Японская война 1904. Книга четвертая

Глава 16

Обидно. Я бы сам хотел сходить в рейд в Китай, прикрыть одних партнеров и провести внушение другим… Но нельзя. Так что снова пришлось собираться Хорунженкову: все-таки 1-й конно-пехотный был лучше других подготовлен для таких вот самостоятельных операций.

— Не бойтесь, господин генерал, — Александр Александрович мандражировал, хотя и старался не показывать вида. Понятно: в прошлый раз все закончилось не очень хорошо, и тем более теперь успех был нужен и самому Хорунженкову, и его людям.

— Сил у вас немного, буром не прите, — давал я последние наставления, и Хорунженков старательно кивал.

— Будем вас ждать, — Врангель тоже пришел проводить товарища. — Жаль, что на этот раз не вместе. Я бы тоже не отказался вернуть должок: вы же понимаете, что те, кто нас в тот раз подловил, и те, кто сейчас воду мутят, это одни и те же люди.

— Вы тут нужнее, — улыбнулся Александр Александрович. — А мы справимся. Постараемся и сделаем все, как положено. Тем более нам выделили такую подмогу.

Хорунженков кивнул в сторону, где вместе с основными частями строился еще и целый батальон китайских добровольцев под командованием Янь Сюня, которые возьмут на себя сбор информации и все операции под прикрытием. Рядом же стояли Корнилов и Казуэ — эти тоже отправятся в путь и помогут с планированием разведывательных операций. На этот раз мы будем действовать не дубинкой, а скальпелем. Тоньше, точнее — то, что и нужно для такого рейда по почти нейтральным тылам. И не только…

Отправив 1-й конно-пехотный в дорогу, я двинулся в сторону вокзала. Еще одна причина выбрать именно такую стратегию и именно такой состав для этой миссии заключалась в том, чтобы удалить Казуэ из Инкоу. С одной стороны мы с ней обо всем договорились, с другой, показывать раньше времени самые перспективные наши идеи я не хотел. А к вокзалу как раз подходили четыре эшелона с Путиловского, под завязку загруженные нашими заказами.

Один занимали дополнительные партии тахтаревки и фугасные снаряды, которых в Маньчжурии все так же не хватало. Во втором дед Анны Нератовой спихнул мне все старые дизели малой мощности, что удалось по-быстрому закупить. Из минусов: они на самом деле были слабыми и выдавали не больше 5 лошадиных сил. Из плюсов: мы получили их много и быстро.

А еще в этом же эшелоне, сложенные аккуратными стопочками и крепко связанные, чтобы не повредить друг друга, лежали тележки под будущие машины. Именно тележки, как будто мы планировали собрать много маленьких поездов, но… Конечно, нет. Просто диски и резину мы делали здесь, на месте, корпус собрать тоже не проблема, особенно сейчас, когда запас металла с захваченных пароходов перекрывает все наши потребности.

— Так, длина 4 метра 36 сантиметров, — Афанасьев, также прибывший на разгрузку, тут же принялся замерять размеры одной-единственной сразу собранной машины-образца. — Ширина — метр девяносто четыре. Высота — два тридцать. А этого точно хватит для чего-то серьезного?

— С такими слабыми моторами эти машины кузов побольше и не потянут, — пожал плечами Мелехов, с которым мы вместе и готовили этот проект. — Зато она легкая, и привод на четыре колеса. Будем гонять ее и писать рекомендации в столицу, как эту штуку сделать более живучей.

— А как назовем ее? — поручик Славский, прибывший как старший по всему нашему автопарку, без лишних слов влюбился в свою новую подопечную.

— «Буханка». Можно «Буханочка», — с улыбкой ответил я, решив не лишать историю такого названия, тем более что внешний вид вполне соответствовал.

Потом на мгновение сбился: а точно ли к этому времени хлеб уже выпекали именно в такой форме? А то у нас-то в армии делают кирпичики, а как дело в городах я уже и не знаю… Но все всё поняли.

