Знак Огня

Глава 17

Я гнал эту ведьму по лесу так, как никогда раньше этого бы не сделал. Раньше я бы постарался побыстрее её догнать, в азарте, в страхе, что убежит она от меня, сумеет скрыться, спрятаться где-нибудь и тогда всё пропало.

Сейчас же я бежал размеренно и ровно, чётко оценивая состояние и скорость жертвы, выправляя своё дыхание и сбивая чужое короткими спуртами, не давая ей собраться с силами ни на минуту, в общем, сейчас я её загонял правильно, по-тигриному, и не было у неё даже шанса на успех.

Спрятаться у неё тоже не выйдет, как же она спрячется, если этот лес был сейчас для меня открытой книгой, а её следы чуть ли не светились в сумерках, а ведь есть ещё и запах, есть слух, есть свои собственные силы и есть помощник.

— А ты молодец! — неожиданно похвалил меня Никанор в правое ухо, — правильно её гонишь! Как собака прямо! Охотничья! Тогда гони её дальше, Данила! Версты на три от людей, не меньше! Излучина реки нужна! С пляжем! Чтобы только вода проточная с трёх сторон и песок под ногами! Чтобы не было ей ниоткуда подмоги! Знаешь такое место?

Я отрицательно помотал головой, мол, откуда, и Никанор взял на себя штурманские обязанности.

— Левее возьми и ходу чутка прибавь! — командовал он, дёргая меня за волосы на голове, как коня за гриву, — немного правее её гнать надо, вот так, хорошо! Прямо теперь, версты две ещё прямо!

Я сделал так, как он велел, и ведьма действительно взяла чуть севернее в своём беге, а когда она попыталась что-то сообразить и свернуть в сторону, то коротким рывком сблизился с ней, чиркнул огненными когтями по спине и почти достал ведь, так что она в панике бросилась вперёд, куда нам и надо было, выбросив все мысли из головы, а мой низкий, но громкий тигриный рёв добавил не только ей ужаса, Никанор ведь тоже чуть не свалился с моих плеч от неожиданности.

— Эка ты! — выправился он, сунувшись снова к моему правому уху, — чего умеешь-то! Могёшь! Научил кто? Али сам охотник?

Я неопределённо пожал плечами, мол, отстань, не время, и дядька понимающе потряс головой.

— Повезло нам! — спустя несколько секунд продолжил он, — ведьма учёная попалась! Не рождённая! Силы меньше! Злобы больше! Но на злобу наплевать, сейчас она у нас этой злобой и подавится! Лахудра! Третий сорт такие у них! От наставницы силу получила! Не от Змея Великого! Не от помирающей ведьмы дух приняла! А по книгам, по желанию собственному! Тело её человеческое, хоть и изменённое уже! Понял, как нам свезло-то?

Я отрицательно повертел головой, мол, нет, и лекция на бегу продолжилась.

— Так скусил я ей пальцы-то! — развеселился Никанор, — и морды лица половину тож! Какие ей теперь заклинания? Волшба какая? Говорю же — учёная она, не рождённая, тело человеческое у неё! У чернокнижников, к примеру, все зубы должны быть свои и на месте — не дай боги сшепелявишь во время читки! Понял теперь? Она не как ты, нет в её душе ничего свыше, собственное только!

— Понял, — выдохнул я в некотором облегчении, — ты молодец!

— А то ж! — горделиво отозвался Никанор, — медленные они! Учёные-то! У рождённых по-другому, в тех сила древняя, настоящая! Среди них даже добрые бывают, во как! А эти нет! Им обряды нужны! Заклинания! Руками чтоб водить и нашёптывать! Им людей мучить надо! У них только на амулеты и зелья вся надежда! И злобствуют они от этого! За это мы ей сейчас сердце-то и вырвем!

