Японская война 1904. Книга четвертая

Глава 19

Как оказалось, Лосьев так спешил, что привезенные с последним поездом газеты так и не посмотрел. В итоге мы читали все вместе. Я, он, еще и Брюммер с Ванновским, которые тоже поучаствовали в срочной доставке прессы.

— Что ж, кажется, «Русский инвалид» о нас весьма высокого мнения, — я отложил в сторону газету с уже поплывшими буквами. Сколько ее успели почитать до меня, пока она ехала из столицы?

— И что пишут? — тут же подскочил Брюммер, которому как младшему пока вообще ничего не досталось. — Кто-то уже подсчитал, на сколько миллионов мы японцам кораблей потопили?

— Там пока разбирают только Ляоян и Сяошахэ, — я напомнил, что между нами и Санкт-Петербургом около 40 дней пути. — И господин Поливанов больше не про деньги рассуждает, а про новые технологии. Предлагает закупать на нашем примере больше пулеметов и не экономить снаряды.

— Я, кстати, слышал про этого Поливанова, — на мгновение оторвался от своей газеты Ванновский. — Ветеран Русско-турецкой, помимо «Инвалида» еще и «Военным сборником» занимается. Но это ненадолго, ходят слухи, что с нового года его хотят кинуть на крепостной комитет, а на его место поставят Шуваева, но… Это все пока разговоры.

Ванновский вернулся к чтению, а я задумался о том, что тоже слышал эти фамилии, и не сказать, что в хорошем ключе. Оба — военные министры Российской империи во время Первой Мировой. Поливанов занимал эту должность в 1915-м, Шуваев — в 1916-м… Кстати, и там они шли друг за другом. Впрочем, наверно, не стоит сваливать на эту пару все наши провалы в то время. Так или иначе, первый все-таки смог наладить тот самый рост современного производства, за который ратует уже сейчас, а при втором… При втором был Брусиловский прорыв.

Тут я заметил, что Лосьев закончил со второй газетой, потянул к ней руку, но штабист, покраснев, поспешил отодвинуть ее в сторону.

— Это, кажется, какая-то желтая газетенка. Наверно, зря я ее прихватил, — сглотнул он.

— «Русские ведомости»? — я прочитал название. — Кажется, ее чуть ли не с 60-х издают?

— Все верно, — оторвался от чтения Ванновский. — Начала выпускать московская профессура как противовес более консервативным «Московским ведомостям», а сейчас… Обе газеты довольно радикальны, одна вправо, другая влево. Кстати, левых в последние годы взял под крыло промышленник Морозов, продвигает Думу и ругает войну.

Я не удержался и показал большой палец своему главному разведчику. Все-таки чем дальше, тем он больше учится работать с информацией. Вон как четко и, главное, по делу дал справку. Сразу понятно, что к чему.

— Так что там пишет про нас малый и крупный бизнес? — повернулся я к Лосьеву.

— Пишут, — тот вздохнул, — про наши тачанки. Рассказывают, что это жалкое подобие изобретения Шаррона, Жирардо и Вуа. А потом в деталях рассказывают, как хорошо все получилось у французов, и как жалко у нас.

Шаррон? Что-то знакомое… Кажется, это какие-то автомобилисты.

— И что они делают? — спросил я.

— Броневики, — выпалил Лосьев. — Прям как наши, только их еще в 1902 году начали выпускать.

— Совсем как наши?

— Ну, привод неполный, броня только противопульная. И тут в статье еще хвалят вращающуюся башню с пулеметом, но она же такая тяжелая получится! Возить будешь всегда, а вот чтобы использовать, придется постараться. Вот был бы мотор помощнее, тогда да, а сейчас…

— Подождите! — вмешался Брюммер. — Если французы сами придумали и собирают такие машины уже как пару лет, то почему Думерг и Пикар так заинтересовались нашими, при том что мы их еще даже не сделали? Причем не просто заинтересовались, они нам уже сотню пушек привезли в зачет будущих поставок!

— Возможно… — задумался Ванновский, но так и не нашел ответа.

— У кого-то есть идеи? — я обвел взглядом всех собравшихся.

— Разве что… — было видно, что Лосьев сомневается. — Они платят не столько за железо, сколько за наш опыт? За науку, как их использовать.

Ему было сложно поверить, что знания, которые нельзя даже пощупать, могут столько стоить.

— Именно, — кивнул я. — Вы же помните договор? Мы ведь там отдельно прописывали обучение. Кстати, готов поспорить, что броневики Шаррона после тех опытных образцов больше и не делали?

— А вот и ошибаетесь, — тут же возразил Лосьев. — Вернее, сами-то французы действительно так и не смогли решить, зачем им машина, которая стоит как четыре пулеметных расчета, и отказались от проекта. А вот у нас!..