— «Буханка»… — Славский попробовал слово на вкус. — Мне нравится. Тепло звучит, а учитывая, что мы эти машины на эвакуацию раненых будем пускать, так и вовсе самое то.

Мы коротко обсудили компоновку мест внутри будущих «буханок» для санитарных войск. Сразу же выделили треть парка, которую пустим на срочные грузовые перевозки. Там сборка вообще простой должна получиться. Мелехов все записал, зарисовал и пообещал, что уже к вечеру китайцы начнут работы по новому направлению.

— А что дальше? — Славский отвлекся от своей прелести и неожиданно обнаружил, что мы прошли меньше половины от прибывших к нам вагонов.

— Дальше… — я подошел к ближайшему и отодвинул боковые двери, чтобы было видно, что внутри. Как раз выглянуло уже ставшее редким в конце сентября солнце, и лучи заблестели на маслянистых боках стальных гигантов.

— Какие большие! — выдохнул Славский. — Раза в два больше, чем на старых «Бранобелях».

— Так те двигатели весят 600 килограммов, а эти — уже тонна двести, — Мелехов, не раз копавшийся в документации, легко вспомнил все нужные цифры. — Прошлые — наша местная разработка, а для этих уже лицензию купили. Причем купили еще в 1903-м, но раньше у Нобелей не хватало заказов для нормального запуска. А тут мы! И еще Путиловский предложил людей и место для расширения, вот дело сразу и пошло.

— Мощность? — Славский сразу перешел к главному.

— Пока 20 лошадиных сил, — ответил я, — но… Сейчас в этих двигателях только один цилиндр, добавим два, сможем довести до 40–60. И вот с ними уже можно будет по-настоящему развернуться. Возможностей для модернизации очень много. Увы, для нее нужно время, поэтому пока будем обходиться тем, что есть.

— И все равно, — глаза поручика сверкали от предвкушения, — уже так мы поднимаем грузоподъемность в два раза. Тогда… Как и считали, хватит на пушку и на броню! Я после того, как мы в тот раз все обсуждали, так и не решил, что лучше, противопульная со всех сторон или усиленная, но только спереди…

Славский любил упомянуть, что его приглашали для обсуждения новой машины. И еще бы я его не позвал, когда он у нас единственный и самый главный практик по этому направлению. Звучит немного странно, но его несколько суммарных часов командования нашими бронированными грузовиками — это лучший результат в мире для подобных соединений. Наш местный Ротмистров, Гудериан и Паттон в одном флаконе.

Я продолжал идти вдоль вагонов, заглядывая то в один, то в другой. И вот… Я снова распахнул дверь, и на этот раз все увидели не ряды моторов, а крепко прикрученные к полу основы для тех самых будущих броневиков.

— Ого! — Славский присвистнул.

— Крепко сделали! — Мелехов тоже оценил толстую сталь каркаса, мощные рессоры и довольно низкие дуги под установку будущей брони.

Полковник огляделся по сторонам и, не заметив никого постороннего, даже повис на одной из балок, а потом попрыгал на укрепленных закладках для установки будущего мотора и пушки.

— А целый есть? — Афанасьев бросил взгляд назад, где стояла тестовая «буханка», и с интересом повернулся ко мне. Хитрый какой.

— Нет, целого нет, — я покачал головой. — Если обычную машину в столице в принципе понимают, как делать, то вот броневик нужно будет дорабатывать на месте именно нам. Тестировать броню, влияние того или иного веса, места для бойцов, расположение бойниц, пушки… — тут я сделал паузу и внимательно посмотрел на Павла Анастасовича. — И эту работу доверять китайцам мы не будем. Отдельные узлы, которые могли бы пойти на что угодно — возможно. Но полную сборку и понимание того, что и как тут будет устроено, должно остаться только среди самых проверенных людей.

— Есть, — понимающе кивнул Мелехов.

— И как обычно, — я хмыкнул, — не забудьте позвать связистов. Понимаю, что радиопередатчиков у нас не так много, но на каждую головную машину если не взвода, то роты нужно будет выделить. Ну, а приемники собрать не сложно — хотелось бы на каждой.