Ведьма услышала нас и рванулась исступлённо в сторону, пытаясь броситься в болото по левую руку, но я не дал, снова догнав её и направив куда надо, и завыла она во весь голос в злобе и ярости, прижав искалеченные руки в груди, как будто призывая помощь неведомую, я даже оглянулся, но продолжила свой бег, не такой прыткий, как раньше, спотыкаться она начала, взяла её усталость и отчаяние.

— На песке надо! — продолжил поучать меня Никанор, — у воды проточной! Чтобы не возник потом ведьмин круг! Знаешь, что такое? А, ну да! На камнях ещё можно! На соли! Озеро солёное высохшее — лучше всего! Моря-океана берег, тоже хорошо! А потом прожечь там всё до стекла, какое после молний на песке бывает! Видел такое?

Я кивнул, и Никанор заткнулся, потому что ведьма замедлила свой ход и начала выть просто исступлённо, во весь голос, и не замечала она уже когти мои, не пугали они её больше, а вот меня от её воя начало потряхивать.

— Почуяла кого-то! — определился Никанор, — на помощь призывает! Говорил я тебе, дураку, сжечь его надо было, сжечь! А не в лесу оставлять! На кровь свою понадеялся! А теперь вот что! Смотри теперь! И не приближайся к ней, орясина, укусит напоследок так, что костей не соберёшь!

Так уж получилось, что бежали мы всё равно по чуть угадываемым лесным тропинкам, и вывели эти тропинки нас прямо на землянку Григория. И кинулась ведьма туда, как будто почуяв что-то родное, и воодушевилась донельзя, и остановилась там, запрыгнув на разваленный сруб да выдав в небо ещё один протяжный, но уже торжествующий вой.

И я остановился тоже, потому что бросаться прямо сейчас на неё не хотелось, ведь всё моё доставшееся от тигры чутьё кричало мне, что подожди, что опасно, что вспомни, как она от тебя уворачивалась там, во дворе, не спеши, не спеши только, не надо, успеешь, и будь готов ко всему.

А в землянке между тем зашевелился лесной мусор и сквозь щели в наваленных брёвнах на поверхность, прямо к ведьме под ноги, длинной глистой выбрался Григорий, и был он не тем жалким и дрожащим умертвием, что обещало мне сидеть тихо и боялось смерти, нет, теперь эта тварь была полна решительности и сил, а злоба выплёскивалась из неё через край.

Я потянулся к собственной печати на нём, к своей крови, и наплевать мне уже было на собственные обещания, на глупую жалость к этой твари, заслужил ведь он свою бездну боли, но кровь моя была ко мне глуха, и я похолодел.

— А ты как думал? — раздражённо крикнул мне Никанор. — Чего один маг сделал, другой завсегда сломать может! Тем более ты, неумеха! Тем более она! Вот сейчас они нас вдвоём-то и распишут!

А ведьма тем временем лихо, одними обрубками своими, быстро сбросила с Григория всё то, что я оставил на нём, и выдала в небо ещё один, но уже победный, вой.

— Я беру поганого, — предупредил меня Никанор, — а ты её! И не жалей себя, Данила, то бой насмерть!

И я шагнул вперёд, отбрасывая все мысли, поздно думать уже, да и незачем, и мягко, кошачьими шажками двинулась мне навстречу ведьма, а ненависть в её глазах затмила её же боль, и напрягся Никанор, вот только Григорий, что был сейчас у ведьмы за спиной, вот он единственный почему-то замешкался.

Был он сейчас свободен от меня, и резко прибавил он в росте и силе, а сумерки, пусть и освещаемые огненными сполохами на моих руках, помогли ему, его это было время, и не чуял он ничего, кроме злобы, но странная то была злоба, не ко мне, не к всему живому, а к чему-то, чего я понять не смог.

И ещё он смотрел на меня безотрывно, но ничего в его глазах я не увидел, тьма и тьма, бессмысленная и страшная, нельзя в такое долго глядеть.