— В России?

— Да! Как раз в этом году князь Михаил Накашидзе заказал три таких броневика, чтобы представить их царю. Тут в статье его тоже ругают — мол, зря он утяжеляет машину более толстой броней, а башню, наоборот, делает легче. Зачем стрелку обзор, если его убьют…

— Вообще, идеи этого князя звучат очень разумно, — задумался я. — Если брать тот концепт, то я бы еще подвеску усилил…

— А он так и сделал! — обрадовался Лосьев. — В газете как раз заодно прошлись по лишним тратам и нашим дорогам.

— А контакты этого Михаила Накашидзе у кого-нибудь есть? — спросил я. — Его-то машина с учетом необходимости платить французам все равно не выстрелит, но можно показать ему наши наработки. Может, захочет поучаствовать. Или пусть сам отдельно собирает, если у него есть для этого средства… Есть же?

— Есть, — степенно кивнул Ванновский. — Еще бы им не быть, если его в этом году бакинским губернатором поставили. А с князем Голицыным, который у нас главнокомандующий по всему Кавказу, они и вовсе в дружеских отношениях.

— А схема-то еще интереснее получается, — оценил я. — Если товарищ… В смысле князь из Баку, то у него в этом деле прослеживается и очевидный финансовый интерес. Не столько сами машины…

— Сколько топливо под них! — понял Лосьев.

— Точно нужно ему написать и предложить сотрудничество, — решил я. — Вряд ли, конечно, в этом году мы что-то с Кавказа получим, но лишнее топливо нам и в следующем пригодится, а то…

Продолжать я не стал, все наши и так знали, сколько у нас вылезло проблем, когда встала задача, а как заправлять наш разросшийся автопарк. Что-то, конечно, и так ехало из России — как раз из Баку. Вот только совсем не в тех объемах, что нам были нужны. Немного выручили японские запасы и, конечно, всеядность дизеля этого времени. Это в будущем он может загнуться, если зимой налить летнее топливо, а сейчас все проще.

Ведь как работает дизель? Камера, где поршни создают давление, при котором даже пары сотен градусов хватает, чтобы топливо вспыхнуло. Замерзло что-то за ночь, можно просто развести под ним костер. А где-то и вовсе до сих пор запуск идет от калильной головки! Ну и само топливо. Можно было заливать сырую нефть, неочищенный мазут, различные варианты керосина и даже угольную пыль. Все, что могло взорваться внутри двигателя, толкнуть поршень, и так раз за разом.

Ладно, насчет угольной пыли все же перебор. Можно в теории, но на практике будут сложности с подачей. А вот перегонка угольного масла — вполне. Тем более рядом с И-Чжоу как раз работали довольно крупные Фушуньские шахты, где коксовали уголь и были рады продать излишки, которые при этом получались. Двигатели после такого, конечно, быстро умрут от нагара, но уж на пару месяцев до следующей большой операции их хватит. А там и запасные машины уже успеем собрать.

В этот момент я заметил, что Ванновский опять вернулся к своей газете, и на этот раз я разглядел ее название. «Вестник знания».

— Неужели и там про нас пишут? — удивился я.

— Не про нас, — нахмурился мой главный разведчик. — Журнал случайно захватили с новыми газетами, но… Тут мне попалась статья про новую немецкую взрывчатку, называется тринитротолуол. Пишут, что они ее с 1891 года начали производить, а с 1902-го уже полноценно начиняют боеприпасы и готовы продавать союзникам. Я вот прочитал и задумался: если в Маньчжурии появились германские инструктора, то не может ли кайзер отправить сюда и чего посерьезнее? Все же громкий успех русской армии сильно связал бы ему руки в ближайшие годы.

— Что за толуол? Чем он лучше нашего пироксилина или японской шимозы? — Лосьев тоже подобрался.

— Не реагирует с металлами, как шимоза. Вы же помните, какие у нас меры безопасности, чтобы японские боеприпасы хранить и использовать. Где-то изоляция прохудилась, пошла реакция, и все, взрыв. А тут можно заливать в снаряды и хранить хоть 20 лет.

— Заливать?

— Да, этот тротил, как его называют, можно плавить при 80 градусах. Тот же мелинит, шимозу тоже можно, но…

— Там чуть что, и взрыв. А этот?

— Еще один плюс: при горении реакция начинается только при 240 градусах, так что запас прочности большой.

— А ничего, что он после плавки слишком плотно ляжет? — включился в разговор Брюммер. — Нужно, наверно, несколько запалов, чтобы он разом схватился?

— Одного достаточно.