— А сколько у нас таких броневиков получится? — уточнил полковник.

— Я рассчитываю на три роты, в каждой по четыре взвода на четыре машины. Но лучше меньше, да лучше, чем наоборот.

— Постараемся, — на этот раз Мелехов задумался, но потом, поймав мой взгляд, хмыкнул и снова повторил с прежней удалью. — Есть! Сделаем!

Вот и хорошо. У меня есть люди, которые смогут делать новую технику, люди, которые сумеют ей управлять. И как в такой компании можно не победить? В этот момент со стороны порта донесся взрыв, и мы все на мгновение замерли… Одна секунда, две, три. Никто не поднимал тревогу — а значит, это опять саперы продолжают испытания новых мин. Мы с каждым днем становились все сильнее, и, боюсь, еще неделя-другая, и я даже начну возмущаться. А где японцы?

— Где японцы? — фельдфебель Тюрин обвел взглядом свое отделение, отмечая, что за время его отсутствия в госпитале народ расслабился.

Вон, и окопы выкопали не в полный рост, и еду каждый готовит на себя. А все из-за того, что пустячная царапина от пули вывела его из строя больше чем на месяц. И как обидно вышло! Ляоян с его позорным отступлением он зацепил, а вот победное Сяошахэ уже нет. И наступление, когда японцы откатывались каждый день, отходя все дальше на юг, тоже. Ну да ничего, он еще успеет всех в разум привести и свой краешек славы ухватить. Пусть пока 1-й Сибирский барона Штакельберга не успел себя показать, но это просто еще время не пришло.

Фельдфебеля тем временем проводили до ближайшего леса, где его солдаты оборудовали наблюдательную позицию. Стало тепло на душе: хоть что-то не забыли. Тюрин вскарабкался повыше, пригляделся сначала обычным взглядом, а потом взялся за положенный ему как унтер-офицеру бинокль. Солнце еще не село, так что укрепления, подготовленные японцами прямо по границе Ляодунского полуострова, можно было рассмотреть во всех деталях.

И Тюрин с трудом удержался, чтобы не воскликнуть. Он, конечно, ожидал, что враги не сдадутся без боя, был уверен, что те смогут подготовиться, но чтобы так… Впереди лежали совсем не привычные по их собственным позициям полутора-двухметровые окопы, усиленные земляными валами и мешками с песком. Нет, японцы подготовились гораздо серьезнее!

— Говорят, это им немцы помогали строить, — зашептал рядовой Петров. — Их 2-й Сибирский в поле разбил, так они в тыл сбежали и решили японцам хоть в защите помочь.

— Вот всегда так! — возмутился рядом рядовой Сытин. — 2-й Сибирский кого-то бьет, им вся слава, а нам расхлебывать!

— Тише! — оборвал Сытина фельдфебель, только жалоб на своих ему тут сейчас не хватало.

— А что тише? — и не подумал умолкать Сытин, пользуясь тем, как его поддержал общий ропот других рядовых. — Думаете, мы слепые? Одним слава, деньги, а другим — переть на это… — он сглотнул. — Разведчики рассказывали, что там укрепления порой до 4 метров в землю уходят. Каждые сто метров бункеры устроены, специальные канавы провели, чтобы воду отводить и в сухости сидеть. А еще туда каждый день тысячи китайцев гоняют и все выкладывают кирпичами да бетоном. Как такую крепость подземную можно будет взять? Ее же даже пушки не пробьют!

— Я сказал, прекратить, — уже менее уверенно ответил Тюрин.

— А вы знаете, что там еще собачьи укрепления строят?

— Что?

— Ну, пестунги по-немецки.

— Не пестунги, а фестунги, — поправил Сытина старый ефрейтор Глыбов, тоже лишь сегодня вернувшийся из усиления разведывательных рот. — Укрепленные узлы с пулеметами. Видите?..