И я напрягся, и приготовился к самому худшему, а он взял и прыгнул на ведьму сзади, обхватив её своими длинными, как у жука-палочника, граблями, и вцепился ей в шею своей огромной пастью, и рухнули они вниз, в яму, да принялись метаться там как медведица и поймавший её капкан, разнося в клочья и так разрушенную уже землянку.

— Проклята! — рычал Григорий, а ведьма отвечала ему оглушительным визгом, — проклята будь! Небытия хочу! Небытия!

И тут же ведьминский вой прервался на самой высокой, от которой у меня заломило зубы, ноте, и затихло там всё, и не раздавалось оттуда больше ни звука, но мы с Никанором всё стояли и смотрели туда, не в силах побороть ступор.

— Ого! — дядька наконец отмер, сиганул на край торчащего над ямой бревна и с напористым любопытством уставился вниз, — да он же ей башку оторвал! Начисто! И сам сдох, гляди! Вот свезло так свезло!

— Ну да, — тихо согласился я с ним, стараясь очухаться, — день такой, наверное.

— Да не нам, дурья твоя башка! — скосился на меня Никанор, — а ему! Ушёл, ушёл же, гад, туда, куда и хотел! В небытиё! Рискнул, всем же рискнул! И получилось! А не должно было! Не по грехам ему такое! Не по заслугам!

— Ну, не нам судить, — устало сел на сухую корягу я, — что вышло, то и вышло. Он обещал мне тут тихо сидеть и думать о вечном — вот и надумал, видимо. Ладно, вот отдышусь, и командуй дальше. Жечь здесь всё будем?

— Нет! — затряс бородёнкой Никанор, — то есть да, но потом! А сейчас ты сердце у неё взять должен! У ведьмы-то! Ценный ингредиент! Мы его разделим на четыре части и под углами дома закопаем! Я тебя научу, как это делать и что говорить! А после спать спокойно будем, не сунется к нам никто из их племени на двор без разрешения, не смогут просто! Иди давай, нечего рассиживаться!

— Да подожди ты! — обомлел я, — как это — сердце?

— Да не бзди! — гаркнул на меня дядька, — посмотри — и всё поймёшь! Нет там уже человеческого, совсем нет!

Я медленно встал и подошёл к нему, а потом, борясь с рвотными позывами, заглянул вниз, но не понял ничего.

— Григорий твой помер полгода назад, — объяснил мне снисходительно Никанор, — а она, судя по останкам, уже лет сто как в долг жила. Просто время сейчас своё взяло, понимаешь? Истлело всё давно, пропало и высохло, огня только ждёт.

Я облегчённо кивнул, действительно, не было в яме уже ничего такого, ну, костей выбеленный ворох, спутанных волос клочья, мусор да листья. Разве что в одном углу, светя неярким, тёмно-рубиновым светом, лежало и слегка пульсировало что-то небольшое, с кулак размером.

— Бери, — подтолкнул меня Никанор, — да не бойся, не плоть это, а сила чистая. То есть грязная, конечно, ведьминская же, но сила, и нет там больше ничего другого!

Я осторожно спустился в яму, стараясь не дышать, не хотелось мне там дышать, и быстро, палочкой, выкатил сердце на середину, на чистое место.

— Руками бери! — наставил меня Никанор, — хозяином себя при этом назови, а потом мне отдай! Я сохраню, я умею, а ты ведь уронишь ещё!

И я сделал, как он велел, и на ощупь это напоминало холодное жидкое стекло, а когда я вслух назвал себя его хозяином, то попыталось оно сначала не услышать меня, пришлось настаивать, подействовала лишь угроза сжечь.

На этом моменте я и сам поморщился, потому что такие угрозы начинали входить в привычку, и не нравились они мне самому, но что поделать, если я могу пока только это.