Обсуждения еще продолжались, но уже стало понятно, что не просто так тротил стал основным взрывчатым веществом к Первой Мировой. Да и в мое время про тротиловый эквивалент не забывали. Вот только…

— Господа, — прервал я своих гостей, — я с вами со всеми согласен, но вы не учитываете кое-что очень важное. Германская взрывчатка, конечно, хороша, но хороша именно на дистанции. С точки зрения экономики, логистики снарядов… Но здесь и сейчас она не заменит все обычные японские боеприпасы, не решит исход боя.

— Согласны, но…

— Если будет информация о ней или возможность достать, берите! — кивнул я, с ходу поняв вопрос Брюммера. — Кстати, так как мы используем орудия и технику в атакующих операциях, польза может быть и от небольшого количества тротила. Те же снаряды в боеукладке броневика. Риск, что они взорвутся из-за близкого накрытия или пожара, сразу упадет в несколько раз.

Штабист сразу же вдохновился и закрутил головой в поисках Мелехова или Афанасьева, с которыми они обычно все артиллерийские новинки и обсуждали. Не нашел, но не страшно, будет у них время поболтать. И у меня тоже: сегодня еще надо встретиться с китайцами. Не из мастеров, а из контрабандистов, которые занимались поставками нашей продукции в другие отряды. Кстати, что-то быстро они вернулись. Неужели кому-то из генералов хватило дурости их завернуть? Или… Ну не могли же так быстро кончиться все выданные им припасы?

В доме 210 по Саут-стрит было всего 6 этажей, но кто мог запретить самому господину Херсту называть его небоскребом? Тем более вид из его офиса открывался шикарный, прямо на Бруклинский мост, а если подойти поближе к окну, то можно было разглядеть и мэрию, из которой никогда не стеснялись заходить к нему в гости.

— Уильям, — пожилой человек с аккуратной бородкой и русскими усами сидел на диванчике для важных гостей со стаканом виски в руках и разглядывал лежащие рядом газеты, на которых бросались в глаза фотографии закованных в сталь машин. — Не думал, что ты разбираешься в оружии.

— Я разбираюсь в людях, которые разбираются в оружии, — устало улыбнулся Херст.

В последние недели ему пришлось немало поработать, создавая новую информационную волну. В прошлый раз он выкинул из Карибского моря испанцев, теперь пришел черед Китая и русских. Отец не верил в него, не верил в газеты, а он смог. Обрел власть, которая и не снилась никому из их предков. А то, что заодно можно было и подзаработать — это так, приятные мелочи. Как шутил Херст в узком кругу: сегодня я потерял миллион, завтра потеряю два… Таким образом, пройдет еще 60 лет, чтобы пришлось закрыть газету.

— Это правда, в людях вы разбираетесь, — кивнул гость. — Сенат одобрил выделение Японии нового кредита, и мы помимо процентов получим долю во всех их портах и несколько концессий в Корее.

— Больше, чем вы рассчитывали, — заметил Херст.

— У самураев не очень идут дела, так что им было нужно больше денег. Говорят, их император решил форсировать мобилизацию, перекинул на юг все, что плавает, и хочет до конца года довести численность своей армии с 200 до 400 тысяч. А к следующей весне до 600.

— У них после такого хоть что-то от страны останется?

— С деньгами, которые они потратят на закупку оружия у нас и у англичан? Конечно. Тем более это нам на руку. Чем дешевле иена, тем больше мы заберем за долги. А главное, русским предстоит неприятно удивиться, когда они увидят, сколько против них окажется японцев. После такого если царским генералам на что и рассчитывать, то только на чудо.

— Кстати, насчет чуда. Мой человек следит за ситуацией в Санкт-Петербурге… И, несмотря на все наши статьи, того удачливого русского генерала до сих пор не сняли.

— Рассматриваете это как личное оскорбление?

— Возможно… — Херст закурил.

— Тогда я вас еще обрадую. В знак нашей дружбы, — гость вытащил из кармана конверт. — Это копия, оригинал достать не получилось даже за деньги, но, думаю, вам стоит узнать заранее.

Херсту пришлось встать из-за стола, чтобы взять конверт и вытащить из него сложенный несколько раз лист бумаги и четыре фотокарточки. Развернул… Это оказался плакат, на котором необычным широким шрифтом была написана… инструкция по сдаче в японский плен. Для американцев! С фотографиями его журналиста! А еще сам текст: хлесткий, резкий, очень обидный.

— Медленно поднимите руки ладонями вниз. Сначала коснитесь лба, потом вытяните их вверх… — Херст рыкнул. — Это же почти салют Беллами. Они переделали жест верности флагу в символ сдачи! Когда народ на улицах прочитает это, русских порвут!

— Думаете, их? — спросил гость.