Он бросил на разговорившегося солдата насмешливый взгляд, подошел к Тюрину и показал несколько залитых бетоном позиций, от которых уходили целые пучки траншей. Еще и все зигзагами — даже если попадешь в такую из пушки, зацепит всего пару солдат. Тюрин невольно вспомнил, как ходил после Ляояна по позициям 2-го Сибирского, смотрел, как те укреплялись, и только у Земляного корпуса, как их порой называли злые языки, можно было встретить что-то подобное.

Вслед за этим фельдфебель вспомнил, сколько японцев полегло, пытаясь взять те позиции, представил, что будет ждать уже их роту, и по спине потекли капли холодного отрезвляющего пота.

— Мы все умрем, — продолжал паниковать Сытин, словно вслух говоря то, что крутилось в голове у самого Тюрина.

Глухой удар, и паникующий солдат рухнул на землю, растерянно потирая щеку.

— Глыбов… — Тюрин перевел взгляд на потирающего кулак ефрейтора. — Что вы творите?

— То, что давно должны были сделать или вы, или я сам, — ответил тот. — Привести людей в чувство. А то ходят тут между взводами некоторые, рассказывают, что война не нужна, что офицерам лишь бы убить кого — что своих, что чужих… А что свои позиции при этом не готовы, на это всем наплевать. Вот только если лишь слушать да болтать, то не удивлюсь, что на самом деле половина армии здесь поляжет.

— А мы будем делать! — Тюрин взял себя в руки.

Он, кстати, тоже видел тех, кто говорил с солдатами. Прямо в госпитале видел. Правда, там это были не рядовые, а какая-то незнакомая девушка. Тюрин еще постеснялся подойти к ней и прямо спросить, что тут происходит… А, оказывается, такие по всей армии! Отвлекают, пугают, и жандармам с разведкой как будто до них дела нет. Фельдфебель вспомнил, как сам смеялся над жесткими порядками во 2-м Сибирском, где каждого новичка в специальную картотеку добавляют… Зато у них ничего подобного в принципе случиться бы не могло.

Стало обидно за роту, за корпус, за тех, кто такое допустил… Обойдя все еще лежащего на земле Сытина, Тюрин прошел к самому краю секрета, где был самый лучший вид. Справа Ляодунский залив, слева горная гряда, отделяющая их от Корейского полуострова. Впереди японцы: не прижались к самому Квантуну, а заняли нормальную позицию, чтобы обеспечить себе свободу маневра… Хитрые и опытные. Бой точно будет трудным, ну да и они тоже кое-чему научились.

— Возвращаемся, — приказал Тюрин. — Сегодня ляжем попозже, будем углублять окопы и копать вторую линию, на случай если японцы решат не отсиживаться в обороне, а тоже на нас навалиться. Да и спокойнее, когда знаешь, что за спиной все крепко.

— Есть, — ответил за всех Глыбов.

— А завтра… — фельдфебель задумался. — Я попробую сходить в тыл. Говорят, что там есть несколько человек, которые работают на Макарова и которые могут достать для желающих его новомодные гранаты.

— Так за деньги же! — возмутился прямо с земли Сытин.

— Ему они тоже не просто так с неба падают, — вздохнул Тюрин. — В госпитале сразу несколько офицеров рассказывали, что гранаты Макарова стоят чуть дороже пороха, что на них уходит. Так что не наживается он на нашем брате, а дает возможность… Пока еще начальство поймет, что гранаты нужны, пока еще их официально закупят для армии. А мы пусть и потратим свои деньги, но выживем.

Тюрин не был уверен, что одних его слов хватит, чтобы солдаты и унтеры согласились расстаться со своим кровными, но… Стоило только упомянуть, что они будут закупать гранаты и каски Макарова, и этого неожиданно оказалось достаточно, чтобы никто больше не спорил. Некоторые даже сразу сказали, что готовы скинуть в общий котел хоть все свои деньги, прося не экономить и закупить отдельные запасы для тренировки своих отделений.

И вроде бы сегодня все сегодня прошло совсем не так, как оно должно быть в армии. А все равно на душе у фельдфебеля Тюрина стало спокойнее. И что это было? Надежда, уверенность в себе или что-то совсем новое?