— Вот оно и хорошо! — радовался Никанор, принимая сердце, — вот оно и ладно! Крепость теперь у нас будет вместо дома, чистый острог! Будем сидеть там крепко, сидеть и никого не бояться!

— Даже полиции? — усмехнулся я его планам.

— Не сразу, — не смутился Никанор, — но тоже! Да ты сам всё увидишь, сам всё поймёшь, не переживай! И давай уже жги тут всё, домой бечь надо, дел же куча!

Мы отошли от землянки, и я, перед тем как дать огня, попытался подумать о Григории хоть что-то хорошее, но не получилось. Спас он нас сегодня, конечно, спасибо ему, но и всё на этом. Принимать помощь из рук такой твари это всё равно что половой тряпкой вытереться, и, если бы он попытался со мной торговаться, мол, я вам помогу, а вы мне в ответ тоже, я бы отказался без раздумий.

Но он выбрал сам, рискнул и поставил всё на кон тоже сам, без надежды на удачу, без гарантии, и сработало же, так пусть небытие и будет ему наградой. А теперь пусть горит всё то, что от него осталось, вместе с ведьмой этой, без остатка и без памяти, как будто и не было их на свете.

И я дал из левой руки в эту яму проклятую, как тогда, под руководством бабы Маши в урну, но уже более умело. Не взлетал у меня огонь до небес, разбрасывая всё по округе, сейчас я медленно довёл землянку до того, что стала она напоминать спокойно кипящий кратер небольшого вулкана.

Я придушил мгновенно разгоревшиеся брёвна, не дав подняться столбу дыма, потому что дожигал несгоревшее основательно, и уходил от меня в небо только прозрачный, выгоревший столб горячего воздуха. И не сопротивлялось мне ничего, и не было никаких видимых проявлений чего-то мистического, но зато я всей душой ощущал, как уходила усталая, чёрная тень зла из этого места.

— Огонь, — авторитетно заявил Никанор, глядя на меня и на дело моих рук, — он очищает! Чуешь же, как в лесу хорошо становится? А то ведь было, как на свалке! На полигоне мусорном!

— Чую, — улыбнулся я, потому что и в самом деле стало легче, потому что с этим дымом уходили в небо не только память о сегодняшнем дне, но и мои надоевшие мне страхи, моё напряжение, я сегодня в первый раз понял, что может получиться, может, гм, выгореть, и что есть у меня надежда на будущее.

— Баловаться долго собрался? — наконец подёргал меня за штанину Никанор, до того ему не терпелось домой, — куча дел же сегодня, некогда спать даже будет! Всё уже, всё, не осталось ничего!

Тут он был прав, сгорело всё без остатка, осталась только какое-то огненное месиво, чистое и равнодушное, и я вытянул из него весь огонь, как тогда, при пожаре в собственной квартире, и не осталось в нём ни искорки, ни огонёчка.

— Утром уже озерцо образуется, — заверил меня Никанор, — с водою чистой, заветной! Будем сюда приходить, набирать, понадобится она нам для кое-чего! И пойдём уже, Данила, пойдём, дел же, говорю, невпроворот!

И мы пошли обратно по собственным следам, и снова дядька ехал на мне, цепко держа в лапках наш единственный трофей, и пробрались мы домой пустырями, чтобы никто не увидел, и залезли на участок через забор, сзади залезли, на дальней от дороги стороне, там же, где ведьму гнали.

А во дворе спрыгнул с меня Никанор шальным бурундуком и побежал книги свои искать, дав по пути подзатыльника обалдевшему, но нисколечко не обидевшемуся на это Федьке, и почтительно ждал внимания чуть в стороне Тимофеич, но я дал им знак рукой, что подождите, успеете, есть у меня пока и другие дела.

— Гостей не было? — задал я беспокоивший меня вопрос домовым, — мимо никто не проходил? Во двор не заглядывал?