Херсту пришлось выдохнуть, взять себя в руки и подумать. И чем больше он представлял последствия этой бомбы, тем меньше они ему нравились.

— Не русских порвут, плевать на них. Нас порвут, меня. За Готорна, за японцев, которые наверняка не имеют об этом ни малейшего представления.

— Не имеют. Думаю, их дипломатов будет ждать сюрприз на следующей неделе.

— Значит, у меня есть всего неделя, чтобы нанести ответный удар, — Херсту хватило увиденного и одной минуты, чтобы понять, кто его враг. — Что ж, этот русский решил уничтожить мою репутацию, а я не оставлю и камня от его доброго имени.

На губах Уильяма мелькнула злая усмешка, и последнее, о чем он думал в этот момент, так это о том, что именно он и нанес первый удар в этой войне.

Вот уже две недели они ездили по китайским городам как напоминание о силе, что стоит за всеми русскими грузами. И вроде бы сработало. Железо, еда, ткани, какое-то угольное масло — все, как и раньше, продолжало ехать в Инкоу и меняться на твердые русские рубли. Вот только с каждым днем Казуэ все больше казалось, что ее просто отодвинули подальше от действительно серьезных дел.

— Как ты думаешь, разве можно найти хоть какие-то следы англичан или немцев, если мы в каждом городе задерживаемся дай бог на пару часов? — Казуэ с обидой посмотрела на брата, словно он тоже был виноват в том, что у нее пока ничего не получалось.

— Неа, — Сайго опять что-то жевал. С новыми нагрузками он стал есть раза в два больше, чем средний японец, но при этом не толстел. Все на беготню уходило. Нет чтобы читать или хотя бы просто головой работать побольше…

— А зачем тогда Макаров нас сюда отправил? — продолжила Казуэ.

— Корнилов вон что-то делает, — заметил Сайго.

— Он не ищет никого. Тоже понял, что бесполезно.

— А что тогда?

— Людей набирает. Гоняет их на скорость, картинки показывает, чтобы память проверить — в общем, ищет себе новых разведчиков.

— Китайцев прям в разведку возьмут?

— Макаров возьмет.

— Он возьмет, — сразу согласился Сайго, в генерала он всегда верил. И иногда слишком защищал. Вот и сейчас… Брат задумался, нахмурился, а потом выдал. — А вы что, поссорились?

— Нет.

— Ты сама сказала, что он тебя прогнал. Значит, есть повод так думать? — продолжил Сайго.

Иногда, словно назло ей, он становился на диво проницательным.

— Есть. Я отказалась вести два наших крейсера ему на убой.

— А он?

— Он разрешил.

— Макаров может, — Сайго и не подумал ничему удивляться. — И что теперь?

— Теперь либо я принесу ему что-то, что докажет ему пользу от рода Такамори, либо… Все потеряет смысл, и можно будет возвращаться в Японию. Правда, там нам тоже не обрадуются с пустыми руками.

— Там нам в принципе не обрадуются, — поправил сестру Сайго.

Они какое-то время сидели молча.

— О чем ты думаешь? — спросила наконец Казуэ.

— О том, что вам с генералом надо помириться. И ради вас, и ради того, чтобы нам было куда возвращаться, — Сайго ответил неожиданно серьезно. — А еще я видел у тебя статуэтку Пегаса. Это то, о чем я думаю?

— Да, князь Ито прислал приглашение на встречу, — Казуэ не стала отпираться.

И опять, когда не нужно, Сайго становится слишком умен. Или нужно?

— Почему ты спросил? — напряглась девушка.

— В прошлом городе, когда поднимали все записи на телеграфе, я заметил одну необычную расшифровку. Сообщение без адресата: из ниоткуда в никуда.

— Что там было?

— Двум лепесткам цветка-креста…

— Цветок-крест? Это символ Сацумы, — Казуэ сразу поняла, что заинтересовало Сайго. — Лепестки — мы. Что дальше?

— Дальше цифры. Я проверил: скорее всего, координаты и время.

— Где, когда?

— Через три дня в Пекине.

— Надо ехать! — Казуэ подскочила, но тут же замерла. — Вот только отпустят ли нас русские без сопровождения фактически в руки врага?..

— Макаров отпустит, — и опять Сайго не сомневался. В ней — да, иначе бы рассказал все сразу, а вот в нем ни капли.

Впрочем, Казуэ и сама была уверена, что этот странный русский генерал не станет их держать. Точно не когда появилась возможность выяснить, что же затеял один из японских князей и советников самого императора. Но в любом случае надо торопиться… 1-й конно-пехотный уже начал смещаться в сторону Кореи, а путь до столицы Китая неблизкий, не стоило тратить зря ни единой минуты.