLM – ещё как до Китая в позе одного членистоногого.

В бардачке лежала бобина с копиями сегодняшних песен. Завтра партитуру и плёнку завезу в ВААП, надо всё будет официально оформить.

А сейчас вроде бы можно было спокойно ехать домой, но, с другой стороны, проводить остаток дня в четырёх стенах не хотелось. Уборку я сделал ещё вчера утром, до похода в гости, у меня с той жизни традиция сложилась – убираться утром в субботу, чтобы почти два полных выходных об этом уже не думать.

Всё же интересно, как Шумский распорядился информацией о войне в Афганистане? Предпринял хоть какие-то шаги или решил попросту забыть о моём «видении»? Забыть и забить. Или решит как-то обезопасить своего сына? Достать ему «белый билет», например, а на всё остальное наплевать.

А вообще надо бы через него, что ли, как-то повлиять на ситуацию с Лебедевым. Раз уж тот решил пустить всё на самотёк, то, может быть, смежники помогут. Всё-таки он им не чужой, вышел из чекистов.

— Гражданин!

Я повернул голову на голос. Рядом с водительской дверью стоял гаишник с погонами сержанта. Чуть поодаль виднелся мотоцикл с коляской, характерной жёлто-синей окраски.

— Добрый день, товарищ сержант! Что-то случилось?

— Случилось, — серьёзно произнёс он. — Вы знак видели?

Он ткнул жезлом в сторону знака «Стоянка запрещена». Ох ты ж, бляха муха, и как я его сразу не заметил?!

— Виноват, — вздохнул я, протягивая ему без напоминания водительской удостоверение с картонным талоном.

Полминуты спустя инспектор вернул мне документы, только теперь уже в талоне красовалась дырочка. М-да, что называется, не всё коту Масленица.

Я повернул ключ зажигания и тронулся в сторону дома. Как-то резко расхотелось каких-то приключений, буду тупо лежать на диване и читать беллетристику. Надо дать отдых мозгам. К тому же кое-что из дома прихватил. Правда, всё уже не раз перечитанное, прежде всего ещё в той жизни, а я бы не отказался от чего-нибудь новенького. Записаться, что ли, на абонемент в обычную библиотеку...

Тут мне в голову пришла новая мысль, и я свернул в сторону «Московского дома книги» на проспекте Калинина. Самый большой книжный магазин в СССР растянулся вдоль проспекта на пару сотен метров. В предыдущей жизни бывал тут пару раз, в этой ещё как-то не доводилось.

С некоторым благоговением я почти час бродил по магазину, рассматривая книжные полки, а заодно и первый электронный экран страны, под названием «Элин» - «электронный информатор», состоявший из сотни тысяч автомобильных ламп.

Вот только купить было практически нечего. Хотя, быть может, есть реально любители почитать труды Владимира Ильича, их тут было с избытком, этих трудов, чуть ли не километры книжных стеллажей. Это не говоря уже о другой подобного рода литературе, включающей в себя решения последнего съезда КПСС. Дошёл до отдела художественной литературы

— А научная или просто фантастика у вас вообще бывает? — спросил я скучающую продавщицу.

— Бывает, только её сразу же разбирают, — явно сдерживая зевоту, ответила та.

М-да, беда с беллетристикой в стране. В книжных магазинах сплошь нечитабельная макулатура, выпускаемая по партийной разнарядке.

Постоял, повздыхал и направился прочь. Однако на выходе из отдела меня остановил неприметный мужичонка с объёмистым портфелем в руках, оттягивавшем его правую руку.

— Молодой человек, я слышал, вы интересуетесь фантастикой?

Я повёл плечами:

— Ну так... А что?

— Я так понимаю, ничего достойного вы здесь не нашли. Может быть, я вам смогу что-нибудь предложить?

Он многозначительно приподнял портфель и сделал движение головой в сторону выхода. Я проследовал за ним, в итоге мы вышли из здания, и в ближайшей подворотне я ознакомился с содержимым портфеля. Да-а, тут было на что посмотреть. И не только фантастика, но и «Библиотека приключений», и «Зарубежный детектив» от «Молодой гвардии» 1977 года издания… В итоге я всё же разжился книгами из серии «Зарубежная фантастика», а именно романами Кларка «Космическая одиссея 2001 года» и «Свидание с Рамой», Азимова «Сами боги», Саймака «Всё живое…» и романом-катастрофой Сакё Комацу «Гибель дракона». При том, что на задней обложке была пропечатана цена 70 коп., этот «книголюб» впарил их мне по 5 рублей за штуку. Только на мгновение мелькнула мысль из принципа отказаться, но всего лишь на мгновение. Была ещё мысль, что это какая-нибудь подстава, и сейчас в подворотню влетит группа захвата, но мои страхи, к счастью, не оправдались. Так что чтением как минимум на остаток воскресного дня я был обеспечен.

[1] Пианино «Ласточка» выпускалось на Пензенской фабрике музыкальных инструментов

[2] Фамилия изменена, но желающие могут поучаствовать в этом небольшом квесте, попробовав найти того, кто стал прообразом Лебедева.

[3] 26 сентября 1962 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был установлен День советской милиции, который отмечался ежегодно 10 ноября в связи с тем, что в этот день в 1917 году было принято постановление НКВД РСФСР о создании рабочей милиции.

[4] В этой реальности Матецкий задержался в составе группы «Удачное приобретение» как минимум до конца 1978 года.