И, когда они три раза отрицательно помотали своими головёнками, с облегчением загнал чужую машину в гараж, сразу же закрыв за собой его ворота, подальше от любопытных глаз. Потом нужно будет как-то от машины избавиться, выберу ночь потемнее и потише, да и утоплю, наверное, или сожгу вместе со всем содержимым, а пока пусть так постоит. Да и обыскать её нужно, мало ли, телефон там, документы какие.

Я быстро шерстил салон, и телефон нашёл, и планшет ещё, и выкинул их через открытое окно в железное ведро, потом накрою крышкой и попрошу Федьку в подвале спрятать, поглубже, да так, чтобы даже я найти не смог.

На задних сиденьях было ещё много документов в папках, не нужны они мне, но разобраться стоит, зато в сумочке на пассажирском нашёл я, вместе с кредитными и скидочными картами, нетронутую пачку налички, из банкнот с тем нарисованным мостом, что красовался у нас в натуре неподалёку, и было их ровно сто, одна к одной.

Вообще много чего интересного нашёл я, и со всем нужно было разбираться, но тут в уличные ворота принялись отчаянно тарабаниться, отвлекая меня.

— Даниил! — раздался от дороги громкий голос Алёны, — ты где, Даниил? Ты почему ворота закрыл, ты же обещал?

Я чертыхнулся, сунул деньги в карман и быстро выскочил из гаража, не дай бог, сюда завалится, калитка-то открыта.

— Ну что опять? — спросил я устало, выйдя на улицу.

— Не что опять! — разозлилась Алёна, — ты почему ворота закрыл? Почему тебя во дворе нет? Ты же обещал! Как тебе теперь верить-то?

— А вы что, — прищурился я в большом облегчении, — ничего не видели?

— А что мы должны были видеть? — непонимающе спросила девушка, — мы там, у Ольги сидели! И я, и Зоя Фёдоровна! Не было пока никого, на твоё счастье!

— Ну так приезжала же она, — объяснил я, — риэлторша-то. Остановилась перед завалом, ну, мы с ней и поговорили. Нормальная женщина оказалась, кстати, извиниться перед вами хотела даже, но не стала, стыдно, говорит, за своё утреннее поведение. Попросила вот, деньги Ольге передать, тут и на налог, и на жизнь немного хватит, компенсация, говорит, за моральный вред. Дрова, мол, пусть себе на зиму купит. Просила только больше ей не звонить, незачем уже, говорит, давайте забудем друг о друге, жизнь новую начнём. Держи вот.

И я сунул обалдевшей Алёне пачку наличных из кармана, и девушка сначала с большим недоверием приняла их у меня, а потом, разглядев в темноте, что да, я её не обманываю и не шучу зло, подпрыгнула легонько, и развернулась на месте, чтобы бежать туда, наверх, но сперва кинулась ко мне, и обняла от всей души, и в щёку чмокнула даже.

— А я знала! — заявила она мне, сияя от радости, — знала! Что если ты, то всё нормально будет! Спасибо тебе, Даня, спасибо! И давай я сейчас туда, успокою их, а потом обратно прибегу, и ты мне всё расскажешь, ну не может же быть, что всё так просто! Что, вот так приехала, отдала деньги и уехала? Да меня же сейчас Ольга с Зоей Фёдоровной до смерти замучают! Давай я с ними приду, сам им всё и расскажешь!

— Давай завтра, — предложил я, вспомнив, что на эту ночь запланировано у нас с Никанором много дел, — есть и спать хочу, сил же никаких нет, да и нечего рассказывать, быстро всё было, раз, два, и готово, я ей никто, она мне тоже.

— Ладно! — согласилась Алёна, — завтра так завтра! Только не вздумай спрятаться или уехать куда, мы же сегодня заснуть спокойно не сможем!

— Не спрячусь, — улыбнулся я ей уже вслед, — и не уеду. Я теперь здесь надолго.

Конец

Если кто ещё не поставил лайк, самое время это сделать)))