Я думал, что через неделю начну скучать по японцам, но те заявились уже через пять дней. В пять тридцать утра четыре миноносца первого класса зашли в утренних сумерках со стороны Шанхая и выпустили по одной торпеде в стоящий на внешнем рейде «Тачибану-мару».

Формально мы держали один из транспортов чуть мористее, чтобы запускать с него аэростаты для лучшего обзора и затопить на фарватере, если совсем припрет. На самом же деле в способности маленького каботажника перегородить проход в бухту никто не верил, но я решил, что японцам нужна жертва, чтобы те почувствовали кровь, а заодно и взяли темп, который не оставляет времени на лишние раздумья.

В итоге «Тачибана» отправился на дно, дежурная команда, хотелось верить, успела заметить врага и уплыть к берегу… А миноносцы уверенно полетели дальше. Никто из моих офицеров не верил, что наши враги решат действовать столь безрассудно, а вот я ни мгновения не сомневался в решительности японских капитанов. Убедившись, что их атака оказалась успешна, что дорога открыта, они продолжили движение, чтобы выйти напрямую к порту и поразить еще и стоящие там корабли.

— Они совсем не боятся наших пушек? — возмутился замерший рядом Ванновский, а потом показал мне большой палец. Последнее означало, что наблюдатели все-таки успели и никто не пострадал.

— Опасаются, но японские капитаны давно научились считать, — ответил полковнику Брюммер. — Математика тут простая. Легкие пушки сразу выкидываем: японцы думают, что фугасов у нас нет, а значит, и бояться их нет смысла. Какую-то опасность представляют 6-дюймовки, но самоходные мины Уайтхэда, которые используются на миноносцах типа «Хаябуса», поражают цель на расстоянии в 1 километр. При этом по стоячей цели в порту промазать будет очень сложно. А вот 6-дюймовая пушка с берега на такой же дистанции дает точность 10–12 процентов. По стоячей цели. По цели, которая будет менять курс, а японцы будут это делать — шансы стремятся уже к 1–2 процентам.

— Все равно риск, — покачал головой Ванновский. — Стоит ли оно того?

— Стоит ли? — Брюммер усмехнулся. — Будь я на месте генерала, точно поставил бы часть пушек на корабли, чтобы получить возможность ими маневрировать. Или самоходные мины с них запустить. Или брандеры собрать. Корабли, даже гражданские, дают возможности. Дают маневр. Так что желание лишить нас этого выглядит вполне разумно с учетом известных японцам рисков.

— Это точно, вот только вы стреляете точнее, чем пишут в отчетах, — улыбнулся Ванновский. — Повезло, что некоторые им так верят.

— У японцев, скорее, нет выбора! Они-то еще не воевали с нашей пехотой, тем более с пехотой из 2-го Сибирского, так что приходится ориентироваться именно на общие цифры.

— А мин они не боятся? — продолжил Ванновский. — Очевидно же, что мы перегородили вход, а они прут себе вперед и прут.

— Прилив, — пожал плечами Брюммер. — В отличие от нас японцы сразу обращали на него внимание. И в последние дни вода поднималась даже не на четыре, а на шесть метров. Если они наблюдали и видели, что мы не делали новых постановок, то ближайшие пару часов им нечего их бояться. Опять же по их мнению.

— По их, — согласился я.

Впрочем, миноносцам на самом деле ничего не угрожало, потому что, даже уничтожив пару малых кораблей, мы бы принципиально ничего не изменили. Поэтому чувствительность наших мин осталась на прежнем уровне — от 6 тысяч тонн, чтобы если взрывать кого-то, то чтобы цель тянула хотя бы на десять миллионов рублей. И мы знали, что эти враги тоже рядом. Их было еще не видно невооруженным глазом, но наблюдатели на городских аэростатах уже доложили о серых силуэтах, чадящих черным дымом.

Четыре крупных корабля… 3-й боевой отряд Объединенного японского флота пришел к Инкоу. И мы были готовы, как к быстрому рывку, так и к игре в долгую.